Райский колхоз

Здесь тоже был поздний вечер, на небе уже робко светились первые и даже вполне симпатичные звезды. Но здесь не было горячей ванны, как в его апартаментах с панорамным окном, из которой его так грубо и безапелляционно выдернули. Кроули зло смотрел горящими огнем глазами на двух остолбеневших идиотов, призвавших его сюда. Мальчишки в ответ таращились на него, пооткрывав от удивления рты. Демона они вызывали, сопляки... Круг вызова по всем правилам начертили, но на такой успех, очевидно, не рассчитывали. Зря. — Что нужно? По правилам хорошего тона следовало, конечно, проявить куда больше радушия, тем более что люди в последнее время вызовами особо не докучали, но этот слишком не вовремя пришелся. Стрелка настроения неудержимо стремилась вниз, и Кроули почувствовал нестерпимое желание сделать кому-то больно. Желательно прямо сейчас. — Ви-и-и-й! Один из пацанов просипел нечто странное, побелел и тряпочкой сполз на траву. Второй оказался потверже. Кроули с нарастающим любопытством наблюдал за ним, пока его спина в белой рубашке не перестала мелькать за деревьями. Пацан рванул от него через кладбище. Ночью. Выбрал, что называется, из двух зол… Кроули заинтересованно потянул носом — кладбище было старым и чрезвычайно неубранным. Нацепляет мальчик сейчас на себя всякого, всю жизнь потом отряхивать будет. Может, и хорошо, что недолгую… Кроули зябко повел плечами. Ночь была теплой, но распаренную в ванне кожу неприятно холодило ветерком. Он, нахмурившись, пригляделся к валяющемуся на траве мальчишке, не поленился нагнуться и провести пальцами по ткани штанов. Одеваться в подобное не хотелось, уж больно грубой была эта ткань, да и фасон оставлял желать лучшего, и Кроули, щелкнув пальцами, принял привычный облик. Он решил было прогуляться до кладбища с пятиконечными звездами на памятниках-пирамидках, раньше он такие не встречал, посмотреть, что там и как, раз уж оказался здесь, но порыв ветра вдруг принес до боли знакомый и давно забытый запах яблоневого сада в пору урожая. Как завороженный, Кроули развернулся и пошел в другую сторону. Яблоки были везде. От усыпанных ими веток приходилось уворачиваться, спелые плоды трескались под ногами, так что от кисло-сладкого аромата кружилась голова. Не стоило, наверное, проникать через забор, нужно было найти ворота и войти, как все люди, идти по дорожке, но Кроули не был человеком и тем более как все. К тому же, пара досок на покосившемся заборе были так соблазняюще и небрежно приглашающе оторваны... Он сам бы лучше не сделал. — Стой! Стрелять буду! Кроули замер. Второй раз за эту определенно волшебную ночь его сердце пошло вскачь. Собственным ушам он верил и не верил одновременно, но сердце-то было невозможно обмануть, а оно уже ликовало. — Не будешь. Ты же у нас пацифист. Что ты тут делаешь, Азирафаэль? Кроули наконец нашел в себе силы развернуться и посмотреть. Сколько они не виделись? Кажется, что тысячу лет… Смеха Кроули не сдержал. Он, конечно, Азирафаэля всяким видел, но к такому просто не был готов. В фуфайке и треухе, в стоптанных валенках — летом, с совершенно несчастным взглядом и берданкой в руках, тот вызывал неконтролируемый смех и умиление. (Кроули всех этих странных слов не знал, они сами появились в сознании). Старичок из Ази вышел просто загляденье: канонично седенький и шустрый и неканонично кругленький, совершенно не злой. Но людям этого знать было необязательно, а Ази очень старался поддерживать образ. — Что и всегда. Сторожу, — Азирафаэль убрал ружье за плечо. — А вот ты что тут делаешь? — Призвали, — Кроули пожал плечами. — А пригласи в гости, пожалуйста? А то так кушать хочется, что переночевать негде. Поговорим. Поговорка тоже пришла на ум сама. Слышал, наверное, при переходе, подхватил, как заразу. Кроули решил ее запомнить. — Кто призвал? — Азирафаэль ожидаемо встревожился. — Что ты успел тут натворить? — Балбесы какие-то. Ровным счетом ничего. Не успел, — Кроули пожал плечами еще раз, словно извиняясь за то, что не успел. Разочаровал. Азирафаэль долго смотрел на него этим своим теплым, перебирающим все нутро по атому, взглядом, потом кивнул и сказал: — Ну пошли. У меня пирог есть. Яблочный. Поговорим. Дом у Азирафаэля был похож на все его прошлые жилища разом и одновременно не похож ни на что. Не дом, а домишко. — Как ты тут живешь? — вскрикнул Кроули, стукнувшись макушкой о потолок в пятый раз, с трудом увернувшись от желтой лампочки без плафона, засиженной мухами. — Сядь уже, не мельтеши. Удовлетворить свое любопытство ты можешь и со стула. — Это табурет, — буркнул Кроули себе под нос, но послушно сел. Азирафаэль тихо смеялся, и от его смеха внутри у Кроули словно распускались давно забытые райские цветы. Он жевал неожиданно вкусный пирог, запивал душистым чаем с какими-то травками и смотрел то по сторонам, то на Азирафаэля. Домик чем-то походил на те фермерские дома, в которых Кроули давненько приходилось бывать — маленький и неудобный, будто слепленный кем-то на скорую руку. Треть домишки занимала огромная беленая печь, от которой даже теперь, летом, тянуло теплом, а еще треть — книги и журналы, старые и новые. Именно благодаря им дом был наполнен столь дорогим сердцу Азирафаэля запахом — книг, щедро сдобренным всепроникающим запахом яблок. Кроули заинтересованно подцепил один журнал из стопки на подоконнике, чтобы пролистать, и разочарованно положил на место: ни фотографий, ни скабрезных рисунков, сплошной текст. В углу на самодельном узком столике, державшемся — Кроули был готов в этом поклясться — исключительно божественным чудом, стояла старая печатная машинка, вокруг которой громоздились кипы листов пожелтевшей бумаги. Из угла так тошнотворно фонило благодатью, что Кроули в ту сторону старался лишний раз не смотреть. Прячась за щербатой чашкой в бело-голубые узоры, Кроули пытался выяснить в какое время и куда конкретно он попал, осторожно перебирая пространственно-временные линии. — Ази, да ты никак совсем рехнулся! — когда до него наконец дошло, он едва не поперхнулся куском пирога. — Евангелие?! Здесь?! Сейчас?! — Именно здесь и сейчас оно важнее всего, — Азирафаэль благоговейно посмотрел в сторону машинки. Голос друга был тихим, но непреклонным. Некоторые вещи не менялись: за все века, что они были знакомы, больше всего Кроули в Азирафаэле поражало это сочетание мягкости с алмазной твердостью. За окном что-то тихо треснуло, а потом раздался вскрик. — Опять! Опять ветку сломали, ироды! Азирафаэль бросился к выходу, не забыв прихватить свое ружьишко. У Кроули заложило уши от раскатистого свиста. Свисток Ази явно модернизировал, усилив божественной благодатью, не постеснялся, а вот стрелять себя заставить не мог, пусть даже и солью. Кроули, едва догнав его, решил помочь. Молча забрал из рук друга берданку и, направив дуло вслед рассыпавшимся теням, спустил курок. Раздался выстрел, ноздри обжег запах пороха. В темноте глухо вскрикнули, и Кроули похвалил себя за меткость. Азирафаэль ходил вокруг невзрачной низенькой яблони, пытался пристроить на место поломанную ветку. Причитал с жалостью: — Ну как же так? Третью за лето, что она им далась-то?! Других, что ли, яблонь в саду мало? Бедная ты, бедная! Потерпи, сейчас… Кроули наблюдал, как Азирафаэль обхватил место слома ладонями, стоял, прижавшись к ним лбом — заращивал, делясь своей силой. Яблоня из райского сада. Древо познания. Кроули просто смотрел на дерево, не в силах прикоснуться. Люди тогда унесли из сада яблочко. В себе унесли вместе с семечками. Люди на многое способны, за века Кроули это понял и даже смирился, не иначе как нахватался этой дряни от ангела. — Достали-таки яблоко… — Азирафаэль отошел от дерева, пошатнулся, чуть не упав, еще раз осмотрел его печальным взглядом. — Что я теперь там — он ткнул пальцем в звездное небо — скажу?! Я же сторож. Не уберег. Опять. — Придумаем что-нибудь. Опять, — Кроули подошел, обнял Азирафаэля за плечи и увел в дом. Чай остыл, и пирог уже не казался таким вкусным. Азирафаэль отдал много сил, расстроился из-за произошедшего, Кроули было физически больно на него смотреть. Нужно было его отвлечь, разговорить, и Кроули спросил: — Давно ты здесь? Кстати, где это здесь? — Семь лет уже. Должны были сменить. Осенью, — Азирафаэль рассеянно подбирал пальцем крошки с расписанного синими цветами блюда. — Райский колхоз. — Что? — Кроули резко вскинул голову, подумав, что ослышался. — Колхоз имени Раисы Ермолаевны Ароновой. В просторечье — ”Райкин”. Или “Райский”. — И скольких яблочек ты за службу не досчитался? — Семь... — То есть ты здесь навечно застрял. Очень в твоем духе. Кроули задумался. Усмехнулся вдруг и, щелкнув пальцами, исчез. А через секунду появился вновь и положил на стол перед озадаченным его фокусами ангелом яблоко: маленькое, желто-зеленое, с червоточиной и даже с виду такое кислое, что скулы при одном взгляде на него начинало сводить. — Отдай им это. Поверь, друг, они не отличат. — Но это же… Нельзя обманывать! — Обман? Если они не в состоянии отличить настоящее яблоко познания от ненастоящего, то кто виноват? Азирафаэль, помедлив, улыбнулся. И у чая и пирога тут же снова появился вкус, тени в комнате стали уютными, а Кроули захотелось балагурить и веселиться. Что угодно, лишь бы Азирафаэль улыбался ему вот так, как сейчас — тепло, ласково и понимающе. Где угодно. — Я останусь в вашем раю до осени, — Кроули громко прихлебнул чаю, он даже не спрашивал, так, озвучил решение. — Кладбище тут у вас... интересное. Азирафаэль молчал, продолжая едва заметно улыбаться.