И снова дождь...

      Кап. Кап. Кап.       В Лондоне опять дождь.       Кап. Кап. Кап.       Ритмичный стук о мутные стёкла действует на нервы.       Кап. Кап. Кап.       Эдвард поднимает опухшие воспалённые веки и с трудом фокусирует взгляд.       Кап. Кап. Кап.       Звуки разбивающихся о ставни капель раскалёнными иглами впиваются в мозг. Эдвард морщится и с силой протирает пальцами левой руки глаза, в смутном желании унять вспыхивающую в затылке и висках боль. Зажатый в правой руке заляпанный стакан выскальзывает и с характерным звяканьем катится по полу. Доктор Грей провожает его меланхоличным взглядом. Поколебавшись мгновение, он подаётся вперёд, но не за стаканом, а за стоящей на столе початой бутылкой дрянного шотландского виски. В любое другое время он бы ни за что не прикоснулся к этой отраве, но сейчас…       Джесси…       Холод бескровной кожи, твердость мертвой плоти под пальцами. Искаженное, словно не его, лицо и вспоротая глотка…       «В Скотланд-Ярде отличные специалисты, мистер Грей. Но если вы настаиваете, мы сообщим, когда вы сможете осмотреть тело».       Отличные специалисты. После грубой работы этих ублюдков тело Джеймса больше походило на выпотрошенную тушу свиньи, чем на труп человека.       Гнев в груди вспыхнул так ярко, что Эдвард, на мгновение испугавшись его силы, поспешил залить огонь вонючим пойлом прямо из горла бутыли. Точно последний забулдыга из трущоб, в которых они с братом провели детство.       Мужчина морщится, уткнувшись носом в несвежий манжет. В уголках глаз собирается влага, но он терпит. Он не плакал, когда умер брат, не заплачет и…       Эдвард помнил своё первое появление в доме Линдваллов так ясно, будто это было вчера. Он сам в то время только начинал врачебную практику.       Джейсон, слабый болезненный мальчик, капризничал и сопротивлялся, не позволяя осматривать себя. Он умолял перестать мучить его и дать мирно умереть. Едва увидев на пороге своей комнаты строгого молодого мужчину в твидовом пиджаке с саквояжем в руках, Джесси расплакался так горько и отчаянно, что у Грея сжалось сердце. Сложно сказать, чем бы всё закончилось, — ребенок отказывался слушаться даже властного отца, — если бы в дело не вмешался Эдвард. Одному господу известно, каким чудом ему удалось договориться с заплаканным Джесси Линдваллом, но тот после недолгой беседы успокоился, разрешил эскулапу осмотреть себя и даже выпил из его рук горькую микстуру…       Эдвард болезненно поморщился, прогоняя призраки прошлого. Но… — Доктор Грей, а я опять заболел!       Джесси, в этом воспоминании ему уже четырнадцать, встречает его с широкой улыбкой, лёжа на накрахмаленных простынях в дурацкой сорочке с рюшами. Эдвард сразу понимает, что перед ним демонстрация бессовестного симулирования, но не может не улыбнуться. Он почти месяц не появлялся в этом доме и, разумеется, по нему уже успели истосковаться.       Словно подтверждая догадку, виновник очередного появления врача в этом доме обиженно хмурится. — Вы так долго не приходили, мистер Грей! Неужели вам не интересно со мной?       Эдвард теряется от такой прямоты. Он знает, что мальчик искренне привязан к нему, однако сам Грей старается держать дистанцию и запрещает себе искать в этом озорном ребенке черты покойного брата. — У меня много дел, мистер Линдвалл. — Джесси! — в голосе мальчика сквозит негодование.- Я же просил, называть меня Джесси, доктор Грей!       Эдвард не сдерживает мягкого смешка и, достав из саквояжа стетоскоп, присаживается на стул возле кровати. — Хорошо, Джесси, я буду звать вас так, как вы просите. А теперь сядьте прямо и дайте мне осмотреть вас… … Грей мотает головой, как промокшая псина. Он снова с силой трёт глаза. Во тьме сомкнутых век вновь и вновь вспыхивают озорные золотистые искры карих глаз и яркая открытая улыбка. Его мутит. С трудом подавив позыв, Грей опять опрокидывает в себя разящее опилками пойло.       А память, как взбесившаяся верховая несется всё вперёд и вперёд. — Бог мой, мистер Линдвалл, когда вы успели так напиться?! — Доктор Грей, я же. я… ой…я же просил не называть меня так! — Джейсон пытается выправиться, но его резко уводит вправо и тянет вниз. — Джесси, джентльмену стоит быть сдержаннее в приёме алкогольных напитков, — Эдвард уверенно поддерживает своего главного пациента, не позволяя тому упасть в грязь лицом. Во всех смыслах. — Без вас знаю! — Юноша внезапно ощеривается и, оттолкнув от себя Грея, пошатываясь идёт к кэбу.       Мужчина, подавив горький вздох, спешит следом: оставлять Джейсона одного в таком состоянии опасно.       Экипаж мягко трогается. Они сидят напротив друг друга, сдержанный доктор и насупленный аристократ. Руки Джесси скрещены на груди, брови сердито нахмурены, губы поджаты, щёки пылают нездоровым румянцем. Костюм помят, торчащий из-под пиджака яркий жилет криво застегнут, шейный платок развязан и свисает бесформенной полосой ткани.       Почему-то Грею мучительно видеть своего подопечного в таком состоянии. Чувство вины дерёт грудь изнутри, но он упорно хранит молчание и неприступное выражение лица. Похоже, эта подчеркнутая холодность злит Джеймса ещё сильнее. Хмельные глаза недобро сверкают и он выплевывает: — Вы не пришли!       Фраза звучит резко, как пощёчина.       Эдвард не выдерживает гневного взгляда и капитулирует. — Я уже говорил вам, у меня… — Вы обещали! — Джесси резко подается вперёд.- Я ждал вас, ждал, а вы всё не приходите! Вы всегда говорите о работе, но на самом деле это я вам надоел, да? — Это не… — Конечно, я ведь мальчишка, ничего не понимающий в медицине аристакратишко, разве можно мне… со мной…       Джесси внезапно бледнеет и на его лице отражается испуг. — Что-то мне не хорошо…       Доктор Грей реагирует мгновенно. Остановив кэбмена, он буквально выволакивает перебравшего мальчишку на воздух, где того пару раз выворачивает прямо на обочину.       Какой позор.       Остаток пути измучившийся Джесси мирно дремлет у Грея на плече, временами бессвязно жалуясь на слишком колючую шерстяную ткань его пальто.       На пороге лондонского дома семьи Линдваллов, Джеймс окончательно обмякает, буквально повиснув на Эдварде. Мужчине неуютно, он пытается выровнять положение тела своего подопечного, прежде чем вызвать дворецкого, но мальчишка, как назло упирается, сбивчиво дыша прямо в шею. От этого дыхания бросает в жар и бегут мурашки, концентрируясь где-то на затылке. Эдвард нервничает, злится, его движения становятся резкими, порывистыми. — Доктор Грей, а вы ведь придете в субботу к нам на обед? — Джесси, наконец, отлепляется от плеча мужчины и почти застенчиво заглядывает тому в лицо. Грей смотрит в эти хмельные лукавые глаза, в которых из-за предрассветных сумерек не видно где кончается зрачок и начинается радужка, и чувствует себя затравленным гончими зверем. Когда его дорогой пациент успел вырасти и стать таким… пугающе очаровательным? Куда делся тот озорной и любознательный мальчик, который так напоминал ему покойного брата? А в сущности, действительно ли они были похожи?.. — Эдвард, я жду.       Как плетью по спине.       Впервые Джесси позволил себе пересечь тонкую грань субординации и назвал Грея по имени. И произнес он его мягко, смакуя каждый звук, будто всю жизнь мечтал это сделать. Эдварду стало казаться, что нет ничего в мире более грешного и порочного, чем его собственное простое имя, озвученное с такими интонациями. Стыд и жар смешались в его груди, лишая возможности здраво мыслить.       Джесси, словно не понимая, какую бурю страстей вызвал своими словами, неожиданно отстраняется, встаёт прямо, оправляет пиджак и сам жмёт дверной звонок. — Я велю прислать вам приглашение, доктор Грей, — будничным тоном произносит юный Линдвалл и напоследок добавляет: — Надеюсь, вы больше не обманите моих ожиданий.       В тот день Эдвард Грей понял, что больше никогда не сможет увидеть в этом юноше образ своего почившего брата.       Знакомая горечь изнутри разъедает грудь. Джесси доверял ему. Доверял, ждал и прощал. Всегда. Грей помнил, что в ту субботу малодушно не пришел на обед. И это был последний раз, когда он проигнорировал приглашение Линдвалла-младшего.       Взгляд опять упал на полупустую бутыль из мутного стекла. Язык и гортань немели от этого вкуса, а он всё пил и пил, как тогда, когда осознал всю глубину своего падения. И позже, когда понял, что вместе с собой топит в этом грехе одного из немногих дорогих ему людей. Он помнил вкус его тонких, вечно улыбающихся губ. Он помнил, каким пряным бывает желаемое, и какая горькая расплата следует за потакание страстям.       Смерть Джеймса целиком и полностью его вина. Не соверши он этот грех, не пойди на поводу порочного желания, Джесси не увлекся бы изучением Восточного квартала, в попытке получить больше информации о том виде любви, жертвой которой стал. Он никогда не умел довольствоваться меньшим. Ему было мало сдержанной страсти человека, привыкшего держать эмоции в узде. Жаркие сбивчивые поцелуи, крепкая хватка на плечах и боках, невесомое, нежное прикосновение к светлым волосам и коже на скулах. Но и только. Выдержке доктора Грея можно было позавидовать. А так хотелось большего, хотелось дойти до конца, понять, узнать, постичь. А где, как не в скопище отбросов общества, где любой уважающей себя джентльмен мог утолить любовную жажду любого характера, Джейсон мог найти те знания, которые так жаждал обресть?       И пока Грей был зациклен на себе и своей борьбе с внутренними демонами, его Джесси пал жертвой демонов реальных…       Кап. Кап. Кап.       Эдвард тупо уставился на лежащий в центре стола револьвер. Потемневшее серебро влекуще блестит в неярком свете керасиновой лампы.       Кап. Кап. Кап.       Гладкая деревянная рукоять приятно ложится в ладонь и холодит её.       Кап. Кап. Кап.       Раздражает.       Поддавшись иррациональной злобе, Эдвард вскакивает на ноги, вскидывает сжатый в руке старенький Кольт, направляет дуло на окно и с остервенением давит на курок.       Щёлк.       Звук осечки отрезвляет, и Грей медленно опускает револьвер на стол. Как глупо. Глупо тратить драгоценные пули.       Он найдёт. Он выследит их, как ищейка, и своими руками отправит на тот свет всех до единого.       Перед глазами некстати встаёт образ бледной перепуганной Кэролайн Рэйес. Она, раскинув руки, загораживает собой кровопийцу-Сэвиля и отчаянно умоляет пощадить его. С какой непоколебимой решительностью эта девушка встала на защиту монстра. Такая же безрассудная и самоуверенная, как Джесси. Неудивительно, что они дружат. Дружили…       Он дал слабину и позволил Сэвилю удрать, как побитой псине. А теперь этот кровосос, или один из ему подобных, уничтожил то, что Эдварду было так дорого…       Кап. Кап. Кап.       Мужчина устало провел ладонью по лицу, потер трехдневную щетину на подбородке и грузно опустился обратно на стул.       Он должен уберечь её. Спасти наивную дурочку Кэролайн. Ради Джесси, ради памяти о нем. Он бы хотел, чтобы эта девочка жила.       Эдвард поднял покрасневшие от недосыпа мутные глаза на опорожненную бутыль из-под виски и горько усмехнулся. Видимо, такая у него судьба, терять дорогих людей.       Одна смерть сделала его врачом, другая — охотником на нежить. …А там, за мутью стёкол, серый Лондон всё продолжал давиться затянувшимся проливным дождём.       Кап.       Кап.       Кап.