Дождь и его последствия

      В Петербурге как всегда дождливо. Свинцовые тучи ровным слоем затянули небо. Туман опустился на город, обволакивая полупрозрачной дымкой здание, почти что достроенного Зимнего дворца. Немного поблескивали от испарины колонны коринфского ордера*, образующие баро́чный выступ, устремленный ввысь. Каменные статуи, облаченные в свободные одеяния, безжизненно и таинственно смотрели вниз – прямо на Александра.       Желтые листья противно скрипели под подошвами; сентябрь как-то незаметно подкрался, заменив собой хмурое нестабильное лето. Холодно было до дрожи, но Саша продолжал гордо вышагивать вокруг родного дворца, рассматривая знакомые пейзажи. Внутри дома было душно, после кончины Петра Алексеевича абсолютно все казалось душным. Екатерина Алексеевна по-своему переносила горе, забываясь под гнетом приемов и званых ужинов. Поэтому Александр был передан на попечительство иностранных наставников, теток и учителей.       Смерть своего единственного наставника и отца, Саше далась нелегко. На первых порах ощущение было, будто от сердца оторвали огромный кусок и зашвырнули на дно темных вод Невы. Саше больно и его совсем некому утешить. Люди думают, что он всего лишь город, а если город, то откуда могут быть какие-то привязанности и чувства. Другим городам Петербург не нравится, они даже не пересекаются, предпочитая компании знатных вельмож и дворян. Поэтому Саша находит уединение с погодой под стать его внутреннему состоянию.       Дождь усилился. Туфли насквозь промокли, а камзол неприятно липнет к телу. Романов усердно пытается сдерживать подступающие слезы, но две мокрых дорожки целенаправленно бегут по его щекам вниз. Мальчик срывается на бег, бежит вдоль Зимней Канавки, хочет убежать куда-нибудь подальше и спрятаться. Нога неловко подворачивается и Александр падает на холодный и мокрый камень, больно ударившись коленками. Саша даже не поднимается, продолжая сидеть в промокших шортах и с разбитыми ногами. Не сильно больно, скорее неприятно и очень-очень холодно.       Он так и сидит на холодной набережной какое-то время, пока дождь над ним не перестает капать. Некая тень будто затмевает его сверху, и ребенок медленно задирает голову вверх.       – Негоже юным столицам под дождем расхаживать, - Москва возвышается над ним, одной рукой держит зонт, а другую протягивает ему.       – Вы… но как вы… - пытается промолвить Саша, но выходят лишь полузадушенные всхлипы. Он принимает его руку и слегка пошатываясь, встает.       Михаил Юрьевич как всегда красив и статен. Светлые волосы немного растрепались то ли от быстрой ходьбы, то ли от пронизывающего ветра. Голубые глаза встревожено проходятся по внешнему виду Александра, что-то подмечая про себя. Шерстяная плотная накидка скрывает полы светлого кафтана. Михаил отдает зонт в детские руки, затем достает из кармана белоснежный платок и присаживается перед ребенком.       Саше как-то резко становится стыдно, мол, вот перед ним первопрестольная стоит на коленях и аккуратно приспускает его некогда белые, а теперь заляпанные в грязи и крови чулки. Мальчик и сам бы справился или, в крайнем случае, попросил бы тетку француженку во дворце, но возражать что-либо мужчине не стал. Он только тихо шипит и жмурится, когда Москва проходится платком по его коленкам, но гордо молчит и терпит помощь.       Закончив с очищением сашиных коленей, Михаил встает и стягивает с себя накидку. Он протягивает ее Петербургу и тот, смутившись, немного колеблется, но принимает теплую вещь и быстро укутывается в нее.       – Ты, Саша, думаешь ты один такой, кто терял близких? Нет. Многие теряли, -тихо проговаривает Москва. – И многие оставались одни, и им тоже было плохо, но со временем рана затягивалась, и все приходило в норму. Петр Алексеевич был славным царем и, думаю, отличным отцом для тебя, но пора отпустить его, Саша, и вспоминать только в самые лучшие моменты твоего существования. Ты не одинок, ты такой же, как я… и все мы. Я… надеюсь, ты послушаешь моего совета.       Петербург, кажется, был абсолютно обескуражен словами мужчины. Какая-то мнимая благодарность проснулась в ответ за заботу, проявленную Москвой, и Саша осторожно примкнул к нему, обняв за талию, и прислонился щечкой к расшитому кафтану. Михаил, слегка опешив от удивления, положил свои руки, украшенные разноцветными перстнями, на плечи ребенка.       – Спасибо.       Дождь закончился, и туманная дымка начала постепенно рассеиваться. Михаил так и стоял, будто застыв на месте, и провожал взглядом Сашу, стремительно удаляющегося в темной шерстяной накидке. Внешне мужчина выглядел полностью спокойным, и только блеск сапфировых глаз выдавал его.