Его Высочество Наследный Принц смотрит на Хуа Чэна самым добродушным взглядом. Такого взгляда не повстречать ни у кого во всех трёх мирах; такого взгляда недостойно ни одно живое и неживое создание, а уж такой скверный демон, как он и подавно.
Карие глаза, такие пленительные, светятся радостно, почти по-детски счастливо, когда он гуляет по улицам Призрачного Города и принимает подарки (которые Хуа Чэн, конечно же, сначала сам тщательно изучает, чтобы, упаси Небеса, чудесному и такому доверчивому Принцу ничего не угрожало и не навредило) от каждого жалкого демонёнка во владениях Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём.
Хуа Чэн тонет в этом взгляде без сожалений, не думая даже всплыть на поверхность. Он растворяется в этих божественных очах, как сахар в чае и совсем не имеет желания с этим хоть что-то сделать.
Он может всё и даже чуточку больше. Захочет, чтобы рухнули Небеса, не будь там его прекраснейшего Бога, давно бы рухнули. Пожелай он испепелить весь мир — просто дайте немного времени и ничего живого не останется.
Но над своим любимым и невероятным Принцем он власти не имеет, да и никогда не хотел он власти над ним. Он желал — до боли, до слёз, до смерти — лишь одного: служить ему, как самый верный пёс, как самый покорный слуга. И защищать, оберегать, как самая прочная броня, быть его самым твёрдым щитом, стать единственным маяком средь тумана и мрака. И он таким стал,
но его Богу — о, Небеса, самому превосходному и величественному — это оказалось совсем ненужным, ведь сердце его принадлежит совсем другому. Тому, кто успел стать всем этим раньше бедного Хуа Чэна.
Хуа Чэн прошёл через такие испытания, что теперь уж ничего не способно его удивить.
Видел такие ужасы, что совсем ничего больше не испугается.
Пережил такие драмы, что даже книги читать стало неинтересно.
Умирал и возрождался снова.
Становился сильнее раз за разом.
Укреплял свою власть.
И всё лишь ради одного-единственного Бога Войны В Короне Из Цветов.
Но этот прекраснейший Бог всё равно любит не его. Делит ложе не с ним. Целует губы не его. Говорит слова любви не ему.
И Хуа Чэн успокаивал свой пыл и самому себе твердил, что не это была его изначальная цель. Он хотел быть лишь его слугой, а на большее и расчитывать не смел. Как мог он даже допустить такую ужасную мысль об ответной любви, об осквернении своего Бога?
Но демоническая суть не отпускала его. Держала невыносимо крепко в прочных оковах его больное сознание.
Он разрывался изнутри, ведь один голос говорил ему, что
нельзя, нельзя, нельзя. Он не твой. Ты ему не нужен. Довольствуйся тем, что есть.
А другой твердил
хочу, хочу, хочу. Хочу его всего. Хочу без остатка. Хочу спрятать от всех и лишь самому любоваться этой неземной красотой. Хочу быть любимым только им. Хочу целовать его губы, руки, ноги. Хочу ползать у его ног, как пресмыкающиеся. Преклонять колени и плевать, что ему не это нравится. Хочу иметь его ночами на пролёт, сначала нежно-нежно, а потом, до блаженных криков и синяков на теле, грубо, грязно, бешенно.
Боги, как же Хуа Чэну хотелось. До зубного скрежета, до сбитых в кровь кулаков. Особенно в моменты, когда Его Высочество награждал его мимолётными взглядами и улыбками.
И это демоническое вспыхивало ещё ярче, ещё безумнее. Казалось, ещё немного и он сорвётся с цепи точно Цербер. Набросится и не даст ни малейшего шанса на сопротивление.
Но он терпел. И это терпение было пыткой. Кусал щёки изнутри до крови, сжимал кулаки до боли от впивающихся в кожу ногтей, но терпел и его титулом мог бы быть теперь не Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём, не Великое Бедствие, не Градоначальник Хуа, не Князь Демонов, а если только Князь Всех Терпил.
«О, Ваше Высочество, если бы ты знал, что прячется за доброй улыбкой и всегда спокойным лицом Сань Лана, ты бы точно не захотел его больше видеть, возненавидел бы на веки вечные и называл бы больным ублюдком».
Именно так про себя думал Хуа Чэн. И сказать про свои чувства не смел.
Никто не знал как сильно он влюблён, и даже Цзюнь У допускал общение своего Сянь Лэ с Собирателем Цветов Под Кровавым Дождём, потому что, точно также как и Се Лянь, об этом не ведал.
Но Принц, он ведь именно поэтому так дорог Хуа Чэну, что слишком добр ко всем, слишком благодарен Хуа Чэну за его преданность. Он называет его другом, а Хуа Чэну хочется умереть ещё раз и больше никогда не возрождаться. Он ненавидит слово «друг».
И он приходит к нему в Дом Блаженств просто на чай. Просто по-дружески поболтать, а Хуа Чэн в своём грязном воображении отымел его во всевозможных позах, пока Се Лянь, ничего не подозревая, с милой улыбкой рассказывает о делах в Небесных Чертогах, о том, какие поручения выполнял, кому снова помог.
И о Владыке.
Конечно же, Его Высочество не может не рассказать, в каких прекрасных местах он побывал вместе с Владыкой и как был счастлив в тот момент. Какие Цзюнь У подарил ему новые невероятные мечи для его коллекции. И красивые дорогие серёжки, которые сейчас в его ушах — тоже его подарок.
Демон видит в эти моменты огни в его ужасно-прекрасных глазах. Огни любви и страсти. И ненавидит себя так сильно, как сильно он любит драгоценного Принца.
Но Хуа Чэн слушает. Натягивает на своё лицо самую беззаботную и добрую улыбку и отвечает с мнимым восхищением.
А в мёртвой душонке ненависть и любовь сходятся в одно целое. Хуа Чэн еле успевает взять себя в руки и не позволить этим чувствам перелиться через край, чтобы не сорвать эти грёбанные серёжки, не ворваться на Небеса и не уничтожить этого Цзюнь У и все мечи, что он Его Высочеству дарил — тоже.
Чтобы Се Лянь принимал подарки только от него. Чтобы он с такой любовью в глазах говорил только о нём. Чтобы показывать ему самые красивые места во всех мирах мог только он.
Хуа Чэн понимает, — о, он ведь далеко не глупый — что, даже если он убьёт сраного Цзюнь У, его прекрасный Принц не посмотрит на него также, как смотрел на него и не будет любить, скорее всего, тоже. Может, он простит его за эту боль, за то, что отнял у него любимого, — это же Се Лянь, он способен прощать всех и всё. Но тосковать он будет по Цзюнь У, слёзы лить по нему и любить только его.
Что же дал ему этот чёртов Владыка такого, чего не может дать Хуа Чэн?!
После одного из таких визитов Его Высочества, Хуа Чэн абсолютно бездумно отправляет за Принцем одну призрачную бабочку. Она прячется в его волосах, незаметная, почти прозрачная.
И Се Лянь действительно ничего не замечает. А Хуа Чэн, как самый настоящий мазохист и извращенец, наблюдает.
Наблюдает за тем как Се Лянь приходит во дворец Шэньу. Как мило воркует с Цзюнь У о каких-то мелочах. А потом начинается то, что Хуа Чэн видеть совершенно не должен.
Он видит
их покои, страстные поцелуи, а дальше — не менее страстные сцены, о которых Се Лянь говорить смущается, но принимает в них участие с большим, как видно, удовольствием.
И что-то в этот момент внутри Хуа Чэна ломается окончательно. Рассудок мутнеет, остатки здравого смысла тают как нити под ножом.
Хуа Чэн хочет крушить, ломать, убивать, убивать, убивать. Но ничего не способно усмирить его гнев. Точнее, кое-кто способен. И этот человек сейчас в Небесных Чертогах приятно проводит время вместе Императором Небес.
Демон смеётся. Громко, злобно, но совсем не весело. А потом плачет. Тихо, свернувшись калачиком на своей кровати.
Даже умирать не было так больно как любить. Любить на грани одержимости.
В его голове проскальзывают ужасные мысли. И он сражается с ними. Плечом к плечу. Демоническая суть берёт верх. И теперь ничего его не остановит.
***
Хуа Чэн снова приглашает Се Ляня в свои владения под предлогом обсудить что-то важное.
Как только Его Высочество переступает порог Дома Блаженств, Собиратель Цветов не может унять дрожь в руках. Картина, которой он стал свидетелем, моментально проносится в его больной голове. И это снова толкает его на этот ужасный шаг.
Се Лянь, как обычно, улыбается, по-доброму. Приветствует его со всем уважением и спрашивает о том, как у Сань Лана дела.
Хуа Чэн с виду также спокоен. Ничего не выдаёт его намерения. И отвечает на все вопросы. Говорит, что всё хорошо, ничего его не беспокоит.
И то, что очень рад видеть Его Высочество. И это единственная правда.
— Ваше Высочество, не желаете пройти со мной в одно место? — Спрашивает он всё также спокойно, с лёгкой улыбкой, а внутри бушует шторм.
— Конечно, Сань Лан, — он даже не спрашивает куда, потому что доверяет Хуа Чэну как самому себе и действительно встаёт, поправляет одежды и идёт следом за Демоном.
Пока они идут, в абсолютной тишине, Хуа Чэн ни разу не передумал.
Комната, в которой они оказываются, небольшая и здесь кромешная темнота. Хуа Чэн прерывает попытку Принца зажечь на руке огонь для освещения и Се Лянь молча повинуется.
Демон закрывает за ними дверь так, чтобы не иметь возможности выйти. Применяет для этого свои духовные силы, но Се Лянь всё также не произносит ни звука и ждёт.
— Ваше Высочество, — тихо начинает он. — Позвольте мне кое-что Вам сказать.
— Слушаю, — отвечает Принц, а в его голосе Хуа Чэн уже слышит небольшую тревогу.
Князь Демонов нащупывает в темноте его руку и делает пару нажимов на специальные точки, тем самым отключая его духовные силы.
— Сань Лан! — Вскрикивает Се Лянь изумлённо и пытается вырвать руку, но Демон держит её крепко, почти до синяков.
— Так будет проще, — отвечает ему Сань Лан почти что спокойно и прижимает к стене, чтобы Принц прекратил бессмысленное сопротивление.
— Ч-что ты делаешь? — Тихо спрашивает Небожитель.
— Послушай меня, гэгэ. Я… Я просто… Не знаю как объяснить тебе это правильнее. Я не желаю причинять тебе боль и, правда, не хотел совершать такой подлый поступок, но у меня нет выбора. Ваше Высочество, я так сильно люблю Вас. Всё это время я любил тебя так сильно, что не знал как мне жить без тебя. И каждый раз, когда я видел тебя с Цзюнь У, меня прошибало гневом от того, что на его месте не я. Я столько сделал ради тебя, гэгэ. Посмотри только, всё то, что у меня сейчас есть совсем не даёт мне отрады, потому что сделано это было лишь ради тебя, но ты не отвечаешь мне взаимностью. Зачем мне тогда всё это нужно? Все восемь веков я жил ради тебя, создал этот город для тебя, становился сильнее лишь для тебя одного! Я больше не могу выносить этих чувств.
— Как же я мог ответить взаимностью, если даже не знал о твоих чувствах, Сань Лан?
— Даже если бы ты знал, гэгэ, я уверен, что не получил бы от тебя положительного ответа.
— Я не знаю, что тебе ответить, Сань Лан. Я надеюсь, ты не собираешься совершать глупостей?
— О, Ваше Высочество, ещё как собираюсь!
— Что это значит?
— Я хочу, чтобы ты был моим. Только моим, — прошептал Хуа Чэн и впился губами в мягкие и такие желанные губы Его Высочества.
О, как же это приятно! Спустя столько лет получить желаемое — это круче любого оргазма. Хуа Чэн целовал неистово, так, что у Се Ляня не было шанса не ответить, но он всё-таки пытался оттолкнуть, изо всех сил хотел сжать зубы, но ничего не получалось.
Когда сопротивляться стало сложно, силы начали покидать Се Ляня, он лишь беспомощно мычал и шумно дышал через нос, ожидая, когда же Хуа Чэн закончит эту пытку. По щекам побежали слёзы. Слёзы обиды.
Но Хуа Чэн не собирался останавливаться. Он помнил до мельчайших подробностей столь интимную сцену из их с Цзюнь У спальни и желал сделать то же самое.
Когда Се Лянь почувствовал под одеждой чужие холодные руки, он забрыкался, но всё тщетно. Князь Демонов сильно держал его, без своих духовных сил он не мог быть сильнее Сань Лана.
— Прошу, остановись и мы это забудем, — всхлипывая, прошептал Се Лянь, но Хуа Чэн не слышал и продолжал целовать везде, куда мог дотянуться в его положении, срывал одежду, трогал такое любимое и прекрасное тело.
— Ваше Высочество, скажи мне, разве я не заслужил хоть немного твоей любви?! — Сквозь зубы прошипел Хуа Чэн прямо на ухо Принцу, уложив его на пол полностью нагого, оглаживая все изгибы его совершенного тела.
— Сань Лан, я понимаю тебя…
— О нет, гэгэ, ты ничерта не понимаешь! Ты не понимаешь каково это — любить вот так сильно и сгорать каждую секунду этой любви, потому что ты не со мной, а с другим! — Грубо прервал Се Ляня Хуа Чэн.
— Сердцу не прикажешь, Сань Лан! Что же ты будешь делать, когда закончишь своё грязное дело? Думаешь, мы продолжим общение вот так просто?
— Гэгэ принимает меня за идиота?
— О чём ты?
— В Небесных Чертогах сейчас очень весело, Ваше Высочество, жаль, что не так весело как нам сейчас.
— Что ты задумал?! — С ужасом вскрикнул Се Лянь, всё ещё пытаясь вырваться из лап Демона, который так бесстыдно кусал, вылизывал и зацеловывал всё его тело.
— И всё-таки, не зря Черновод задолжал мне, от этого есть польза, Ваше Высочество. — В голосе Хуа Чэна не скрывалось озорства, такого не подходящего для ситуации, в которой Небожитель и Демон сейчас находятся.
— Перестань, Сань Лан, прошу, — молил Се Лянь, чувствуя чужие холодные пальцы, смоченные чем-то маслянистым, у своего входа.
— Ваше Высочество, рекомендую Вам расслабиться, я не хочу делать Вам больно.
— Ты собрался убить Цзюнь У?
— Вы чертовски проницательны, Моё Ваше Высочество!
Дальше Се Лянь слышал все звуки так, будто он был под водой, Хуа Чэн не останавливался ни на минуту, наслаждаясь этим моментом близости. Близости со своим великолепным Богом, которого так сильно и так долго желал!
А Се Лянь чувствовал лишь ужасное унижение и бесконечную боль от осознания, что над ним сейчас Сань Лан, которому он всегда доверял и которого никогда не боялся.
***
Битва на Небесах потрясла абсолютно всех Богов, но больше потрясены были тем фактом, что Великого Небесного Императора смогли свергнуть и лишить жизни два Бедствия, объединив свои силы.
Хэ Сюань был там не только из-за долга. Ему тоже не нравился Цзюнь У. Хуа Чэн сражался с Черноводом плечом к плечу и оба не жалели сил.
Его Высочество Наследный Принц Королевства Сянь Лэ вот уже три года как пленник Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём. А тюрьма его — Дом Блаженств, из которого с тех самых пор он не сделал ни шагу.
Небожители, особенно Фэн Синь и Му Цин, пытались вызволить Принца из плена Хуа Чэна, но тот был намного сильнее и, на редкость, серьёзным в данном вопросе. Все попытки потерпели фиаско.
Хуа Чэн прятал своего любимого Бога от всех и лишь только он любовался днями и страстными ночами красотой Наследного Принца, как и желал.
Се Лянь пытался бежать сам, но всё было тщетно. Князь Демонов, казалось, успевал везде и ловил непослушного Небожителя, наказывая за такие выходки очередными бурными ночами.
Теперь он просто смирился. И Хуа Чэн был счастлив. Его самый любимый, самый прекрасный, самый красивый, сильный и такой желанный Бог принадлежал только лишь Собирателю Цветов Под Кровавым Дождём.
