pandemic

В первый раз, когда заговорили об ужасной болезни, разразившейся в Китае и забравшей уже больше тысячи жизней, Люмин не поверила. Вернее, факту того, что действительно появилась новая болезнь, которая приводила к летальному исходу — девушка верила — но считать её новой опасностью для себя не спешила. Тогда в старшей школе, которую она только заканчивала, бесконечно ходили слухи и разговоры про новое заболевание: в какой коридор или угол не повернёшь, везде один и тот же разговор. Большинство из них заканчивались на том, что Китай продвинутая страна, которая догадается перекрыть все границы, пока не разработают вакцину. Но были некоторые девочки, которых называли после их слов глупыми фантазёрками, представлявшие мир, в агонии настоящей пандемии: опустевшие безлюдные улицы, люди выходящие лишь в защитных костюмах и умирающие прямо перед дверьми больниц, где будут работать самые отважные, пока учёные будут пытаться разработать вакцину, но закончится это всё тем, что человечество навсегда исчезнет с планеты Земля. Когда эту выдуманную историю рассказали и Люмин, она лишь посмеялась, хлопнув девчонку по плечу и сказав: «Не придумывай, если сто и двести лет назад уже стояла проблема пандемии и с ней справились, значит и мы никуда не денемся». Однако через несколько месяцев, девушка вспомнила эту историю с грустной улыбкой на лице, и накатившимися слезами на глазах, стоя на похоронах собственного брата. Итэр был старше её на семь лет, и был единственным, кто заботился о ней с первых дней, которые она помнит в своей жизни. Родителей девушка не помнила, но брат всегда говорил, что они были хорошими людьми, и если бы у них была возможность, то обязательно участвовали в их жизни. Только в средней школе Люмин узнала, что настоящие родители отказались от них после её рождения. Вернее, отец ушёл из семьи, не желая второго ребёнка, а мать попросту не успела сделать аборт из-за слишком большого срока. До одиннадцати лет она жила в детском доме, пока её брат не получил квартиру и не устроился на нормальную работу. Люмин помнила, как Итэр всегда старался изо всех сил, работая на износ, чтобы помимо оплаты своей учёбы, мог одеть и накормить младшую сестру. Поэтому девушка обещала себе, что как только закончит школу и поступит в университет, найдёт более прибыльную подработку, чтобы помочь своему брату: всё-таки школьникам, работающими доставщиками, платят не так много, как хотелось бы. Но в один достаточно холодный вечер для мая месяца, когда девушка сидела на кресле и смотрела новости, где передавали о начале распространения инфекции по ближайшим странам от Китая, в квартиру чуть ли не вполз её старший брат. Он выглядел ужасно бледным, весь задыхавшимся, а на все вопросы отвечал, что немного приболел и ему нужно отлежаться пару дней. Но прошло больше недели, а парень так и не поднимался с кровати: кашель становился лишь сильнее, температуру с каждым разом было труднее сбить, а обоняние и аппетит так и не возвращались. Люмин делала всё возможное, чтобы он пошёл на поправку, но когда поздней ночью температура подскочила почти до сорока одного градуса, девушка вызывала скорую помощь, несмотря на все отговорки Итэра, про то, что у них нет денег, чтобы покрыть медицинскую помощь. Разговаривая с женщиной по ту сторону провода, она услышала тихое ругательство на фоне, после того, как описала симптомы, но не придала этому особое значение. Когда в квартиру вошли двое взрослых мужчин в полностью закрытых, белых костюмах, какие обычно рисуют в мультиках, где обыгрывается какая-то эпидемия, Люмин очень сильно занервничала, но врачи проигнорировали все её вопросы, попросив не выходить из дома, и увезли Итэра в больницу. Как только закрылась входная дверь, девушка первым делом взяла рабочий ноутбук брата, вбивая в поисковик симптомы новой болезни. Тогда она узнала, что называется это заболевание «Ковид-19», а главные признаки совпадают с теми, с которыми борется её старший брат. Первое, что она ощутила это невероятный страх, но не за свою жизнь, а за жизнь Итэра. Люмин даже не думала о том, что могла сама заразиться, её мысли были заняты мольбой, лишь бы это было что угодно, но не новая болезнь, от которой нет лекарства. На следующий день пришёл мужчина в таком же костюме, как и врачи, забравшие Итэра. Девушка надеялась, что ей скажут, что с её братом всё хорошо и это острая форма ОРВИ, но когда она увидела чемоданчик для сбора анализов, быстро сообразила, что всё не так просто, как хотелось бы. — Две недели не выходить из дома и ни с кем не контактировать, пока результаты анализов не будут готовы. Если почувствуете себя плохо, сразу же вызывайте скорую. — проговорил, слегка исказившийся из-за маски, голос. — Главный врач более, чем на семьдесят процентов уверен, что у вашего брата «Ковид-19», поэтому вы являетесь возможным носителем. — В каком он состоянии? — первым делом спросила Люмин, когда ей предоставилась возможность. — Я хочу его увидеть! — Боюсь, это невозможно, в ту зону никого не пропускают кроме врачей и медработников. — помедлив, мужчина продолжил. — В крайне тяжёлом, но, госпожа Люмин, я прошу вас, не волнуйтесь. Мы сделаем всё возможное. Так мужчина покинул квартиру, обещая сделать всё возможное, оставляя девушку в полной прострации и непонимании, что ей делать дальше. Как бы она не хотела этого признавать ранее, но вероятность того, что Итэр заболел именно этой новой, неизученной болезнью, была крайне высока. Его работа заключалась в общении с иностранными клиентами, уговором их на более выгодные условия для компании, а также подписании договоров. Мужчина всегда хвастался и поддразнивал свою сестру за плохие оценки по иностранным языкам в школе, конечно после этого помогая ей с домашним заданием. Но последние два года, Итэр активно занимался изучением китайского языка, приговаривая, что как только он в совершенстве выучит разговорный язык, они с Люмин наконец-то смогут выбраться в район получше и проблем с оплатой обучения сестры у него точно не возникнет. Теперь, находясь одной в комнате брата, понимая, что шансов на самостоятельное излечение организма слишком мало, она хотела послать к чёрту китайский язык, весь Китай и их грёбаную болезнь. Лучше бы они до конца жизни просидели в нищете, в самом худшем районе или даже переехали в город поменьше, но были бы всегда вдвоём. До поздней ночи девушка просидела за ноутбуком, вычитывая всю информацию про болезнь брата, которая есть в интернете. Как оказалось, если заболевание перетекает в тяжёлую форму, то шансов на выздоровление практически не остаётся. Вернее, шанс был, но был настолько маленьким, что девушке хотелось закричать во весь голос, чтобы хоть как-то выпустить свои эмоции. Скорее всего она бы просидела до утра, если бы не телефонный звонок, раздавшийся слишком неожиданно. — Госпожа Люмин? — номер, как и голос, был неизвестен, но девушка понимала, что звонить ей могут только из одного места. И она молча молилась всем богам, в которых верят в Японии, лишь бы она не услышала того, о чём сейчас думает. — Д-да... — голос дрогнул на секунду, а сердце взошло в невероятно быстром танце. Страшно, страшно настолько, что на лбу появляются испарины от ожидания, настолько, что ноги совершенно не создают больше твёрдой опоры, из-за чего приходиться держаться руками за первое, что под них попадается. Когда ей было страшно, всегда был рядом Итэр, который сражался со страхом в честной схватке и всегда его побеждал. Люмин очень сильно хочет сейчас к своему брату, но больше хочет услышать, что с ним всё в порядке. — Вас беспокоит главный врач центральной больницы — Мамору Мисаки, простите за столь поздний час. Но я вынужден сообщить, что ваш брат, господин Итэр, умер сегодня в два часа ночи и две минуты, от нового заболевания «Ковид-19». Примите мои соболезнования. -… Девушка не помнила, как дальше разговаривала с главным врачом, как тот говорил ей, что она может заняться похоронами только после того, как придут результаты её анализов. Не помнила, как отложила телефон, и как наконец-то дала волю эмоциям, сдавливающих её всё это время. Люмин очнулась полностью заплаканной, сидящей на полу в комнате, где не осталось ни одного не разбитого или испорченного предмета мебели и декора. От комнаты и вещей Итэра, практически ничего не осталось, кроме одежды, которая висела слишком далеко и ноутбука, оставшегося в руках девушки не тронутым. Итэр умер в первую волну нового заболевания, а анализы Люмин показали, что она полностью здорова, что означило, что ей предстоит увидеть следующие две волны, которые пройдут чуть больше, чем за год. А она так хотела, чтобы её анализы оказались положительными, для того, чтобы она не мучилась со своей болью и отправилась вслед за братом. Первое, что сделала Люмин, после того, как узнала, что не больна, так это наняла грузчиков, чтобы они вывезли всю мебель из бывшей комнаты Итэра на свалку. Вторым, были похороны, на которых никого, кроме неё и рабочих кладбища не было — не пустили по новым мерам безопасности. Третьим, попыталась убить себя, когда на десятый день сидя в полностью пустой комнате, крыша поехала окончательно. Девушка не выходила из дома, да даже если и хотела бы, навряд ли её пустили бы дальше продуктового магазина. Новые меры были ужасны и одновременно очень даже правильными — ввели настоящий комендантский час: на всех улицах дежурили полицейские и военные, позволяя обычным гражданам посещать ближайшие магазины первой необходимости, контролируя, чтобы ни где не было скопления народа. Очень многие начали стремительно терять работу, из-за закрытия многих предприятий, заводов, компаний. Да даже те, кто не закрылся, все равно не могли продолжать работать под натиском властей о том, что это небезопасно. И казалось бы, что на этом моменте можно было решить проблему распространения инфекции, но даже только закончившая школу Люмин понимала, что пока у них нет быстрых тестов на проверку заболевания — это всё не имело никакого значения. Однако её это не так сильно и волновало, ведь на улицу она совсем не выходила — пользовалась доставкой еды, которую, к счастью, ещё не запретили, и занималась самокопанием. Деньги начинали заканчиваться, а сбережения, которые оставил Итэр, так и оставались не тронутыми — Люмин не простила бы себе, если бы проела, в прямом смысле слова, все старания брата. Девушка сначала винила работу, потом страну, а в конечном итоге начала винить себя. Она думала о том, что если бы с самого начала позвонила в скорую помощь, не слушая слова брата о том, что они не покроют медицинскую страховку, то возможно он остался бы жив. С этой разъедающей мыслью она просидела больше недели, почти не сдвигаясь с места: она спала на полу, только на том месте, где раньше стояла кровать Итэра, кушала тоже на полу, где раньше стоял кофейный столик, смотрела в стену, будто бы там до сих пор стоит телевизор. Начинали раздражать постоянные звонки на телефон от людей, называющих себя её друзьями или от бывших одноклассников, видите ли им так хочется всем вместе созвониться по какому-то приложению. Люмин не хотела никого видеть и слышать, и если сначала она вежливо отказывалась от всех предложений и отмазывалась тем, что занята, то вскоре начала в открытую посылать матом звонивших. Через несколько дней телефон больше не воспроизводил надоедливый рингтон, давая своей хозяйке понять, что у неё больше не осталось друзей. На десятый день психика не выдержала и попыталась положить всем страданиям конец, подталкивая девушку к самоубийству. Эти мысли появились ещё раньше, наверное, после того, как она узнала результаты своих анализов, а относительно глубокие порезы на руках напоминали о них, но по-настоящему навязчивыми они стали буквально в последние пару дней, и Люмин не выдержала. Когда нож оказался у горла, девушка не ощущала страха или нежелания этого делать, однако в её голове промелькнуло, что-то другое, что-то светлое и так похожее на неё прежнюю: «Неужели ты так просто сдашься?» Люмин всегда была упрямой, и никогда не сдавалась, даже если шансов провернуть то, что она задумала, практически не было. Она улыбнулась этой мысли, выпуская из рук нож, при падении который немного прошёлся лезвием по ноге. Но эта боль нисколько не отрезвляла, а наоборот заставляла действовать. Если для неё её жизнь больше не представляла никакой ценности, то для себя девушка видела одно предназначение в нынешней ситуации: устроиться работать в больницу и помогать тем, кто в этом действительно нуждается. Девушка понимала, что без должного образования врачом ей не быть, но этого и не нужно было — она была готова работать санитаркой, лишь бы принести пользу тем, кто оказался в такой же ситуации, как она или её брат. Следующим ранним утром, девушка долго объясняла военному, зачем ей нужно попасть в центральную больницу, чуть ли не единственную, которая продолжала работать (коммерческие больницы быстро позакрывались, а многие государственные опустели из-за ухода медработников). Её заставили подписать кучу бумажек, что безопасность её жизни теперь полностью ложится на её же плечи, и в случае первых симптомов, она будет немедленно изолирована. Люмин долго не думала, когда ставила подписи на всех предоставленных ей документах — смерть или боязнь заразиться уже давно стояли на последнем месте в списке важности, если вообще ещё там оставались. Покинув защищённую зону, где ещё можно было пересечься с людьми, Люмин оказалась между полностью опустевшими улицами, которые когда-то представляли себе её одноклассницы: ни одной машины, человека или хотя бы намёка на что-то живое, разве что один велосипедист, быстро проехавший по проезжей части, по всей видимости доставщик еды или чего-то другого. Дошагав на ватных ногах до больницы, девушка встретилась с полностью пустыми парковочными местами, лавочками, и холлом первого этажа — будто бы человечество действительно вымерло. Но внутри здания, несмотря на то, что она никого не видела, девушка быстро убедилась в том, что больница чуть ли не переполнена: отовсюду доносились непонятные кряхтения, кашель, быстрые звуки шагов, перемещающиеся по этажам. — Прошу прощения, обычным гражданам нельзя приходить в больницу самостоятельно! — послышался женский, даже чуть ли не детский голос, сбоку от Люмин. Повернувшись, она увидела перед собой невысокого человека, одетого уже в знакомый защитный костюм, только маска была другая, по сравнению с теми, что она видела — в нынешней можно было разглядеть верхнюю часть лица. Ярко-голубые глаза, скрытые полупрозрачной защитой, смотрели укоризненно и уверенно, в них не было видно усталости или нерешительности, несмотря на видные синяки под глазами и несколько выбившихся светлых прядей, прилипших ко лбу. Взглянув ниже, Люмин увидела бейджик, на которыми маленькими буквами было написано «Барбара» — Если вам плохо, то вызывайте скорую, все посещения закрыты, и… — Я хочу поговорить с главным врачом. — перебила девушку Люмин, не желая выслушивать очередные нравоучения. Ей уже точно некого навещать. — Я знаю, что вы ищите добровольцев, готовых работать с больными коронавирусом. Люмин проследила за отведённым, а после очень даже удивлёнными глазами девчонки напротив неё. Барбара явно замялась, не зная, что ей сказать, но из-за её спины появилась более высокая фигура в таком же костюме, которая взяла это на себя. — Прошу, зайдите во внутрь и подождите меня там. — проговорил спокойный женский голос, открывая одну из дверей ключом. — Барбара, пациенту в палате 4-7 нужно подключить аппарат искусственного дыхания, срочно. — Но они же все заняты! — воскликнула девушка, разводя руками в костюме, насколько это возможно. — Забери из палаты 3-2. Ничего больше не говоря, Барбара помчалась по лестнице на верхние этажи больницы. Люмин не нужно было объяснений, чтобы понять, что пациент из палаты, в которую сейчас побежал медицинский работник, только что скончался. Девушка боялась, что находясь так рядом с людьми, болеющими и умирающими от того же, от чего умер Итэр, она будет чувствовать себя ужасно, но на удивление, когда она осознала, что сейчас на третьем этаже умер человек от этого же заболевания, у неё ничего не дрогнуло внутри. Наверное, потому что дрогнуть было нечему, внутри девушки была абсолютная пустота, оставшаяся после смерти брата. Пройдя через дверь, которую сразу же закрыли опять на ключ, Люмин увидела недлинный коридор, в конце которого виднелись двери лифта. По всей видимости, даже в такой ситуации, оставалась возможность передвигаться по больнице, не пересекаясь с больными. Буквально через минут пять, послышался тихий звук, а двери лифта раскрылись: внутри стояла высокая девушка, на плечах которой был накинут белый халат. Её светлые волосы, такие же, как и у Барбары, были собраны в высокий хвост, а светло-синие глаза внимательно изучали добровольца в виде Люмин. — Не каждый день к нам приходят с такими словами. — начала девушка, нажав на кнопку седьмого, максимального в этом здании, этажа. — Я бы сказала, что ты первая. Люмин ничего не ответила, лишь мельком взглянула на врача и уткнулась взглядом в пол. Ей не было стыдно или что-то такое, скорее это была единственная тема, которую она не хотела бы обсуждать с кем-то. Краем глаза она увидела бейджик, висящий на кармане халата, на котором такими же буквами было написано: «Главный врач — Джинн». — Раньше здесь главным врачом был… господин Мисаки, кажется. — припоминая, произнесла Люмин, по-моему он именно так ей представлялся в ту ночь. — Господин Мамору был главным, ещё когда я пришла сюда стажироваться. В начале пандемии он создал отдельную зону, куда поставляли заболевших «Ковид-19», однако сейчас вся больница стала, как эта первоначальная зона. — на выдохе проговорила Джинн, ожидая пока откроются двери лифта. — Но буквально через несколько недель, господин Мамору ушёл со своего поста по собственному желанию. Седьмой этаж оказался абсолютно пустым, несмотря на то, что здесь были палаты. Правда от палат у них осталось только название: большинство комнат было заставлено старым, скорее всего уже не рабочим оборудованием; некоторые комнаты были наоборот пустыми, остались лишь следы на полу от кроватей; оставшиеся помещения были предназначены для персонала, но судя по количеству пыли на столе и микроволновке в одной из таких комнат, они тоже пустуют. Девушки дошли до конца коридора, где главный врач одним из своих ключей открыл дверь, как оказалось, в свой кабинет. — Седьмой этаж раньше предназначался для пациентов, однако теперь этот этаж предназначен для персонала. — объяснила женщина, указывая на диван, стоящий у стены. — Как тебя зовут? Люмин не особо думала, почему к ней сразу обращаются на «ты», смахнув это на свой внешний вид. Хоть девушке уже исполнилось восемнадцать, выглядела она сейчас лет на пятнадцать, если не меньше: грязные светлые волосы, убранные в маленький хвостик сзади, из-за длины волос; толстовка телесного цвета, размера оверсайз; обтягивающие чёрные джинсы, которые уже выцвели и больше были похожие на серые; и испачканные кроссовки. Далеко не самый лучший вид для трудоустройства на работу, но кажется поняла это девушка только сейчас, сидя в кабинете главного врача. Сам кабинет был маленьким, совсем не уютным и очень пыльным, видимо, здесь тоже редко кто бывает. На рабочем столе, стоявшим сбоку от дивана, были разбросаны разные бумаги, на некоторые из которых даже протекли чернила одной из ручек. Напротив Люмин был небольшой шкаф, с разными книгами по медицине и какими-то грамотами и наградами, а под ногами лежал затоптанный ковёр. Единственным, что придавало уюта этой комнате — были цветы, стоящие на подоконнике и на полках того же шкафа, и то некоторые из них завяли. — Люмин. — ответила девушка, впиваясь своими ногтями в края рукавов толстовки. Её голос прозвучал не так, как в лифте или вообще обычно — он прозвучал чуть ли не беззвучно, оставляя после себя отталкивающий холод. — Почему ты хочешь работать у нас? — кажется, главного врача это не особо смутило, либо она даже не заметила. Женщина села в своё кресло, отодвигая бумаги со стола, для лучшего обзора на возможного нового работника. — Ты же понимаешь, что это всё небезопасно, костюмы не защищают на сто процентов, и ты можешь сама заразиться, и тогда… — женщина запнулась, но через пару секунд продолжила. — Ты же понимаешь всю серьёзность ситуации? — Меня не пугает вероятность заболеть или умереть, госпожа Джинн. — безэмоционально отвечала Люмин. — У меня нет медицинского образования, только законченная старшая школа, но я хочу помочь заболевшим и врачам, с медсёстрами всем тем, чем смогу. Женщина удивлённо хлопала глазами, явно не ожидая услышать такую речь. Люмин была действительно первой, кто пришёл в больницу, как доброволец, но подобного Джинн точно не ожидала. Её золотистые глаза были потухшими, сначала главный врач подумала, что ей показалось, но теперь она точно видит, что глаза девочки напротив неё не отражают бликов. Взглянув ниже, женщина увидела свежие порезы на запястьях, не спрятанные за ткань толстовки. Проследив за её взглядом, Люмин набрала побольше воздуха, будто готовясь, что-то сказать. — Чуть больше месяца назад мой брат умер от коронавируса. — начала Люмин, улавливая на себе сожалеющий взгляд. — У меня никого кроме него не было, и я попросту не знала, что мне делать, поэтому даже чуть не покончила с собой. — пряча порезы рукавом, девушка продолжила — Но в последний момент поняла, что раз я осталась жива и результаты анализов не оправдали моих ожиданий, значит я ещё могу кому-то помочь на этом свете. А сделать я это могу только здесь, учитывая нынешнюю ситуацию… Поэтому пожалуйста, возьмите меня на работу. Люмин закончила со скатывающимися слезами по щекам, которые не могли не растрогать госпожу Джинн. С того дня, девушка начала работать в больнице медсестрой: Барбара быстро её обучила, как нужно ставить уколы, менять капельницы и расправляться с утками. Несмотря на физическую и эмоциональную перегрузку, Люмин брала на себя кучу дополнительной работы, в виде уборки этажей и ночных дежурств. Делала всё, лишь бы меньше появляться дома, а если и появляться, чтобы не оставалось сил ни на что, кроме как лечь спать. Однако работа в больнице давалось для неё намного труднее, чем она предполагала. Защитный костюм застёгивался невероятно сложно, а дышать в нём было ещё сложнее, не говоря уже о том, насколько сильно в нём жарко, даже в одном нижнем белье. Двигаться в нём практически невозможно, нужно прилагать массу усилий, чтобы поднять руки и поменять тот же бутылёк в капельнице. Но костюм это лишь малая часть того, что действительно медленно убивает девушку изнутри. Каждый день, не в зависимости на каком она этаже, в какой комнате, Люмин слышит мучения заражённых. Все кто попадает в больницу — это люди уже в тяжёлом состоянии, которые либо не могут дышать без специального аппарата, либо не могут самостоятельно принимать пищу, из-за чего их приходиться прокапывать, либо те, чья температура не падает ниже тридцати восьми градусов. Почти все из них находятся в бессознательном состоянии, а звуки которые они издают, заставляют Люмин каждую ночь просыпаться от кошмаров. Идя по коридору, из палат доносится тяжёлый кашель, кряхтения, стоны от боли, в некоторых даже слышны настоящие, душераздирающие крики. Невольно она вспоминает брата, который скорее всего также мучался от боли перед своей смертью, из-за чего ей становится ещё тяжелее. Больным приходится колоть наркотические препараты, лишь бы немного унять их боль, но это лишь временная помощь, которая никак не останавливает прогресс болезни. Каждый раз, когда Люмин ставит укол, особенно обезболивающий, она извиняется, хоть и знает, что человек её не слышит. Извиняется за то, что это лишь поможет не чувствовать боль, а не спасёт его от страшной смерти, будто бы в этом есть её вина. Девушка удивляется, когда видит Барбару полностью погружённую в работу, которая может и думает об этом же, но не показывает виду — если необходимо поставить такой укол, девушка поставит и даже глазом не моргнёт. Когда Люмин только познакомилась с Барбарой, ей даже в голову не пришло бы, что эта девушка без капли сомнений может отключить аппарат искусственного дыхания, если у другого пациента больше шансов выжить. Барбара ниже её ростом, выглядит, как настоящий ангел и поёт также, её предназначение это выступать где-нибудь на сцене, но вместо этого она решила пойти по стопам старшей сестры. Теперь она здесь, в этой больнице, наученная опытом работы не сожалеть о своих поступках, не привязываться к пациентам, и по письменному соглашению родственников вкалывать смертельную дозу препарата, чтобы пациент не мучался. Люмин пока что не может так, и в глубине души надеется, что никогда не сможет. Помимо Барбары в ту же смену работало ещё человек пять, с которыми Люмин практически не разговаривала — не было времени, что неудивительно, ибо под присмотром семерых работников было около ста, если не больше, пациентов. Наверное, помимо младшей сестры Джинн, Люмин разговаривала только с владельцем ритуального бюро «Ваншэн», которая почему-то лично приезжала к ним, чтобы забрать каждого умершего. Ху Тао выглядела всегда слишком радостной и довольной для человека, занимающегося не самым весёлым бизнесом: её карие глаза, под цвет волос, блестели от счастья, каждый раз, когда вместо одного трупа её подчинённые выносили несколько. А когда Люмин решилась спросить её об этом, то в ответ получила: — Я так рада, что моё ритуальное бюро наконец-то пользуется таким большим спросом! Кстати, как думаешь, если предлагать родственникам умерших два гроба по цене одного, они будут нас советовать своим знакомым? После этого Люмин старалась обходить владелицу бюро. Лишь через несколько месяцев она поняла, что Ху Тао вовсе не плохая и не смеётся над чьей-то потерей, просто она… вот такая странная, других слов у Люмин не находилось. Так шли месяцы, за месяцами, вторая волна была окончена, но это совсем никого не радовало. Потому что третья волна началась с мутацией вируса и ещё большими заражениями, следовательно с ещё большим количеством заражённых и так в переполненной больнице. Если раньше одна палата была предназначена для одного пациента, то теперь их там было, как минимум три, а медперсонала больше не становилось, даже наоборот некоторые уходили, вернее, бежали в ужасе. Из-за новых мутаций примерная дата окончания разработки вакцины перенеслась ещё на несколько месяцев, а крики пациентов становились всё громче и страшнее. Заражённые спустя какое-то время начинали харкать кровью, выплёвывая вместе с ней чуть ли не свои лёгкие, не говоря уже о лежачих больных, которые могли захлебнуться, из-за чего работы прибавилось втрое. На улицах не было уже военных или полицейских, они были полностью опустевшими, правда даже перекати-поля не было, как фильмах. Продуктовые магазины закрылись, но продолжали работать со складов, доставляя продукты под дверь, чтобы не заставлять своих рабочих с кем-то пересекаться. Сначала Люмин удивилась, когда узнала, что на такую работу есть спрос, но потом поняла одну простую вещь — деньги всё ещё нужны, если не хочешь скончаться от голода. Также изменился распорядок в больнице: были введены специальные смены, а вместе с ними и система карточек; промаркировали все лекарства, в особенности имеющие наркотический эффект; на входе для персонала установлены металлические-искатели, которые от обычных металлоискателей срабатывали только на маркированные препараты. Теперь у Люмин была своя карточка, подтверждающая её работу в больнице и дающая ей некоторые преимущества и даже скидки в определённых магазинах, правда ей это вообще не было нужно и если бы эту карточку не нужно было прикладывать каждое утро к «искателю», чтобы активировать смену и отметить свой приход, она бы её выкинула в урну. Насколько девушка поняла, это было сделано, чтобы у персонала не было возможности вынести лекарства из больницы для личных целей, и чтобы у врачей и медсёстер не было соблазна провести родственников к больным за большие деньги, правда самой Люмин такие безумцы ещё не встречались. Каждый месяц всех работников заставляли сдавать анализы, чтобы убедиться, что среди них нет заражённых. И каждый раз, Люмин удивлялась, что сама ещё не заболела, наверное потому что в глубине души лелеяла надежду на быструю смерть. Мучительную, но быструю. Но ведь не бывает только плохое, должно быть хоть что-то хорошее? Начал появляться процент людей, чей организм смог справиться с болезнью и выработать иммунитет к ней, так владелица ритуального бюро Ху Тао тому явный пример. То, что она точно скоро заболеет, было очевидно для всего медперсонала, потому что девушка спокойно ходила по больнице, даже среди палат, без защитного костюма, но то, что её заболевание пройдёт в лёгкой форме и она выздоровит, — не ожидал никто. И это вселяло надежду. Большую надежду вселяли более тяжёлые случаи, которые заканчивались победой организма, но таких было куда меньше, человека три на всю больницу за последний месяц. Но они были, по сравнению с предыдущими месяцами, а значит, что не всё потеряно, что есть вероятность вернуться к прежней жизни. Однако состояние Люмин с каждым днём лишь ухудшалось: она была вымотана и морально и физически, но ничего сделать с этим не могла. Воспоминания о смерти Итэра преследовали её, но девушке уже было не до них, ей нужно было успевать делать работу за семерых, надеясь, что хоть один из её пациентов выживет. У неё появились деньги, скорее даже куча денег, о которых так мечтал её брат, чтобы они ни в чём не нуждались. Сейчас финансово девушка полностью обеспечена, работникам в больницах отваливают нереальные суммы за их самоотверженность, только вот теперь она нуждается в своём брате. И если деньги всегда можно заработать или обойтись без них, то Итэра она уже никогда не вернёт — эта правда разрывала Люмин изнутри. Знали бы власти Японии, что она пошла сюда работать, чтобы побыстрее умереть, навряд ли платили бы ей такие зарплаты. Люмин не спала сутками, закидываясь энергетиками, потому что варить кофе попросту не было времени, а после чуть ли не валилась в обморок в палатах перед пациентами. Джинн даже предлагала ей взять выходные, но девушка отказывалась от них также, как и от здорового сна. Люмин знала, что если у неё будет хоть один выходной день, то она проведёт его на могиле старшего брата, а это было последним местом, где ей хотелось бы быть. Тогда главный врач сняла с неё все дежурства, распределив их между другими работниками, и не дав возможности это обсудить. И как бы Люмин внешне не показывала недовольства от этого, внутренне она радовалась, правда радовалась, потому что во время дежурства все пациенты в больнице становятся твоими, а значит и все смерти ложатся на твои плечи. Почему-то именно ночью чаще всего у пациентов случались приступы, после которых они отправлялись на тот свет. Шрамы на её запястьях затянулись белыми полосами, но девушка о них кажется давно позабыла, как и о своих волосах, которые отросли почти до плеч. Но даже если бы парикмахерские работали, у неё все равно не было бы времени, поэтому отросшие волосы постоянно убираются в небольшой хвостик. Люмин никогда не страдала избыточным весом, но теперь можно сказать, что у неё явный недобор веса. Этого обычно не видно из-за защитного костюма, иначе бы Джинн сослала бы её давно в отпуск, но сама девушка видит каждое утро перед зеркалом во что превратилось её тело. Рёбра отчётливо выступают, живот впал, грудь уменьшилась, ключицы кажутся настолько острыми, что ими можно было бы убить, а вместо ног две тонкие палки. Но даже столь ужасающий вид не пугает её. Ей кажется, что её больше вообще ничего не пугает. Её сердце полностью окаменело от постоянных смертей и мучений больных, которые она видит каждый день: теперь, если родственники подписывают согласие на отключение от искусственного аппарата или на искусственную смерть с помощью лекарств, девушка берёт на себя эту работу без каких-либо сожалений. Люмин больше не извиняется перед больными, но и не говорит, как другие: «Я вколю, но только заткнись и дай немного тишины». Многие действительно ожесточились, но их нельзя в этом винить, такая работа далеко не для всех, но её все равно нужно выполнять. В один из дней, чуть ли не срываясь на бег, Люмин везла аппарат искусственного дыхания в одну из палат на первом этаже. Когда она собиралась уже заворачивать, из другого угла показалась Барбара, которая везла на койке… ребёнка? Рыжеволосого мальчика лет семи, с ярко-выраженными веснушками на лице, с жаром, который проявлялся в виде красных щёк, и тихим кашлем. Его глаза были закрыты, но по всей видимости он был в сознании. — У нас же не детская больница. — удивлённо прокомментировала девушка, наблюдая за своей коллегой. — Они все переполнены, поэтому доставили к нам. — ответила Барбара, не останавливаясь ни на секунду. — Как установишь аппарат, выйди в холл и разберись с его старшим братом, ибо у меня просто не хватит терпения. Люмин хотела отказаться, но не успела, ибо девушка скрылась в одной из палат. Подключая аппарат к больному, все мысли Люмин были заняты о том, что ей в первые за последние полгода нужно будет с кем-то говорить. Не то чтобы это приводило её в радость или тревожило, это было… странно? Она уже не помнит, как общаться с другими людьми: коллеги в больнице не считаются, все разговоры это перекинуть пару фраз, если оказываетесь в одной палате или сталкиваетесь в коридоре, как это было с Барбарой только что. Закончив с подключением аппарата, девушка забежала в уборную комнату, для того, чтобы снять перчатки, помыть руки и надеть новые. Она быстро осмотрела себя, чтобы убедиться, что на её костюме нет крови. Другими словами делала всё, чтобы не заразить случайно другого человека, с которым ей предстоит разговаривать. По хорошему, ей стоило сменить костюм, но на это попросту нет времени. — Добрый день. — проговорила девушка, выйдя в холл и закрывая за собой двери в отделение. Ей хотелось говорить также, как говорила Барбара в первый день их знакомства, но голос подвёл её с самого начала. Он не звучал уверенно, он был хриплым и тихим, так и показывая то, что его обладательница уже давно ни с кем не разговаривала. — Где мой брат? С ним всё в порядке? Почему нас привезли к вам? Как я могу к нему пройти? — к ней подбежал высокий парень с тёмно-рыжими волосами, хотевший взять её за плечи, как обычно делают с людьми, которых пытаются в чём-то убедить, но Люмин быстро махнула руками, показывая, что к ней нельзя прикасаться. Парень, у которого нижняя часть лица была скрыта под медицинской маской, был очень нетерпелив и закидывал её вопросами, на большинство из которых она не могла дать четкого ответа. Он остановился на безопасном для себя расстоянии, ожидая ответов от вышедшего к нему работника, но сама Люмин на какое-то мгновение ощутила себя ребёнком, из-за слишком большой разницы в росте, хоть он стоял к ней даже не в притык. Пожалуй, она действительно давно ни с кем не контактировала, не считая таких же белых человечков в защитных костюмах и лежачих пациентов. — Боюсь, что детские больницы переполнены, поэтому мальчика доставили к нам. — начала Люмин, пытаясь вспомнить, как нужно общаться с незнакомыми людьми и быть при этом вежливой. А ведь до смерти брата она была очень даже общительной. Однако её голос звучал совсем не дружелюбно, скорее очень холодно, отталкивающе, будто бы ей совершенно наплевать на него или его брата. — Вашего брата отвезли в одну из палат, но, боюсь, вам туда нельзя. Насчёт его состояния ничего не могу сообщить. Прощу прощения, но вы… — Почему вы столь безразличны? — перебил её парень, пытаясь всмотреться в золотистые глаза девушки сквозь маску. Она видела, как в его ярких тёмно-голубых глазах разгоралась настоящая злость. — Сделайте хотя бы вид, что вам не настолько плевать на ваших пациентов и их родственников! Люмин вздрогнула, совсем не ожидая такой реакции. Ей хотелось, что-то сказать, но язык будто бы отмер и совершенно не хотел шевелиться. Единственное, что она смогла это виновато опустить голову, будто бы здесь была её вина. Девушка вспоминала себя, когда Итэр попал в больницу, и она начинала понимать парня перед собой. Она была на его месте и наверное, как многие другие родственники, знает, что он сейчас ощущает. — Скажите хоть что-нибудь в своё оправдание! — выкрикнул парень, желая подойти ещё ближе, но Люмин остановила его, вытянув руку вперёд. — Прошу вас, не подходите ближе, это небезопасно. — пробормотала она, после чего вдохнув побольше воздуха, как когда-то в кабинете главного врача, подняла голову и продолжила. — Я вас понимаю, правда понимаю, но пропустить вас не имею никакого права, единственное, что я могу сделать… — Люмин не закончила, она взяла с бывшего ресепшена ручку и клочок бумаги, который там к счастью лежал, после чего старательно начала, что-то писать, насколько это возможно в костюме и перчатках. — Ни черта вы не понимаете! Сейчас за этими дверьми лежит мой младший брат, которому я пообещал быть всегда рядом, а вы не можете даже сказать мне ничего о его состоянии! — парень продолжал говорить на повышенных тонах, на секунду он замолчал, чтобы перевести взгляд на бейджик и продолжить, но не успел, так как его перебила Люмин. — Вот. — произнесла девушка, оставляя на ресепшене клочок бумаги. Взяв его в руки, парень увидел номер телефона, написанный корявым почерком. — Единственное, что я могу сделать, это дать вам свой номер телефона, чтобы вы могли позвонить и почти в любое время узнать состояние вашего брата. — Почти? — непонимающе переспросил парень, пытаясь понять какие цифры были написаны на бумажке. — Днём я на работе, и в таком виде, — показывая руками на свой костюм, говорила девушка. — Ответить вам точно не смогу, поэтому только после двенадцати часов ночи. — парень непонимающе свёл брови у переносицы, требуя объяснений, но у Люмин уже не оставалось времени, нужно было возвращаться к работе. — Это примерное время, когда я возвращаюсь с работы, извините, но мне нужно идти. Прошу вас, покиньте больницу и не наведывайтесь сюда самостоятельно! После этих слов, девушка вернулась в отделение, закрывая за собой двери. Лишь краем глаза она уловила растерянный взгляд, но ждать пока он покинет помещение у неё точно не оставалось времени. Ближе к вечеру, находясь в палате младшего брата того парня, Люмин не понимала, зачем она так поступила. В тот момент ей руководила прежняя она, ненавидевшая всех врачей и медсёстер, которые не позволили не то, что увидеться с братом, но даже не сообщали ничего о его состоянии. Её окаменевшее сердце начинало вновь биться, когда она оказывалась в палате мальчишки. Он был единственным пациентом, кому выделили отдельную палату и сначала девушка думала, что это было потому что он ребёнок, но только потом узнала от Джинн, что его старший брат внёс нереальную сумму денег за эту палату. Только вот, что говорить его старшему брату, девушка совершенно не знала. Как только его положили в палату, мальчишка потерял сознание и пока что не приходил в себя. Состояние Тевкра, по словам Джинн, было крайне тяжёлым, такое же как у Итэра, им оставалось только вколоть жаропонижающее и ждать, пока с детской больницы привезут лекарства, а доставят их только к утру. Но и прокапывать препараты, которые предназначаются взрослым, то же самое, что ударить ножом в сердце и надеяться, что он выживет. После одиннадцати ночи, когда девушка переоделась в свою одежду и сдала смену, она не чувствовала даже капельки облегчения, как это было в предыдущие дни. Наоборот, она ощущала огромный груз ответственности, который душил не хуже воспоминаний о брате, из-за чего просто хотелось провалиться под землю. Лучше бы она послала к чёрту того парня, как обычно поступает Барбара, и не волновалась сейчас ни о чём. Выйдя из здания, девушка почуяла запах сырости, что говорило не только о том, что она попадет под дождь, как только выйдет из под навеса, но и о том, что она всё ещё не больна. В защитном костюме, будучи здоровым, ты все равно не ощущаешь никаких запахов, кроме собственного пота, но со временем ты привыкаешь к нему и тоже перестаёшь чувствовать. Распустив волосы, позволяя им упасть на плечи, скрытые под толстовкой, Люмин накинула на голову капюшон, после чего направилась в сторону их дома. Стоп, своего. В мыслях она так и продолжала думать о том, что это всё ещё их дом, но на самом деле он уже больше года её. «А ведь два месяца назад у меня был день рождения» — пронеслось в мыслях девушки. — «Или три?» На улице, вроде бы, уже был октябрь месяц, а может ещё сентябрь, Люмин давно уже не заглядывала в календарь — не было нужды. Задумавшись над месяцами и сегодняшней датой, девушка не заметила даже того, как почти дошла до своей квартиры. И как только она поняла, что уже близко, осознала, что всё это время позади неё непрерывно слышались шлепки от обуви по мокрому асфальту. Она не уверена от больницы они были или нет, но Люмин заметно напряглась и ускорилась, ведь район, в котором она жила был далеко не самый благополучный, именно поэтому Итэр хотел переехать из него. Ей, конечно, терять нечего, и казалось бы, что можно просто сдаться в руки маньяку, но мысль о том, что она могла быть изнасилованной, вызывала настолько сильное отвращение, что заставляло её не просто ускориться, а побежать из-за всех сил, ведь до квартиры оставалось всего ничего: нужно было пробежать несколько метров, завернуть на лестницу, подняться на второй этаж и добежать до двери. Но как только она побежала, она услышала позади себя ускоряющиеся шлепки, которые тоже начали бежать за ней. В тот момент ей было страшно, как никогда в своей жизни, даже на первом ночном дежурстве, было не так страшно. Адреналин зашкаливал и бил по вискам, заставляя делать всё возможное, чтобы добраться до злополучной двери и открыть её, к счастью ключ уже был в руке, спрятанной в кармане толстовки. Она слышала, как бежала по лестнице, а через несколько секунд уже чужие ноги бежали по тем же ступенькам, что заставляло двигаться ещё быстрее. Подбежав к двери и достав ключ из кармана, девушка уже собиралась открыть им дверь, как почувствовала чужую руку на своей правой руке, в которой был ключ. Не долго думая, она развернулась, вырывая руку и пытаясь попасть в примерное расположение лица окончанием ключа. Но в этот же момент она ощутила, как её руку отпустили, а через секунду схватили за запястье с большей силой, заставляя её разжать пальцы и уронить ключ на пол. Девушка опустилась на пол, ощущая, как её вторую руку теперь тоже держат. От безвыходности ситуации и от незнания, что делать дальше, Люмин закрывает глаза. — Отпусти меня! — выкрикнула девушка с явной злостью и раздражением, что обычно не присуще жертвам насильственных действий. Но на самом деле Люмин была в панике и уже почти в настоящей истерике, охватывавшей её. — Да успокойся ты! — послышался знакомый и не менее раздражённый голос, заставивший девушку открыть глаза и посмотреть наверх. Над ней стоял тот самый парень из больницы, которому она дала свой номер. Он не выглядел запыхавшимся, в отличии от неё, но его сведённые брови и сжатая челюсть говорила о явном раздражении. Парень не торопился отпускать её запястья из захвата и уж тем более поднимать её с мокрого бетона. — Какого чёрта ты преследуешь меня?! — выкрикнула девушка, злостно смотря на горе-насильника и выпуская свои скопившиеся чувства от груза ответственности, который лёг на её плечи сегодня днём. — А ты чего рванула, думала тебя кто-то изнасиловать захочет? Ты видела свои ноги? Они настолько тонкие, что даже дотронуться страшно, даже для насильника! — на такое заявление девушка молча хлопала глазами, не зная, что ей ответить. Она почувствовала укол горькой и обидной правды, но всеми силами старалась, чтобы её лицо оставалось таким же раздражённым или хотя бы безэмоциональным. На первый взгляд внешне она никак не поменялась после этого, но парень, который был вынужден научиться читать людей даже по минимальным движениям мышц лица, в силу специфики своей работы, заметил эту перемену. — Прости, я переборщил. Люмин ничего не ответила, продолжая смотреть снизу на парня и пытаясь понять, что ему нужно от неё. Он тоже молчал, какое-то время изучая её, пока не услышал тихий шик и не почувствовал, что-то холодное на своей правой руке. Подняв взгляд, он увидел, как один из белых шрамов на запястье девушки разошёлся от такой сильной хватки, из-за чего кровь начала стекать алыми полосками, попадая ему на руку. Испугавшись, что она не выронила ключ, парень отпустил её руки, осматривая пол рядом с ними и замечая ключ рядом с бедром девушки. Люмин ничего не говорила, лишь опустила свои руки, растирая запястья, но не трогая разошедшийся шрам. Подняв ключ и взяв девушку за предплечье, поднимая её следом за собой, парень открыл дверь в квартиру, пропуская вовнутрь хозяйку, а после сам бесцеремонно зашёл, закрывая за собой дверь. — Как у себя дома. — прошипела Люмин, включая свет и снимая обувь, оставляя её сбоку от порога. — Ключ положи на стол. Девушка ушла в ванную комнату, по всей видимости, перебинтовать открывшийся старый порез. А парень, не найдя никакого стола в прихожей комнате, не разуваясь пошёл на поиски того самого стола. Квартирка была очень маленькой, хоть и оказалась двухкомнатной: на кухне поместилась лишь гарнитура, холодильник и плита, не говоря уже о том, что стены там были только побелены, но обои не поклеены; напротив кухни была ванная комната, куда парень решил не заходить, чтобы ещё больше не злить хозяйку квартиры; с правой стороны от входа, была дверь, открыв которую, парень увидел комнату Люмин (её имя он прочитал на бейджике в больнице), в которой ничего кроме не застеленной односпальной кровати и письменного стола, который был заставлен пустыми банками от энергетиков, не было, ну хотя бы обои, хоть и старые, но были поклеены. Оставив ключ на краю стола в комнате девушки, парень не удержался от своего любопытства и заглянул в последнюю закрытую дверь в этом доме и был немного удивлён: это комната была последней, где делали ремонт, ибо обои явно переклеивали около года назад, причём явно неумело, но больше парня удивило полное отсутствие мебели и ноутбук, лежавший посреди комнаты. Он хотел было включить в комнате свет, но как оказалось, выключатель не работал. Взглянув наверх, парень понял, что дело не в выключателе, а в том, что там даже лампочка не была вкручена. Почему-то эта комната заинтересовала его больше остальных и он хотел было войти в неё, но был остановлен недовольной хозяйкой квартиры, которая закрыла дверь перед его носом, и пока она это делала парень заметил мельком на её правой руке наложенный бинт. — Почему? — спросил парень, желая удовлетворить своё любопытство. — Там чисто, а ты в обуви. — отвечала девушка. — Хочешь зайти, сними обувь. Это показалось очень странным, ведь в остальной квартире, откровенно говоря, чисто не было. Создавалось ощущение, что тут несколько месяцев уже никто не мыл полы, не говоря о том, чтобы протирать пыль. Но он послушался, снимая обувь и оставляя её перед входом в эту комнату, после чего ожидающе посмотрел на Люмин. Та выдохнула и с нескрываемым недовольством открыла дверь, пропуская парня вовнутрь. Сама Люмин не заходила, оставшись у порога открытой двери и ожидая, пока её непрошенный гость осмотрит пустую комнату и сам покинет её. На самом деле девушка с удовольствием не пускала бы его в эту комнату, только вот Итэр был очень гостеприимным и никогда не оставил бы гостя на пороге, несмотря на сколько этот гость непрошенный, а она пыталась поддерживать атмосферу, будто бы брат всё ещё с ней рядом. — Мне интересно, почему в этой комнате нет мебели, но при этом ты здесь явно убираешься? И почему ноутбук не перенести на стол? А лампочку почему не вкрутишь? — потому что Итэр был чистоплотным и всегда убирался у себя в комнате, не в зависимости насколько уставшим он возвращался домой, потому что он не разрешал выносить ноутбук из комнаты и вообще использовать его без разрешения, поэтому даже после его смерти он остаётся в его комнате. Так хотела бы ответить Люмин, но тогда появится ещё больше ненужных ей вопросов. — Не твоё дело. — отрезала девушка, желая, чтобы осмотр её квартиры побыстрее закончился. — Насмотрелся? Выметайся теперь из этой комнаты. — Как не гостеприимно! — наигранно воскликнул парень, но желание девушки исполнил, надевая свои кроссовки и проходя на кухню. — Может предложишь гостю чаю? — У меня нет чая. — честно ответила девушка, проходя следом за парнем на кухню и доставая из холодильника банку с энергетиком. — Это единственное, что могу предложить из напитков. — Тебе шестнадцать, что ты пьёшь одни энергетики? — со смешком спросил парень, вспоминая письменный стол в её комнате, но баночку все равно взял. — Девятнадцать… уже. — последнее слово было добавлено чуть позже и намного тише, и произнесено вообще случайно. — Уже? — открыв жестяную баночку и сделав пару глотков, продолжал будто бы насмехаться парень. — Говоришь так, будто не праздновала. — Я и не праздновала. Парень посмотрел немного удивлённо, но заметив слегка потускневший взгляд своей собеседницы решил не продолжать эту тему. Не выдержав тишины, после такого признания, девушка спросила вообще первый вопрос, который должна была задать: — Как тебя зовут? — Тарталья. — ни секунды не думая, ответил парень, оставляя полупустую баночку на тумбочке. — Это же не настоящее имя. — Я и не скажу настоящее. После этих слов вновь повисло молчание, хотя наверное Люмин должна была спросить: «Почему?». Но ей было это не особо интересно, главное, что она может теперь к нему хоть как-то обращаться. Она понимала зачем он пришёл, хоть и таким странным способом, но не понимала, почему он просто не мог позвонить. Будто прочитав её мысли, парень проговорил в слух, доставая бумажку из кармана: — Я бы позвонил, но я не разобрал последнюю цифру. Сначала девушка хотела проклясть защитный костюм, но взглянув на клочок бумаге, прокляла Тарталью, ибо цифра была более чем понятна. — Врёшь. — Не вру! — Это восьмёрка, как можно не понять, что это восемь? — Как можно было так написать, что я не понял, что это восьмёрка? — Это всё защитный костюм! — выпалила в конце Люмин, не желая признавать того, что он говорит правду или того, что у неё плохой почерк. — Я так и понял. — пожимая плечами и улыбаясь уголками губ, ответил парень, убирая клочок бумаги назад в карман чёрных брюк. — На самом деле я пришёл по делу, ты ведь сама сказала, что я могу к тебе обращаться, если хочу узнать состояние своего брата. После этих слов девушка ещё больше потускнела, опуская свою голову вниз и ощущая свою вину непонятно за что. У неё не стояло вопроса солгать или сказать правду, она не понимала просто, как должна сказать родственнику о том, что мальчик находится в нестабильном состоянии. Вдохнув побольше воздуха, как сегодня днём или в кабинете госпожи Джинн, девушка попробовала начать. — Состояние крайне тяжелое и единственное, что мы пока что смогли сделать — это вколоть жаропонижающее. — проговорила Люмин, стараясь в этот момент не сталкиваться взглядом с парнем напротив. — Прокапывать или вкалывать ему наши лекарства нельзя, ибо дозировка его убьёт, поэтому нужно дождаться пока привезут лекарства из детской больницы, а это будет только утром, поэтому… — Значит поехали за лекарствами. — перебил её Тарталья достаточно спокойным, на её удивление, голосом, сталкиваясь глазами с фотографией, висящей на стене. На ней были изображены Люмин и Итэр: когда два года назад им удалось посетить фестиваль фонарей; увидев эту фотографию, Люмин была крайне удивлена тем, насколько искренне она улыбалась там. И тем, что не сняла эту фотографию давным давно. — Что значит поехали за лекарствами? Ни тебе, ни мне их не дадут, нужно ждать утра и… — начала девушка, стараясь отвлечь его внимание от фотографии, задавая существенные вопросы. — Дадут, я жду тебя на улице. — проговорил парень, ещё раз взглянув на эту фотографию и выйдя сначала из кухни, а после и из квартиры, по пути доставая телефон из кармана. Люмин выдохнула и совсем не понимала, куда они сейчас поедут и кто им даст такие лекарства. Их количество и использование, а также доставки, строго записываются, ибо лекарства далеко не из дешёвых, так ещё и импортных, не говоря о том, что они промаркированы. Подойдя к фотографии, девушка сорвала её со стены, после чего убрала во внутренний ящик стола в своей комнате, попутно забирая ключ от квартиры, так любезно оставленный Тартальей. Закрыв входную дверь ключом, девушка убрала его в карман толстовки и спустилась вниз. Но увидев крайне неожиданную картину, Люмин обомлела: Тарталья стоял возле дорогой спортивной машины, чёрного цвета, говоря с каким-то мужчиной. После того, как они закончили, парень похлопал мужчину по плечу, после чего развернулся и помахал рукой Люмин. Девушка на ватных ногах подошла к нему, наблюдая за тем, как мужчина просто уходит в противоположном направлении на своих двоих, ожидая хоть каких-то объяснений. — Так и будешь стоять или мне может тебе дверь открыть? — единственное, что произнёс парень, усевшись за руль. Дошагав до единственного пассажирского сидения, девушка в буквальном смысле плюхнулась в него, закрывая за собой дверь. — Ты не закрыла, чуть-чуть сильнее можешь? Но ни на второй, ни на третий раз, у Люмин не вышло закрыть дверь машины, может от того, что она боялась, что-то сломать в ней или от шока, а скорее всего от того, что физических сил после тяжелого рабочего дня у неё совсем не осталось. Не выдержав, парень вместо того, чтобы встать и закрыть дверь с улицы, потянулся через девушку, закрывая дверь. Чтобы не терять ещё времени, он сам застегнул на ней ремень, только после этого вернулся назад на своё сидение. В нос Люмин ударил достаточно тяжёлый запах мужского парфюма, который до этого она почему-то не чувствовала. — Ремень я могла и сама застегнуть. — прошептала девушка, наблюдая за тем, как ловко парень начинает выезжать с парковочного места. — Чья это машина? — Не уверен, что смогла бы. — хмыкнул в ответ Тарталья, проверяя, что сзади них никого нет. — Это моя машина или ты думаешь, что я угнал её у того мужика прямо у него на глазах? — Ты следил за мной от больницы до самого дома! — напомнила ему Люмин, наигранно отвернувшись к окну. — Ну извини, нужно было лучше писать свой номер, чтобы мне не пришлось этого делать. — со смешком ответил Тарталья, продолжая вести машину. — А тот мужик мой водитель, который подогнал машину сюда. — И после этого ты отправил его пешком назад? — развернувшись, удивлённо спросила Люмин. — А мне нужно было сесть с ним, а тебя попросить идти сзади нас пешком? — Мог вообще меня с собой не брать. — Ох, девчуля, мы с тобой сейчас звучим, как настоящая пара, в которой девушка постоянно трахает мозги парню. — выходя за разрешённую скорость на проезжей части, сказал парень. — А знакомы только сутки. — Я смотрю ты на выражения вообще скупишься. — Люмин не обращала внимания на то, что они едут действительно с превышенной скоростью, ей был куда интереснее этот своеобразный конфликт. — Я не виновата в том, что ты сам напрашиваешься на то, чтобы тебе выебали мозги. Девушка уже не помнила, когда в последний раз употребляла в своей речи мат и вообще позволяла себе так с кем-нибудь общаться. С Тартальей почему-то было просто, легко, несмотря на их неловкое молчание пару минут назад в квартире, будто бы они действительно знакомы несколько лет, и почему-то она позволяла себе такое, несмотря на то, что ещё около часа назад, он следил за ней и самостоятельно зашёл в её квартиру. Для неё этот диалог, а скорее даже это знакомство стало определённой отдушиной. Тарталья ничего ей не ответил, лишь улыбнулся, показывая свои верхние заострённые зубы, напоминающие клыки, и прибавил ещё немного скорости. Парень думал, что сейчас девушка начнёт возникать по поводу того, что они нарушают закон и вообще могут разбиться и умереть, но на его удивление, Люмин ничего не говорила по этому поводу. Наоборот, она открыла окно, высунула руку и наслаждалась происходящем, хоть и понимала, что они сейчас очень рискуют. Подъезжая к детской больнице, парень снизил скорость до допустимой, улавливая разочарованный выдох своей спутницы. Люмин видела, что они подъехали к чёрному выходу, но лишних вопросов задавать не стала. — Подожди здесь. — проговорил Тарталья, отстёгивая свой ремень и открывая дверь машины. Девушка наблюдала за ним через переднее стекло, как он подходит к двери и спокойно её открывает, хотя она просто обязана быть закрыта в любое время суток изнутри. Люмин нахмурилась, но решила подождать, пока он вернётся, все равно у неё не остаётся другого выбора. Через минут пять дверь снова открылась, откуда вышел Тарталья, а следом за ним медицинский работник в защитном костюме с небольшой коробкой в руках. Рыжеволосый парень забрал коробку из рук работника, после чего открыл дверь со стороны Люмин и дал ей в руки эту коробку. Пока он обходил машину и прощался с работником, девушка заглянула в коробку и в очередной раз обомлела: лекарства находившиеся там были одни из самых дорогих и лучших, даже в их больнице такое качество препаратов можно было встретить редко, не говоря уже о детских. — Каким образом? — выпалила Люмин, когда парень сел за руль и вновь пристегнулся. — Ну… у всех свои секреты, дорогуша. — девушка видела, что его улыбка была оточенной, не такой, как до этого, но решила больше ничего не спрашивать поэтому поводу. — Держи крепче. До центральной больницы они не ехали так быстро и оно было понятно почему. Как бы девушке не было интересно, как он смог достать такие лекарства, она понимает, что он явно не хочет с ней об этом говорить. Также, как и она не хочет говорить с ним на тему своего старшего брата, наверное именно поэтому решила не давить. — Кто сегодня дежурный? — спросил Тарталья, припарковываясь на пустой парковке перед главным входом в больницу. — Барбара. — без раздумий ответила девушка, вспоминая, что почти все её дежурства перепали на плечи младшей сестры Джинн. Ей было стыдно перед Барбарой, но только потом она узнала, что девушка выпросила их у своей сестры по собственному желанию и никто их не скидывал на неё. — Значит лекарства отнесёшь ты, а ещё спрашивала зачем я взял тебя с собой. — проговорил Тарталья, не дожидаясь ответа от девушки, потянулся к ней, чтобы отстегнуть ремень. — Я с этой чокнутой не хочу вновь сталкиваться. Люмин хотела сказать, что-то, лишь бы не делать этого, но ремень уже был отстёгнут, а дверь открыта и выбора так такого уже не оставалось. И как она объяснит это всё Барбаре? Двери были открыты, как и всегда, а в холле темно. Включив свет самостоятельно за ресепшеном, девушка нажала на кнопку срочного вызова, которая предназначена для безумцев, приходящих в больницу самостоятельно. Барбара появилась только минут через десять, вся запыхавшаяся и потная. — Люмин? Что ты тут делаешь так поздно и что это у тебя? — она звучала взволновано и удивлённо. — Долго объяснять, но возьми, здесь лекарства для мальчика из палаты 1-7. Барбара неверяще смотрела на свою коллегу, потом на коробку с лекарствами, но понимая, что у неё нет времени, чтобы слушать «долгие объяснения», лишь кивнула головой и взяла лекарства, давая понять, что с мальчишкой всё будет в порядке. После этого девушка вновь открыла двери, ведущие в зону больных, и Люмин услышала стоны от боли, громкий кашель и кряхтения, которые сейчас почему-то резали её изнутри. Ей захотелось побыстрее вернуться в машину к Тарталье, будто бы он может спасти её от этого ужаса, будто бы ей завтра рано утром не нужно вновь идти сюда и надевать этот костюм. Помахав рукой Барбаре, которая скрылась за этими дверьми, девушка чуть ли не выбежала из больницы. К её счастью, машина всё также стояла на парковке, хотя у неё были мысли, что парень может просто уехать. — Спрашивала что-нибудь? — первым делом спросил Тарталья, когда Люмин плюхнулась на пассажирское сидение, в этот раз с первого раза закрывая за собой дверь. — У неё не было на это времени. — ответила девушка, стараясь унять свой ускорившийся пульс. — С Тевкром всё будет в порядке, но ты же… — Да, я знаю, что это не вакцина. — перебил её парень, заводя двигатель машины. — Давай не будем об этом. Взглянув на профиль парня, Люмин поняла, что действительно не стоит поднимать эту тему. Возможно для него знакомство с ней тоже стало отдушиной от навалившегося стресса из-за болезни младшего брата. — Куда мы едем? — спросила девушка, замечая, что Тарталья едет в противоположную сторону от её дома. — Я думал покатать тебя по городу, тебе вроде бы понравилось летать на запрещённой скорости. — повернувшись на секунды к ней, ответил парень. — Давай лучше домой. — улавливая непонимающий на себе взгляд, Люмин выдохнула. — Мне к шести на работу, смену начинать. Парень больше ничего не сказал, но довёз её до дома с не самой приемлемой скоростью. Попрощались они тоже молча: Люмин выползла из машины, ничего не сказав, а Тарталья наблюдал за тем, чтобы она зашла в квартиру. После этого он вновь завёл двигатель автомобиля и уехал. Собираясь утром на работу, девушка всё больше ловила себя на мысли, что не хочет туда идти: не хочет вновь слышать и видеть мучения других людей. Хотя ещё пару дней назад её совсем это не волновало, она думала, что привыкла к такому. Но выбора у неё не было — Люмин прекрасно понимала, что не может не придти, ведь на неё рассчитывают коллеги, госпожа Джинн, и наверное, тот рыжеволосый парень. Но каково было удивление девушки, когда она вышла на улицу и увидела на той стороне улицы знакомую машину, на которой вчера её катали с запредельной скоростью. — Не говори мне, что ты тут ночевал? — спросила Люмин, подходя к припаркованному автомобилю, за рулём которого сидел Тарталья и пил кофе, что тоже немного удивило девушку. Ведь кофейни давно закрылись, а большинство автоматов на улице не работают. — Не думай, что я ради тебя стал бы спать в машине, хоть и достаточно удобной, девчуля. — огрызнулся парень, показывая жестом сесть в транспорт. Люмин села на пассажирское сидение, после чего автомобиль тронулся с места, а она в ответ лишь пробормотала: — У меня вообще-то имя есть. С того дня, а скорее с той ночи, жизнь девушки перевернулась с ног на голову: каждым утром и вечером Тарталья приезжал за ней, чтобы отвести с работы или наоборот туда. На вопрос: «почему он это делает?» — парень отвечал, что так он всегда может быть в курсе состояния его младшего брата, да и ему не сложно. Чем действительно руководствовался Тарталья, девушка не догадывалась, но и ей не хотелось об этом думать: находясь в его компании, она могла немного расслабиться, не думать об умерших пациентах и своём старшем брате. Через несколько таких поездок, они оба понимали темы, на которые могут начать говорить, а которые лучше не затрагивать: например Люмин поняла, что Тарталья не будет отвечать на вопросы, касающихся его способа заработка (что было интересно девушке, потому что деньги оплаченные за палату Тевкра, были нереальными даже для неё), и в принципе о своей работе. Также было бессмысленно затрагивать тему с настоящим именем и семьёй, кроме младшего брата. Тарталья же понял, что темы с пустой комнатой, парнем на фотографии с кухни и эмоциональным состоянием девушки, для него были под запретом. Он один раз пытался сказать девушке, что ей стоило бы взять пару выходных и отдохнуть от работы (ибо он видел насколько вымотанной она выходила из больницы, как пропускала его слова и думала о чём-то своём), но после этих слов, Люмин вышла из машины и пошла пешком, пока он медленно ехал за ней и просил сесть назад. Тарталья понимал, скорее даже видел, что с его новой подругой совсем не всё в порядке. Ему было интересно, почему она работает в больнице и рискует своей жизнью, но сколько бы он не спрашивал, она игнорировала его. Парню не сложно было сложить дважды два: бледность, худоба, шрамы на запястьях, опасная работа и замкнутость — и понять, что произошло, что-то с тем парнем с фотографии и теперь Люмин из-за дня в день выматывает себя физически настолько, чтобы у неё не оставалось сил ни на что, кроме как придти домой и лечь спать. Также он понимал, что сколько её ни спрашивать, все равно не ответит, поэтому Тарталья терпеливо ждал, пока она раскроется и сама расскажет обо всём. А он был уверен, что это произойдёт. В то же время состояние Тевкра оставалось стабильным и к счастью не таким тяжёлым, что позволяло его старшему брату немного выдохнуть. На самом деле Тарталья не знал, зачем начал сближаться с медсестрой из больницы. Вернее, сначала это было исключительно для того, чтобы всегда знать, что происходит с его младшим братом, но через какое-то время, он осознал, что Люмин начала его интересовать, как личность. Или как человек, у которого явно что-то случилось, но он все равно старается вывезти всё в одиночку. Может поэтому она его заинтересовала, потому он узнал в ней себя в прошлом? В любом случае теперь при виде Люмин, выходящей из больницы, парень думает не только о том, что узнает состояние Тевкра, но и о том, как бы помочь ей. Только слепой не заметил бы, как её трясёт после смены, и как она постоянно уходит в глубь своих дум. Прошло около месяца и в один из дней, как и предполагал Тарталья, девушка не выдержала: Люмин вышла из больницы поникшей, еле стоящей на ногах, а парень будто чувствовал, стоял рядом с машиной, а не сидел за рулём, как обычно. Она кое-как дошагала до него, с опущенной вниз головой, и ничего не сказав, крепко обняла его, утыкаясь лицом в твёрдую мужскую грудь. Парень немного опешил, особенно когда услышал тихий всхлип и ощутил, как понемногу его кофта становится мокрой. Тарталья не знал, что ему делать, хоть и ожидал, что девушка в скором времени сломается: он подхватил её на руки, чтобы сократить их разницу в росте, позволяя тонким ногам обхватить его торс, рукам — шею, и туда же уткнуться заплаканным лицом. Его руки крепко поддерживали дрожащее тело, которое оказалось намного легче, чем он предполагал. И даже так, Люмин не успокаивалась, будто бы произошло что-то, заставившее всё накопившееся вывалиться в один момент. Не зная, как ей ещё можно помочь, Тарталья начал поглаживать её по голове, сцеловывать с щёк стекающие слёзы и шептать о том, что всё будет хорошо. — Девочка… — пробормотала Люмин, пытаясь унять накатившую на неё истерику. — У-умерла… я думала, что привыкла видеть смерти других людей… думала, что приняла этот факт, но… когда увидела пятилетнюю девочку, лежавшую мёртвой на больничной койке… я… — Я понимаю, Люми. — проговорил полушёпотом Тарталья ей на ухо, продолжая вытирать её слёзы своей щекой. Он не ожидал, что щёки девушки окажутся столь мягкими и приятными на ощупь, они казались ему впалыми, как всё тело медсестры. — Можешь дать волю эмоциям, это нормально и… — Как ты меня назвал? — перебила его девушка, отстраняясь от изгиба его шеи и заглядывая ему в глаза. В тот момент её сердце дрогнуло дважды: когда услышала своё сокращённое имя и когда увидела перепуганные глаза Тартальи. Его глаза ей всегда казались ещё более холодными и глубокими, чем собственные, хоть она никогда не поднимала тему его прошлого и делала вид, что не замечала. Но сейчас они смотрели на неё иначе, без прежнее холода и напуска, они смотрели обеспокоенно, будто на что-то ценное. — Люми. — повторил Тарталья, наблюдая за слегка ошарашенным взглядом своей собеседницы. В тот момент в голове девушки осталась лишь одна мысль о том, что она поступает нечестно. Ей казалось нечестным то, что она так и не рассказала ему о своём брате, который обращался к ней всегда по сокращённому имени, но позволяла себе плакать в его плечо. Наверное, ей просто хотелось уже с кем-то поделиться своей утратой, горем и всем тем, что она так отчаянно тянет в одиночку, поэтому старалась придумать оправдание, что поступает нечестно. — Опусти меня на землю. — проговорила Люмин, убирая руки с плеч парня. Тарталья нахмурился, не понимая, что он сказал не так, но послушно поставил девушку на ноги. Та молча пошла к его машине, усаживаясь на пассажирское сидение. «Ну хотя бы не пошла пешком домой» — пронеслось в мыслях Тартальи, следовавшего за Люмин. Когда парень припарковался возле дома девушки, он ожидал, что она, как всегда выйдет не попрощавшись, но вместо этого, Люмин жестом показала ему следовать за ней. Поставив транспорт на сигнализацию, хотя в этом мало смысла, когда на улицу никто не выходит, Тарталья направился вслед за Люмин, спешившей в свою квартиру. — Сними обувь и жди меня в пустой комнате. — произнесла девушка, скрываясь за первой дверью справа и если парень не ошибался, то там была её комната. Не понимая, чего она хочет, Тарталья решил следовать её указаниям, оставляя обувь у порога и усаживаясь на полу в полностью пустой комнате. С его последнего визита здесь совсем ничего не изменилось, даже отсутствие лампочки, из-за чего парень сидел в полной темноте. Через пару минут в комнату вошла Люмин, чуть не споткнувшись на ровном месте, но всё-таки смогла устоять на ногах. Положив, что-то небольшое и явно не тяжёлое перед парнем, девушка подошла к единственному окну и раскрыла шторы. Лунный свет немного осветил помещение, позволяя парню увидеть, что перед ним лежали фотографии. — Включи фонарик на телефоне. — проговорила девушка, усаживаясь в позу лотоса напротив Тартальи. Достав телефон и быстро включив фонарик, Тарталья разочаровано выдохнул, увидев, что фотографии лежат белой стороной к верху. Он посмотрел на девушку, ожидая объяснений, но Люмин вбирала в себя побольше воздуха, как бы собираясь с духом, чтобы, что-то ему рассказать. Но перед тем, как высказать всё то, что так давно лежит мёртвым грузом у неё на душе, девушка всё-таки перевернула две принесённые ею фотографии. Первую фотку Тарталья уже видел на кухне, поэтому он сразу перевёл своё внимание на вторую. Это была старая детская фотография, на которой были изображены светловолосые детишки: трудно было сказать, два мальчика или мальчик и девочка, потому что у обоих были короткие волосы, но парень быстро сообразил, что это всё таже Люмин вместе с тем же парнем с первой фотографии. — У меня был старший брат. — наконец-то начала девушка, поникшим и пустым голосом, что заставила парня вздрогнуть. Он никогда не слышал её такой. — Я не помню своих родителей, но помню, что всегда рядом со мной был Итэр, который заботился обо мне и о моих нуждах. Сначала он упорно учился, постоянно пропадая на подработках, потом устроился на полноценную работу, лишь бы мы ни в чём не нуждались, и я, видя его старания, пообещала себе не отставать от него и не стать ему обузой. У меня хоть и были друзья в школе, вернее люди, называвшие себя друзьями, но ближе и дороже Итэра у меня никого не было, но… В этот момент из покрасневших глаз снова начали скатываться слёзы, из-за чего Тарталья хотел уже убрать их своей рукой, но Люмин перехватила его за ладонь, сжимая её в своей руке: — Он умер в начале первой волны от коронавируса. Я ненавижу и до сих пор виню себя за то, что не додумалась вызвать скорую помощь в первый день, когда он пришёл больным, когда были хоть какие-то шансы. После его смерти я надеялась на то, что мои результаты придут положительными и тогда я тоже скончаюсь от болезни, но… — Результаты были отрицательными. — проговорил Тарталья, сжимая её ладонь в ответ и поглаживая большим пальцем по маленьким костяшкам. — Да. — подтвердила девушка, не обращая внимания на слёзы, падающие на пол. — После этого у меня не осталось никаких причин, чтобы жить и я пыталась даже покончить с собой. — со смешком выдавила из себя Люмин — Но в последний момент осознала, что не могу так просто сдаться. И если сначала я устроилась в больницу, чтобы помогать другим, не боясь за свою жизнь, то вскоре поняла, что подсознательно я все равно стремлюсь к смерти. Каждый раз, когда приходят очередные результаты, я расстраиваюсь, что они не положительные. На самом деле меня даже не радуют выздоровевшие пациенты, как всех вокруг, потому что мне это не вернёт брата, и уж тем более не радуют деньги, которыми министерство здравоохранения нас пихает за нашу самоотверженность. Я понимаю, что если у меня будет хоть один свободный день, то я либо умру на могиле брата, либо покончу с собой в этой квартире. Тарталья молча слушал её и ужасался с каждым словом всё больше, потому что осознавал, как близко он был к правде, которую скрывала всё время девушка; с каждым словом он понимал, что это говорила уже не Люмин, а эмоции взявшие вверх над девушкой, говорящие всё то, что она так долго скрывала ото всех. И с каждым её словом он сжимал её ладонь всё сильнее, боясь, что девушка сейчас просто растворится. — Я хочу умереть, Тарталья. Я знаю, что брат не простит меня, если я убью себя, но что мне делать, если у меня больше нет сил находиться на этом свете и видеть мучения больных? Смотря на любого пациента, скрученного от боли, я вижу в нём Итэра, который также мучался перед смертью. Но даже если я уйду из больницы, мне это не поможет, потому что всё мне напоминает о брате: комната, в которой мы сейчас сидим, фотографии, лежащие у наших ног — да это всё не идёт ни в какое сравнение с моей чёртовой памятью! — Люмин говорила без остановки всё, что так долго держала в себе, при этом активно жестикулируя одной рукой. Девушка остановилась лишь тогда, когда ощутила крепкие руки, притягивающие её к чужому телу. Парень не знал почему, но ему было очень больно слышать такие слова от Люмин, но ещё больнее было то, что единственным, что он мог сделать — это обнять её и попытаться успокоить. Хотя Тарталья врал сам себе, когда думал, что не знает, почему ему больно. Знает, прекрасно знает. — Люми, я понимаю тебя, потому что… — на секунду парень запнулся, зарываясь рукой в пшеничные волосы — Потому что я сам такой же. Девушка замерла, что Тарталья очень хорошо ощутил, после чего, отодвинув фотографии в сторону, переползла ближе к парню. Приподняв девушку, парень протянул ноги вперёд, после чего посадил Люмин на свои бёдра, позволяя ей устроиться так, как ей удобно. — Тогда, откройся мне. — проговорила девушка, обвивая шею парня своими руками и смотря на него золотистыми глазами. — Может это иллюзия, но рядом с тобой я чувствую себя хоть немного живой, и немного нужной, хотя бы потому что через меня ты узнаешь состояние Тевкра. Мне было этого достаточно, но если тебя тревожит тоже что и меня, то прошу, откройся. — В таком случае, мне стоит начать с самого начала. — улыбнувшись уголками губ, ответил Тарталья. — Меня зовут Аякс. — Аякс. — прошептала следом за ним девушка, давая ему возможность обдумать все «за» и «против». Парень боялся, что если расскажет ей всю правду, то она отвернётся от него, а он точно не хотел ощущать это вновь. Но также, как и у неё, у него больше нет сил держать всё в себе, особенно когда рядом с тобой такой же сломанный человек, как и ты сам. — Помимо меня и Тевкра, в моей семье есть ещё трое детей. — начал Аякс, не прерывая зрительного контакта с Люмин. — Другими словами у нас достаточно большая семья, а я старший ребёнок. Не подумай, меня не обделяли вниманием и не заставляли сидеть с младшими, наоборот, нас всех очень любили и я любил нянчиться с младшими братьями и сёстрами. Проблемы начались, когда мне исполнилось четырнадцать: переходный возраст, перепады настроения, конфликты с родителями и всё в таком духе. Пожалуй, тогда я был по-настоящему не управляем, но благодаря этому, я понял своё предназначение в этом мире или то, что у меня получалось лучше всего — сеять хаос вокруг людей, оставаясь в центре событий и не попадаясь под горячую руку. Я часто начал попадать в перепалки, уличные драки, а после и вовсе связался с плохой компанией, где впервые попробовал запрещённые вещества. После этих слов светлые брови девушки свелись, показывая всё её недовольство и удивление, но Тарталья хоть и смотрел ей в глаза, был уже где-то далеко в своих воспоминаниях. — Моя мать очень сильно переживала за меня, а отец, не желая смотреть на такие мучения своей жены, отправил меня вместо старшей школы в кадетский корпус, при том даже не в Японии. Он отправил меня подальше — в Россию, в город Владивосток. Мне пришлось за несколько месяцев выучить русский язык, ну хотя бы разговорный, о письменной части я молчу. — усмехнулся парень, но его глаза с каждым словом становились всё грустнее. — Тогда я будучи шестнадцатилетним подростком почувствовал первый укол обиды на своих родителей, а отсутствия писем с их стороны, только сильнее разжигали внутри меня это чувство. Правда злость быстро ушла, и когда я, уже в восемнадцать, прилетел назад в Токио, то хотел как можно быстрее встретиться со всей своей семьёй. Но они вели себя так, будто не замечали меня, лишь маленький Тевкр был искренне рад моему возвращению. Худые руки Люмин поднялись выше, начиная трогать парня за волосы или скорее почёсывать его, как кота. Из-за этого, когда её правая рука сместилась в бок, Аякс остановил свой рассказ, наклоняя голову вбок и издавая, что-то похожее на мурчание. Он мысленно был ей благодарен, что она своим действием не позволила ему вновь упасть в пучину воспоминаний. — Хоть они и делали вид, что не замечали, они и не игнорировали меня и уж тем более не выгоняли из дома. Просто все их слова в мой адрес звучали очень холодно, а моих касаний избегали, как льда. Может так случилось, потому что я им ничего не писал? Или отец настроил всех против меня, а Тевкр был слишком маленьким? Я до сих пор не знаю, почему так вышло, — даже сердобольная мать не встретила меня с объятиями. Не выдержав подобного от самых близких для меня людей, я собрал вещи и ушёл из дома. Сейчас это решение я могу одновременно назвать и самым худшим в своей жизни и самым практичным. Сначала всё шло, мягко говоря, не очень: никто не хотел брать на работу парня с законченной лишь средней школой — кадетский корпус никто не учитывал, а таскать ящики за копейки не очень хотелось, но приходилось. Об учёбе речи и не шло, у меня попросту не было на это времени, нужно было на что-то жить. Тогда я встретил её. — Её? — встрепенулась Люмин, не ожидав услышать в его рассказе появление женского лица. — Настоящего имени я до сих пор не знаю, но она представилась, как Синьора. — пояснил парень, запнувшись на пару секунд, не зная, как подступиться к следующей части его жизни. — Несмотря на её внешний вид, на тот момент ей было уже почти тридцать. Мне было выгодно знакомство с ней, потому что она часто подкидывала непыльную работу, за которую неплохо платили. Правда и она требовала некоторую плату за свою помощь. — Некоторую плату? — не понимая, в чём именно заключалась плата, спросила девушка. — Секс, Люмин. — на секунду отведя взгляд, ответил парень. Этот факт он никогда никому не рассказывал, но не потому что стыдно в этом признаться, а потому что Синьора очень требовательно попросила этого не делать. Только вот перед Люмин, почему-то оказалось стыдно и неловко это сказать, будто он признался в чём-то незаконном. Девушка никак не отреагировала на его слова, ожидая продолжения, но на самом деле, что-то кольнуло внутри, что-то очень неприятное. — Нас обоих это устраивало, пока в один из дней, она не принесла мне бумаги со словами: «Если разберёшься, то можешь считать, что у тебя есть официальная работа». Рассказать тебе, что это были за бумаги я не могу, потому что до сих пор работаю в этой организации, но справился я с ними на удивление… — Ты работаешь в организации под названием «Фатуи», — перебила его девушка. — Мне Барбара об этом говорит уже последние несколько недель, требуя, чтобы я держалась от тебя подальше. Чем вы занимаетесь, тоже можешь не рассказывать, старшая сестра Барбары тоже посчитала нужным всё мне разъяснить. Тарталья удивлённо поднял брови, будто не веря сейчас своим ушам. — То есть ты знаешь о тёмной стороне нашей организации? — это не то чтобы был большой секрет, «Фатуи» никогда не действовали скрытно, хоть и были официальной коммерческой организацией, но для Аякса было большим удивлением узнать то, что девушка, сидящая сейчас у него на руках, знает об этом… и ещё не бежит от него. В ответ Люмин кивнула. — Ты же понимаешь, что мы делаем всё законно лишь на бумагах? О том, что многие убийства в городе ещё до пандемии это наших рук дело? — Люмин ещё раз кивнула. — Тогда почему ты ещё не выставила меня за дверь своей квартиры? — Потому что для меня это не играет особого значения: я вижу в тебе человека со своими проблемами, интересами и глупыми шутками, а не одного из одиннадцати предвестников организации. — легко и спокойно ответила Люмин, не понимая такой реакции со стороны Тартальи. — А если уж на то пошло, вы не такие и плохие, какими хотите казаться: вы выделяете большую часть бюджета на производство вакцины со стороны Японии; на международной арене защищаете интересы своей страны, хоть иногда слишком жестокими способами; не говоря о том, что постоянно инвестируете деньги во все возможные организации, которые помогают малоимущим, бездомным, и так далее. Ваши методы бывают слишком грубыми и я их не одобряю, но этого явно недостаточно, чтобы я выгнала тебя из своей квартиры. Аякс молчал, после того, как Люмин закончила говорить. Он будто бы не верил её словам, вернее очень хотел, но пытался найти хоть где-то подвох, которого не было. — А моя семья в первую очередь видит именно предвестника. — наконец-таки заговорил парень, вновь устанавливая зрительный контакт с девушкой. — Поэтому родители отказываются признавать, что я их сын, отказываются брать у меня «кровавые» деньги, запрещая моим младшим братьям и сёстрам видеться со мной. И лишь Тевкр все равно поддерживает со мной контакт, а теперь он лежит в больнице. Поэтому, я тоже не хочу жить, Люми, но из-за дня в день повторяю, что жизнь прекрасна. Люмин видела всю горечь, выразившуюся на лице парня. Она поняла, что он пытался ей донести: то что если её самый близкий человек умер и у неё нет возможности вновь с ним увидеться, то его самые близкие люди даже не хотят его видеть и отказываются признавать его своим родственником. И если честно, девушка не знала, что хуже. — Аякс… — произнесла полушёпотом Люмин, не зная, что ей нужно сказать ему в такой ситуации. Девушка молча смотрела в глаза парня, которые выражали нескрываемую тоску по близким людям. Они оба были на грани, они оба устали от этой жизни, и, черт возьми они оба хотели бы уйти из неё. Но у каждого из них были свои причины, почему они ещё не сделали этого. — Если хочешь, я могу провести тебя в палату Тевкра. — неожиданно для самой себя выдала девушка. После своих слов Люмин удивлённо хлопала глазами, как и Аякс, который никак не ожидал услышать подобных слов. В теле девушки разливалось давно забытое тепло: ей хотелось сделать что-то приятное для Тартальи или почувствовать, как он крепко прижимает её к себе. Поймав себя на этой мысли, Люмин вспыхнула, вскакивая на ноги и желая отойти как можно дальше от парня. — Т-только тебе нужно, как можно быстрее уйти и тогда я действительно помогу тебе! Люмин понимала, что её нынешнее чувство вызвано всплеском эмоций, а никак не романтическими чувствами. Она не хотела совершить ошибку, поэтому решила выпроводить парня из своего дома, пока не случилось непоправимое. — Люмин, в чём дело? — Аякс был в замешательстве от такого предложения, так ещё и с такими условиями. Ему безусловно хотелось увидеть брата и он бы рискнул своим здоровьем, но он искренне удивлён тому, что девушка сама ему предложила это. Он более чем уверен в том, что в любой другой ситуации она бы даже не подумала об этом, ни то что предлагать. Девушка сначала начала делать шаги назад, когда увидела, что парень тоже поднялся на ноги и собирался к ней подойти. Но быстро осознав, что позади неё стенка, что является для неё тупиком, Люмин решила быстро проскочить в коридор, но не подумала о том, что парень явно быстрее, чем она. Поэтому Тарталье не составило труда перехватить её за руку и притянуть к себе за талию, чтобы не дать возможности на побег. — Ничего не случилось… мне… вставать завтра рано! — воскликнула девушка, хоть и понимала, что это сейчас звучит очень глупо. В таком положении Тарталья оказался к ней ещё ближе, чем до этого, что заставляло её ещё больше покраснеть. Одна часть Люмин была в панике и не знала, что ей нужно сделать, чтобы парень ей поверил и отпустил её, а вторая часть ликовала, потому что давно не испытывала подобных ощущений. — Задерживаться в гостях невежливо! — Выставлять на улицу тоже невежливо, а уж тем более не гостеприимно! — ответил ей Аякс, кладя руку ей на лицо, чтобы она не отворачивалась от его взгляда. Ему хотелось понять, что творится у неё в голове, и единственным способом сейчас это было — посмотреть в глаза. Только парень не учёл, что глаза это зеркало души в первую очередь, а не мозга, который отвечает за логичные и не очень поступки своего хозяина. Столкнувшись взглядом с девушкой, Аякс понял, почему её поведение так резко поменялось, почему она предложила свою помощь и попыталась сбежать от него. Тем более, что в его поле зрения ещё попали румяные щёки, которые было видно, благодаря слабому лунному свету из окна. — Люми. На своё имя девушка интуитивно подняла голову, желая услышать продолжения, но вместо него, ощутила поцелуй на своих губах. Это было не нежно, легко и мило, как обычно случаются первые поцелуи между людьми. Всё было совсем иначе, Аякс не дал Люмин возможности осознать ситуацию и оттолкнуть его. Воспользовавшись замешательством девушки, парень углубил поцелуй, перемещая вторую руку на талию и прижимая худое тело к своему. Несколько секунд Люмин не реагировала, точнее вообще не шевелилась, пытаясь проанализировать сложившуюся ситуацию, но этого времени ей хватило только на то, чтобы плюнуть на последствия и ответить Тарталье на поцелуй. Да, может это не романтические чувства, а всего лишь всплеск эмоций, но пока не попробуешь наверняка не узнаешь. К тому же Люмин очень не хочется сейчас отталкивать от себя парня, а последствиями будет заниматься Люмин из будущего завтрашним утром. Тарталья был примерно того же мнения, поэтому долго не раздумывая, подхватил девушку на руки и понёс её на единственную кровать в этой квартире, всё-таки на полу будет крайне неудобно им обоим. Аккуратно опустив девушку на кровать, Аякс навис сверху, не желая давать времени Люмин обдумать всё ещё раз. Какая-то часть его сознания твердила ему, что если он будет медлить, то она точно его оттолкнёт и скажет, что это всё огромная ошибка. Быстро целуя бледную кожу, парень старался, как можно быстрее расправиться с верхней одеждой, сначала стягивая с себя футболку, а после пытаясь расстегнуть кофту на Люмин. Когда женская футболка вместе с кофтой полетели на пол или на стол, Тарталья не смотрел куда он их швырнул, парень переместился ниже, начиная прикусывать кожу на ключицах, груди и оставлять засосы. Люмин до этого никак не реагировавшая на прикосновения и поцелуи, начала тихо постанывать и поглаживать парня то по щеке, то по голове. Почувствовав чужую руку под своей спиной, девушка запаниковала, а когда лифчик был снят и откинут в сторону, она попыталась закрыть грудь руками. Люмин сама не знала, почему это делает, скорее всего из-за слов Тартальи про то, что она настолько худая, что даже насильник не захочет к ней прикасаться. Кто бы мог подумать, что её будут когда-то волновать эти слова в такой момент. — Хей, — положив одну руку поверх её рук и поднявшись лицом к девушке, произнёс Аякс. — Мои слова тогда прозвучали ужасно, — начал парень, сразу понимая, в чём причина. — Но сейчас я тебе говорю, что ты выглядишь прекрасно, а тот Аякс полный дурак, который не увидел этого в тот день. В конце своих слов парень опустил голову на шею Люмин и слегка болезненно прикусил её за кожу. Девушка шикнула, но после на её лице сразу же была улыбка, кажется она теперь по-настоящему простила его. Худощавые руки с груди переместились на шею парня, позволяя ему продолжать спускаться ниже. Тарталья, не медля ни секунды, спустился к небольшой, скорее даже к маленькой груди. Он взглянул на Люмин, которая смотрела на него из-под опущенных век, и именно в этот момент он сначала облизал сосок, а после обхватил его губами, не разрывая с девушкой зрительного контакта. Даже с почти отсутствием освещения, он видел, как зрачки девушки расширились, нет, он был уверен в этом. — Нечестно. — тихо простонала Люмин, чувствуя, как пальцы парня начинают крутить и слегка оттягивать второй сосок. — Более чем честно. — возразил парень, целуя грудь девушки. Пока лицо Тартальи оставалось на уровне её груди, его правая рука спустилась ниже, начиная поглаживать девушку через джинсы. Коленки интуитивно поднялись вверх, желая столкнуться в воздухе, но вместо этого столкнулись с телом парня, сидящим между разведённых ног Люмин. Рука сразу же переместилась на одну из коленок, успокаивающе погладив её, а после начала расстёгивать чёрные джинсы. Помогая себе второй рукой, парень стянул с девушки джинсы вместе с нижним бельём — это правда было немного незапланированно, но останавливаться было уже поздно. Мужские пальцы легли чуть ниже клитора, но при этом слегка надавливая на него. Взглянув на девушку, Аякс увидел насколько сильно она засмущалась, поэтому решил не говорить пошлых комментариев о том, насколько сильно она намокла под ним. Оставит их на следующий раз. Начиная круговые движения пальцами, Тарталья вновь услышал тихие постанывания, которые становились громче, если он ускорялся. Заметив, что Люмин уже перестала так сильно его смущаться и немного расслабилась, парень вошёл сразу двумя пальцами, слыша её нервный вздох. На самом деле ему хотелось уже закончить с прелюдией и самому снять с себя штаны, потому что возбуждение явно давало о себе знать, но ему одновременно так нравилось смотреть на такую Люмин. Постанывающую от его движений, жаждущую чего-то большего. Он просто не мог оторвать взгляда от её покрасневшего лица, и ушей — от столь приятных для него звуков. Двигая пальцами внутри, прижимаясь ими к верху, парень искренне ахуевал от той реакции, что видел. Люмин не сдерживалась, стонала во весь голос и лишь стыдливо прикрывала руками своё лицо, время от времени шепча, чтобы он не останавливался. И лишь спустя какое-то время до девушки дошло, что сейчас она поступает не совсем честно. Кое как поднявшись в полусидячее положение, девушка неуверенно положила свою руку на пах Тартальи. Ей было очень неловко, но она будет вруньей, если бы думала, что это только из-за того, что не она одна должна получать удовольствие. Ей хотелось потрогать его там, хотелось увидеть его реакцию. Парень тяжело выдохнул, когда ощутил давление из вне и так на уже давно стоящий член. Не желая больше его мучать, и пока пальцы внутри не начали быстро двигаться вновь, Люмин потянулась двумя руками к штанам парня, расстёгивая ширинку и кое-как стягивая немного вниз штаны с нижним бельём. Как только член лёг в руку девушке, Аякс начал вновь двигать пальцами настолько быстро, что у Люмин просто не оставалось выбора, как начать двигать рукой также быстро, по крайне мере попытаться. Как бы девушка не пыталась кусать губы, стоны все равно были слышны на всю комнату, поэтому отбросив все попытки, Люмин упёрлась своей головой в плечо парня, пытаясь следовать заданному темпу. Но ей просто не хватало силы или возможности, чтобы двигать рукой достаточно быстро, из-за чего она в скором времени ощутила, как чужая рука взяла её за кисть и начала ускорять её движения. Аякс позволял себе лишь шумно вздыхать и выдыхать, но ничего более уши Люмин так и не услышали. Через несколько мгновений терпение Тартальи пошло коту под хвост, он вытащил пальцы из влагалища, после чего перевернул девушку на живот, заставляя выгнуться её, как кошка. — Эй! — недовольно воскликнула, насколько это возможно, Люмин, кое-как удерживаясь на локтях. — Пожалуйста, я очень хочу войти в тебя. — пробормотал Тарталья, проводя своей, испачканной в прозрачных выделениях, рукой по члену и приставляя его головку ко входу. Люмин на самом деле ей тоже очень хочется, чтобы он вошёл, да она и не против так то. Её не устраивает в данной ситуации лишь поза, в которую он её поставил. Однако ощутив уже не рукой, то насколько член, который в неё упирается, твёрдый, девушка совсем забыла какие слова ей нужно сказать, чтобы парень поменял позу. Вместо слов, Люмин двинула бёдрами назад, что Аякс принял за согласие. Парень максимально долго растягивал этот момент, то ли для собственного удовольствия, то ли для того, чтобы Люмин вспомнила, какого это заниматься с кем-то сексом. Ощущения при входе не самые приятные, особенно когда ты не занимаешься этим каждый день и даже не каждые полгода. Единственное, что давало силы девушке потерпеть этот неприятный момент, было неровным дыханием парня сзади, которое было хорошо слышно. Однако после того, как член полностью вошёл и их бёдра соприкоснулись, из уст Люмин, неожиданно для неё самой, вырвался громкий стон. — Ты же хотела попросить меня поменять позу, да? — спросил сзади Аякс голосом налакомившегося кота. — Если ещё хочешь, ты только попроси. — Двигайся уже. — тяжело пробормотала Люмин, качая бёдрами назад, желая вновь почувствовать это ощущение. Тарталья ничего ей не ответил, лишь улыбнулся, наблюдая за тем, как она сама насаживается на его член. Как же ему сейчас жаль, что он не включил свет при входе, а окон в этой комнате нет. Вдоволь насладившись этой картиной, парень исполняет просьбу девушки, начиная двигаться. Сначала ему хотелось немного подразнить девушку, не входя до упора, но через пару толчков Аякс начал ощущать, как сильно стенки влагалища сжимают его изнутри. Не выдержав, он отбросил в сторону идею с поддразниванием, начиная не просто полноценно двигаться, а действительно втрахивать девушку в постель. При каждом толчке он слышал протяжные стоны Люмин, которые только быстрее подводили его к оргазму. Если в начале девушке было немного неловко из-за того, что она не может сдерживать себя, то вскоре эта мысль вылетела из головы, в принципе, как и все мысли. Она пыталась подмахивать бёдрами, но при таком быстром темпе это только мешало, чем помогало делу, но Аякс бы соврал, если бы сказал, что ему это не нравится. Люмин даже не обратила внимание, когда одна рука парня переместилась с талии на её мягкое место — пусть делает, что хочет, но только не останавливается. Когда они оба были близки к завершению, Аякс перевернул девушку на спину и закинул её ноги чуть ли не себе на спину, чтобы у него была возможность войти в неё полностью. Девушка сразу же воспользовалась этой возможностью, притягивая к себе лицо парня и наконец-таки целуя его. Поцелуй вышел слюнявый, немного болезненный из-за быстрого движения, но не менее приятнее, чем предыдущие. — А-аякс, очень б-близко. — простонала Люмин, цепляясь руками за шею парня. — Я тоже. — выдохнул парень, ощущая, как стенки влагалища начинают сжимать его куда сильнее, чем до этого. Его движения стали размашистыми и хаотичными, а вместо шумного дыхания, послышались тихие постанывания. Люмин также постанывала ему в ответ, особенно когда он в очередной раз доставал до матки. Понимая, что больше он сдерживаться не может, Тарталья выходит из девушки, проводит пару раз рукой по члену и кончает с тихим, но продолжительным стоном, на простыню сбоку от девушки. Ощущая жуткую усталость, парень заваливается на другую сторону кровати, обвивая рукой талию девушки и притягивая её к себе. Люмин легко бьёт его по руке, и после того, как он её убрал с разочарованным вздохом, девушка достаёт с другого конца кровати одеяло и накрывает их обоих, возвращая мужскую руку на свою талию. — Это было… — тихо пробормотала Люмин, не зная, какое слово может подойти из её словарного запаса. — Ахуенно. — закончил Аякс, утыкаясь носом в пшеничные волосы девушки. — Или нет? — Однозначно да. — со смешком ответила Люмин, ощущая, как тело парня расслабляется после её слов. — Спокойной ночи, Аякс. В ответ парень лишь что-то мыкнул, по всей видимости, он уже уснул. Люмин до сих пор не знает, что это было, чувства, эмоции, но когда Тарталья её так крепко обнимает и тихо сопит на ухо, ей почему-то становится спокойно. Возможно он ей даже нравится… немного. Следующее утро для Люмин началось не с будильника поставленного в шесть утра, а с телефонного звонка. Однако, чтобы на него ответить, ей пришлось пройти целый квест: выбраться из медвежьих объятий Тартальи; понять, откуда слышится рингтон телефона; обнаружить свои вещи на полу; найти, в какой из лежавших на полу вещей, лежит её телефон; дойти голой до той вещи и достать телефон. Удивительно, что звонящий ещё не сбросил, потому что происходило это достаточно долго. Взяв в руки телефон, Люмин поняла, что удивляться бессмысленно. Время было без десяти двенадцать, а звонила ей главный врач — Джинн. Вздохнув побольше воздуха, девушка ответила на звонок. — Госпожа Джинн, простите меня, я… только проснулась, я через полчаса буду на рабочем месте. — начала Люмин, чувствуя свою вину. — Не нужно никуда идти, Люмин, можешь считать, что у тебя сегодня заслуженный выходной. — сразу же сказала женщина, явно не желая и сегодня видеть бледное лицо своего подчинённого. — Я звоню, чтобы спросить всё ли у тебя в порядке? — А… у меня? — непонимающе переспросила девушка. Лишь через несколько секунд для неё дошло, что её прогул работы, мог послужить поводом для беспокойства. — Д-да, у меня всё хорошо, просто будильник почему-то не сработал. Пару мгновений Джинн ничего не отвечала, и Люмин даже показалось, что она не поверила, но женщина ничего не сказала поэтому поводу. — Есть ещё одна причина, по которой я тебе звоню. Ты же часто интересовалась самочувствием мальчика из одиночной палаты… Услышав эти слова, у Люмин перед глазами остановился весь мир. Её захлестнула паника и страх того, что она сейчас может услышать. Она обернулась на парня позади неё и убедилась, что он ещё спит. — Только не говорите… что…? — Нет, нет, нет, успокойся, это не то, что я хочу сказать. — уверенным голосом проговорила Джинн. У девушки аж от сердца отлегло — она облегчённо выдохнула и села на пол, облокотившись спиной на кровать. — Его состояние стабилизировалось, он пришёл в сознание. Температура выше 37.5 не поднимается, я думаю, что через несколько недель мы его выпишем. — С-спасибо большое, госпожа Джинн. — Нужно благодарить человека, вовремя доставившего лекарства из детской больницы и иммунную систему мальчика. Хорошего отдыха, не беспокойся сегодня ни о чём. После этих слов послышались короткие гудки. Люмин, поднявшись на ноги и отложив телефон в сторону, первым делом ещё раз взглянула на Тарталью, убеждаясь, что он действительно спит. На её лице сейчас была радостная улыбка, которую она не могла сдерживать, как и не могла прямо сейчас поделиться такими новостями. Не долго думая, Люмин прыгнула на кровать, залезая сверху на парня и начиная его целовать в щёку, в шею, в лоб — куда только могла дотянуться. — Л-люмин? Что случилось? — зевая, спросил Аякс сонным голосом, переворачиваясь на спину. Девушка быстро пересела ему на бёдра, чтобы не упасть и не удариться головой об стенку. Открыв глаза, парень видел то, насколько счастливой выглядит сейчас Люмин, но в его только проснувшуюся голову не приходили никакие варианты. Может у неё хорошее настроение, потому что он выключил будильник и не дал ей пойти сегодня на работу? Он думал, что она убьёт его, если узнает. — Звонила Джинн, главный врач. — начала Люмин, ложась всем телом на парня, и вновь начиная целовать его лицо. — Тевкр, он идёт на поправку! Скорее всего через недели две его уже выпишут из больницы. Аякс несколько секунд молча хлопал глазами, а после расплылся в широкой улыбке и крепко обнял девушку сверху. — Я рад, я безумно р-рад. — проговорил Тарталья, отпуская Люмин и позволяя ей вновь взглянуть на его лицо. Его тёплые голубые глаза слезились от счастья также, как и у Люмин, они оба смотрели друг на друга и плакали от счастья. — Как только его выпишут я вас познакомлю. — Думаю, я познакомлюсь с ним раньше. — укладывая голову на плече парня, ответила девушка. — Возможно, но тебя я с ним познакомлю, как со своей девушкой. — после этих слов Люмин вскочила с плеча Аякса, выдавая запинающееся «что?» испуганно всматриваясь в его лицо. — Люмин, станешь моей девушкой?