Цветы папоротника

Не издавая ни единого шороха, я крадусь по подземному лабиринту. Мои движения плавные, лук и колчан со стрелами за спиной никак мне не мешают. Ориентироваться в темноте помогают разросшиеся на каменных стенах светящиеся грибы. Вообще я бы предпочёл, чтобы их было поменьше. Ведь чем светлее, тем выше шанс меня обнаружить. Хотя кого я обманываю? Самым опасным тварям этих пещер свет не нужен. Я резко останавливаюсь, стараюсь, чтобы моё дыхание было спокойным и неслышным. А вот и один из тех, с кем мне так не хотелось встречаться. Мерзкий гоблин с голым безволосым скрюченным телом и белыми слепыми глазами. Сгорбившись, он как назло стоит прямо у прохода, который мне нужен. Я неплохо изучил эту часть пещер и знаю, что другой дороги к нужному мне месту нет. Колени чудовища загнуты назад, на руках — длинные грязные когти. Оно стоит, сгорбившись, скалится острыми зубами, которые торчат во рту в каком-то совершенно хаотичном порядке, в разные стороны, и пялится в темноту злобными слепыми глазами. Вдвойне мерзко от вида болтающегося у него между ног грязного синюшного члена, покрытого какими-то рубцами и царапинами. Я знаю, у гоблина прекрасный слух, поэтому даже шаг назад сделать не рискую. Если бы не чёртово полнолуние, я бы не сунулся сюда. Но именно сегодня на берегу подземного озера зацветёт папоротник, который так нужен мне для целой кучи зелий. Я много времени и сил потратил на заготовки и сбор ингредиентов, проклятые цветы — самый последний и самый важный. А продав эти зелья, я наконец смогу накопить на приличный дом в городе. Может, всё-таки вернуться? Но где гарантия, что в следующее полнолуние проход будет свободным? Может, здесь соберётся ещё больше отвратительных гоблинов. Мне стало мерзко от самого себя. Проклятый трус! Это существо стоит здесь в одиночестве, оно ниже меня на голову, у него тонкие руки, покрытые ранами и язвами, тощее тело. Я, конечно, не питаю иллюзий и прекрасно знаю, насколько гоблины опасны и как яростно они способны сражаться, но неужели я не справлюсь с одной-единственной тварью? Стрела бесшумно выскальзывает из колчана, так же бесшумно натягивается тетива. Чудовище вертит своей лысой головой с выпирающими синими венами на висках, а я прицеливаюсь, выглядывая из-за камней. Между нами меньше десяти метров, я ни за что не промахнусь. Но нужно убить тварь сразу, чтобы она не подняла шум. Вдох-выдох. Я прекрасно вижу в тусклом свете разросшихся на стене грибов бледную беззащитную шею урода. Но вдруг, одновременно с тем, как я отпускаю тетиву, чувствую, как меня хватают поперёк туловища. От неожиданности вздрагиваю, стрела попадает не туда, куда нужно, она втыкается в плечо твари, которая заходится раздирающим барабанные перепонки хрипящим визгом, пока я пытаюсь стряхнуть с себя того, кто вцепился в меня сзади. Я мечусь по коридору, с размаху бьюсь спиной о стену с торчащими из неё сколотыми острыми камнями, тварь, запрыгнувшая на меня, заходится таким же нечеловеческим визгом, как и та, что ранена моей стрелой. Я отрываю от себя бледные руки, с хрустом ломаю тонкие пальцы гоблина, отрываю его когти вместе с мясом, сдирая в кровь свои собственные ладони — кожаные перчатки не спасают. Гоблин падает с меня, и я наконец поворачиваюсь к нему лицом. Он такой же, как и тот, что стоял в проходе — мерзкий, грязный, бледно-синий и совершенно голый. Неожиданно он ловко вскакивает на ноги и снова кидается на меня, вспарывает оставшимися когтями мою жилетку, раздирает рубаху под ней. Меня скручивает от резкой острой боли, когда он вгоняет свой грязный коготь под кожу, я пытаюсь скинуть тварь и дотянуться до кинжала в сапоге, но в это время на меня накидывается раненый моей стрелой гоблин. Перед глазами всё смазывается, я падаю на спину, лицо залила хлещущая из раны на плече гоблина кровь. Она пахнет отвратительно, словно давно протухшим мясом. Я вскрикиваю от боли, когда твари выворачивают мои руки, бьют головой о камни раз за разом. Кажется, мой мозг сейчас вылетит наружу, я хочу только одного — поскорее потерять сознание от болевого шока, чтобы не чувствовать, как буду умирать. Но чёртовы укрепляющие зелья, которые я выпил перед вылазкой, делают своё дело. Но как бы мне не хотелось, сознание я не теряю. Меня волоком тащат по тёмным подземным коридорам, я пытаюсь вырваться и встать на ноги, но тварь, которую я ранил, нащупывает огромный булыжник и резко бьёт по моей голени. Я вскрикиваю, лягаюсь, но второй гоблин хватает меня за ногу и раздирает когтями штанину, а первый снова поднимает булыжник. Боль становится ещё сильнее, нога провисает под неестественным углом, кажется, я вижу через кожу острые очертания сломанной кости. Меня ударяют под дых, смыкают холодные скользкие пальцы на моей шее, от ужаса я только открываю и закрываю рот, как выброшенная на берег рыба. Отчаяние накрывает меня окончательно, я не вижу ни единого способа спастись. А они снова тащат меня по коридорам, не забывая прикладывать мою голову о выступы в стенах. Я не знаю, как долго они волокут меня, моя рубашка разодрана в клочья и висит на теле грязными тряпками, лицо, голый живот и грудь исцарапаны о камни. Наконец они останавливаются и переворачивают меня на спину — я слышу, как рядом плещется вода подземного озера и вижу над собой треклятый папоротник. На стеблях нет цветов. Ни единого. Я тупо рассматриваю папоротник, пока не понимаю, что твари раздирают и стягивают мои штаны, ощупывают ноги снизу вверх, сначала ступни, затем икры, колени, поднимаются всё выше. Я выгинаюсь, выворачиваюсь, но меня хватают за плечи и прижимают к земле, с ужасом вижу у себя над головой морду третьего гоблина. Его пахнущая тухлятиной слюна капает мне на лицо, он будто бы довольно скалится. Мои штаны с треском разрываются, твари отрывают клочок за клочком, затем раненый гоблин принимается за остатки рубашки. От ужаса у меня перехватывает дыхание, когда я чувствую между ног холодные пальцы. Какого чёрта эти твари собираются сделать? — Отпустите, отпустите меня… Отпустите… Они не понимают моих слов. Да даже если и понимают — им плевать. Это сон, это просто кошмарный сон, я должен проснуться. Но я не просыпаюсь. Не просыпаюсь, даже когда тварь впивается зубами в моё бедро, продолжая слепо тыкать пальцами то в мой член, то в мошонку, оставляя кровавые разводы — почти все ногти я обломал ей во время схватки. Я принимаюсь выворачиваться и вырываться с новой силой, несмотря на боль во всём теле, когда тварь тыкается в сфинктер. Сжимаюсь со всей силы, но поганый грязный палец всё равно входит в моё тело всё глубже и глубже. Чудовище двигает им и утробно урчит, вытаскивает и снова вгоняет. Оно трахает меня своим пальцем, вталкивается снова и снова, пока два других гоблина держат мои руки и ноги. От ужаса и отвращения к горлу подкатывает ком, меня выворачивает наизнанку, я захлёбываюсь рвотой, плюю ею в морду твари, которая ковыряется в моём заднем проходе. Но та лишь высовывает длинный раздвоённый язык и облизывается, обмакивает свою узкую костлявую кисть в мою рвоту, а затем вгоняет в меня сразу три пальца. Меня словно разрывает изнутри, я кашляю, бьюсь в конвульсиях, снова блюю, а чудовище снова собирает рвоту и опускает руку к заднему проходу. Я ору нечеловеческим голосом, когда оно просовывает внутрь сразу всю ладонь. Почему вы не убили меня сразу? Почему я сам себя не убил? Нет, это не я, это происходит не со мной. Когда тварь вытаскивает руку и заменяет ее собственным толстым, покрытым рубцами членом, мне даже становится немного легче. Гоблин входит в меня расмашисто, раздвигает мои ноги шире и шире, вгоняет до упора, шлёпается пахом о мою мошонку, а я смотрю на это и мысленно повторяю про себя мантру: «Это не я, это происходит не со мной». Этого не может происходить со мной. Чудовище сильно сжимает мои бёдра, оставляя синяки, пощипывает кожу, урчит и хрипит, прикрывая глаза, открыв зубастый рот и высунув язык. Оно насаживает меня на свой член, а моё тело словно парализовано. Даже если одна из тварей перестанет держать меня за руки, я всё равно ничего не смогу сделать. Кажется, от боли и ужаса я не просто дрожу, меня бьют конвульсии, пока насилующее меня чудовище нащупывает мои соски, играет с ними, мнёт и выкручивает. Вдруг чудовище тоже начинает дрожать, в то же время вбиваясь в моё несчастное тело всё быстрее и быстрее. Я с отвращением чувствую, как оно заполняет меня своей спермой, мне кажется, что я чувствую её не просто в своём животе, она вот-вот польётся через рот. Гоблины хватают меня за плечи и бёдра, переворачивают на живот. — Зачем… Зачем… — повторяю, с шумом хватая ртом воздух. Один из них дёргает меня за волосы, заставляя поднять голову, тыкает мне в лицо членом, пытается вслепую найти рот. Ничего не соображая, я кусаю его член, со всей силы впиваюсь зубами, отчего чудовище визжит так, что моя голова начинает раскалываться ещё больше. Кажется, ещё немного, и барабанные перепонки просто взорвутся, но я смыкаю зубы сильнее и сильнее, тяну его за член, рву зубами, словно бешеный пёс, практически не ощущая ударов по голове и по челюсти. Мои зубы недостаточно остры для того, чтобы откусить кусок этого бледного мерзкого члена полностью, но когда гоблин всё же выдирается из моих зубов, я вижу окровавленный огрызок, в который превратилась головка, сплёвываю вонючую тухлую кровь, которой у меня полон рот. Я дёргаюсь, вырываюсь из лап отвлёкшихся на раненого соплеменника гоблинов, тянусь к единственному оставшемуся на мне предмету одежды — сапогам, вытаскиваю из голенища кинжал. Но один из гоблинов тут же перехватывает мою руку, вырывает кинжал и бросает его в темноту, а второй бьёт камнем в челюсть. Я давлюсь, чувствую, что челюсть перекосилась, и у меня не получается двигать ею, даже просто закрыть рот. В глазах темнеет, когда гоблин хватает меня за подбородок и заставляет открыть рот ещё шире, а затем вгоняет член в самую глотку, всё также крепко держа подбородок. Сжать зубы не получается, поэтому я просто обессиленно кашляю и задыхаюсь, пока он пихает в моё горло член раз за разом. Снова выгибаюсь в конвульсиях, снова ком в горле поднимается выше и выше, меня рвёт, а гоблин продолжает трахать мою глотку, а рвота начинает выливаться через нос. Я упускаю момент, когда второй гоблин вставляет член в мой задний проход, просто в какой-то момент понимаю, что меня уже трахают с двух сторон, а я стою на четвереньках и даже не могу пошевелиться, почти не ощущаю ничего, кроме этих глубоких нудных толчков. Сколько это продолжается? Несколько минут или несколько часов? Стоящий надо мной гоблин впивается в моё лицо когтями, урчит, откинув голову назад, спускает мне в глотку сперму, от которой меня снова начинает рвать. Утыкаюсь лицом в сырую холодную землю, зарываюсь в неё носом и ощущаю во рту её привкус, пока другая тварь продолжает вдалбливаться в моё тело сзади. Меня снова хватают за волосы и заставляют подняться. Ещё один гоблин? Двое, трое, четверо? Откуда они взялись? В мой перекошенный и незакрывающийся рот вливают зелье из какой-то склянки, чуть запрокидывают мою голову, вынуждая глотнуть субстанцию. По вкусу напоминает укрепляющее зелье, и я определённо чувствую вкус папоротниковых цветов. Цветов, которые усиливают воздействие любого зелья. Тепло разливается по моему телу, приглушая боль в сломанной ноге, челюсти, в отбитых рёбрах и кровоточащей заднице. Но я всё равно не могу пошевелиться, безвольной голой сломанной куклой валяюсь на земле. Меня снова поднимают и просто усаживают на член к одной из тварей, заставляют лечь на неё, я чувствую зловонное дыхание. Тварь приподнимает мои бёдра, входит в меня раз за разом. Прижимает к себе, пока позади пристраивается ещё один гоблин. Боль из-за зелья по-прежнему ощущается приглушённо, но я прекрасно ощущаю, как второй вошедший в меня член ещё больше растягивает стенки изнутри, и кажется, что мои глаза сейчас лопнут и растекутся кровавой лужей, а тело порвётся на части. Когда один гоблин спускает, его тут же заменяет следующий. Я вижу их мерзкие отростки перед своим лицом, они суют их мне в рот, трутся о мои плечи, шею, волосы, спину. Я не знаю, сколько их, и не пытаюсь сосчитать. Пребываю в какой-то апатии, максимально абстрагированный от происходящего, словно всё это делают не со мной. Липкая вонючая жидкость стекает по моему лицу, и ей нет конца, она заливает мои глаза, попадает в ноздри, стекает по губам и подбородку. Они хватают меня под локти, приподнимают, подставляют к моей растраханной заднице какую-то склянку, зачем-то собирают вытекающую из кишки кровь, смешанную с их спермой. Затем укладывают меня на спину, снова вливают в рот какое-то зелье. Я не сопротивляюсь, глотаю машинально. Меня пробивает сильная судорога, когда я ощущаю холодный липкий язык на своём члене. Причём не один — сразу три гоблина приникли своими языками к моему паху, отталкивая друг друга, пока ещё два вылизывают мои соски. Мне мерзко и тошно, но член от быстрых настойчивых движений встаёт — может, виной тому зелье? Они приподнимают меня за ноги, одна из тварей елозит своим длинным мокрым языком по анусу, облапывает мои ягодицы, стискивает мошонку, пока остальные занимаются членом и сосками. Они делают всё резко и быстро, я вскрикиваю, дрыгаю ногами, закрываю глаза… Они отвратительны, и я тоже отвратителен, но я хочу кончить прямо сейчас, мой член ноет и пульсирует… Моя сперма льётся прямо в поставленную кем-то из них склянку. Я вижу перед собой гоблина, которому я едва не откусил член. Он стоит надо мной, опустив голову, к нему подходит ещё один, сжимая в руке мой собственный кинжал. Резкий удар прямо в пах, член гоблина падает на землю, из раны хлещет кровь — и прямо в уже приготовленную склянку. Я лежу без сил и просто тупо смотрю, как они смешивают всё, что забрали — свою и мою сперму, кровь из моей задницы и кровь из раны на месте отрубленного члена своего соплеменника. Я не знаю, как эти чудовища ориентируются без зрения, но делают они всё очень ловко. Один из гоблинов берёт в руки склянку и поднимает её над листьями папоротника. Красная жидкость льётся прямо на листья. Я вижу распускающиеся на стебельках огненные цветы, вижу, как от их тяжести стебельки наклоняются к земле, и одновременно чувствую, как мне перерезают горло. В глазах постепенно темнеет и мутнеет, но с каждой секундой мне становится всё легче.