***
Чонгук стоит в пустом коридоре возле одного из многочисленных кабинетов, нервно кусая губы и нетерпеливо притоптывая ногой. За то время, что он здесь провёл, пуффендуец уже досконально изучил весь интерьер: и пол, и стены, и потолок. Он даже успел заметить, что один из факелов, висящих на стенах, намного короче других. Значит ли это, что кто-то его сломал? Если да, то кто? И почему это не починили? Не заметили? Или решили, что и так сойдёт? Вопросы очень интересные, но даже они не помогают избавиться от нервозности, окутавшей тело и разум парня. Она настолько объяла его, что он уже исковырял все пальцы, позже решив, что так дело не пойдёт и что надо от этой привычки избавляться. Обязательно избавится, но с такими-то стрессами, видимо, только в следующей жизни. Чонгук тысячу раз мысленно успел проклясть Чимина за то, что тот уговорил это сделать. Бедный парень, наверное, уже заикается от того, как часто младший его вспоминает, да ещё и не в самом лестном ключе. Но Чон за это вины не чувствует. Всё-таки, это не он настолько сильно вынес своему другу мозг, чтобы тот пошёл караулить парня, что ему нравится, возле кабинета, в котором у слизеринских шестикурсников, как сказал ему Сокджин, староста Гриффиндора, прямо сейчас идёт занятие. И кто вообще придумал, что гриффиндорцы — благородные и честные? Чтобы узнать расписание шестого курса, Чонгуку пришлось пообещать ему, что он сделает любые три его домашки в этом месяце по травологии. Такие жертвы для того, чтобы просто узнать, в какое время у шестого курса занятия по средам. Замечательно. Чонгук ещё раз смотрит на кусок пергамента, на котором Ким Сокджин некоторое время назад корявым почерком накарябал ему нужную информацию. Если верить написанному, занятие шестого курса уже пятнадцать минут как закончилось, однако из кабинета никто до сих пор не вышел. Ни один человек. Чонгук только тихо вздыхает и продолжил ждать. Ну, мало ли, может задержались, с кем не бывает? Однако ещё спустя пять минут мозг начинает чуять неладное. За это время Чонгук несколько раз проверил надписи на пергаменте, — вдруг он перепутал день, — но всё было правильно. И как раз в тот момент, когда Чонгук уже собирается развернуться и уйти, кто-то из-за спины хлопает его по плечу. Чонгук, думая, что это Сокджин догнал его, чтобы сообщить об ошибке в расписании или неудчной шутке, хмурится и медленно разворачивается, мысленно уже представляя, как надаёт люлей противному хёну, который не умеет проверять информацию, но в следующую секунду его брови опускаются, а лицо принимает растерянный вид. — Ты чего тут стоишь так долго? Прямо перед ним находится Мин Юнги собственной персоной и смотрит с долей беспокойства, так и не убрав руку с его плеча. Чонгук, подрастеряв весь свой боевой запал, просто молча пялится в ответ, не зная, что вообще сказать. Он подошёл к нему со спины? Но как же, а занятие… — Ты ждёшь Намджуна? — предпринимает ещё одну попытку тот, поняв, что на первый вопрос ему не ответят. — Когтеврану сегодня отменили занятия в этом крыле, они совсем в другом. — Эм, я… — начинает растерянно бормотать Чон, после чего вдруг снова хмурится. — В смысле Когтеврану? А чьё это расписание тогда? Юнги молча принимает протянутый младшим кусок пергамента с расписанием и с задумчивым выражением лица читает то, что там написано. Через минуту он вновь поднимает взгляд на пуффендуйца, выгибая одну бровь. — Чонгук, это расписание Когтеврана. Ты ожидал чего-то другого? Чонгук, услышав своё имя голосом собеседника, застывает и удивлённо округляет глаза. Он пару мгновений молча смотрит на Юнги, будто снова не знает, что ему сказать. Забыл все слова? Разучился говорить? Наверное, можно и так сказать. Спустя пару минут молчания Мин неловко кашляляет и вновь спрашивает: — Чон? Всё в порядке? — Ахм, — издаёт какой-то непонятный звук тот, затем смущённо бормоча: — Ты меня знаешь? Юнги удивлённо хлопает ресницами, после чего вдруг мило улыбается и начинает тихо смеяться. — Конечно, я тебя знаю. — старший пожимает плечами и, перестав смеяться, оставляет милую улыбочку на лице. — Ты же ловец пуффендуя, тебя почти все знают. Чонгук после этих слов краснеет, едва сдерживаясь от того, чтобы спрятать лицо в ладонях. Кажется, от этой привычки тоже пора избавляться. Вместо этого он просто опускает голову вниз, утыкаясь взглядом в пол, пытаясь так скрыть своё смущение. Но на самом деле это ничуть не помогает, и Юнги снова тихо смеётся. Смех старшего радует слух Чонгука, но в этот момент он больше думает о том, как объяснить тому, почему он так сильно покраснел всего от нескольких невинных слов. Однако слизеринцу, похоже, эти объяснения и не нужны. — Видимо, твоя репутация идёт вперёд тебя, а ты об этом даже не знаешь, Чонгук, — Юнги снова улыбается и внезапно легко, едва касаясь, треплет младшего по волосам. — Пойдём, провожу тебя до библиотеки. Намджун сейчас там. И Чонгук соглашается, молча смущённо кивая, совсем забыв о том, что нужен-то был ему вовсе не Намджун. Зато о том, что нужно будет надавать по шапке Сокджину за спутанное расписание, он точно не забудет***
— Добрый вечер, дорогие пятикурсники. Чонгук сейчас либо упадёт со стула, либо упадёт со стула. Третьего не дано. Как и второго, впрочем. Когда пуффендуец отправлялся на урок зельеварения, последнее, к чему он был готов, это Мин Юнги и Ким Намджун, стоящие возле преподавательского стола вместо самого преподавателя. Если быть точнее, к этому он был не готов. Вот вообще не готов. Оба парня стояли, гордо распрямив спину, и с мягкими улыбками наблюдали за пятикурсниками, до которых начало доходить, кто будет вести их занятие. — Думаю, вы ещё не знаете о том, что профессор Чхве был вынужден отлучиться на неделю по важным делам, — в ответ Намджуну студенты стремительно закивали. — В общем, он попросил нас с Юнги-щи провести ваши занятия на этой неделе и на половине следующей. Надеемся, что мы с вами сработаемся. Юнги в это время молча стоял рядом с Намджуном, осматривая каждого студента в отдельности, подмечая, что пуффендуйцев, оказывается, он знает не так уж и много, как казалось. Именно поэтому, когда его взгляд встречается с глазами Чонгука, который всё это время смотрел только на него, Юнги улыбается и едва заметно кивает в знак приветствия. Чон же сразу отводит взгляд в сторону, то ли от неожиданности, то ли от смущения. — Мы подумали, что раз уж выдался такой шанс, возможно, вы захотите немного отклониться от учебного плана и изучить что-то более интересное, чем зелье от бессонницы? — включился в разговор Юнги, теперь обращаясь ко всей аудитории сразу. — Ну, например… Феликс Фелицис? Студенты практически в один голос удивлённо вздохнули, после чего воодушевлённо наперебой загалдели, выражая своё согласие. — Профессор Ким, — внезапно раздался голос Чимина, который сидел через парту от Чонгука. — Но ведь его нужно настаивать целых шесть месяцев, разве я не прав? Намджун, услышав подобное обращение, на секунду словно запнулся, изумлённо смотря на студента. Однако уже через пару секунд самообладание вернулось к нему, и он мягко улыбнулся. — Зовите меня Намджун-щи, я всего на год старше вас, — дождавшись, пока все синхронно кивнут, он продолжил. — И да, ты прав. Прямо сейчас мы с вами готовить ничего не будем, потому что это и правда очень сложный и, главное, долгий процесс, требующий невероятных внимательности и терпения. На этом занятии мы с вами изучим приготовление этого зелья только в теории, как бы прискорбно это ни звучало. Однако не спешите расстраиваться. Не могу сейчас раскрывать вам все карты, но будьте уверены — в конце осени вас ждёт небольшой сюрприз от нас двоих. Мы бы сделали его новогодним, но решили не рисковать — вдруг кто-то из вас убежит домой, как только услышит слово «каникулы». Понимающее «Ооо» раскатилось по аудитории. Студенты переглядывались друг с другом, то и дело спрашивая, за какие такие хорошие заслуги им достались именно эти двое в качестве преподавателей. Кажется, среди них этот вопрос задавался не в саркастическом тоне чуть ли не впервые. Юнги с Намджуном переглянулись, после чего Мин кивнул ему и повернулся к аудитории. — Что ж, думаю, мы можем начать. Открывайте учебник на восемьсот пятьдесят третьей странице, чтобы держать список ингредиентов перед глазами, и слушайте то, что мы будем рассказывать. Аудитория мгновенно наполнилась шуршанием страниц и заинтересованными шепотками студентов. Занятие обещало быть интересным.***
— Пак Чимин, если ты сейчас не замолчишь, я не знаю, что с тобой сделаю! Упомянутый юноша в ответ на эти слова только хмыкает, на секунду закатывая глаза, после чего издевательски протягивает: — Чон Чонгук, один из са-амых популярных парней в этой грёбаной школе, смущается одного упоминания этого факта в разговоре, — Пак ухмыляется, замечая, что своей фразой вновь заставил щёки Чона покраснеть. — Заткнись. — Ты меня постоянно затыкаешь. Такими темпами я начну сомневаться в том, что мы друзья. Чонгук вздыхает, потирая ладонями лицо, и через несколько мгновений, наполненных молчанием, говорит: — Извини, — он поворачивается к другу спиной. — Ты же сам знаешь, как меня смущают подобные темы. И сам же меня подстрекаешь. — Я просто напоминаю тебе об этом факте, чтобы некоторые идиоты со Слизерина, например, всякие там Кан Кихёны, не смели зажимать тебя по углам, — Чонгук опускает глаза в пол, хоть Чимин и не видит этого. — И чтобы они не думали, что шипеть на своём противном гадючьем парселтанге на тебя из-за того, что ты как-то не так посмотрел на Мин Юнги, для них является допустимым. Чон набирает воздуха в лёгкие, на некоторое время задерживая дыхание, после чего шумно выдыхает и, развернувшись лицом к Паку, чуть ли не падает на подоконник, на котором тот всё это время сидел. Они вдвоём сидят в одном из многочисленных коридоров Хогвартса, найдя уединение в том, что был абсолютно пустым. — Ты этого Кихёна видел? — пуффендуец грустно смотрит на друга, облокачиваясь головой на стеклянное окно. — Он меня одним пальцем прихлопнуть может. — Не сказал бы, — Чимин показательно проходится взглядом по телу Чона, — Скорее, ты себя недооцениваешь. После нескольких секунд молчания Пак ехидно добавляет: — Тем более, Мин Юнги не нравятся такие, как он. Чонгук тут же шипит, мягко ударяя друга по волосам, и ерошит их, делая на голове парня чуть ли не воронье гнездо. Пак же в ответ на это лишь смеётся, пытаясь увернуться от своеобразной атаки. Перебесившись, Чон складывает руки на груди и бормочет: — Чего ты к этому Юнги прикопался… — он дует губы, как маленький ребёнок, и уже чуть тише добавляет: — И откуда ты знаешь, что не нравятся… Чимин лишь хитро щурится, довольно улыбаясь и не отвечая на вопрос. Чонгук уже хочет возмутиться, но его прерывает появление третьего лишнего в их разговоре. Небольшая серо-белая сова, появившаяся откуда-то из дали коридора, стремительно приближалась к ним. Чон вопросительно поднял бровь, уставившись на птицу. Ранее он таких вроде ни у кого из знакомых не видел. Она их с кем-то перепутала? Однако сова садится прямо на колени к Чимину, глядя своими умными глазами на него, и разжимает маленький клювик, кидая в парня какой-то конверт, перевязанный фиолетовой ленточкой. Пак, отойдя от первоначального удивления, вновь расплывается в улыбке, благодарно кивая сове. Он достаёт из своей сумки, стоящей на подоконнике рядом, небольшое печенье и, сунув его в клюв птицы, дожидается, пока та улетит. После того, как сова исчезает из поля зрения парней, Чимин одним лёгким движением развязывает ленточку и раскрывает конверт, доставая оттуда небольшой кусок пергамента. Чонгук же наблюдает за всем этим со сложным выражением лица, едва ли не умирая от непонимания того, что здесь происходит. Он собирается спросить у Чимина, что это вообще такое, однако ему уже второй раз подряд не дают даже раскрыть рта. Дочитав оставшееся неизвестным для Чонгука послание, Пак убирает бумагу в свою сумку, после чего хлопает в ладоши и, спрыгнув с подоконника, поправляет мантию, отряхивая её от пыли и мелких камушков, открошившихся от каменной поверхности. Затем он взъерошивает свои волосы, возвращая их в привычную стадию «небольшого беспорядка», пытаясь хоть как-то исправить то, что с ними ранее сделал Чон. — Ну, дружище, мне пора идти, — говорит наконец он, заставляя Чонгука удивлённо поднять брови и уставиться прямо на него. — Было очень приятно тут с тобой посидеть, но мне правда пора. — Чимин, что происхо… — Всё, пока-пока. Сказав это, Чимин убегает из коридора, скрываясь с глаз пуффендуйца, оставляя его одного. Чон пару секунд прожигает стену напротив пустым взглядом, пытаясь понять, что только что произошло, после чего фыркает, мысленно обещая себе позже обязательно выбить из Пака признание о том, какие такие поклонники шлют ему конвертики с фиолетовыми ленточками, и почему он так срывается к ним с места. — У тебя увлечение такое — сидеть в пустых коридорах в полном одиночестве? Чонгук вздрагивает от неожиданности и поворачивает голову в сторону, хотя и так уже знает, кого там увидит. — Серьёзно, второй раз уже, — Мин Юнги подходит к нему ближе, кивая в знак приветствия. — Это просто совпадение? — Я не был здесь один, — зачем-то тихо оправдывается Чон, после чего возмущённо добавляет: — Но Чимин только что кинул меня, видимо, убежав к какому-то своему поклоннику. Юнги улыбается, наблюдая за тем, как младший дует губы. Видимо, это одна из многочисленных его привычек, но, если честно, Мин и это считает очень милым. — Ты разве не знаешь, к кому он бегает? — А ты знаешь? — Чонгук быстро поднимает голову на парня, глядя как-то вопросительно и удивлённо. — Оу, — Юнги заминается, понимая, что тот правда не в курсе того, что происходит с его лучшим другом. — Думаю, будет лучше, если он сам расскажет тебе. Пуффендуец вновь дует губы, опуская голову и упираясь взглядом в пол. То есть, Чимин не рассказал ему о том, что у него кто-то есть, в то время как даже Мин Юнги об этом прекрасно знает? Что ж, он точно выбьет из него всю правду, когда они встретятся вновь. — Не расстраивайся, — голос Юнги смягчается, а сам парень кладёт руку на плечо Чона. — Возможно, он просто боится твоей реакции. Это нормально, такое бывает. — Мне просто немного обидно из-за того, что он мне не доверяет. Как будто я его съем за то, что он с кем-то встречается. Да будь это хоть девушка, хоть парень, мне же самому́ парни нравятся, и он это знает, чего тут бояться, — тараторит Чонгук, явно поддавшись эмоциям. Повисает тишина. Чон поднимает взгляд на Юнги, который, застыв, глупо хлопает округлёнными в удивлении глазами и не знает, что сказать. Когда до Чонгука доходит то, что он только что сказал, щёки парня стремительно краснеют, и он скрывает лицо за ладонями, упираясь в них и едва сдерживаясь от стона, полного смущения и негодования. — Боже, прости, прости, это явно не та информация, которую ты хотел бы услышать, — бормочет он в свои ладони, из-за чего его едва слышно. Юнги тихо покашливает, после чего мягко хлопает того по спине и тихо, но уверенно говорит: — Всё в порядке, ты не должен за это извиняться, это просто было неожиданно. Какое-то время они молчат, каждый думая о чём-то своём. Но когда Чонгука немного отпускает, он убирает руки от лица и всё ещё слегка смущённо смотрит на слизеринца, просто кивая ему в ответ и неуверенно улыбаясь. — Эм… Может, присядешь? — Чон похлопывает по месту рядом с собой, приглашая парня сесть рядом, и тот, недолго думая, принимает предложение, усаживаясь на подоконник. Теперь они сидят плечом к плечу, и нельзя сказать, что это немного не нервирует Чонгука, однако вместе с этим ощущается довольно комфортным. Кажется, у Чона сейчас выпрыгнет сердце из груди, ужас. — С тобой так комфортно молчать, — спустя несколько минут полной тишины говорит Юнги, заставляя Чонгука вновь удивиться. — Правда, даже разговаривать не надо, можно просто сидеть и молчать, при этом не ощущая никакого напряжения. — Да? — Чон поворачивается к Мину, который смотрит прямо на него, и неловко улыбается. — Эм… Спасибо? — Да не за что, — Мин улыбается в ответ, и Чонгуку кажется, что от этой улыбки он откинется в следующую же секунду. — Просто это правда очень классно. — Рад слышать. Чонгук вновь первый отводит взгляд в сторону, противоположную от Юнги, видимо, делая вид, что осматривать пустой коридор куда интереснее. На секунду ему кажется, что взгляд слизеринца до сих пор направлен на него, но он сразу же отгоняет эту мысль, стараясь не тешить себя неоправданными надеждами. Они сидят так ещё какое-то время, прежде чем Юнги спрыгивает с каменного подоконника, отряхивая тёмную мантию от пыли так же, как это делал Чимин. Кажется, у Чонгука дежавю. Но Мин, в отличие от Пака, не убегает, сверкая пятками и загадочно улыбаясь, а остаётся на месте. — Думаю, пора возвращаться в комнаты. Скоро уже темнеть начнёт. — Да? — Чонгук переводит взгляд на улицу, мысленно удивляясь тому, что солнце и правда начало медленно скатываться в сторону горизонта. — Я даже не заметил, как быстро прошло время. Чон тоже слезает, вставая рядом со слизеринцем, и пытаясь придумать, что теперь ему сказать. Однако Мин спасает его от необходимости что-то придумывать. — Раз уж я старший, давай провожу тебя. Нам всё равно сейчас в одну сторону, а там уже разберусь. Я же староста Слизерина, как никак, мне можно и погулять немного. Юнги мило улыбается, и Чонгук понимает, что не смог бы отказать этому чудесному парню, даже если бы хотел. Боже, что же с ним делает его влюблённость, он раньше и представить себе такого не мог. Поэтому Чон молча смущённо кивает и начинает идти рядом с Юнги по коридору, медленно направляясь в сторону лестниц, по которым сможет добраться до гостиной Пуффендуя. Весь их путь проходит в приятном молчании. Мин говорил правду про это ощущение — вы молчите, но для того, чтобы чувствовать себя друг с другом комфортно, вам и не надо говорить. Достаточно просто находиться поблизости, идти практически бок о бок, не мешая друг другу. Однако если Юнги похвалил за это Чонгука, то сам же парень считал, что это заслуга исключительно самого Мина. И если в нём сейчас говорит сильная светлая влюблённость, то чем же руководствуется в своих мыслях Юнги? Дойдя до входа в гостиную, они останавливаются, понимая, что сейчас нужно сказать что-то на прощание. И, кажется, оба не могут найти слов, однако Мин в очередной раз спасает ситуацию. — Что ж, — начинает он, немного протягивая гласный звук. — Спасибо за то, что составил мне такую приятную компанию. — Да не за что, — Чонгук смотрит в пол. — И вообще, это ты, а не я. — Ладно тебе, не ворчи, — Юнги треплет Чона по волосам, от чего тот вздрагивает. — Мне пора идти, ещё увидимся. Добрых снов, Чонгук-и. Когда Чонгук, услышав такое ласковое обращение, поднимает взгляд, наполненный удивлением и внутренней паникой, Мин уже скрывается где-то за углом, исчезая из поля зрения пуффендуйца. Чон, словно находясь в трансе, называет картине, охраняющей вход в гостиную, пароль, и проходит внутрь, молча доходя до своей комнаты и не обращая никакого внимания на отсутствие в ней Чимина. Он переодевается в пижаму, после ложится на кровать, начиная усиленно думать о том, что такое сейчас вообще было. В итоге он так и не узнаёт у Чимина, к кому тот так стремительно сбежал от него. Впрочем, причину ласкового обращения к самому себе от Юнги он тоже в своих мыслях так и не находит.***
Быть игроком команды квиддича — это сложно. Это Чонгук понял ещё на третьем курсе, когда его в эту самую команду только-только пригласили. Чрезмерно частые тренировки, постоянное напряжение в мышцах, желание стать в глазах сокомандников ещё лучше, чем ты есть сейчас, и многое другое. Однако ничто из этого не сравнится с одним единственным испытанием — с периодом матчей. Именно в это время психика студентов, итак нагруженных учёбой, чуть ли не сгибается пополам, начиная трещать по швам от постоянной тревожности, недосыпа, невероятного напряжения во всём теле и в мыслях. Сегодня будет вторая игра Чонгука за последние три недели — и он уже может сказать, насколько сильно устал. От сегодняшнего матча со Слизерином зависит то, пройдут ли они в следующий этап или останутся в числе лузеров, вышедших из игры самыми первыми. И не то чтобы Чон боялся Слизерина. Но у пуффендуйца была одна проблема, которая преследовала его на протяжении всей жизни — он не умеет проигрывать. Не тогда, когда он вкладывает в это дело столько времени и сил, как моральных, так и физических. Не тогда, когда ты ловец, который может принести своей команде сразу сто пятьдесят очков и в большинстве случаев этим самым привести её к победе. Не тогда, когда с трибун на тебя смотрит чуть ли не вся школа. Не тогда, когда среди них сидит Мин Юнги, который ходит на каждый, чёрт возьми, матч. Поэтому, когда сегодняшняя игра затягивается, Чонгук жутко нервничает. Они играют слишком долго, и поле перед его глазами уже начинает плыть, ведь от постоянного ветра, бьющего по ним, выступают слёзы, а моргать становится больно. Чон даже не успевает следить за счётом, который в его памяти останавливается на соотношении пять к нулю в пользу Слизерина, что было ещё в самом начале игры. Да, игроки сегодня по-настоящему дикие, раз они до сих пор не могут доиграть этот матч. Чонгук на пару секунд зависает в воздухе, убирая назад мокрую от пота чёлку, закрывающую обзор, когда краем глаза замечает золотистое мерцание примерно в пяти-шести метрах от себя. Тут же сконцентрировавшись и подорвавшись с места, он гонится за снитчем, медленно, но верно сокращая расстояние между ними. Кажется, народ на трибунах ликует, заметив, что Чон обнаружил этот маленький золотой шарик, но Чонгуку нет до этого дела — когда до снитча остаётся примерно метр, он вытягивает руку вперёд, чтобы поймать его, и время для него словно останавливается. — Давай же, — сквозь зубы шипит Чон, окончательно переставая обращать внимание на то, что его окружает, и это становится его ошибкой. Бладжер, прилетевший чуть ли не с противоположного конца поля, бьёт его прямо по вытянутой руке, заставляя парня охнуть от неожиданности и боли и несколько раз прокрутиться на месте, тем самым упуская возможность поймать снитч и начиная падать вниз, к земле. Краем глаза Чон успевает заметить довольное лицо Кихёна, перекладывающего биту из руки в руку и скалящегося хитрой жестокой ухмылкой. Сразу же после этого как в замедленной съёмке он видит, как ловец Слизерина по имени Тэян появляется словно из воздуха, хватая ладонью снитч, за которым ещё пару мгновений назад так рьяно гнался Чон, и заставляет толпу ликовать, а игру — считаться завершённой. Чудом сумев восстановить равновесие, Чонгук не долетает до земли каких-то жалких четыре метра, зависая в воздухе и неверяще глядя на то, как слизеринская сторона трибун ликует, радостно крича и обнимаясь всей толпой. Но ещё больше он не верит во всё происходящее, когда слышит голос Чон Хосока, студента с Гриффиндора, уже несколько лет стабильно выступающего на матчах в роли комментатора: — Итак, игра окончена, дамы и господа, побеждает Пуффендуй! На стороне Слизерина мгновенно воссоздаётся тишина, в то время как пуффендуйская часть трибун начинает кричать ещё громче, чем их соперники, а команда подлетает к Чонгуку, который замер на месте, не понимая, что происходит. Победа Пуффендуя? Но ведь снитч поймал не он. Не он же? Точно не он. А почему тогда… — Чонгук-а! — Чхве Ёнджун, самый младший в их команде, едва ли не врезается в Чона, обнимая его. — Мы победили, представляешь? Я забил квоффл в кольцо ровно перед тем, как Тэян поймал снитч! У нас отрыв всего в десять очков, очуметь! Чонгук хлопает глазами, ошарашенно смотря на парня, сжимающего его в своих крепких объятиях, и издаёт задушенный звук, пытаясь показать ему степень своего некомфортного положения. Ёнджун тут же ойкает, отстраняясь от него. Кто-то из сокомандников даёт парню подзатыльник, напоминая о том, что Чонгуку, вообще-то, бладжер в руку прилетел, и только после этого Чон чувствует прожигающую конечность боль, хватаясь за неё здоровой рукой. Однако вопреки болевым ощущениям на лице Чонгука сверкает яркая улыбка, полная счастья. — Вы правда это сделали, ребята, — говорит он, смеясь с их гордых лиц. — Вы такие молодцы, боже мой. — Ты тоже молодец! — вставляет Ёнджун, который тянется к плечу парня, чтобы похлопать по нему, но вовремя останавливается, вновь вспоминая о состоянии руки. — Если бы не Кихён, ты бы точно его поймал! Все дружно поддакивают, заставляя Чонгука перестать чувствовать себя виноватым за то, что он не поймал снитч. Все начинают отправляться в раздевалку, в то время как Чон беспомощно крутится на месте, в огромной толпе народа пытаясь понять, где находится выход. Рука начинает адски болеть, как только адреналин, накативший при ударе, сходит на нет, и от этого на глазах Чона выступают слёзы, которые он тут же вытирает здоровой рукой, пытаясь как можно скорее пробраться к выходу и дойти до замка. По пути в замок он вспоминает о том, что его метлу забрал Ёнджун, так что за неё можно не переживать.***
В то время, как все развлекаются на вечеринке в честь победы в гостиной Пуффендуя, Чонгук сидит в медпункте и выслушивает причитания медсестры о том, как же ему повезло, что руку не оторвало, и о том, что она давно уже всем говорит, что пора переставать давать во время игры детям бладжеры в их распоряжение. В итоге она, забинтовав Чону руку, даёт ему бутылёк с какой-то противной жижей, название которой пуффендуец так и не запомнил, и говорит пить её по два раза в день в течение недели, на что Чонгук мысленно отвечает, что вряд ли будет это делать, ибо на вкус это нечто ещё более отвратительное, чем на вид. После этого его чуть ли не выпинывают из помещения в коридор, оставляя в полном одиночестве. Чонгук вздыхает, осматривая повязку на своей руке, и начинает медленно идти по коридору куда-то в сторону гостиной Пуффендуя. На самом деле, он не особо хочет там появляться — сейчас там слишком много людей и чересчур шумно. Задумавшись об этом, он совсем не замечает, как кто-то к нему подходит. За этим следует мощный толчок, из-за которого Чон влетает в стену и бьётся об неё затылком, шипя от боли. — Ну что, Чонгук-и, понравилась тебе игра? О, этот голос невозможно не узнать. Пуффендуец поднимает взгляд и видит перед собой Кихёна, который подходит ближе, не давая отстраниться от стены, и нагло ухмыляется, смотря прямо в глаза. — Думаю, тебе очень понравилось то, какой подарок я тебе сделал, — Он хмыкает. — Ведь это так чудесно — упустить снитч, когда он прямо перед твоим носом, не так ли? — Моя команда всё равно победила, — ровным голосом отвечает Чонгук, невольно напрягаясь от того, как резко меняется выражение лица собеседника. — Да что ты говоришь, — протягивает тот таким издевательским тоном, что Чону становится тошно. — Да, они победили. Они, Чон, а не ты. Чонгук приподнимает бровь, не понимая, к чему тот ведёт, и парень снисходительно смеётся. — Я тут подумал, — говорит он, вновь протягивая слова. — А зачем тогда ты вообще нужен в этой команде, если они всё сделали за тебя? Столько очков набрать не каждому под силу. А ты даже один маленький крылатый мячик поймать не сумел. Лицо Чонгука каменеет, и Кихён понимает, что смог надавить на больное место парня. — Сегодняшняя игра точно показала, что ты не нужен в этой команде, Чон, — слизеринец медленно наклоняется к его уху, однако следующие слова произносит всё так же громко. — Ты маленький мальчик, который никому не нужен, Чонгук. Ты просто бес-по-лез-ный. — Эй ты, мудачьё! — застывший на месте Чонгук вздрагивает, услышав низкий басистый голос, донёсшийся откуда-то из другой части коридора. Кихён медленно отстраняется от пуффендуйца и разворачивается, открывая взору Чонгука быстро приближающегося к ним студента-шестикурсника, облачённого в такую же мантию, как и у Кихёна. — Надо же, Ким Тэхён собственной персоной, — Кихён ухмыляется, разводя руки в стороны. — Вот так встреча. — Отойди от него, пока я тебе не въебал, — вклинивается в его речь Тэхён, наконец останавливаясь рядом с ними. — Воу, полегче, — Кихён поднимает руки на уровне груди в якобы примирительном жесте. Он разворачивается к Чонгуку, смотря в его ошарашенные глаза. — Ну, мальчик-зайчик, вот это у тебя приятели, оказывается, есть. Он вновь обращается к Киму, при этом ни на шаг не отходя от пуффендуйца. — А где ж ты раньше то был, защитничек? — гадко улыбается, прищуриваясь. — Неужто тебя внезапно на миленьких пятикурсников потянуло, м? — Захлопнись, Кан Кихён, — выражение лица Тэхёна остаётся холодным, однако глаза, пылающие гневом, выдают его истинное состояние. — Я тебя предупредил о том, что будет, если ты от него не отойдёшь. Считаю до трёх. — Ты даже не отрицаешь, — Кихён громко смеётся, отходя на шаг от Чонгука и вновь смотря на него. — Значит, наш маленький Чонгук-и стал подстилкой Ким Тэхёна. Признаю́, очень неожиданно. Повисает тяжёлая тишина, нарушаемая лишь грузным дыханием Тэхёна, который, видимо, очень сильно торопился сюда и теперь пытался отдышаться. В глазах Чонгука читается шок, и Ким уже хочет вступиться за него, как младший внезапно берёт себя в руки и, надевая маску спокойствия, смотрит прямо в глаза Кихёну. Тот с предвкушением глядит в ответ в ожидании слёз или чего-то подобного, даже не подозревая о том, что случится дальше. Чонгук мотает головой и вздыхает. — Как же ты мне надоел, — говорит он, закатывая глаза, после чего кулаком ударяет парня в челюсть, заставляя его пошатнуться и отойти на несколько шагов назад. Тэхён ошарашенно смотрит то на Кихёна, опустишего голову вниз и до сих пор не отошедшего после удара, то на Чонгука, который печально глядит на него в ответ, будто бы говоря: «Я правда не хотел этого делать». Кихён внезапно выпрямляется, держась за пострадавшее лицо, и смотрит на Чонгука с такой ненавистью, что тому кажется, что он его сейчас испепелит. Однако ничего не успевает случиться, потому что в их действии появляется новый участник. — Что здесь происходит? — пуффендуец вздрагивает, обращая взгляд к Мин Юнги, который подошёл к ним настолько тихо, что никто даже не понял, в какой именно момент это случилось. Юнги стоит, сложив руки на груди и нахмурив брови, и медленно проходится грозным взглядом по каждому из трёх парней. Когда он смотрит на Чонгука и замечает покрасневшие костяшки на правой руке, его лицо приобретает какое-то странное выражение. Взгляд Чона становится ещё грустнее, после чего он утыкается им в пол, не зная, что сказать и чем себя вообще можно оправдать в данной ситуации. Пуффендуйца довели до насилия. Да не просто пуффендуйца, а Чон Чонгука. — Ничего страшного, Юнги-хён, — берёт ситуацию в свои руки Тэхён. — Просто кое-кому давно уже следовало закрыть свой ебальник. Ким осторожно подходит к Чонгуку и берёт его под руку, боясь прогадать и потянуться к больной, но пуффендуец сам подсказывает ему, протягивая здоровую ладонь, так и не отрывая взгляда от пола. — Просто пойдёмте отсюда, — говорит Тэхён, подводя парня к Юнги. Он оборачивается в сторону Кихёна, неверяще смотрящего на то, каким тёплым взглядом Мин буквально на секунду одаривает Чонгука, который этого не видит. — Надеюсь, ты понял, что может случиться с тем, кто возомнил себя выше другого. Юнги прожигает парня нечитаемым взглядом, отчего тому становится ещё хуже, после чего осторожно приобнимает Чонгука за плечи, и они втроём разворачиваются, быстро исчезая в темноте коридора. Кихён раздосадованно бьёт кулаком о стену, но этого уже никто кроме него самого не слышит.***
Если бы кто-нибудь сказал Чонгуку о том, что он будет сидеть в подвале замка в одной из спален Слизерина, он бы только посмеялся и посоветовал не придумывать глупости. Однако вот он, живой и почти невредимый, сидит на кровати Мин Юнги в мрачноватой комнате, пока этот самый Мин Юнги бинтует его ладонь, стоя перед ним на коленях, потому что «так удобнее». Комната полупустая, ведь в ней живут только Тэхён и Юнги — им не хватило соседей при заселении, поэтому получилось вот так. Но они об этом, если честно, не печалятся, ведь чем меньше народу — тем спокойнее. Ким вышел из комнаты несколько минут назад, сказав только то, что ему необходимо отлучиться на некоторое время. — Вот и всё, — внезапно прерывает тишину Мин, поднимаясь на ноги и садясь на кровать напротив младшего. — Тебе не обязательно было делать это, хён, — бормочет Чонгук, осматривая перебинтованную ладонь и мысленно усмехаясь тому, что теперь обе его руки в бинтах. — А тебе не обязательно было его бить, — спокойно говорит Юнги, не осуждая, но и не поддерживая младшего. — Хотя, не могу не признать, что ты в тот момент выглядел довольно круто. Чонгук краснеет, опуская голову вниз, упираясь взглядом в тёмно-зелёное покрывало. Он тихонько пожимает плечами и тихо говорит: — Я не хотел, оно само так вышло. Юнги в ответ на это хмыкает и подсаживается поближе. Он выжидает несколько длинных секунд молчания, после чего вздыхает и мягким голосом спрашивает: — Чонгук, ты же знаешь, что то, что он сказал, неправда? Про то, что ты бесполезный, и всё такое. Чонгук чуть тормозит, застывая, после чего медленно поднимает голову, удивлённо и почему-то немного испуганно смотря на парня. — Ты слышал?.. — Да, — он замолкает, не удовлетворяя потребность Чонгука в том, чтобы узнать, как он вообще мог это слышать, если вроде как подошёл к ним только после Тэхёна, но Чон не решается настаивать на получении этой информации. — Всё, до единого слова. — Оу, — пуффендуец снова опускает взгляд, сгорая от неловкости и стыда. — Не знаю, как Кихён понял, что давить надо именно на это, но обычно я стараюсь не показывать окружающим того, что я этого боюсь. — Ты боишься быть бесполезным? — Юнги удивлённо склоняет голову набок, внимательно следя на парнем. — Ну… Да? Если я не буду приносить ничего в окружающий мир, то зачем я вообще в нём нужен? — Чонгук вдруг осознаёт, что прямо сейчас обнажает душу перед Мином, из-за чего внутренне паникует, тут же щуря глаза и выдавая: — Только попробуй над этим засмеяться, удар у меня что надо. — У тебя рук здоровых не хватит, — парирует Юнги, мило улыбаясь. Опять эта улыбка, от которой сердце Чонгука каждый раз заходится в бешеном темпе. Пуффендуец не подаёт виду и отвечает: — Одна вполне в норме, чуть-чуть припухшие костяшки не в счёт. — Хорошо, хорошо, — Мин приподнимает руки, показывая, что сдаётся, и улыбаясь при этом ещё шире. Чонгук сменяет грозный вид на ответную маленькую улыбочку, засматриваясь на парня напротив, отчего теряет бдительность и вовсе не ожидает того, что буквально через пару секунд Юнги подвинется ещё ближе к нему, мягко обнимая за шею и похлопывая ладонями по спине, но при этом не прерывая объятия. Чон застывает, словно статуя, не понимая, что происходит. Единственное, о чём он только может думать, это лишь бы Юнги не почувствовал, насколько быстро и сильно бьётся его сердце. — Ты вовсе не бесполезный, — говорит наконец Мин, позволяя понять, что таким образом он оказывает младшему поддержку. — Прям совсем-совсем не бесполезный. Чонгук робко поднимает руки, чтобы тоже, едва касаясь, обнять Юнги, делая их положение более удобным и комфортным. Он молчит, не в силах выдавить из себя ни слова, сосредоточившись лишь на том, чтобы не забывать дышать. — Ты очень важен, Чонгук, — продолжает свою мысль Мин. — Ты даришь светлые эмоции почти каждому из тех, кто тебя окружает. — Это кому же? — тихо спрашивает пуффендуец, чтобы не разрушить хрупкую ценность этого момента. — Чимин всегда смеётся в твоей компании. Он буквально светится от того, что вы с ним являетесь друзьями. А Намджун в прошлом году настолько восторженно рассказывал мне об одном четверокурснике, который так внимательно слушал его доклад на лекции по астрономии, что ему казалось, что глаза этого парня реально сверкают, как звёзды в ночном небе, что я искренне забеспокоился за состояние его разума, ведь видеть звёзды в глазах человека немного странно, как по мне, — Чонгук дико смущается от этих слов, не веря в то, что Намджун-хён мог такое о нём сказать, ведь они не были особо близки, хоть и находились в очень хороших отношениях. Чон не хочет портить момент, но всё же не сдерживается и спрашивает: — А ты, хён? — А что я? — Юнги чуть отстраняется, заглядывая младшему в глаза, недоумённо приподнимая брови. — Я приношу что-то… в твою жизнь? — тихо спрашивает он, желая прямо здесь же превратиться в страуса и засунуть голову в песок, но вместо этого всё ещё сидит, не шевелясь, не в силах разорвать зрительного контакта с Юнги. — Ты… — Мин словно запинается, замолкая на добрые пять секунд, после чего продолжает. — Ты приносишь возможность попрактиковаться в моих медицинских навыках, пока я перевязываю твои ладони, хотя этим должна заниматься медсестра. Чонгук смеётся, мягко ударяя Юнги по плечу, после чего тот тоже подхватывает его смех. Расцепляя объятия, Мин наконец сталкивает Чона со своей кровати. — Уже поздно, так что оставайся ночевать здесь, — говорит он и, видя на лице пуффендуйца зарождающийся протест, добавляет: — И это не обсуждается. — Хён, я не хочу вам тут мешаться, — Чонгук мнётся, стоя рядом с кроватью старшего и не зная, куда себя деть. — Это слишком неловко. — Неловко завтра будет Кихёну, когда ему придётся объяснять своим дружкам, откуда на его лице огромный синяк, — Юнги ухмыляется. — А ночевать здесь вполне нормально, не на одной же кровати спать будем, ну. Как уже говорилось ранее, соседей при заселении парням не досталось. Зато вот свободных кроватей из-за этого в комнате было много — выбирай, какую хочешь, на любой вкус и цвет, хотя цвета как раз-таки они все были одинакового. Однако Чонгук, особо не раздумывая, садится на кровать, находящуюся рядом с кроватью Юнги. Пока старший расстилает собственную постель, в комнату успевает вернуться Тэхён. — О, вы всё уже решили, — говорит он, подходя к своей кровати, стоящей напротив Юнги. Ким проходится взглядом по своему сокурснику, после чего переводит глаза на Чонгука, статуей замершего на одном месте. — Чонгук-а, а ты чего сидишь то? Постель расстилай, раздевайся, в конце концов. — Р-раздеваться? — как-то слишком удивлённо и смущённо спрашивает Чон, едва удерживаясь от того, чтобы перейти на писк. — Ну, да? — Тэхён смотрит на него, как на недалёкого. — Или ты решил прямо в мантии спать? — Так мне же, — Чонгук запинается, делая свой голос тише. — Мне же не во что переодеться. — А, оу, — слизеринец подвисает, на секунду взглянув на Юнги, который в этот момент надевал на себя пижамную футболку, да так и замер, поймав на себе взгляд Кима. — Что? — Мин смотрит сначала на Тэхёна, затем — на Чонгука, лицо которого приняло какое-то странное выражение, когда старший, так и не надевший футболку, повернулся к нему. — Чего вы так на меня смотрите? — Нет, твоя одежда ему точно не подойдёт, — выдаёт Тэхён, снова поворачиваясь к Чону, заставляя того обратить на себя внимание. — Значит, я дам тебе что-то из своего. Подожди минутку. Чонгук медленно кивает, в мыслях всё ещё не в силах отойти от того, что только что увидел Юнги без футболки. Он увидел. Мин Юнги. Без футболки. Какого чёрта вообще. Ярко выраженных накачанных мускул у парня не было, как и пресса–или–доски–для–стирки, как это было у самого Чона, однако имеет ли это какое-то значение для пуффендуйца? Конечно, нет. Совсем нет. Никак нет. Никого не будет волновать что-то подобное в такой момент, как этот. Чонгук мотает головой, чтобы отогнать от себя ненужные мысли, чем вызывает лукавый взгляд со стороны Тэхёна, который, как оказалось, уже нашёл одежду и подошёл к кровати Чона, кладя комплект рядом с парнем. — Держи, — говорит он, отходя обратно к своей кровати и тоже начиная переодеваться. — Они чистые, если что, можешь не волноваться. Пуффендуец мельком осматривает широкие спортивные штаны серого цвета и простую чёрную футболку, и подмечает то, что размер у них с Кимом, похоже, одинаковый. Быстро посмотрев по сторонам, убедившись в том, что на него никто не смотрит, он начинает переодеваться, стараясь сделать это как можно быстрее, иначе собственное стеснение его просто сожрёт. В итоге все трое вскоре наконец-то ложатся спать, желая друг другу спокойной ночи и гася свет. Перед сном Чонгук думает о том, что в Хогвартсе все кровати, кажется, совершенно одинаковые, однако спать не в своей комнате всё равно немного странно. Юнги же не спит куда дольше, не прекращая раздумывать по поводу того, что на вопрос Чонгука о том, что он приносит в его жизнь, чуть не ответил «любовь».***
Время шло. И в течение всего этого времени Чонгук сходил с ума от двух вещей: первая — это то, что он так и не узнал, что творится с жизнью Чимина, а вторая — то, насколько часто они с Юнги стали пересекаться и проводить время вместе. Теперь, вспоминая о том, как ему страшно было подойти к старшему, ведь он боялся того, что парень его просто пошлёт, Чонгук иронично хмыкает. Сейчас они с Юнги стали видеться очень часто. И когда Чонгук говорит «часто», это значит действительно (!) часто. Старший почти каждый день встречает его после занятий, иногда просит, чтобы Чон сам дождался его, так как он на учёбе в некоторые дни находится дольше. Они постоянно проводят время вместе, в будние дни прогуливаясь по территории школы, просто болтая ни о чём, а в выходные выбираясь в Хогсмид, где накупают кучу сладостей в маленьких милых магазинчиках (Юнги слишком часто платит за младшего, заставляя его дико смущаться, а после — ярко улыбаться, ведь приятно). Чонгуку давно уже понятно, что его сердце целиком и полностью в руках этого парня, именно поэтому прямо сейчас он дико недоумевает, смотря на милую девочку с Пуффендуя, что учится курсом помладше, стоящую перед ним. — Эм, прости, что? — неловко переспрашивает он, думая, что ему послышалось. — Я говорю, — она запинается, густо краснея и прикусывая губу, смущённо посматривая на Чона снизу вверх. — В эту пятницу ведь осенний бал, и я подумала, что, возможно, ты был бы не против того, чтобы пойти со мной? Парень удивлённо округляет глаза, понимая, что совсем потерял счёт времени и забыл об этом бале, о котором им объявили неделю назад. И сейчас, смотря на девушку, которая нашла в себе силы и храбрость для того, чтобы самостоятельно пригласить его на бал, пусть и очень сильно смущаясь, но всё-таки пригласить, он понимает, что совсем не знает, как ей отказать. В прошлом году во время осеннего бала Чонгук заболел и никуда не пошёл, а до этого его никто никогда и не приглашал, так как он был слишком, по его мнению, мелким и невзрачным для этого. Он смотрит на пуффендуйку, которая сейчас опустила голову, уперевшись взглядом в пол, и нервно сглатывает. — Знаешь, я бы с радостью, — начинает Чонгук, неловко потупляя взгляд. — Но у меня уже есть пара на этот вечер. — А, вот как, — девушка понимающе кивает, а Чон пытается убедить себя в том, что ему просто показалось, что уголки её губ опустились. — Хорошо, в этом нет ничего страшного. Спасибо тебе за честность, Чонгук-ши. Чонгук кивает, неловко пожимая плечами, и молча наблюдает за тем, как девушка разворачивается и быстрым торопливым шагом уходит к небольшой группе своих подружек, стоящих почти на другом конце коридора. — Честность, — тихо бормочет пуффендуец. — Ага, как же. Он растерянно крутит головой по сторонам, пытаясь увидеть Чимина, которого, собственно, и ждал, стоя посреди коридора, и испуганно вздрагивает, когда его быстро обнимают со спины чьи-то цепкие руки, а на ухо хитрым голосом кто-то шепчет: — И что же у тебя за пара, Чонгук-и? Неужто тот, о ком я думаю? Чонгук раздражённо передёргивает плечами, расцепляя руки подобравшегося со спины Чимина и скидывая их с себя. — Замолчи, — говорит он, недовольно смотря на Пака. — Ты меня постоянно затыкаешь, — начинает притворно хныкать тот, после чего замирает. — О, чёрт, кажется, у меня дежавю. — Иногда я действительно не понимаю, каким образом ты попал на Пуффендуй, — Чимин в ответ на это фыркает. — Твоё место явно на Слизерине. — О, ты хочешь, чтобы я был поближе к Юнги? — Пак хитро улыбается. — Так бы вы познакомились куда раньше, да? — Я же говорю, замолчи, — вздыхает Чонгук, мысленно прося у небес, чтобы они подарили его другу хоть немного мозгов и совести. Парень начинает идти вперёд, вынуждая Чимина следовать за ним, из-за чего тот на секунду зависает, после чего подрывается с места и догоняет его, задорно смеясь. — Нет, ну правда, — вновь говорит Пак. — Когда ты собираешься его приглашать? — А кто сказал, что я собираюсь это делать? — Чонгук фыркает, проявляя притворное равнодушие к обсуждаемому вопросу. — Чонгук, сегодня уже вторник, не придуривай. Чон резко останавливается, прикрывая глаза и пару раз медленно вздыхая, пытаясь успокоиться. Когда он вновь смотрит на своего друга, в его глазах плещется решимость. — Вот прямо сегодня и позову, не переживай насчёт этого. О своей паре лучше думай. — А у меня уже есть, — Чимин улыбается так довольно, словно он кот, наевшийся как минимум сметаны, как максимум — валерьянки. — А ты не хочешь наконец рассказать мне о том, кто это? — Чонгук стреляет в него недовольным взглядом, хмурясь. На Пака его хмурый вид не действует, парень лишь озорно подмигивает другу и тянет его под локоть вперёд. — Вот на балу и узнаешь, — Чимин вновь хитро улыбается и подтрунивает над Чоном. — Если, конечно, сможешь найти в себе храбрость пригласить Юнги. Чонгук тихо и недовольно бубнит что-то похожее на «И к чему эта загадочность», медленно плетясь за другом, надеясь на то, что тот не оторвёт ему рукав от мантии пока ведёт их на занятие.***
Вечером того же дня Юнги вытаскивает его прогуляться вокруг школы, в итоге приводя на пустое поле для квиддича. Они устраиваются где-то в середине одной из трибун, садясь на жёсткие, но вполне удобные сидения, и молча наблюдают за закатом, на который открывается прекрасный вид с этого места. Мин рассказывает что-то о том, как три его одноклассника сегодня очень забавно стормозили на травологии, тихо посмеиваясь над тем, как реагировали на этих троих преподавательница и остальные студенты. Чонгук же слушает старшего вполуха, в нужные моменты хихикая вместе со старшим и кивая в ответ на его вопросы. Нет, ему не скучно с Мином — просто мысли пуффендуйца полностью заняты словами Чимина о приглашении Юнги на пятничный осенний бал. Чон мысленно корит себя за то, что никак не может решиться открыть рот и произнести несколько самых простых слов, отчего полностью уходит в себя, и совсем не замечает того, как в один момент старший замолкает, как-то странно смотря на парня в полном молчании где-то примерно минуты две. — Чонгук-а, — зовёт Юнги, заставляя Чона вздрогнуть и перевести взгляд на него. — О чём я только что говорил? — Эм, — парень мнётся, сгорая от стыда и не зная, что ответить. — О том, что сегодня на травологии твои знакомые чуть не сожгли любимую теплицу профессора Ли? — Ты меня не слушал, — заключает вердикт Юнги, отчего младший краснеет, отводя взгляд куда-то на свои ноги, неловко постукивая ими о деревянную поверхность трибуны. — Прости, хён, — тихо бормочет Чон, расстроенно поджимая губы. — Ты весь вечер где-то не со мной, а в своих мыслях, — Мин ерошит волосы младшего, тем самым как бы давая понять, что вовсе на него не сердится. — Что-то случилось, Чонгук? — Нет, ничего не случилось, всё хорошо, хён, просто… — протараторив это, Чонгук сильно зажмуривается, пытаясь преодолеть себя, и, не смотря на старшего, решается. — Юнгитыпойдёшьсомнойнабалвэтупятницу? Повисает тишина. Чон морально готовится к тому, что ему сейчас откажут, а может быть даже ударят, но этого не происходит. Он медленно и нерешительно открывает глаза и поднимает взгляд на старшего, лицо которого замерло в каком-то странном состоянии. — Повтори? Только медленнее. Младший громко стонет, едва сдерживаясь от того, чтобы не свести всё в шутку или не сбежать отсюда так, чтобы только пятки и сверкали. Он пару раз медленно вдыхает и выдыхает, после чего уже более уверенно смотрит на Мина и твёрдо говорит: — Ты пойдёшь со мной на бал в эту пятницу, Юнги-хён? — Как пара? — просто спрашивает Юнги, вопросительно выгибая одну бровь. — Ч-что? — Ты зовёшь меня как друга или как партнёра? — повторяет старший, внешне не проявляя никаких эмоций. — Что? — Чонгук снова пару раз растерянно моргает, после чего возмущённо насупляется и заявляет. — Конечно, как партнёра, какого чёрта! Если бы я хотел пойти с тобой как с другом, я бы даже спрашивать не стал, мы и так в итоге были бы там. Если не хочешь, мог бы так и сказать, а не издеваться, знаешь ли. — Я согласен, — Юнги расплывается в довольной улыбке, когда возмущение на лице Чонгука превращается в удивление, смешанное с недоверием. И только через несколько секунд все эти эмоции меняются на радость, а сам Чон обнимает Мина, начиная тихо и смущённо хихикать старшему в плечо. — Ты серьёзно? — спрашивает младший, всё ещё не отстраняясь от слизеринца. — Я полностью серьёзен, — отвечает Юнги, и через секунду мягкая улыбка сменяется на хитрую ухмылку. — Договоримся, какого цвета костюмы будем надевать, чтобы сочетаться, или предоставим всё воле судьбы? — Ну тебя, хён! — смущённо восклицает Чонгук, мягко хлопая старшего по плечу, что заставляет того рассмеяться.***
В комнате царит полумрак, когда Чонгук в очередной раз глубоко вдыхает. Он на пару секунд зажмуривается, задерживая воздух в лёгких, и шумно выдыхает, открывая глаза и бросая взгляд на зеркало, напротив которого стоит. Его отражение выглядит идеальным — ровная, мягкая ткань официального костюма, окрашенного в глубокий тёмно-зелёный цвет, совсем немного блестит от света стоящей на тумбочке рядом горящей свечи. Слегка вьющиеся чёрные волосы разделены на две части и совсем немного побрызганы лаком, чтобы не растрепаться слишком быстро. Кажется, что сегодня сама аура Чона отображает статного, уверенного в себе молодого человека, ни капли не сомневающегося в собственных успехе и неотразимости. Однако на лице этого самого «уверенного в себе молодого человека» отображается полнейшая паника. Чонгук в тысячный раз пробегается растерянным взглядом по своему отражению, пытаясь найти на одежде несуществующие торчащие нитки или внезапно появившиеся пятна, приглаживает волосы, даже легко хлопает себя по щекам, пытаясь прийти в нормальное состояние. В итоге решив, что если он останется на месте, то в конце концов вообще никуда не пойдёт и останется в комнате, он вдруг резко разворачивается, тушит свечу и быстрым шагом наконец-таки выходит из комнаты. И в тот же момент едва не врезается в кого-то, через секунду встречаясь растерянным взглядом с тем, из-за кого так сильно нервничал всё это время. Парень напротив одет в бордовый костюм, идеально ему подходящий. Волосы зачёсаны, открывая лоб, и, кажется, этот вид вполне может стать причиной смерти одного маленького пуффендуйца, который прямо сейчас забыл, как дышать. Юнги медленно проходится взглядом по фигуре Чонгука, после чего улыбается. — Ты такой милый, — он мягко кладёт ладони на щёки Чона, совсем невесомо дотрагиваясь до них, и заглядывает ему в глаза. — Чонгук, дыши. Младший наконец-то отмирает, и правда начиная дышать, только-только осознавая, что всё это время просто стоял, не двигаясь и не делая ни единого вдоха. — Ты, — он запинается, опуская взгляд вниз. — Ты очень красивый сейчас, знаешь? — Только сейчас? — Юнги ухмыляется, когда замечает, как быстро и паникующе Чон вновь уставился на него. — Не волнуйся, я шучу. Ты тоже красивый. Очень. Они стоят в полной тишине, продолжая осматривать друг друга, подмечая все детали образов. Пытаясь преодолеть возникшую неловкость и молчаливую паузу, Юнги тихо кашляет, убирая ладони с щёк Чонгука. — Может, пойдём? Мин неуверенно тянет руку к ладони младшего, но не касается её, будто сомневается в том, не будет ли его партнёр против подобных жестов. Чонгук без лишних раздумий берёт его за руку, сцепляя их ладони, быстро кивает и тут же отворачивается, краснея и совсем не замечая того, как щёки старшего тоже зарделись. Когда они входят в зал, в котором проходит торжество, народу там уже тьма. Отовсюду слышится смех и разговоры — огромное множество парочек веселятся, держась за руки, гуляют по залу туда-сюда в ожидании начала танцев, и в целом хорошо проводят время. — Чонгук-а, какой ты красавец, вот это да, — пуффендуец поворачивается в сторону, с которой слышит голос, и встречается взглядом с Чимином, облачённым в фиолетовый бархатный костюм и держащим под локоть своего собственного спутника на этот вечер. — Намджун-хён? — изумлённо произносит Чонгук, выдавая крайнюю степень своего искреннего удивления. Высокий пепельноволосый парень в чёрном костюме неловко улыбается, пожимая плечами и кивая, а Пак в это время звонко смеётся. Чимин довольно улыбается, одним тоном своего голоса дразня лучшего друга. Он переводит взгляд на молчащего Юнги, в глазах которого скачут смешинки, вызванные ситуацией, и проходится по нему оценивающим взглядом. — Даже не знаю, с чем тебя поздравить в первую очередь — с тем, что ты наконец-то узнал, к кому я постоянно бегаю, или с тем, что ты набрался смелости и всё-таки пригласил Юнги-хёна. Чонгук что-то смущённо бурчит, отворачиваясь и почти утыкаясь носом в плечо старшего. Тот тихо смеётся, кидая весёлый взгляд на Намджуна. — Встречаться с учениками нехорошо, профессор Ким, — поддразнивает он. — Кто бы говорил, профессор Мин, — лукавым тоном отвечает тот, кивая на Чонгука, который после этих слов краснеет, заставляя Юнги улыбнуться шире. — Боже, пять занятий у нас провели, а уже профессорами себя считают, — добивает Чимин, благодаря чему все четверо начинают смеяться и атмосфера становится лёгкой и приятной. Вскоре они расходятся, ведь Чимин тянет Намджуна в сторону своего знакомого Сокджина с Гриффиндора, и говорит, что просто обязан с ним поздороваться, иначе тот откусит ему голову, или что похуже, и Юнги с Чонгуком остаются одни. Они смещаются ближе к стене, избегая основной массы людей, и тихо переговариваются о чём-то своём, наслаждаясь атмосферой. Внезапно начинает играть музыка, что обозначает такое долгожданное всеми начало танцев, и парни замирают, наблюдая за парами, тут же пустившимися в пляс. Чонгук неловко мнётся на месте, сомневаясь в том, что старший согласится танцевать с ним, из-за чего Юнги через пару секунд фыркает, уже более уверенно хватая его за ладонь и отводя от стены. — Если ты сейчас же не пригласишь меня на танец, я подумаю, что что-то делаю не так, — говорит он уверенным тоном. — А два парня, танцующих вальс друг с другом, это не слишком странно? — спрашивает Чонгук, едва побарывая порыв ярко улыбнуться. — Наплевать, — Мин закатывает глаза, окончательно втягивая Чона в толпу и кладя руку ему на талию. — Прогрессивное общество должно нас понять. — Я тебя обожаю, — не сдерживается Чонгук, всё-таки широко улыбаясь и кладя руку на плечо парня, отпуская себя и начиная танцевать. — Ох, поверь, мой хороший, я знаю. На какое-то время внешний мир будто перестаёт существовать — есть только они двое, практически безотрывно смотрящие друг другу в глаза и ярко улыбающиеся, в полной мере наслаждающиеся происходящим. Музыка льётся, песни сменяют друг друга одна за другой, не оставляя равнодушным ни одного человека в этом зале — даже профессора разбиваются на парочки, присоединяясь к молодёжи и развлекаясь. Чонгуку кажется, что он чувствует себя самым счастливым человеком прямо в этот момент, поэтому он немного теряется, когда в конце очередной музыкальной композиции Юнги прислоняется слишком близко к нему, кладя голову на плечо и обжигая ухо дыханием. — Подышим свежим воздухом? Младший кивает, прекращая танец, и Мин тянет его за руку к выходу из зала. Они в полном молчании идут по абсолютно пустым коридорам до тех пор, пока не оказываются снаружи, выйдя на небольшой балкончик, почти скрытый от посторонних глаз. Чонгук опирается локтями на перила, смотря на ночную благодать широко раскрытыми глазами. Юнги кажется, что он видит в них звёзды. Старший подходит к нему, принимая ту же позу, но смотрит вовсе не на природу. Его тёплый взгляд направлен на пуффендуйца, который одним своим видом вызывает на лице мягкую улыбку. Чонгук, наконец замечая на себе взгляд темных глаз, поворачивается и неловко спрашивает: — Что? — О чём ты? — спрашивает Юнги, не прекращая. — Ты смотришь, — всё так же неловко продолжает Чон. — Смотрю. — На меня. — На тебя, — легко подтверждает тот. Щёки Чонгука розовеют, и он тут же прячет лицо в сложенных ладонях, немного наклоняясь вперёд, чуть ли не всем телом опираясь на перила балкона. — Чонгук, — тихо зовёт Юнги, но тот не отзывается, лишь едва заметно мотая головой из стороны в сторону, поэтому старший повторяет. — Чонгук-и, посмотри на меня. Чон всё-таки сдаётся, разворачиваясь к Мину и поднимая глаза на него, встречаясь с его взглядом, и он соврёт, если скажет, что не почувствовал в этот момент всё тепло этого мира. — Твои глаза похожи на вселенную, — внезапно выдаёт Юнги, заставляя Чонгука затаить дыхание. — Такие же красивые и волшебные. Если до этого щёки младшего были розовыми, то теперь они стали красными, но оторвать своего взгляда от Мина он уже не мог — этот момент был настолько хрупким и чувственным, что даже вдохнуть лишний раз казалось преступлением. — Да и сам ты волшебный, Чонгук-а, — Юнги понижает тон, начиная говорить тише, не отводя взгляда от глаз младшего. — Прямо как фея, знаешь? Маленькая фея, которую хочется обнять и никогда не отпускать, потому что она слишком прекрасна. — Хён, — тихо вырывается у Чонгука, и Мин не останавливает его. — Ты… Ты можешь, если хочешь этого. Юнги тут же преодолевает то небольшое расстояние, что было между ними, и обнимает младшего, кладя голову ему на плечо и утыкаясь носом в шею, тихо вдыхая едва ощутимый аромат лаванды, мылом с запахом которой пользуется Чонгук. Чон же на секунду застывает, после расслабляясь, и тоже обнимает старшего, зарываясь носом в его волосы. — Чонгук-и, — вновь начинает говорить Мин, не отстраняясь, чем заставляет Чона распахнуть глаза, которые он невольно прикрыл, и вопросительно промычать. — Ты мне нравишься. Скорее даже, я тебя люблю. Чонгук замирает, вновь переставая дышать, и пытается отстраниться от старшего, чтобы заглянуть ему в глаза, но тот не даёт этого сделать, прижимая парня ближе к себе. — Ты не обязан отвечать мне взаимностью, — продолжает тот и только после этого слегка отодвигается от Чона, смотря ему в глаза. — Но я больше не мог об этом молчать. Чонгук пару мгновений смотрит на Юнги, запоминая каждую секунду этого момента, после чего просто молча прикасается к его губам своими. Поцелуй выходит нежным, медленным, тягучим, наполненным лишь светлыми чувствами и лишённым даже единой крупицы похоти. Чонгук зарывается пальцами одной руки в волосы старшего, трепля их на затылке, в то время как Юнги своими руками окольцовывает шею Чона, прижимая его настолько близко к себе, что кажется, ещё немного, и они станут одним целым. Это мгновение настолько наполнено теплотой, что Чонгуку в какой-то момент начинает казаться, что это сон, но он одёргивает себя, несколько раз мысленно произнося в голове напоминание о том, что всё это реально. Когда они отстраняются друг от друга, оба выглядят немного неопрятно — раскрасневшиеся щёки, слегка затруднённое дыхание, учащенное сердцебиение, растрёпанные волосы. И невероятно мягкие взгляды, от и до наполненные любовью. Юнги легко прислоняет тыльную сторону ладони к щеке Чонгука, нежно проводя по ней, а сам Чон обхватывает эту ладонь своей, совсем невесомо сжимая и поднося к своим губам, едва ощутимо целуя. Юнги плавится от этого ощущения всепоглощающей любви и, кажется, совсем пропадает, когда Чонгук говорит: — Я тоже люблю тебя, хён. Ты даже не представляешь, насколько. Они ещё долго целуются, стоя в обнимку на этом балконе, окутанные сумраком и лёгкой прохладой ночи, в полном одиночестве скрытые от посторонних глаз. Однако в какой-то момент Юнги вновь прекращает поцелуй, тяжело дыша и отстраняясь, будто внезапно вспоминая о чём-то. Он достаёт из нагрудного кармана пиджака какой-то маленький флакончик, едва заметно светящийся золотыми искорками, переливающимися в полупрозрачной жидкости. Чонгук непонимающе смотрит на него, и тот объясняет: — Когда мы с Намджуном вели у вас занятия, мы обещали сделать вам небольшой сюрприз, — он слегка наклоняет флакон, наблюдая за переливающимся в нём светом. — Всем студентам они придут завтра утром совами, но тебе я решил отдать его лично. — Это то, о чём я думаю? — тихо спрашивает Чонгук, аккуратно беря флакончик в руки не в силах оторвать взгляд от лёгкого золотистого свечения. — Думаю, да, — подтверждает Юнги, кивая. — Это «Феликс Фелицис», именно так, мой маленький гений. Чонгук смущённо ворчит на это обращение, слишком уж его смущает, когда старший ласково называет его своим кем бы там ни было. Юнги лишь тихо смеётся в ответ на ворчание и продолжает: — Мы начали изготавливать его в конце прошлого года, просто в качестве развлечения на лето. Но Джун попутал пропорции, из-за чего его получилось слишком много, и хранить его стало проблематичным. Поэтому, когда нам сообщили об уроках зельеварения у младшего курса, мы подумали, что это идеальная возможность. Нам не жалко, а вам, бедным пятикурсникам, оно точно где-нибудь да пригодится. Чонгук понятливо кивает, в последний раз прокрутив флакончик в руках. Он убирает его себе в нагрудный карман, чтобы ни в коем случае не выронить и не разбить. После этого он снова подходит ближе к Мину, смотря на него влюблённым взглядом. — Спасибо, хён, это отличный подарок, — он наклоняет голову в сторону. — Мне даже жаль, что я ничего не могу подарить тебе в ответ, ведь не был готов к этому. — В этом и суть подарков — на них вовсе не обязательно отвечать тем же, Чонгук-а, — Юнги кладёт руки ему на плечи, вновь притягивая ближе к себе. Они едва не сталкиваются носами, когда Мин понижает голос и практически шепчет: — Тем более, свой главный подарок я уже получил. После этих слов младший даже не успевает смущённо фыркнуть, ведь Юнги тут же впечатывается своими губами в его, целуя парня. Кажется, старший даже не догадывается о том, что такие подарки Чонгук готов дарить ему целую вечность. Или наоборот догадывается и успешно этим пользуется. Даже если так, Чонгук абсолютно не против.***
Яркое солнце слепит глаза, заставляя Юнги то и дело щуриться и жмуриться. Он пытается протолкнуться сквозь толпу студентов, не понимая, нужно ему выйти из неё или же наоборот погрузиться в самую глубь. Некоторые студенты, замечая его, склоняют голову в почтительном поклоне и здороваются, некоторые же настолько поддались эмоциям и всеобщему веселью, что не обращают на него никакого внимания, предпочитая отдавать его своим друзьям и сокурсникам. Мин долго ещё бродил бы среди огромного количества людей, если бы его не окликнули. — Юнги-хён! — слышит он и в следующее мгновение ощущает, как ему в спину врезается некое мужское тело, руки которого тут же окольцовывают его талию и легко приподнимают парня вверх, будто он пушинка. — Чонгук-а, отпусти, надорвёшься же, — ворчит Мин, за чем следует весёлый смех младшего, который всё же опускает его обратно на землю. Юнги поворачивается к младшему, и на его лице автоматически появляется нежная улыбка. Он рассматривает стоящего перед ним парня, облачённого в выпускную мантию. Голова Чонгука открыта, что свидетельствует о том, что тот так и не смог найти конфедератку после церемонии, на которой он и его друзья торжественно выкидывали свои головные уборы куда-то в сторону. А может, он даже и не пытался её искать — это очень на него похоже. Лицо младшего просто светится от счастья — улыбаются даже глаза, превращаясь в забавные щёлочки. — Ну что, выпускник, — гордо начинает говорить Юнги, улыбаясь. — Поздравляю с окончанием школы? — Что вы, профессор Мин, не стоит, — игриво отвечает Чонгук, радостно смеясь. Юнги в ответ на это лишь ворчит «Я даже не вёл у тебя занятия» и загребает младшего в крепкие тёплые объятия. Дело в том, что после собственного выпуска из школы магии и волшебства Юнги не стал искать себе какую-то другую работу, ведь ему предложили остаться в Хогвартсе в качестве учителя по зельеварению. Прошлый профессор никуда не делся и с гордостью разделил пополам свои обязанности с бывшим учеником, а теперь — со своим коллегой. На его долю выпали занятия Слизерина и Пуффендуя, Юнги же достались Когтевран и Гриффиндор. И если с представителями Когтеврана проблем у Мина за всё это время не возникло, то вот Гриффиндор почти каждое занятие поражал его своей изобретательностью. Он всё ещё по-доброму подшучивает над Чон Хосоком за тот день, когда он притащил на урок белого ворона своего младшего брата и предложил сделать из него зелье. Разумеется, это было сделано в шутку, но никто до сих пор не может забыть того, как этот самый младший брат ворвался к ним на урок и разбил старшему нос одним поставленным ударом. Но сейчас не об этом. Чонгук тоже обнимает старшего, под влиянием эмоций утыкаясь в его волосы носом и мягко целуя того в макушку, из-за чего сам же смущается. Юнги хлопает его по спине и, немного приподнявшись, шепчет на ухо: — Правда, поздравляю, Гук-а, — он делает небольшую паузу. — Я тобой очень горжусь. — Спасибо, хён, — смущённо бормочет младший, не желая распускать объятия. Юнги тоже этого не желает, поэтому они стоят вдвоём среди толпы ликующих студентов, и обнимаются, не обращая внимания ни на кого вокруг. Через пару минут Мин вздыхает и снова спрашивает у парня на самое ухо: — Ты останешься с ребятами праздновать? Чонгук тут же немного отстраняется, чтобы установить с ним зрительный контакт, и быстро мотает головой из стороны в сторону. Чимина уже забрал Намджун, а все остальные не настолько важны для того, чтобы он выбрал их вместо Юнги. — Нет, — он мило надувает губы, будто немного капризничая. — Я домой хочу. С тобой. Юнги тихо смеётся, умиляясь с вида парня, мягко треплет его по волосам и разъединяет объятия, беря того за руку. — Тогда держись, — он подмигивает младшему, и в следующую секунду они растворяются в воздухе, словно их здесь и не было. Появляются же они уже в гостиной небольшого домика, стоящего посреди леса, находящегося недалеко от школы. Но это не тот самый запретный лес, которым пугают первокурсников. Этот лес другой, — поляны его покрыты цветами и солнечным светом, а ветер становится прохладным только ночью, когда всё живое уже спит. Став преподавателем зельеварения, Мин не пожелал оставаться жить в самой школе. Поэтому он договорился с директором о том, чтобы занять этот самый дом, который в его первый визит выглядел совсем по-другому. Кардинально преобразился он лишь за счёт стараний Юнги, причём как магических, так и самых обычных физических. — Всё никак не могу привыкнуть к тому, что у тебя есть собственный дом, — говорит Чонгук, восхищённо осматривая комнату, пытаясь увидеть, изменилось ли в ней что-нибудь за время его отсутствия. В первый раз Чон побывал в этом месте лишь на седьмом курсе, во время новогодних каникул отправившись не домой, а прямиком к Юнги в объятия. Тогда он чуть ли не пищал от радости, но при этом и сгорал от неловкости, ведь спать приходилось в одной кровати (ему очень нравилось, но смущало невероятно), да и в целом находиться в целом доме, пусть и небольшом, только наедине, было настолько же смущающим, насколько и комфортным одновременно. Тогда они были вместе уже как два года, однако это не мешало время от времени краснеть от самых обычных, казалось бы, вещей. После этого у Чонгука редко выдавалась возможность побывать здесь, ведь всё его свободное время было загружено учёбой и подготовкой к выпускным экзаменам. Именно поэтому он не может сдержать милого вздоха, когда видит на одном из подоконников цветок, который сам туда поставил почти полгода назад. Он жив, значит, Юнги за ним ухаживал. И это очень мило. Мин, замечая это, лишь хмыкает. — Не у меня, а у нас, — поправляет он младшего. — У нас с тобой есть собственный дом. — Хён, — Чонгук мгновенно краснеет, опуская взгляд в пол. — Не смущай меня. — Я говорю только факты, мой хороший, — отвечает Юнги и вновь тихо смеётся, замечая, как Чон буквально на секунду задерживает дыхание, услышав то, как старший его назвал. Мин подходит ближе, берёт парня за руку и усаживает на мягкий небольшой диванчик. Чонгук тут же устраивается поудобнее, ложась на бок и укладывая голову на колени старшего, прикрывая глаза. Тот улыбается, запуская пальцы в его волосы и начиная легко массировать кожу головы, и откидывается на спинку дивана, погружаясь в умиротворяющую атмосферу тишины, которую никто кроме них двоих не в силах нарушить. Это Юнги и делает через пару минут. — Так зачем директор Ким забрал тебя после церемонии? — спрашивает он, обращаясь к немного задремавшему на его коленях парню. — А? — Чон разлепляет веки, пару секунд выглядя потерянным, а потом вздыхает и улыбается. — А, это. Ну… Он выдерживает недолгую паузу, будто бы подогревая интерес и позволяя интриге повиснуть в воздухе. — Он предложил мне остаться в школе в качестве тренера по квиддичу, — наконец говорит он, слегка разворачивая голову и заинтересованно смотря на Мина. — Что думаешь? — Значит, физруком будешь? — со смешинками в голосе спрашивает он, получая в ответ раздражённое фырканье. — Можно и так сказать, — недовольно бубнит младший. — А словосочетание то зато какое красивое подобрал — «тренер по квиддичу», — Юнги смеётся, когда Чонгук легонько бьёт его по коленке ладонью, проявляя степень своего возмущения. — Это подразумевает собой и тренерство тоже, ну, — недовольно тянет тот. Юнги согласно кивает, и они на несколько мгновений замолкают до тех пор, пока старший вновь не начинает говорить. — Профессор Чон, — медленно, растягивая слоги, говорит он, словно бы смакуя на языке эту фразу. — Звучит довольно сексуально, не так ли? — Хён! — Чонгук вспыхивает, теперь уже куда сильнее шлёпая начавшего смеяться Мина, и с розовеющими щеками отворачивается от старшего, недовольно надувая губы и смущённо громко сопя. — Ну я же просто шучу, солнце, — Юнги перестаёт смеяться, тон его голоса становится серьёзнее. — Я приму любое твоё решение, ты же знаешь. Он наклоняется, кратко целуя парня в щёку, из-за чего тот расплывается в довольной улыбке и кивает. Они вновь молчат, наслаждаясь тихим обществом друг друга. Им не нужно много говорить, чтобы чувствовать себя комфортно, это давно уже ясно. Пока Юнги мягко поглаживает Чонгука по волосам, сам младший едва ли не растекается от теплоты ощущений, сдерживая себя от того, чтобы превратиться в маленькую довольную лужицу. Чувства настолько затапливают его, что в какой-то момент он абсолютно бездумно выдаёт: — Люблю тебя, хён. Юнги улыбается, опуская взгляд на Чонгука и наблюдая за ним. Он уже хочет ответить ему, но тот продолжает говорить. — И я приму предложение директора хотя бы для того, чтобы быть здесь, рядом с тобой, — закончив эту мысль, Чон внезапно хитро щурится, добавляя: — Вернее, уже принял. — Так от меня изначально ничего не зависело, — шутливо возмущается Юнги, вызывая тем самым смех Чонгука. Младший внезапно убирает его ладонь со своей головы и поднимается, в следующее мгновение седлая бёдра старшего, оказываясь сидящим на них лицом к нему, и окольцовывает руками его шею, смотря глаза в глаза. — Я рад, что ты остаёшься, — бормочет Мин, не отрывая взгляда. — Ещё бы ты не был рад, хён, — хитро протягивает Чонгук, приближая своё лицо к его. — Это же значит, что я постоянно буду рядом, не так ли? Юнги смеётся, кивая. — Именно, Чонгук-и, — не сдерживаясь, он целует его в нос, вырывая из младшего невольный краткий писк. — Как думаешь, наши студенты заподозрят, что между нами что-то есть? — Думаю, вопрос не в том, заподозрят ли они, — Чон мило улыбается, между их лицами остаётся буквально пара сантиметров. — А в том, насколько быстро они это сделают. — Вот же ж негодник, — притворно возмущается Юнги, наконец приникая своими губами к его, втягивая Чонгука в нежный поцелуй. Чон охотно отзывается, прижимаясь к парню ближе, невольно ёрзая на его бёдрах. Он крепче обнимает его за шею, скользя одной рукой к волосам и слегка сжимая их пальцами. Они целуются несколько минут, ничего не говоря — тишину разрывают лишь их редкие судорожные вдохи и выдохи, случающиеся в те моменты, когда губы отдаляются друг от друга для того, чтобы вобрать в лёгкие побольше воздуха. В какой-то момент старший не выдерживает того, что Чон так активно ёрзает на его бёдрах, полностью отдаваясь поцелую, и отстраняется на несколько сантиметров, смотря в глаза парня слегка потемневшим взглядом. — Если ты продолжишь в том же духе, нам придётся подняться в спальню, Чонгук-а. — А кто сказал, что я против? — Чон проходится по своим губам языком и слегка приподнимает брови в вопросительном жесте. — Вот, значит, как, — Юнги хмыкает, после чего притворно недовольно спрашивает: — Когда это ты успел стать таким смелым? — Тогда, когда выпустился из Хогвартса, хён, — довольно тянет тот, игриво улыбаясь. — Да? — Мин пробегается взглядом по растрёпанному Чонгуку, который то и дело облизывает губы, словно провоцируя его на продолжение, и хитро щурится. — Посмотрю я на твою смелость во время знакомства с моей матерью, которая вот уже как год просто умирает от любопытства из-за того, что я не показываю ей того чудесного мальчика, из-за которого свечусь, будто лампочка на новогодней гирлянде. А ещё эта самая женщина сказала, что собирается навестить нас через недельку-другую. В глазах Чонгука на секунду появляется что-то, отдалённо похожее на страх, но он быстро берёт себя в руки и снова приближается к Юнги. — Предлагаю решать проблемы по мере их наступления, — говорит он останавливаясь в сантиметре от губ старшего и смотря прямо в его глаза. — И в данный момент у нас обоих есть общая проблема, которая явно требует решения, на которое должны быть приложены наши общие силы. — Боже мой, ты невыносим, — отвечает Юнги, смеясь, и вновь целует Чонгука, опуская руки на его талию и прижимая ближе к себе. Чонгук же уверен в том, что все проблемы они решат. И с мамой Юнги он познакомится, и со своей семьёй разберётся, и на будущей работе проявит себя с лучшей стороны, и всё остальное тоже. Главное, чтобы они были вместе. А вместе они будут ещё очень долго, он уверен на все сто процентов. И Юнги с ним эту уверенность полностью разделяет.