останься до утра

Джинсоль всего лишь вредная привычка Чонын. С этим стоило свыкнуться ещё давно, потому что чувствовать что-то к Чонын — это самоубийство. Она держит окружающих на расстоянии, никогда не говорит лишнего и предпочитает не показывать настоящую себя никому. Джинсоль в её жизни — всего лишь пятно, которое в любой момент можно стереть. Суён сказала бы, что Джинсоль — мазохистка. И ещё по-дружески ударила бы. И Джинсоль не стала бы доказывать обратное, потому что есть что-то нездоровое в том, что она приходит к Чонын, как только та зовёт её в свою комнату и просит остаться. Не на всю ночь. Джинсоль уходит, как только Чонын получает необходимое. — Мисс Ким ждёт вас в своей комнате. Мужчина негромко откашливается, рукой указывает на дверь. Джинсоль неторопливо кивает и выжидающе смотрит на мужчину. Тот тоже зачем-то кивает и направляется к лифту. Как только двери лифта бесшумно закрываются, Джинсоль, убедившись в том, что кроме неё в коридоре нет никого, нервно выдыхает и заправляет выбившуюся тёмную прядь за ухо. Её кулак замирает в нескольких сантиметрах от двери, не в силах пошевелится. — Глупость, — шепчет Джинсоль себе под нос и мотает головой, прежде чем неуверенно постучать в дверь. По ту сторону ещё долго молчат, и Джинсоль стучится во второй раз. — Входи, — приглушённо слышится за дверью, и Джинсоль дёргает дверную ручку. В комнате Чонын темно. Освещением служит только свет луны и маленький ночник. Чонын сидит на кресле, перекинув ногу на ногу, лицом к панорамному окну, из которого весь город виден как на ладони. В руках шипит дорогое шампанское, и Чонын делает небольшой глоток. Алкоголь обжигает горло горечью. Джинсоль закрывает за собой дверь. — Уже пришла? — Чонын не переводит взгляд на Джинсоль, всё также бездумно смотря в окно. — Да, — отвечает Джинсоль и делает несколько шагов вглубь комнаты. Чонын ставит бокал шампанского на стеклянный стол, вставая с кресла и медленно подходя к окну. Жестом она приглашает Джинсоль сделать то же самое, и девушка слушается, потому что по-другому не может. — Отсюда открывается прекрасный вид, — шепчет Чонын, когда Джинсоль подходит ближе. Огни большого города невесомо касаются лица Чонын, освещая его. Джинсоль смотрит на девушку, замечает родинки на щеке и на шее, небольшой шрам, непривычную усталость и бледность. — Да, — говорит Джинсоль, но вместо этого хочет сказать, что Чонын — в несколько раз прекраснее. Не говорит. — Ты выглядишь уставшей. Чонын в задумчивости кусает губу и проводит тонкими пальцами по острым ключицам. Её постоянная привычка, как успела заметить Джинсоль за то время, которое является телохранителем девушки. — Поэтому я тебя и позвала, — хмыкает Чонын и поворачивается к Джинсоль, обвивая её шею руками и лбом прижимаясь к плечу. Джинсоль медленно прикрывает глаза и кладёт руки на тонкую талию Чонын, скрытую тканью безразмерной белой футболки. Чонын размеренно дышит ещё некоторое время, а потом прижимается к губам Джинсоль. Джинсоль скучала по теплу Чонын. Губы Чонын всегда казались Джинсоль не хорошими, но и не плохими. Не слишком тонкими, но и не слишком толстыми. В меру пухлыми. Джинсоль прижимает Чонын к холодному стеклу, от чего младшая девушка громко выдыхает, разрывая их поцелуй. За чужой спиной — пятьдесят или около того этажей. Джинсоль задаётся вопросом: «Что будет, если прямо сейчас стекло треснет?» По телу проходит мелкая дрожь. Пальцы Чонын проникают в тёмные волосы Джинсоль, наклоняя лицо так, чтобы глубже поцеловать. Джинсоль стонет в открытый рот, чувствуя, как короткие ногти царапают кожу. Чонын самодовольно улыбается в поцелуй и с характерным звуком отстраняется. Их грудные клетки быстро вздымаются, а губы соединяет тонкая нить слюны, которая рвётся, как только они снова целуют друг друга. До кровати они доходят чудом не споткнувшись о порог комнаты и сосчитав спинами все стены. Чонын толкает Джинсоль на кровать и падает следом, снова соединяя их губы. Они случайно стукаются зубами, и Чонын тихо хихикает. Джинсоль не сдерживает улыбки. Шея Чонын пахнет цветочными гелем для душа и абрикосовым кремом для тела, когда Джинсоль прижимается к ней. Бледная кожа покрывается фиолетовыми пятнами, которые больше напоминают маленькие вселенные. Пальцы Джинсоль дрожат, когда она набирается храбрости забраться под белоснежную футболку Чонын и взволнованно положить руки на талию девушки. Сколько бы раз Джинсоль не касалась Чонын, она никогда не перестанет нервничать. — Джинсоль, — тихо доносится от Чонын, и она громко вздыхает, цепляясь пальцами за чужую рубашку. Джинсоль мычит в шею и целует там же. Чонын выгибается и откидывает голову на подушку. — Джинсоль, — повторяет Чонын чуть-чуть громче, — останься. Джинсоль отстраняется от шеи и заглядывает в чужие глаза. «Я никуда не ухожу», — хочет сказать Джинсоль и улыбнуться — по-доброму и без укоризны. Я никуда не уйду. — Останься до утра. Чонын проводит пальцем по скуле Джинсоль, заправляет выбившуюся тёмную прядь за ухо и ныряет рукой в спутанные волосы. — Пожалуйста.