Удовлетворяет всем условиям

Их хозяин, герр Эбербах-младший, надумал жениться. В замке этому событию радовался лишь дворецкий, и то недолго. Главная проблема заключалась в том, что никакой конкретной девушки на примете у юного господина не было, зато был немалый список того, что будущая фрау Эбербах должна знать и уметь – разумеется, идеально, без малейшего права на ошибку. Помимо весьма завышенных критериев, касающихся личностных качеств, среди которых, к сожалению все того же дворецкого, отсутствовали такие понятия, как «доброта», «кротость» и «женственность», теоретическая супруга молодого господина должна была быть высокой, белокурой и голубоглазой. Ну, хотя бы с последним пунктом – требования к внешности – проблем не возникнет, перешептывались слуги. Напрасно: герр Эбербах-младший забраковывал одну кандидатку за другой. Эта – слишком упитанна, эта – тупа как пробка, а вот эта фройляйн Шнапсе чересчур громко смеялась при встрече, нет, не подходит, вызовите следующую. - Может, вам подать объявление в газету? - стыдясь своей беспомощности в столь деликатном вопросе, как подбор невесты молодому господину, предложил герр Конрад, дворецкий, воспитывавший их придирчивого хозяина с малых лет. - Неплохая идея, - согласился с дворецким герр Эбербах-младший, бездумно, как-то механически кромсая и так безупречно нарезанную яичницу на еще более мелкие кусочки. Конрад было оживился, решив, что половина дела сделана, но не тут-то было. Следом прилетело неожиданное уточнение: - И добавь пункт об обязательном художественном образовании. - За... а... чем? - слегка заикаясь, спросил дворецкий, которого уже совершенно не радовало внезапно возникшее желание молодого господина обзавестись супругой в кратчайшие сроки. - Ну, раз сам я не разбираюсь в искусстве, - несколько смущенно буркнул герр Эбербах-младший, впрочем, сразу же взяв себя в руки. Их хозяин вообще редко показывал свои эмоции, ну, кроме злости, и то только если это касалось подчиненных майора либо же того английского аристократа. Познания будущей фрау Эбербах о коллекции предметов искусства, хранящейся в фамильном замке, само собой, тоже должны были быть всеобъемлющими. С такими запросами ему нужно жениться на том докторе истории искусств, вполголоса ворчали свидетели разворачивающейся драмы. Не было ни дня, чтобы какая-то фройляйн не убегала из малой гостиной в слезах. Самые стойкие из них покидали кабинет молодого господина с таким выражением лица, что попадавшиеся им на пути слуги старались отойти с дороги и стать как можно неприметнее. Женская ревность – коварная штука, особенно когда соперница безлика и от того идеальна. Служащие замка оберегали покой Эбербаха-младшего, тщательно сортируя поступающую корреспонденцию, сжигая гневные письма от разобиженных фройляйн, вылавливая тех возле ворот, не давая пробраться внутрь и устроить грандиозный скандал тому, кого они опрометчиво посчитали уже почти своим мужем. Но даже все принятые меры не остановили того англичанина. Никто не знал, как молодой доктор искусств проник в замок, миновав три поста охраны и пройдя незамеченным мимо бдительного дворецкого. Графа обнаружили, только когда тот вольготно расположился в любимом кресле молодого господина в ореховой гостиной, закрытой для посещения кем бы то ни было, кроме домочадцев, и велел подать чай – черный с бергамотом, без сахара, но с холодным молоком. Хозяин был вне себя от ярости, но злость герра Эбербаха-младшего была в основном направлена на слуг, проворонивших незваного гостя… кажется, того звали Дорианом из рода Ред Глория. Высокий, блондин, еще и сходу способен отличить вазу восемнадцатого века от практически такой же, но созданной в нашем, двадцатом. Чем не партия молодому господину? -частенько посмеивались слуги, обходясь, впрочем, безликими «Он» и «Этот». Не стоило забывать, что любое упоминание графа Глория до сих пор находилось под запретом. * * * - Сэр… - виновато протянул агент Р, которому сегодня выпала досадная роль гонца, принесшего плохие вести. Это было третье заявление об уходе по собственному желанию и шестой агент, который так и не получил своей заветной буквы. Все это было бы в порядке вещей, в конце концов, майор Эбербах всегда выдвигал высокие требования к соискателям, если бы не одно «но» – на сей раз эти самые требования были слишком уж специфичны. В курилке агенты нередко сетовали, что, похоже, майора вконец достал Эроика, раз он вознамерился завести в своей команде собственного вора. Изложенные им критерии отбора звучали, конечно, не так, но негласный ярлык «карманник и взломщик» как нельзя лучше характеризовал нужные майору качества будущего агента. Нет, среди разной шушеры, завербованной агентами НАТО, насчитывалось много подходящих кандидатов, но никто из них не был и на десятую долю так же надежен, как Эроика, который, несмотря на свой взбалмошный нрав и регулярно доставляемые на миссиях неприятности, оставался абсолютно лоялен НАТО. Майору Эбербаху, поправляли говоривших агенты из отдела майора, но на это никто не обращал особого внимания. Ведь кто, как не майор Эбербах, всегда авторитетно заявлял, что «НАТО – это я». Так что в понимании остальных агентов это было одним и тем же. Как-никак, о преданности Железного Клауса своей работе по их штаб-квартире ходили настоящие легенды, одна невероятнее другой. Хотя агенты майора Эбербаха за пределами своего офиса отзывались о начальнике с показной долей благоговения, но между собой посмеивались, что, кажется, их шеф немного попутал берега и вместо агента выбирает себе не иначе как супругу. Отчасти эти шуточки были обоснованными. Никто из их команды не понимал, зачем майору, никогда не интересовавшемуся внешностью своих подчиненных, в данном случае внезапно уделять этому аспекту пристальное внимание. - Да какое ему дело – низкорослый ли агент или излишне тощий, если главное, чтобы тот виртуозно справлялся с инструментом, - ворчит агент Р, наливая себе кофе. Уже практически полночь, а весь их отдел непонятно зачем все еще торчит в офисе. Всю эту неделю герр Эбербах не торопится возвращаться в собственный замок, как будто там разверзся филиал ада. - Ты еще скажи – майора, - сострил агент Е, который не раз бывал вызван на ковер к начальству именно из-за своего неумения держать язык за зубами – не в смысле болтовни о работе, а необдуманных едких комментариев, сказанных в неподходящее время и не в том месте. Кто другой давным-давно бы уволил агента Е, но майор признавал отменные качества того как агента, а все прочее Железного Клауса обычно не волновало. - Не, для этого герр Эбербах ищет жену. - Вот и пускай женится на Эроике, сил моих нет, - бурчит в ответ агент Р, которому очень уж не нравится то, что это он – тот, кто должен сообщить начальнику об очередном сбежавшем от них новичке. * * * Дружный хохот за дверью. Клаус замирает прямо перед ней, медлит, давая своим агентам отсмеяться, прежде чем рывком открыть ее и войти в собственный офис. Все же ни идиотом, ни тупым солдафоном он не был и прекрасно понимал, что изредка его алфавитам нужно спускать пар. От бездумного повиновения приказам толк был невелик, равно как и от дрожащих от страха перед ним агентов. Он перепробовал разные стратегии и остановился на самой эффективной, той, которая устраивала лично его и была приемлема что для вышестоящего начальства, что для его подчиненных. Отчего же он не может провернуть то же самое и в личной жизни? Найти женщину, устроившую бы и его самого, и отца, соответствующую его положению в обществе… пару, которая бы получила общественное одобрение... да любую женщину... «Только не этого вора», - думает майор, проходя мимо рядов письменных столов и ощущая заинтересованные взгляды своих коллег. Таких же, как и он, агентов разведки. Получилось ведь у некоторых из них устроить свою личную жизнь, обзавестись семьей. Вон агент А давно счастлив в браке, а у агента В – уже дочь школьного возраста. Ему давно пора женится, а на уме лишь… «Эроика», - мысленно добавляет Клаус, даже не пытаясь вникнуть в суть очередной нотации отца. В прошлую среду главный офис НАТО прислал им нового агента, щуплого итальяшку. Тот был неплох, объективно даже хорош, но не… Эроика. Майор ничего не мог с собой поделать: этот «ненастоящий» вор раздражал его любым своим действием. Тем, что подобострастно ловил каждое слово, тем, что тараторил, коверкая нормальные немецкие слова, тем, что был… не его вором. С женщинами было не легче. Каждая являвшаяся в Шлосс Эбербах дама была объективно хороша, субъективно – имел Клаус дам и получше, но, как говорится, тут привередничать не приходилось. Все-таки те женщины, с которыми у него бывал секс, и те, которые годились бы на роль его законной супруги, были, мягко выражаясь, из разных категорий. Клаус ничего не мог поделать, но все эти хорошие девочки хоть и привлекали его внимание, но западал он исключительно на плохих, особенно когда они были... как Эроика. Черт! Ладно, ему нравились вульгарные, эпатажные блондинки, увешанные драгоценностями, и… Эроика. Да, он хотел Эроику, он любил Эроику, он... всегда по-настоящему влюблялся в одних только мужчин, и эта любовь не была ни возвышенной, ни прекрасной. Клаусу нравилось изводить объект своих чувств, словно мстя за такое несоответствие общественным требованиям. Это было низко, так недостойно его, но Клаус просто не мог удержать собственное разочарование внутри. Эти глупые чувства не поддавались контролю и раз за разом прорывались через воздвигнутые им же самим преграды. Эроика не уступал, мстя, высмеивая и... оставаясь рядом. Бок о бок, плечо к плечу. Клаус его почти любил, настолько, насколько мог позволить себе любить другого мужчину. Он с самого начала знал, что это – провальная затея: никто из тех многочисленных женщин, ни один из присланных ему агентов заведомо не может подойти, потому что они – не Эроика. Однажды он не сможет больше отрицать своего влечения и рухнет в тот омут разврата, который каждый раз при встрече обещают ему эти лживые губы, подведенные ярко-красной помадой. Он видит этот опасный огонек в глазах Дориана, он верит, что там, за этой ширмой, прячется опытный стратег. Клаус еще не сдался, но уже близок к тому, чтобы желать проиграть эту войну, отдавшись на милость вора.