Его мальчик

      — У тебя сегодня свидание, да?       Двое друзей вышли из здания университета. Погода выдалась отличная — не слишком жарко, но уже и не холод, как было минувшие три дня. Хаширама Сенджу и Мадара Учиха оба выглядели весьма воодушевленными.       — С чего ты взял?       Мадара едва заметно встрепенулся, а Хаширама хихикнул. Его лучший друг всегда был собранным и уверенным в себе, но едва речь заходила о делах сердечных, отводил взгляд, а то и вовсе краснел от смущения. Сенджу искренне считал, что это чертовски мило, хотя Учиха его за такое мнение поколотил бы от души.       — Забавно, Тобирама сказал то же самое. Ему я так же ответил, что это по лицу очевидно.       На сей раз Хаширама засмеялся в голос, а Мадара рыкнул.       — Да пошел ты…       Он и правда смутился.       А ведь когда они еще были школьниками, ситуация обстояла иначе. Компания семьи Сенджу конкурировала на местном рынке с компанией семьи Учиха, и порой это походило на весьма опасную вражду. Главы семей — Буцума Сенджу и Таджима Учиха, — вечно грызлись по поводу и без, и запрещали своим сыновьям общаться, но никакие запреты не помешали Хашираме и Мадаре стать лучшими друзьями. Первое время они общались в тайне от родных, а потом проявили бунтарский дух и вынудили своих отцов принять их дружбу.       С тех пор все начало постепенно меняться. А когда, окончив школу, Хаширама и Мадара еще и поступили в один университет на одну и ту же специальность, все смирились окончательно. Изначально Мадара крайне не ладил с Тобирамой, уж очень сильна была их взаимная неприязнь, но после одного случая и это постепенно пошло на убыль.       В тот день им пришлось забирать из бара пьяных в стельку Хашираму и Изуну (которые, в отличие от них самих, отлично ладили друг с другом и часто напивались вместе). Мадара тогда долго ругался, то на младшего брата, то на лучшего друга, Тобирама же лишь обреченно выдохнул и водрузил Хашираму на свое плечо. Решив, что показывать настолько невменяемого Изуну отцу просто нельзя, они в тот день вместе завалились в просторный дом Сенджу, благо Буцумы как раз не было в городе и можно было расслабиться.       С тех пор все и изменилось. Если Таджима и Буцума все еще твердили, что они на дух не переваривают друг друга, то их сыновья крепко сдружились. Ну а потом уже отношения Мадары и Тобирамы начали видоизменяться, и Хаширама сразу это заметил.       — Тобирама сказал то же самое. Не знай я вас обоих лучше, решил бы, что вы намеренно сговариваетесь о репликах.       Сенджу осмотрелся и заправил прядь длинных волос за плечо. На нем были привычные футболка и брюки, а так же накинутая на плечи бордовая куртка — подарок Мадары на минувший день рождения. Учиха помотал головой. Он давно научился не реагировать на подобные шутки. В конце концов, это же Хаширама. Он мог выглядеть тем еще оболдуем, но Мадара прекрасно знал, что за внешней дурашливостью скрывается искреннее любящее сердце и непоколебимая смелость. Сенджу был отличным другом, который всегда придет на выручку, поймет и поддержит, а еще побудет жилеткой для слез, поднимет настроение и заставит забыть обо всех проблемах. И за все эти качества Учиха его ценил.       — А ты? — Мадара улыбнулся. — Тоже ведь куда-то торопишься, да? Весь минувший год постоянно исчезаешь после занятий и непонятно где пропадаешь. У тебя ведь кто-то есть?       Хаширама таинственно улыбнулся и подмигнул.       — Вполне может быть, друг мой.       Учиха помотал головой.       — Ты ничего мне не рассказываешь.       На самом деле пропадать где-то часто Сенджу начал больше, чем год назад. Он объяснял это какими-то делами, а Учиха просто ни о чем не спрашивал, справедливо решив, что если лучший друг захочет — сам поделится. Но тот делиться не спешил.       — Как и ты, замечу, — кивнул Хаширама. — О том, что ты начал встречаться с Тобирамой, я узнал не от тебя, а от твоего брата. Да и он узнал не от тебя. Изуна вас застукал, пока вы целовались.       Он вновь захихикал, а Мадара возмущенно рыкнул.       — Предатель…       Да уж, Изуна совершенно неожиданно сдружился с Хаширамой. Эти двое стали собутыльниками и извечной головной болью для своих братьев. Впрочем, не сказать, чтобы те жаловались. Дружба всегда лучше, чем вражда.       — В любом случае, — продолжил Сенджу, — я тебе совсем скоро все расскажу. А сейчас мне уже надо бежать. Полагаю, тебе тоже.       Посмотрев на друга, Мадара улыбнулся в ответ. Ему нравилось, когда у Хаширамы хорошее настроение, и совсем не важно, чем оно вызвано. И если он умалчивает имя человека, с которым встречается, то на то есть серьезные причины.       — Да, именно так.       — К слову, я сегодня ночую не дома, отец тоже куда-то собирался, так что передай Тобираме, что нас не будет. Дом в вашем распоряжении.       Хаширама подмигнул, а Мадара, чуть покраснев от смущения, ткнул его локтем в бок.       — Давай только без этих намеков. И помни — ты должен мне все рассказать, когда, наконец, дозреешь до этого.       — Конечно.       Однажды это должно было произойти. Молчать всегда не выйдет, не в той они ситуации.       Распрощавшись, Хаширама направился в сторону автостоянки. Обычно студенты предпочитали передвигаться на велосипедах или же просто пешком, так что стоянкой пользовались лишь преподаватели или же редкие автовладельцы, которые оставляли транспортное средство разово. Сенджу обернулся, убедился в том, что Мадара уже ушел в другом направлении и его уже не видно. Безусловно, ему было стыдно от того, что он скрывает нечто настолько важное от лучшего друга. Ведь Мадару это касалось непосредственно.       Едва подъехал черный навороченный Hyundai, Сенджу вновь расплылся в улыбке. Он открыл дверцу автомобиля и забрался внутрь, на автомате забросив сумку с вещами на заднее сидение, а машина тут же тронулась с места.       — Таджима-сан!       Сидевший за рулем мужчина кивнул.       — Хаширама.       Что вообще должен чувствовать парень, который состоит в тайных отношениях с отцом своего лучшего друга? Сенджу до сих пор не знал ответа на этот вопрос, а ведь началось все давно. Едва он потянулся к Таджиме, тот обернулся на короткие две секунды, чтобы позволить поцеловать себя в губы, а потом спешно отстранился и усмехнулся в своей привычной манере.       — Не мешай мне вести.       Хаширама лишь хихикнул и откинулся на сидение кресла, позволив мужчине украдкой на себя посмотреть.       Все началось еще шесть лет назад. Хашираме и Мадаре было по пятнадцать. Именно тогда они поставили отцов перед фактом о том, что будут дружить, и если те не примут их дружбу, просто уйдут вместе прочь из родного города. Таджима помнил этот день. Он сам буянил не так сильно, как Буцума, да и смирился со всем быстрее чертового Сенджу, которого на дух не переносил с ранней юности. Так что именно он дал добро на то, чтобы Мадара водил в гости своего лучшего друга.       А когда Хаширама впервые оказался у них дома, Таджима искренне пожалел о таком решении. Ведь кто бы мог подумать, что он, взрослый состоявшийся мужчина сорока лет, вдовец и отец взрослых уже сыновей, может влюбиться с первого взгляда в подростка. Тогда Таджима сперва пришел в ужас от самого себя. Он понимал, что это не нормально, и решил сделать все возможное для того, чтобы подавить неправильное вожделение. Однако все было не так-то и просто.       Хаширама намеренно искал повода побыть с ним рядом. Юный, невероятно красивый, улыбчивый и искренний, он просто сводил Таджиму с ума, заставляя уединяться в своей комнате и трогать себя, воображая этого мальчишку. Всего пятнадцать лет… Хаширама был младше Мадары на полгода, а сам Таджима был старше, нежели отец Хаширамы. И это в самом деле было то еще безумие.       Тогда Таджима обстоятельно подумал о происходящем и сделал для себя определенные выводы. Ему приходилось влюбляться до этого лишь однажды. Он встретил девушку, красивую и статную, немного горделивую, но прекрасную душой, сразу понял, что это — его человек, — и тут же женился. Та приняла его не сразу, но в дальнейшем поняла, что Таджима испытывает к ней глубокие чувства.       Они прожили в браке несколько счастливых лет, у них появились Мадара и Изуна, но потом ее жизнь унесла болезнь. С тех пор Таджима никого не любил. Более того, он уже поверил в то, что никогда и не полюбит. Да и зачем вообще?       А тут появился Хаширама. И нет, Таджиму не волновало то, что он полюбил юношу, в этом смысле он был не принципиален. Его переживания были связаны лишь с тем, что Хаширама был слишком юным, а собственные желания мужчины требовали забрать этого юнца от всего мира и сделать его своим.       Вот это и правда было ненормально.       Так что Таджима решил подождать. Просто дождаться момента, когда Хаширама станет старше, и уже потом действовать. Этот юноша тоже был его человеком, Учиха чувствовал это. Просто он был еще ребенком.       Сам Сенджу часто задерживал на нем взгляд, заставляя куда более опытного Таджиму осознать, что он был прав с самого начала и его чувства, вполне возможно, однажды станут взаимными. И ошибся Учиха только в одном: нет, они не стали взаимными потом, они были взаимными с самого начала.       Мадара и Изуна гостили у родственников своей матери в Киото, когда Хаширама пришел в дом Учиха. Таджима, к тому времени уже привыкший к присутствию этого парня в своем доме, впустил его, не задавая никаких вопросов. И в тот день он оказался перед самым роковым искушением в своей жизни, потому как Сенджу сам потянулся к нему, схватившись за ворот рубашки. Он неумело поцеловал его, а Таджима в один момент осознал, что от этого неумелого жеста его плоть тот час напряглась, словно у какого-то юнца.       Он заставил Хашираму отстраниться от себя и честно сказал ему, что и сам его хочет — действительно хочет, — но между ними ничего не будет вплоть до тех пор, пока Сенджу не исполнится хотя бы семнадцать лет. Хаширама тогда мило возмутился, но спорить не стал.       С тех пор Хаширама считал его своим, так же, как и Таджима привык к мысли о том, что это — его мальчик. Только его и ничей больше. Потому, что Хаширама его любил. Пускай порой и казалось, что этот парень немного легкомысленный, Учиха сразу понял, что это лишь выражение его дружелюбия. Сенджу любил его.       — Как прошли занятия?       Хаширама чуть выгнулся, разминая спину.       — Скучно. Я чуть не уснул на литературе, Мадаре пришлось стукнуть меня учебником по голове.       — Вот как.       Да, порой Сенджу бывал ленивым, особенно если дело касалось теоретических знаний. Но в практике ему не было равных. Он уже мог заменять своего отца в компании, если была такая необходимость, и справлялся со всем на ура. Безусловно, ему помогал младший брат, но у Тобирамы, при всей его подкованности и усидчивости, не было присущей Хашираме гибкости и умения располагать к себе людей. Проще говоря — не было обаяния, хоть и была харизма.       Буцума воспитал отличных сыновей. Они дополняли друг друга и никогда не конфликтовали. Так сразу и не скажешь, что они были рождены разными женщинами. Помня, что у Буцумы было две жены, Таджима не верил в то, что он в состоянии стать любящим семьянином. Но и в этом он ошибся, как оказалось.       — А потом он побежал на свидание. Я все еще не могу поверить в то, что он встречается с Тобирамой.       Таджима кивнул.       — Как и я. Не сказать, чтобы я был в восторге от этого, но по крайне мере я буду готов, когда Мадара решит мне об этом сообщить.       Хаширама улыбнулся ему.       — Ты отличный отец.       Учиха лишь мотнул головой. А ведь однажды ему самому придется сказать Буцуме о том, что он уже четыре года как состоит в интимных отношениях с его сыном. Ни один здравомыслящий отец в мире не отнесётся к подобному спокойно. И ладно сейчас Хашираме двадцать один год, он взрослый. Скоро окончит университет, сможет жить отдельно от отца с чистой совестью. Таджима, конечно, заберет его к себе, если не в свой дом, то в купленную исключительно ради встреч с Сенджу квартиру, просторную и уютную.       Таджиме на самом деле было наплевать, как новость об их отношениях воспримут Буцума, Мадара, Изуна и Тобирама. Он для себя давно решил, что Хаширама — его. Этот парень словно был создан для него. Его присутствие рядом заставляло восторгаться. Абсолютно все в этом человеке Таджима любил.       Так что оставалось лишь донести это до остальных. Учиха откладывал неудобные разговоры как с Буцумой, так и с собственными сыновьями. А Хаширама его не торопил, но по нему было видно, что он давно готов всем открыться и заявить о своих чувствах.       — Ты голоден? Можем заехать в кафе.       Таджима и сам хотел перестать уже прятаться. Он был слишком взрослым для подобного, он имел право на то, чтобы жить с любимым человеком, заявить о нем как о его полноправном партнере. Просто у него еще не хватило духа сознаться, что он, по сути, однажды совратил подростка. Потому как в тот день, когда Хаширама оказался в одной постели с ним, ему еще было шестнадцать.       Нет, они не занимались тогда в полной мере сексом, все обходилось петтингом. Решивший не спешить, Таджима ласкал юного и готового на все парня порой часами, доводя до исступления и заставляя умолять о большем, и на протяжении пары лет не давая этого большего. Но это все равно была неподдельная интимная близость. Учиха наслаждался чужими эмоциями, получал наслаждение от того, что Хаширама в его руках получает удовольствие снова и снова. Он цеплялся за него, словно стремясь быть еще ближе, такой доступный, горячий и чувственный. И он был таким только для Таджимы.       — Пожалуй да, голоден.       Сенджу хихикнул, а Учиха, сперва не обратив на это внимания, кивнул, прикидывая, куда лучше заехать. Хаширама любил сытно поесть, а еще просто обожал сладкое.       — Что насчет суши?       — Есть идея получше.       Таджима не успел и обернуться, как проворная ладонь Сенджу оказалась на его ноге.       — Что ты… — мужчина быстро осознал, что к чему. Подтверждая его догадки, Хаширама тут же взялся за молнию на его штанах. — А ну перестань, дьяволенок! Я за рулем.       Но Сенджу лишь засмеялся. У него был просто волшебный смех, делавший его еще более обаятельным.       — Уверен, ты сможешь сохранить нейтральное выражение лица, Таджима-сан.       Учиха собирался было сказать что-то, не позволять парню реализовывать задуманное, но слов из приоткрытого рта так и не последовало. Если бы он велел остановиться, Хаширама бы не стал спорить с ним. Так уж оно всегда выходило. Ведь за три первых года, что они были вместе, именно его твердое «нет» не позволяло им переступать черту. Именно твердый тон Таджимы не позволял Сенджу сделать что-то, о чем он мог бы пожалеть.       Но в этот раз Учиха позволил Хашираме расстегнуть свои штаны.       — Дьяволенок… — только и сказал он.       Хаширама был прекрасен, сексуален и обольстителен всегда, но с годами все это удвоилось. Он вымахал в высокого красавца с неимоверно прекрасной фигурой, красивым лицом и длинными темно-каштановыми волосами, которые однажды перестал стричь, едва сам Таджима сказал, что с длинными ему будет лучше. Теперь Сенджу был чуть выше ростом, нежели Учиха, и даже крупнее по комплекции, но он все равно казался своему любовнику все тем же милым улыбчивым ангелочком. Несмотря на то, что называть его он привык дьяволенком.       Хаширама хихикнул.       — Я все утро об этом думал.       — О том, как будешь мне отсасывать, пока я веду машину?       Таджима задрал бровь, а Сенджу закинул за плечо волосы.       — Именно.       Больше всего прочего Таджима любил в этом парнишке его непосредственность и открытость. Он не стеснялся своих желаний и говорил о них прямо, точно так же, как не стеснялся своих чувств. Это действительно подкупало. Сам Учиха всегда хранил субординацию даже в отношениях с сыновьями, которых, конечно же, очень любил, но все равно старался не переходить на излишнюю эмоциональность. И таким же было все его окружение.       Такими были все, кроме Хаширамы, который даже на фоне своих отца и брата выделялся. И правда удивительный парень.       — Я тебя за это накажу, — хмыкнул Таджима. — Позже.       Он запустил пятерню в волосы Сенджу, стараясь не расслабляться и не сводить взгляд с дороги. Благо не центр города, машин не так уж и много. Но все равно всегда надо быть осторожным, особенно если твой молодой и весьма гиперактивный любовник хочет секса.       Склонившись над ним и устроившись поудобнее, Хаширама обхватил ладонью ствол и провел пальцами вверх-вниз. Несмотря на солидный возраст, член Таджимы всегда остро реагировал на любые манипуляции Сенджу. Были моменты, когда парень буквально пытался лезть ему в штаны, чтобы доставить удовольствие. Ведь Таджима имел полный доступ к его телу и едва ли не истязал долгими восхитительными ласками, при этом не позволяя ему никак ответить. Таджима иногда намеренно доводил Хашираму до исступления ради того, чтобы тот, оказавшись в ауте, и не думал распускать руки.       Безусловно, Учихе дорогого стоило сдерживать себя, но разум постоянно напоминал о том, что пока Хаширама несовершеннолетний, ничего подобного не будет. Какие-никакие границы соблюдались, как бы сильно порой Сенджу не нарывался на полноценный секс с проникновением.       Едва его губы коснулись головки члена, Таджима резко выдохнул. Паршивая идея, подобное могло прийти в голову только его ненаглядному Хашираме. Учиха чуть сжал правой рукой руль, а левой — волосы любовника. Его ненаглядный Хаширама был чудо как хорош во всем, особенно в оральных ласках. Таджима сам его всему учил, а Сенджу всегда был старательным и увлеченным делом учеником.       Кончик языка прошелся по самой уздечке, потом ниже. Еще пара мгновений, и губы плотно обхватили головку. Таджима гортанно выдохнул, не сводя взгляд с дороги, хотя смотреть хотелось только на Хашираму, на его старательного мальчика, который точно знал, как лучше доставить ему удовольствие.       Он чуть опустился, всосав член, касаясь языком ствола, потом приподнялся. Теплота его рта дурманила разум. Учиха сглотнул. Пришлось затормозить на светофоре. В остановившейся слева машине сидел какой-то офисный клерк с очках. Он покосился на Таджиму, задержал на нем взгляд на несколько секунд и отвернулся, едва тот на него озлобленно зыркнул в ответ.       — Черт… Я тебя за это хорошенько накажу.       Он прижался бритым затылком к сидению, стараясь сохранить спокойствие на лице. Хаширама задвигался активнее, прихватив пальцами яички Таджимы. Мужчина сжал руль сильнее. Он и по сей день не понимал, почему Сенджу так любит подобное. Равно как и не понимал, почему этот парень однажды полюбил его. Учиха ведь не давал ни единого намека, Хаширама сам тянулся к нему. Выходит, Таджима не ошибся с самого начала. Это и правда был его человек.       Таджима никогда не влюблялся в неправильного для себя человека, никогда не хотел того, с кем не был бы готов разделить всю свою жизнь.       — Ну же, быстрее…       Красный горел до ужаса долго. Или же Учихе просто так показалось. Кажется, Сенджу хихикнул, не выпуская изо рта член любовника. Таджима чуть потянул его за волосы выше, а потом вниз, так, что парню пришлось расслабить глотку и принять в рот едва ли не на всю длину.       — Не смейся с набитым ртом.       Наконец, светофор показал зеленый. Автомобиль тронулся, и Учиха позволил себе выдохнуть. Ехать было уже не долго, но он намеренно чуть сбавил скорость, решив, что подниматься на девятый этаж до нужной квартиры со стояком не намерен. Тем более, что Хаширама, с его же слов, голоден. Стоит парня накормить.       Таджима едва сам себя не стукнул по лбу от подобных мыслей. Просто Сенджу творил с ним странные вещи, заставляя чувствовать себя моложе, чем он есть.       Хаширама принялся сосать активнее. Учиха инстинктивно заерзал на месте, все так же сжимая в хватке чужие волосы — такие мягкие и шелковистые на ощупь. Он заехал в нужный двор, спешно пробежался взглядом, убедился в том, что поблизости никого нет, и уже потом припарковался на нужном месте.       — Давай, дьяволенок, вот так…       Мотор заглох, и мужчина смог, наконец, посмотреть на своего старательного мальчика. Тот весь трогательно раскраснелся, губы были влажными от слюны, а глаза закрыты. Он задвигал головой резче, а Таджима, ловя ртом воздух, схватился за волосы парня теперь уже обеими руками.       За эти волосы всегда было приятно хвататься. Например, когда он входил в Хашираму сзади, тот чувственно выгибался, принимая его в себя и сжимая плотными мышцами, поддавался назад, позволяя Учихе целовать себя в шею и плечи. Или же когда он садился перед ним на колени и хватался за бедра мужчины, а Таджима мог получить удовольствие не только от минета, но и просто от вида Хаширамы.       — Еще… давай, вот так…       В тот день, когда Сенджу исполнилось восемнадцать, они, наконец, занялись полноценным сексом. С тех пор мужчина позволял своему юному любовнику практически все, что тому могло бы прийти на ум, начиная с весьма откровенных прикосновений и заканчивая использованием интересных секс-игрушек. В постели они идеально подходили друг другу. Да и не только в постели, раз на то пошло.       Таджима замер. Ощутив, что он близок к пику, Хаширама чуть отстранился и задвигал языком активнее, не размыкая губ. Он знал, что нужно делать, давно приноровился. Учиха вновь вжался затылком в сиденье и рыкнул, словно дикий зверь.       Еще пара томительных мгновений, и он кончил в рот Хашираме. Перед глазами на миг все помутнело, стало откровенно наплевать на то, что во дворе мог кто-то появиться, что их могли увидеть. Какое это вообще имело значение на фоне ошеломительного удовольствия, которое мог подарить ему лишь один-единственный человек. Тот человек, которого он полюбил на всю оставшуюся жизнь.       Пришлось выпустить парня из цепкой хватки. Таджима блаженно выдохнул, не спеша с тем, чтобы застегнуть штаны, а Хаширама утер ладонью губы. Обернувшись к нему, Учиха понял, что парень доволен. Искренние эмоции всегда были в его характере.       — Ехать было веселее, правда?       Порой Таджима думал, что Сенджу слишком легкомысленный и наивный, что он слишком часто не отдает себе отчета в происходящем. Что он слишком ребенок, несмотря на то, что ему уже двадцать один год. И, возможно, так оно все и было. Но потом мужчина понимал, что характер у парня гораздо глубже, что он не глуп, а просто безгранично добр ко всем на свете. Что он живет не разумом, а чувствами. Что для него любить — равносильно тому, чтобы дышать. И именно поэтому его и любил Таджима.       — Дьяволенок…       В голосе Учихи был искренний восторг. Не могло быть в мире никого и ничего прекраснее, чем его Хаширама.       Не прошло и получаса, когда они оказались в постели, в той самой квартире, которую Таджима купил в преддверие восемнадцатилетия Сенджу. Здесь не было лишней мебели или телевизора, во всем царил изящный минимализм, как нравилось Таджиме. И именно здесь проходили их не такие уж и частые встречи.       Хаширама лежал на спине, сжимая в пальцах белоснежные простыни. Обнаженный, чуть вспотевший, горячий и возбужденный, он просто не позволял отвести от себя взор. Таджима сглотнул и сжал его талию, продолжая двигаться. Сенджу сжимал длинными ногами его поясницу, а сидевший перед ним на коленях Учиха придерживал его бедра чуть на весу, входя снова и снова. Пожалуй, сколько бы поз они не перепробывали, эта им все равно нравилась сильнее. Хашираме потому, что так он в полной мере чувствовал себя во власти любимого человека, а Таджиме потому, что он мог любоваться своим мальчиком.       Он скользнул взглядом по длинной шее парня, по груди с набухшими темными сосками, которые ему уже довелось обласкать языком, по идеально плоскому животу, потом еще ниже — по темным паховым волоскам, чуть покачивающемуся крепкому члену, из головки которого щедро лился предэякулят. Смуглая кожа Хаширамы поблескивая при тусклом освещении прикроватной лампы, волосы восхитительными локонами рассыпались по мягкой подушке.       — Какой же ты красивый, — хрипло выдохнул Таджима, не прекращая трахать его. — Мой мальчик. Только мой.       Владея Хаширамой, Учиха чувствовал себя так, словно владел всем миром. Быть может, потому, что для него этот мальчишка был равноценен всему миру.       Парень распахнул карие глаза и тут же поймал его взгляд. Его ноги сжались вокруг талии Таджимы сильнее.       — Твой… — практически беспомощным тоном подтвердил он.       В этом, конечно, не было необходимости, ведь все и так очевидно, однако Учихе понравилось, как это прозвучало. Ему в принципе нравилось осознание того, что этот парень с ним именно потому, что сам для себя так решил и сам этого хотел каждый день.       — Хороший мальчик, — кивнул Таджима.       Его ладонь оказалась на животе Сенджу. Мужчина смог ощутить, как под гладкой кожей по мере совершения фрикций то и дело упирается его собственный член. И это было приятно. Подушечки пальцев очертили пупок, потом скользнули ниже. Указательный и большой пальцы сжались вокруг члена Хаширамы у самого основания. Парень сделал судорожный вдох ртом и задрал голову. Венки на его шее вздулись, руки были напряжены, костяшки пальцев побелели… Он весь был словно произведение искусства, словно само воплощение красоты, словно идеальная смесь трепетной невинности и порочной сексуальности.       Таджима облизал губы и задвигался быстрее. Его пальцы прошлись плотным кольцом по стволу члена выше, добрались до головки и вновь опустились вниз.       — Давай, мой мальчик, кончи… — задвигав рукой активнее, — Учиха чуть придвинулся к Сенджу. — Кончи для папочки.       Тот встрепенулся и задрожал всем телом. Его плоть особенно сильно сжала член Таджимы внутри. Мужчина вошел в него до упора и замер, а Хаширама простонал в голос, совершенно не стесняясь нахлынувшей на него волны оргазма. Струи спермы угодили на грудь Учихи. Ощущение тепла на коже было не менее приятно, чем вид Сенджу, охваченного острым как лезвие удовольствием.       Хаширама дышал ртом. Он с трудом разлепил глаза и выхватил взглядом лицо склонившегося над ним Таджимы.       — Хороший мальчик.       Когда мужчина запечатлел на его губах поцелуй, Сенджу хрипло простонал и спешно обхватил руками его шею. Левая рука оказалась на жестких черных волосах, правая легла на бритый затылок. Хаширама любил целоваться глубоко и пошло, сплетая языки и посасывая чужие губы.       Таджима не понял, как долго они целовались вообще. Он первым отстранился от парня, ощутив, что воздуха стало совсем уже мало. Хаширама под ним блаженно улыбнулся.       — Продолжим? — хрипло спросил он, все еще находясь в блаженной неге. — Папочка.       Учиха не смог не усмехнуться в ответ. Этот парень творил с ним невесть что, но мужчине определенно нравилось.       — Конечно, мой мальчик.       У них впереди была вся ночь, после которой вновь придет осознание того, что давно уже пора поговорить с Мадарой и Изуной. И с Буцумой, что еще сложнее. Надо сообщить об их с Хаширамой отношениях, сказать о том, что они хотят всегда быть вместе, что они безумно любят друг друга. И даже если Буцума попытается его убить, Таджима все равно не отпустит своего мальчика, просто потому, что не сможет. Ведь это его мальчик, только его и ничей больше.       Ну, а пока он мог просто наслаждаться Хаширамой, забив напрочь на все серьезные моменты. Все будет, обязательно, но потом.

***

      За окном уже стемнело, когда Мадара поднялся с кровати и потянулся всем телом.       — Какой же у тебя неудобный и жесткий матрас.       — Уж какой есть.       Тобираме определенно было слегка наплевать на подобное. Впрочем, кому какая разница. Они успели поговорить после того, как дважды занялись сексом, едва не уничтожив всю кровать целиком. Кого вообще волновал матрас?       — Ты уверен в этом?       Тобирама накинул на обнаженное тело халат. Он собирался в душ перед сном, а Учиха решил составить ему компанию.       — В чем именно?       Мадара мотнул головой.       — В том, что Хаширама с моим отцом… У меня это все еще в голове не укладывается.       Сенджу закатил глаза, словно без слов говоря, что его любовник недалекий и слепой, раз сам давно не понял.       — А разве это не очевидно?       Нет, Мадара не считал, что это очевидно. Зато видел в этом иронию. Когда-то Учиха и Сенджу враждовали, а теперь вот он, наследник первой семьи, в постели с одним из наследников второй семьи. И словно этого было мало, так еще и Хаширама с Таджимой… Бред какой-то. Он честно не знал, как к этому всему вообще относиться. Не осуждать же отца, в самом деле, тот был одинок после смерти жены, а она давно скончалась.       — Не знаю.       Тобирама прошел мимо него.       — Они тебе напрямую это скажут, а потом еще начнут жить вместе, а ты все так же не будешь соображать, что к чему.       Мадара рыкнул.       — Да пошел ты, Сенджу.       — Сам иди, Учиха.       Они вполне могли начать привычную для их отношений перепалку, но страстный секс слишком уж сильно их измотал. Так что Мадара лишь поплелся следом за Тобирамой в душ. Благо можно быть расслабленным, ведь дома больше никого нет.       Мимоходом Учиха подумал о том, что было бы совсем уже смешно и дико, если бы ко всему прочему еще и Изуна сошелся с Буцумой, тогда бы история противостояния их семей обрела вид истинного безумия. Разумеется, подобное невозможно, и это вполне обнадеживало. А к тому, что Хаширама в отношениях с его отцом Мадара вполне мог привыкнуть. Однажды.