"Школа мирного применения чакры" или "Зеленая лента"

      Здорово было бы научиться ниншуу. Хагоромо, насколько я знала из канона (хоть, канон я помнила весьма посредственно), хотел мира, а ниншуу должно было сплотить людей, научить их понимать друг друга без слов. Но его потомки, как это бывает, идею извратили. Однако, я поняла (не знаю верно ли), что в ниншуу задействована чистая инь. Да, это было еще до смещения энергии, но ведь это всё та же энергия, что и для иллюзий. Насколько я понимаю их концепцию, они, даже, чем-то похожи с ниншуу. Иллюзии — это, отчасти, соединение сознаний, но насильственное, с навязанными условиями; они обволакивают сознания человека миром, созданным из чакры того, кто накладывает технику. Ниншуу же является взаимным соединением инь, но не для подавления, а для понимания. И, если соединить не двух-трех человек таким образом, а весь мир, то получится что-то вроде общего информационного пространства, к которому мог бы любой подключаться, понимать всех и каждого. А если развить идею, то можно признать гениальность мудреца шести путей. Ведь, по сути, это могло бы стать бескомпьютерным интернетом.        Эхххх… Это тот самый случай, когда гению следовало оставаться бездетным.        Но… что сделано, то сделано. Если есть что-то новое, это не значит, что нельзя возродить старое. И я это сделаю.       — ЭТО МОЙ ПУТЬ НИНДЗЯ!!! — крикнула внезапно после длительного задумчивого молчания в пустой комнате и сама себя напугала… И насмешила. В этом месяце я пыталась почувствовать чакру, чего так и не смогла сделать. Разве что, почувствовала легкий теплый отголосок. Но не всё так плохо, я заметила, что, теоретически, могу пользоваться некоторыми техниками. Заметила, когда прилипла к стене. Мда…       Печати складывать не рискну, потому что — подумайте сами — если у меня постоянно выходит чакра, значит, я не смогу выучить печати без ее использования. А, значит, могу напортачить, сотворив непонятную кракозябру пальцами, и… Возможно, ничего не произойдет, но никогда нельзя выкидывать возможность, что произойдет лютый п… В общем, нельзя. Потому, была вынуждена учить печати, лишь, мысленно. Мысленно представляла, как их складываю, куда какие пальцы кладу, потому что учить печати без АНТИ-чакропроводящих перчаток… Было, как минимум, рискованно — я не камикадзе.       Кстати, найти такие перчатки я и наказала Генме, как только поняла свою особенность. Видели бы вы его лицо, когда до него дошло, что любые мои печати будут действовать из-за чакры. Смешалось всё: шок, страх, непонимание. А потом он взглянул как-то странно, будто с уважением.       Если вы думаете, что непроводящие чакру материалы встречается чаще, чем чакропроводящие, то огорчу. Да, такой металл редок. Однако, в этом мире вся одежда натуральна. Я еще ни разу не встречала синтетики. Возможно, костюмчики типа нарутовского — синтетические, как болониевые, но я сомневаюсь в этом. Скорее всего, это тот же натурпродукт, только с пропиткой, а натуральная одежда, как известно, создана из растений. Все живое в этом мире, в том числе растения, содержат чакру, следовательно, вся одежда является чакропроводящей.       Пару раз я встречала полиэтиленовые пакеты, то есть, в этом мире, скорее всего, есть нефтедобыча, однако, местные до сих пор не поняли, что это золотая жила (оно и к лучшему), и не додумались делать из нефти одежду и косметику. Поэтому, если Генма не найдет перчаток, придется заказать их из полиэтилена.       Дядя Гена работал телохранителем Хокаге. Его редко отправляли на миссии, но если отправляли, то только на сложные, где без его навыков не обойтись. После той миссии, где погибли мои родители, его никуда не отправляли, и я тому была безмерно рада, ведь привязалась к нему.       И, видимо, он тоже, ибо, когда я спросила, не хочет ли он перебраться из своей холостяцкой однушки ко мне — в достаточно приличный дом — он задумался.       Элитный джонин его класса с высокой зарплатой мог бы давно сам себе купить приличное жилье. Но нет. Почему-то, не только он, да и почти все мужчины-джонины додумываются расширить жилье или сделать его, хотя бы, более комфортным только после того, как женятся.       Аргументы для его переезда я привела такие:       1) ему легче обо мне заботиться по воле родителей, если он будет жить со мной;       2) свою холостяцкую берлогу он оставляет, может водить туда женщин (на этот аргумент он вытаращил глаза, но быстро взял себя в руки; он сам покупал мне книги по анатомии, решил, наверное, что дошла до репродукции, хотя, на самом деле, кандзи в нем понимала с пятого на десятое), да и вообще, сбегать от туда, если устанет от меня;       3) возвращаясь ко мне, а не в пустой дом, его будет ждать вкусная еда, стиранная одежда и отдельная уютная комната.       Он думал около недели, после чего пришел с двумя чемоданами.       Характером он был странным — чем-то походил на канонного Какаши своим пофигизмом, но, с другой стороны, был проще. С одной стороны, я видела, как его пугала ответственность за ребенка, а с другой — его обязывало внутреннее «раз взялся — так делай». Возможно, его успокаивало то, что ребенок я непроблемный и вполне разумный. Возможно, что я дала «пути отступления». Но, в целом, мы начали вполне мирно и дружно жить. Он даже начал раскрываться, шутить, улыбаться.       И через пару дней после переезда он принес несколько пар перчаток. Из полиэтилена. Гении мыслят одинаково.       Несмотря на мысленное воспроизведение, печати учила я еще долго. А уж их соединение для простейших техник, которые мне вполне спокойно показал Генма, и того дольше. Перчатки во время учений я надевала сама, без перчаток не действовала ни в коем случае, и дядя Гена молча это поощрял.       Когда я в перчатках до автоматизма довела последовательность печатей таких академических техник как хенге, замена и иллюзорный клон… я поняла, что все эти месяцы со дня открытия памяти о себе, я выходила из дома только за продуктами и в госпиталь.       Осознание пришло внезапно. Я повторяла печати хенге возле окошка и вдруг поняла, что хочу наружу. На улицу, не за чем-то, а просто так. Этот трехлетний ребенок хочет завести друзей. Это было странное чувство — я ведь взрослая. Даже молоденький Генма для моего психологического возраста, вполне себе, юнец. Но, видимо, детское тело и понимание того, что местные взрослые, все равно, не будут считать тебя равной из-за возраста, дало отпечаток, и я захотела пообщаться со сверстниками.       И… почему бы, если мне дали шанс прожить второе детство, не воспользоваться им. На случай, если Генма вернется раньше, написала записку. И, наверное, от собственной сердечности написала ее не сухим ушла-вернусь, а… вкладывая те же эмоции, как, если бы, говорила вживую.       «Впервые за несколько месяцев я решила просто погулять. Пять вечера, погода хорошая. Если вернешься раньше меня, то возьми ужин в холодильнике. Если не вернусь до полуночи, что маловероятно, то, скорее всего, я заблудилась, умерла, меня похитили, расчленили, я попала в госпиталь или меня забрали плохие дяди. Иди в полицию срочно меня искать. Приятного аппетита».       Без паранойи никуда. Генма привык к моей ответственности, к отказу рисковать, и если бы я этого не написала, записка выглядела бы странно. Это же я.       Если честно, мне очень хотелось бы найти кого-то из канона. Но я банально не знаю, где проводят свое время маленькие дети вне Академии. Знала только одну детскую площадку, куда водили меня родители, и все. Думала купить в магазине карту Конохи, но на меня посмотрели очень подозрительно, сразу заподозрили, что я не местная, так же дядька ткнул меня какой-то бумажкой, и она засветилась, учитывая мой фон, так что заподозрили, что я под хенге и вообще шпион, и нет у них никаких карт, местные Коноху и так знают, а чужакам и не надо знать, развернули и выгнали взашей, толкнув так, что я больно упала.       Достала блокнот и, все еще сидя на земле, записала название магазина и зарисовала продавца.       — Больно? Давай помогу встать, — смотрело на меня голубоглазое пшенично-вихрастое чудо, добро улыбающееся, но при этом с легким фоном ки. Вот уж на что не надеялась — так это встретить главного героя. — Не сердись, у них почему-то иногда такое бывает…       — Спасибо, — встала и, шагнув дальше вниз по улице, продолжила. — Я не сержусь, я записываю. Вырасту — отомщу.       Мальчик подвис, а потом задорно рассмеялся.       — Зачем ждать, даттебаё? Можно ночью разрисовать им витрины или разбить окна.       — Затем, что про окошки и рисунки узнают и сразу заподозрят виновника. Знай же, мой злодейский ученик — месть это блюдо, которое подают холодным, — начала я фантазировать. — Когда я вырасту, я стану богатой, известной, меня все будут любить, и тогда я всем скажу, что это самый плохой магазин. Мне поверят, люди перестанут в нем покупать. Хозяин перестанет получать прибыль, обанкротится, закроет магазин. Он будет просить милостыню на улице, и тогда я подойду к нему, брошу в его стаканчик один рьё и спрошу: «Помнишь меня? Ты выгнал меня из магазина, толкнул, и я рухнула, ободрав колени. Зато теперь обдираешь ты свои, ничтожно ползая и прося подать на хлеб». Вахахаха, — я зловеще рассмеялась.       — Т… т… ты меня пугаешь, — улыбка блондина сползла с лица.       Блииин! Я же фоню! А, значит, моя чакра пропиталась моим злорадством и выдала ки… Надо себя контролировать.       — Прости, пожалуйста, я не хотела тебя напугать, это все из-за проблем с чакрой! — говорила я, скорее, не для него, а для возможно следящих анбушников, дабы, чуть привирая, убедить, что я в будущем как никакущий шиноби с проблемами кейракукей не смогу влиять на джинчуурики. — Она выходит сама по себе, а когда я испытываю эмоции, видимо, она пропитывается ими, и ты чувствуешь их. Я не могу это контролировать. Ты меня тоже сначала напугал, думала, может, у тебя похожая проблема.       — Аа… Прости… Что за факра?       — Эммм… Неважно, — хохотнула. — А у тебя нет карты Конохи? Просто, мне, как раз, ее не продали в этом магазине. Я обычно хожу только на рынок и обратно, а других дорог не знаю.       Мальчик застыл, а потом улыбнулся так ярко, что показалось, будто солнце спустилось на землю.       — Так, давай я покажу!!! Меня зовут Наруто! Наруто Узумаки, и я очень хорошо знаю Коноху!!! Пойдем!!!       И меня потащили по каким-то проулкам, тыкали в разные здания и говорили, говорили, говорили. Каким-то неведомым образом мы оказались на скале хокаге и только тогда присели.       — Наруто, можно вопрос?       — Мм?       — Какого… ты водил меня по переулкам, когда мы могли сразу прийти сюда, и я бы посмотрела на Коноху сверху и зарисовала?!       — Эммм… Не подумал как-то.       — Ууу… балбес.       — А как тебя зовут?       — Умэ.       — Умэ… Ты… Ты будешь моим другом?       Черт… Я не хотела этого… Не хотела, чтобы он знал меня. Вдруг, я повлияла на его судьбу? В каноне, каким бы он ни был жестоким, у главных героев было все относительно хорошо. Герои поступали так, как поступали, и выходили сухими из воды. Я боюсь, что от моего вмешательства кто-то может умереть. Однако, я просто не могу не согласиться. Я не могу взять и просто отказать. А если…?       — Конечно, буду! — улыбаюсь и сразу же опускаю улыбку, — Только, я редко выхожу из дома. Я много… — хотела сказать «учусь», но вдруг, если я это скажу, он тоже захочет учиться? И тогда канон изменится… — Времени пытаюсь разобраться со своей проблемой… О которой говорила… Потому, мы вряд ли сможем часто видеться.       — Аа… Ну, ничего страшного! Мы же, все равно, будем друзьями!       — Конечно, — комфортная пауза повисла между новыми друзьями.       — Уже стемнело.       — Ага. Где ты живешь?       — В приюте, — скривился мальчик.       — Пойдем, покажешь, — я не сказала «пойдем провожу», чтобы не смущать его, хотя, я хотела именно проводить — мало ло ли, что может случиться с дитем.       Спускались мы медленно, так как лестница в скале была покрыта густой тенью, да и электрификация Конохи оставляет желать лучшего.       — Будь я Хокаге, — пыхтя на спуске ворчала я. — Я бы поставила прожекторы, которые освещали бы лица всех Хокаге и ночью. Это было бы символично… Будто все хокаге, будь они живы или мертвы, и днем и ночью берегут покой жителей, наблюдают и светят маяком, зовущим в светлое будущее… Ксо! И, конечно, надо осветить лестницы!       Потом мы приличное количество времени шли как по темным проулкам, где мне было откровенно страшно, так и по широким освещенным улицам, где было еще страшнее, потому что на них были пьяные что-то орущие дяди, но, к счастью, мы дошли без происшествий.       — Вот, тут я живу! — вяло улыбнулся Наруто.       — Тут красивый сад, — обратила внимание на ухоженную территорию.       — Ну… Да…       — Ладно, Наруто, тогда до встречи! В следующий раз, если встретимся, покажу тебе, где живу я!       Голубоглазик сразу заулыбался.       — Хорошо!!! Тогда до следующего раза, даттебаё!       — Ага!       Я развернулась и пошла домой… Ну как пошла… Прошла немного и врезалась.       — Похоже, я переоценил твое благоразумие.       Генма. Ох, как же я рада его встретить! Мне действительно было страшно возвращаться, ведь темные проулки и пьяные дяди — явно не предел мечтаний трехлетнего ребенка.       — Генма-сан! — бросилась обнимать своего дядю Гену.       — «Если не вернусь к полуночи»… Серьезно? Ноябрь. Темнеет в семь, а в десять уже закрываются и гасят свет большинство заведений, которые могли бы освещать дорогу. В двенадцать на улицах остаются только патрульные и крепко выпившие люди, засидевшиеся в барах. Это из местных, но еще есть сторонние лазутчики. Хоть, мы и хорошо защищены, но их исключать не стоит, что тоже стараются проникнуть под прикрытием ночной тени. Надо ли, так же, напомнить, что тебе 3 года?       Да уж… Все по полочкам. Я действительно не учла, что мы южная страна и тут рано темнеет. Я же почти не выходила, а спать ложилась поздно, и все в суммме дало мне ложное представление времени.       — Прости, Генма-сан, я сглупила. Я сама это уже поняла и жутко рада, что ты вышел меня искать раньше.       Гена ухмыльнулся и потрепал по голове.       — Будучи откровенным, я уже часа два слежу за тобой. Нашел вас во время подъема в гору.       — Эмм… Ну, не знаю, радоваться мне или возмущаться.       Генма присел и повернулся спиной.       — Залезай.       Я послушалась и узнала, каково это, перемещаться по крышам с ускорением. Не сильным, но вполне шинобийским.       — Послушай, Умэ, — вещал Генма, перепрыгивая на крышу. — Я тебе не отец, и понимаю, что не могу указывать. Была бы ты в приюте, на государственном обеспечении, с нянями, с определенным режимом дня, за тобой бы постоянно следили. Но ты отказалась, и я взял ответственность на себя, — мы спрыгнули с крыши прямо перед дверью нашего дома, Гена снял меня со спины и посмотрел в глаза. — И, знаешь, я ничуть не жалею. Ты чудесная девочка. Но я работаю и не могу быть рядом всегда. Постарайся, пожалуйста, не попадать в неприятности.       — Хорошо, Генма Одзи-сан, — кивнула я, поймав его удивленный на такое обращение взгляд. Мы поднялись на крыльцо и зашли домой, и только там я поняла, как же я проголодалась.