Millennium

       Они снова и снова встречались в разных странах и разных эпохах и, пожалуй, самый короткий их роман случился во времена Французской революции. Даже несмотря на то, что закончился он крайне плачевно, все же, Кара любила это время, как минимум за то, что уже тогда, в те далекие годы, им было совершенно плевать на устои общественности.        Каре было двадцать три, когда она встретила Лену, завалившуюся в таверну уже крайне шальную и веселую. Ей, кажется, было совершенно наплевать, что несколько десятков взглядов были направлены на нее, она забралась на стол, сбивая ногами несколько деревянных кружек, в которых еще было пиво, а после, ее спутник достает из заплечного мешка бубен, отбивая нужный ритм и она танцует так, что, как завороженные, все тонут в ее чарах, в ее налитых изумрудами глазах, не имея никакой возможности оторваться, но взгляд незнакомки был направлен прямиком на светловолосую девушку, чьи волосы были заплетены в небрежные косы, нос ее был немного измазан сажей, а сама она решила заглянуть в таверну и немного расслабиться, после того, как помогала матери начисто выдраить их небольшой дом. Но, могла ли она знать тогда, что встретит человека, который перевернет ее жизнь за три наполненных абсолютным сумасшествием дня?        Девушка спрыгивает со стола, приземляясь на пол с грацией кошки и в два шага преодолевает расстояние до немного шокированной блондинки, которая смотрит на нее будто бы на ведьму и сказать ничего не может. Заколдованная. Очарованная. Совершенно неподвластная себе.        Незнакомка не разменивается на типичные соблюдения ритуалов знакомства, она только хватает ее за руку и тянет за собой прочь из таверны, по мощенной мостовой, сворачивая куда-то в переулки меж старых покосившихся домов, едва ли держащихся на опорах, и Кара в этот момент чувствует себя настолько свободной и отчаянной, что, кажется ей, будто уже сейчас готова она пойти за ней на край света, но, к слову, Кара не могла отрицать того, что незнакомка уже ведет ее именно туда.        В подвале одного из разрушенных стариной домов они находят еще несколько человек, которые в свете лучины выглядят крайне зловеще и молчаливо, но, как только брюнетка стягивает с волос красную ленту все, кто были в комнате начинают смеяться, причем делают это настолько заразительно и громко, что Кара, не сдержавшись, сама начинает смеяться почти до слез. Хотя причины она при этом совсем не знает.        — Кто вы? — Спрашивает Дэнверс, когда ей все же удается немного успокоиться и, стирая пальцами слезы, застывшие в глазах, она все же решается узнать, куда она вообще попала.        — А сама как думаешь? — Брюнетка подходит ближе, чуть толкая ее плечом и тогда Дэнверс узнает ее. Девчонка — аристократка, которую Кара когда-то научила путешествовать, не сдвигаясь с места, но, к счастью, блондинка была достаточно взрослой, чтобы понимать, откуда взялись у нее эти воспоминания, так что она просто широко улыбается и машет головой, понимая, что Лена ее не помнит, но, вероятнее всего, чисто подсознательно тянется к ней.        — Не знаю, к слову, у меня нет ни малейшей идеи о том, где я нахожусь и кто вы такие, — Кара пожимает плечами, но, вместо того, чтобы проявить хоть немного испуга, чувствует она себя на редкость счастливой особой, которой и горы по колено.        — И ты не боишься? — Лена хитро щурится, при этом она стоит настолько близко к блондинке, что Кара ловит вдруг себя на мысли, что чувствует на собственных губах ее сбитое дыхание.        — А должна? — Дэнверс пожимает плечами, расплываясь в настолько широкой улыбке, что сама не верит в то, что это действительно с ней происходит.        — Я собираюсь умереть через три дня, — Лена спокойна и произнесенные ею слова эти кажутся чем-то обыденным, совершенно не имеющими значения и Кара воспринимает их именно так. Будто она совершенно не боится смерти.        — Хэй, красотка, зачем ты ее сюда приволокла? — Спрашивает высокий парень, который встает из-за стола и подходит ближе к девушкам.        — Мы собираемся устроить революцию, стать символом новой свободы и возможно изменить ход истории, — Изумрудные глаза загораются, когда Лена говорит о чем-то великом так, будто бы описывает новой знакомой свой завтрак, и Кара находит в ее глазах то, что отчаянно влечет ее за собой. — И я хочу спросить, завтра, когда на площади пройдет колонна в память о смерти Генерала и когда все мы покажем пламя революции, будешь ли ты на моей стороне? Под моим флагом? Рядом со мной? — Лена говорит горделиво и воодушевляющее, она верит в бравое дело, в то, что небольшая кучка людей и в правду сможет переписать историю Франции и только за это Кара уже готова идти следом за ней, чтобы не ждало ее впереди.        — Да, я буду, — отвечает девушка не сомневаясь даже ни секунды, потому что в ее душе горит тот же огонь, что и внутри брюнетки, потому что Дэнверс всегда хотела быть героем, защищать и сражаться за справедливость и, кажется, у нее действительно появился шанс сделать это. Более того, она подсознательно доверяла Лене и знала, что может следовать за ней куда угодно.        — Но почему? Ты же знаешь, что это опасно, — брюнетка говорит тише и настолько голос ее тревожит душу юной девушки, что она напрочь отказывается от любых здравых мыслей в собственной голове.        — Я верю тебе и верю в то, что мы сможем чего-то добиться, какую бы цену за все это не пришлось заплатить, так что да, я с тобой до конца, — проговаривает Кара и самой ей кажется что голос ее звучит настолько торжественно, будто бы блондинка сама готова стать символом революции. И плевать ей было на то, что они только встретились, ведь на самом деле, Кара знала Лену куда дольше. Дольше, чем целую жизнь.        — Я знала, что не ошиблась в тебе, — девушка улыбается и берет ее за руку, подводя ближе к столу.        — Еще одна в нашей команде отчаянных самоубийц, — смеется молодой парень, а Лютор протягивает ей деревянную кружку наполовину заполненную вином. Кара не сомневается, залпом выпивает, после чего вытирает рот рукавом своей рубашки и широко улыбается, под одобряющие возгласы остальных собравшихся.

***

       Когда на площадь выезжает траурная колонна они уже стоят готовые. Одной рукой Лена сжимает алый флаг, другой ладонь Дэнверс и ни в ком нет места сомнению, хотя бы потому что они верят в то, за что собираются бороться и эта вера, пожалуй, будет в разы мощнее любого гвардейского оружия.        Барабанная дробь разносится по площади, пока изумрудные глаза наливаются злостью, яростью и верой в то, что они и правда делают, пожалуй, что-то великое, следуя за самым важным событием в своей жизни.        Кара чувствует ее уверенность и то, что Лена дрожит от ожидания и, в тот момент, когда брюнетка отпускает руку Дэнверс, чтобы не тянуть ее и дать ей возможность остаться, Кара сильнее сжимает ладонь Лютор, заставляя ту всего лишь на секунду развернуться.        Когда небесно-лазурные глаза находят отражение в изумрудных Лена резко подается вперед и целует Кару так, будто бы от этого зависит успех всего того, что они задумали. Ее губы по вкусу, как вино, простое, насыщенное и заставляющее опьянеть в секунды и Дэнверс не сомневается в том, что это правильно. В том, что так и должно быть и, кажется ей, что в тот момент, когда брюнетка отстраняется и снова смотрит ей в глаза, в ней самой зажигается яркий, неумолкаемый огонь революции.        В ту же секунду Лена срывается вперед и, ошарашив кучера, ведущего карету выигрывает время ловко залезая на самую крышу, уверенно стоя на ногах и размахивая красным флагом. И тогда, когда она видит, как следом за ней на площадь выходят люди следующие за каретой, кричащие так, что голоса их заглушают гром барабанов, а Кара просто стоит рядом и держит руку на ее плече, она понимает, что их подвальная группа это капля в море тех, кто и правда готов устроить революции.        Это музыка людей, которые не будут больше рабами.        Когда биение твоего сердца        Эхом отдается в ударах барабана,        Тогда новая жизнь начнется с наступлением завтра.        Лена уже тогда знала, что солдаты не будут просто так за этим наблюдать, так что, как только карета тормозит, а их окружает конница с саблями, с разных сторон начинаются сыпаться выстрелы и пока ошарашенная армия пытается прийти в себя Лена спрыгивает вниз, помогает спуститься Каре и вместе они бегут вглубь дворов туда, где люди выбрасывают мебель из окон размахивая красными флагами и кричат о том, что они хотят быть свободными.        Они выстраивают баррикады и Лютор, поднимаясь на самый ее верх, устанавливает в центр красный флаг революции.        Им не страшно, никому из них не страшно, потому что в борьбе за свободу не страшно умирать, страшно быть трусом и отсиживаться где-то в подвалах, как крысы, а быть там, где французский народ отчаянно пытается отстоять свое право на свободу, это храбрость, это честь и не имеет значения, чем это закончится.        Лена сказала, что она собирается умереть, через три дня. Что же, пожалуй, такой план вполне устраивает Дэнверс.        Когда они услышали стук солдатских сапог, каждый занял свое место на баррикадах, отчаянно сражаясь за право быть свободными, за право на ту жизнь, которую они хотят.        Бой был тяжелый, изматывающий и когда Лена понимала, что им не выдержать напора она схватила бочку с порохом и поднялась на самый верх, туда где прямо ей в глаза смотрели испуганные мальчишеские и не было за ними ничего кроме приказа. Ребенок, которого силой заставили надеть военную форму и положить свою жизнь на благо государства. А ведь он мог бы стать одним из них, но, скорее всего, просто погибнет через несколько минут, так и не успев прожить свою жизнь.        — Назад, или я взорву баррикады, — кричит, поднося огонь ближе к бочке.        — Взрывай… — Проговаривает мужчина постарше, смотрит на нее хищно и злобно, будто бы думая, что девчонка с изумрудными глазами, совсем еще молодая, просто не найдет в себе силы. Но знал ли он Лену? Мог ли он подумать, что она в свои совсем юные годы, была куда смелее и куда отчаяннее всех тех, кто пытался сейчас разрушить баррикады.        — Думаешь не смогу? — Лютор почти заигрывает, поднося факел так близко, что танцующее пламя вот-вот переметнется на фитиль.        — Девчонке не под силу такое. — Он фыркает так, что его подкрученные усы, почти прячут в себе нос и выглядит это настолько отвратительно, что Лене очень уж хочется стереть эту ухмылку с его лица.        Она не отвечает, просто улыбается, а после чего поджигает бочку и кидает ее вниз, к ногам тех, кто вот-вот собирался обрушить шквал выстрелов на юных повстанцев.        Пламя революции разгорается стремительно и беспощадно, поглощая все, что встречает на своем пути.        Они не будут знать итогов, не будут знать получилось ли у них хоть что-то и смогли ли они дать начало чему-то по-настоящему великому. Лена никогда не узнает, что они вошли в историю. Лена никогда не узнает, что про них писали книги, но ей это никогда не было нужно, она делала то, что велело ей сердце и в тот момент, когда она обессиленная, измученная, на последнем издыхании лежала у подножья баррикад, прижимаясь к Каре, она знала, ради чего все это. Она знала, на что положила собственную жизнь.        В ту ночь никто не выжил. Они сражались до последней капли крови и до последнего вздоха, не зная, пойдет ли за ними кто-то еще.        Кара помнила эту свою короткую жизнь. Кара часто вспоминала Лену после, именно в этой жизни, сравнивая ее с Эсмеральдой и стараясь как можно дольше удерживать в голове образ девушки, которая за ничтожные мгновения смогла перевернуть ее жизнь с ног на голову и заставить поверить в то, что она больше, чем просто человек. И Кара поверила. Кара до сих пор верит, даже несмотря на то, что с того момента прошло уже очень много жизней.

***

       — Какая приятная встреча. — Лютор видит Дэнверс в одном из кафе недалеко от медиакомпании, где девушка, очевидно, проводит свой обед и что-то внутри приятно щемит от того, как Кара улыбается, когда видит девушку. Ее глаза наполняются теплотой, губы трогает теплая улыбка, а щеки заливает едва заметный румянец смущения. Лютор не знала почему происходило именно так, но ей определенно это нравилось.        — Лена, рада тебя видеть. — Кара встает со своего стула, подходит ближе и обнимает брюнетку, осторожно прижимая ее к себе. Чувствует сквозь пальцы шелк черной блузки и всего-лишь на секунду прикрывает глаза, позволяя себе вернуться в одну из своих прошлых жизней, где через секунду эта самая рубашка окажется на полу, а Дэнверс продолжит покрывать тело брюнетки жаркими поцелуями чувствуя, как тело ее подрагивает, а руки сжимают кожу блондинки, оставляя еле заметные царапины.        Кара чувствует, как внутри все закипает и она просто не может больше контролировать собственные чувства и эмоции, так что девушка быстро делает шаг назад и опускает взгляд, пытаясь потушить внутри себя разгоревшийся пожар. Кажется, ей сейчас очень сильно пригодилось бы ее же собственное ледяное дыхание.        — Я тоже рада тебя видеть, кажется, ты единственный человек в городе, рядом с которым я чувствую себя безопасно, остальные будто бы настроены против меня. — Лена фыркает и скрещивает руки на груди, будто бы ограждаясь от всего мира и от Кары в том числе, что сильно задевает ее, но девушка не показывает вида. Ей нужно время и Дэнверс готова ждать столько, сколько нужно, потому что она точно знает, что в итоге, все обернется именно так, как должно быть.        — Это дело времени, людям нужно удостовериться, что ты не очередной злодей, который собирается разрушить город, а человек, который собирается работать на его благо. Рано или поздно они начнут относиться к тебе так, как ты этого заслуживаешь. — Кара мило улыбается и в тот момент, когда Лютор зеркалит ее улыбку, внутри становится теплее.        — Я все еще не могу понять, почему ты веришь мне? Мы ведь и не знакомы толком, но ты даже под сомнение не ставишь ничего из того, что я делаю, это, конечно, приятно, но я к такому не привыкла, если честно. — Лютор пожимает плечами и чуть морщит нос, заставляя Кару еще сильнее улыбаться.        — У меня есть такое странное чувство, будто бы я знаю тебя всю жизнь, — проговаривает Кара и Лена даже не догадывается насколько правдиво звучат ее слова, ведь Дэнверс и правда знает Лену всю жизнь. Все жизни, которые они прожили вместе. — У меня нет чувства страха и опасности за свою жизнь рядом с тобой. Я просто знаю, что ты не способна сделать ничего плохого. — Блондинка мило улыбается и едва заметно подается вперед, чуть ближе к брюнетке, сдерживая себя, чтобы не потянуться вперед и не обнять ее. К ее счастью, Лютор сдается раньше, делает шаг вперед и осторожно заключает милую блондинку в объятия, то ли от того, что слова ее мягкие и теплые так повлияли на заледеневшее сердце Лютор, то ли от того, что все ее нутро отчаянно хотело почувствовать Кару как можно ближе.        — Ты слишком хорошая для этого мира, Кара Дэнверс. — Лена чуть слышно смеется. — И я правда очень благодарна тебе за все слова, вот только, я не завожу друзей и если вдруг ты рассчитывала… — Начинает Лютор, но договорить не успевает.        — Нет, все в порядке, я ни на что не рассчитывала, ты просто знай, что если тебе когда-нибудь понадобится помощь журналистки, ты всегда можешь обратиться ко мне. — Блондинка осторожно сжимает ладонью плечо девушки и мягко улыбается.        Дэнверс знает, что они будут друзьями, что Лена будет доверять ей как никому другому, что она откроет ей свое сердце, откроет душу, точно так же, как и Дэнверс откроется ей в ответ. Для этого нужно время, нужны силы и безграничная вера в их общее светлое будущее, но Дэнверс верит, что у них все будет хорошо. Дэнверс точно знает это…        Лена отходит в сторону, а Дэнверс улыбается и чуть заметно фыркает, когда в черной лаковой сумке брюнетки видит немного торчащий корешок «Отверженных» Гюго.        — Как была революционеркой, так и осталась. — Тихо проговаривает блондинка и возвращается за столик, продолжая поедание своих излюбленных пельмешек.