Драконы не должны любить принцесс

Гордость. Это единственное, что осталось у неё в этом мире. Музыка оглушает, противная, тягучая, томно-траурная. Юта проводит рукой по мягкой ткани белоснежного платья и невидящим взглядом упирается в толпу. Смотрите. Смотрите на свою королеву. Это не ваш хвалёный великий король спасает всех от ужасного монстра глубоких пучин. Не он идёт в подвенечном наряде к скале, зная, что оттуда уже не вернётся. Не его сегодня закуют в цепи и бросят на холодных камнях. Смотрите На Свою Королеву. Юта убирает со лба выбившуюся пшеничную прядь и заправляет её под драгоценный убор, на котором красуются самые большие бриллианты королевства. Иронично, до дня смерти у неё не бывало одежды, хотя бы приблизительно сопоставимой с этой. Гордость. Это всё, что у неё осталось. Не кричать, не плакать, ждать своей участи с высоко поднятой головой. В какой момент всё так поменялось? С раннего детства каждая принцесса знает, что её участь — ждать рыцаря-спасителя в плену ужасного дракона, который каждую секунду мечтает разорвать её на кусочки. А участь каждого принца — стремглав мчаться за любимой и побеждать огненную тварь, посмевшую покуситься на самое дорогое. Но в этом законе нет оговорок для некрасивых сутулых принцесс-старых-дев с вечно обгрызанными ногтями, которых никто не хочет спасать из плена. В этом законе нет оговорок для прекрасных храбрых принцев, которым никак не нужна в жёны уродливая старая дева. И уж тем более нет оговорок для драконов, которые любят эту старую деву больше жизни. Около месяца назад Юта действительно ждала принца, чтобы тот спас её от дракона. А теперь она ждёт дракона, чтобы тот спас её от принца. Глаза начинает щипать, Юта непроизвольно ёжится. Арм-Анн не придёт, он не знает, что творят с его принцессой, он сейчас сидит, прислонившись к колонне в клинописном зале, скользит горьким взглядом по полурасшифрованным рунам и запивает свою боль древним вином, думая, что сделал, как лучше. Он не пойдёт смотреть в зеркало, потому что знает, что не сдержится, если увидит там её, он не полетит больше в облака калидоньего пуха, он снова не сможет без тошноты смотреть на те приторно пахнущие цветы. Юта знает своего дракона. Она единственная знает дракона. Кто же зажжет ему костёр на башне в дождливую ночь, когда он снова полетит через непроглядный туман? Кто, если не Юта? Именно от этого хочется рваться и кричать. Пусть её драгоценный муж сам разбирается с угрозами чуждому ей королевству. Пусть скажет, что она недостойная жена, что сутулится и грызёт ногти. Юта кивнёт, самолично возьмёт лодку и поплывёт на остров, а потом будет надрывать голос, обливаясь слезами и царапая руки об острые скалы, борясь с волнами под стенами замка. И будет звать, звать, звать, звать. Звать своего дракона. Но нет. Юта кто угодно, но только не дура. Она понимает, что принцессам нельзя любить драконов, а драконам нужно убивать принцесс. Таков закон. Гордость — это всё, что у неё осталось. Он примет смерть от Юкки. Одинаково ненавистного и людям и драконам. В каком-то смысле это должно ублажить обе стороны... Юта размеренным шагом следует в своей похоронной процессии. Если подумать, что это уникальная возможность. Увидеть свои похороны. Всё красивое, белое, будто гигантскому змею будет какая-то разница. Юте хочется рыдать, но она улыбается. Пусть её лучше запомнят как сумасшедшую, чем как собственность короля, благодушно отданную им для спасения королевства. Юта начинает уделять больше внимания реальному миру, когда чувствует, что под ногами неровный камень, а на запястьях холод металла. Люди, которые её сковывают, не способны даже поднять глаза от пола. Трусы. Юта упорно улыбается, чувствуя, как дрожит нижняя губа. нет. Нет. Нет! Пожалуйста, нет, я не хочу умирать! Интересно, в какой раз уже она повторяет это у себя в голове. Но ведь... А почему бы не ей не хотеть умирать? Для семьи и мужа она всегда будет уродливой принцессой, которая сутулится и грызёт ногти, но она не может быть с человеком, который возит её в калидоньи облака и нежно шепчет на ухо, что этот мир ещё не придумал ничего более прекрасного, чем она. Лучше уж умереть достойной смертью, спасая королевство. Юта вжимается в скалу и смотрит на лазурное море. Ничего. Ничего не предвещает. Отчаянный взгляд скользит по белым, пушистым, словно калидоньим... облакам в детской розовой надежде увидеть приближающуюся чёрную точку. Ничего. Ничего не предвещает. Юта заставляет себя не смотреть на людей, стоящих где-то там, внизу. Это они должны смотреть на свою королеву. Время тянется непозволительно медленно. Словно кто-то пытается продавить старый густой прогорклый мёд через сито. У Юты трясутся колени, и темнеет перед глазами, обкусанная губа уже кровит. Дура! Королевы не кусают губы! Но может быть хоть здесь есть исключение для вечно-не-такой-как-нужно Юты? Не важно, вряд ли это смутит Юкку. По щеке катится предательская слеза, трепыхающаяся на лёгком приморском ветру жидкая пшеничная прядь тут же решает прилипнуть к солёной капле. Юту трясёт, тяжёлые цепи резонансно тонко звенят. Кажется, началось. По воде расходятся гигантские круги, откуда-то из глубины всплывает пузырь, да с таким звуком, что слышно здесь. Юта каменеет. Такое же было ощущение тогда, в туннеле, когда на неё нёсся гигантский огненный дракон. Только вот тогда она знала, что Арм-Анн затормозит, а Юкка церемониться не будет. Вода будто кипит. Уже невозможно предположить размеры этой твари, раз она только всплывает столько времени. Всё хорошо, Юта даже не заметит, как её съедят. Так себе утешеньице, последнее, что она запомнит, будет пасть морской змеюки. На поверхности наконец показывается что-то острое, утробно-синее. Чёрт поймёт, какая это часть тела. Ещё пару минут там извивается склизкое, жуткое и Гигантское нечто, прежде, чем показывается голова. Юта бьётся затылком о скалу, пытаясь заставить себя отвести взгляд. Давай же! Теряй сознание! Это так просто. Ну же, Ютааааа.... Но кроме тупой, тошнотворной боли это ничего не даёт, она всё так же чиста сознанием и всё так же видит перед собой Чудовище, неотрывно глядящее на неё гигантскими, какими-то илистыми глазами. Юкка будто издевается, скалится и проводит гнильно-бордовым языком по зеленоватым клыкам. Давай, тварь. Просто сделай, что хотел. Через пару лет про это сложат дивную песню, как белое одеяние королевы медленно окрашивалось в красный, исчезая во рту морского чудовища. Юкка открывает пасть. Надежды нет. Три.... Два.... О... Что-то чёрное стремительно проносится перед ним, бросается, кидается, рвёт. Всё тонет в гулком яростном рёве, в воду льётся тёмная кровь. Юта ошеломлённо моргает. Паника мешает думать. Чёрный. Крылья. Блестящий хвост. Защищает её, Юту-старую-деву. Гордость, рациональность, разумность, всё срывается со скалы, оставляя Юту-принцессу, мечтавшую о настоящей любви. —Арм-Ааааааааанн....— вопль рассекает воздух, словно наточенный меч. —Нет! НЕТ! Уйди! Ты погибнешь! Арм-Аааааанн....— голос срывается на хрип. Дракон на фоне Юкки кажется не то что маленьким — безбожно крошечным. Всё царапает стальными коготками чешую, хотя, он, скорее, просто мешает, чем представляет реальную угрозу. —Арм-Анн, нет..— Юта рыдает так, как не позволяла себе никогда. Руки натягивают железные цепи, из-под ног с края скалы сыплются камни. Что же он творит, глупый.. Юта задыхается, в глазах темнеет, она прикрывает разом отяжелевшие веки. Что, сейчас? Она потеряет связь с миром именно сейчас, пока есть ещё шанс сказать Арм-Анну, чтобы он убирался? Юта больше не видит, что происходит, но это и не нужно, она научилась слышать звуки, и так всё понятно. Жуткий, леденящий душу рёв Морского Чудовища, плеск волн, брызги которых долетают досюда, и рваный шелест крыльев Дракона. У Арм-Анна нет шансов. Пусть улетает. Господи, пусть, пожалуйста, улетает, пока не поздно. Эта пытка ещё дольше. Неизвестность.. чёрт с ней, с неизвестностью. Это в миллиарды раз хуже. Юта слабо дёргается, повиснув на цепях. Бери лучше меня, Юту бери. Кусай, топи, рви, глотай, скидывай в море бездыханное тело, делай, что угодно. Но двести первый потомок Прадракона должен жить. —Арм-Анн,— шепчет Юта, пытаясь открыть глаза. Гулкий рёв Юкки ударяет ей куда-то в живот, мир заглушает оглушительный всплеск. Перед глазами наконец всплывает картинка. По морю в разные стороны разбегаются разномастные волны, и ещё цвет... Вода бордовая, почти чёрная. Кровь. А на берегу, на светло-алом пятне белого песка лежит израненный человек. Юта открывает свой до безобразия большой рот в немом крике. Арм-Анн поднимает голову. Тёмные, чуть вишнёвые глаза сильнее обычного выделяются на бледном лице, обветренные губы искривлены в победной улыбке. Арм-Анн приподнимается на локтях и прикрывает веки, даже отсюда видно, как он пытается вернуть рваному дыханию нормальный ритм. Юта сама перестаёт дышать. Секунда, и чёрный дракон взмывает в небо, припадая на левое крыло. Он исчезает из поля зрения, затем слышится мерзкий скрежет когтей о камень, перед ней появляется морда дракона и обжигает горячим дыханием. —Ты ранен, пойдём во дворец, там лекари, всё будет хорошо,— шепчет Юта и тянет руку у грубой чёрной коже. Дракон будто бы скептически на неё смотрит, затем подлезает ближе и аккуратно перекусывает одну цепь, будто бы это не цепь вовсе, а нитка. Вторая цепь тоже остаётся болтаться на скале, Юта лежит на тёплой спине Дракона, пытаясь перехватиться поудобней. В этом они с Арм-Анном похожи, и с этим будет сложно. Гор-р-гулья, как же они оба упрямы. Арм-Анн не пойдёт сейчас во дворец, он продолжит спасать свою принцессу. Они взмывают в небо. Юта тихонько вскрикивает. Да, они уже летала так, но, горгулья, как же там высоко, как же быстро земля мельтешит перед глазами. Юта сжимает трясущие пальцы, слишком много всего за один день. Но, кажется, она знает, куда они летят... *** Юта права, как всегда права. Слишком уж часто она права для принцессы, но слишком уж редко для принцессы Дракона. Закат озаряет сиреневым светом всё вокруг, они стоят, утопая в калидоньем пуху. Арм-Анн нежно касается её пальцев своими огрубевшими и исцарапанными руками. —Принцесса, мне приходится слишком часто тебя похищать,— шепчет он, улыбаясь разбитыми губами. —Драконий удел,— шепчет в ответ Юта, хлопая намокшими от слёз ресницами. Арм-Анн бережно стирает подушечкой пальца солёную дорожку с её щеки. —Принцессы не должны плакать из-за драконов.— он робко, торопливо и неумело касается её губ своими. —Драконы не должный любить принцесс. Не должны. Но почему-то любят.