Чай с лимоном

Старая яблоня росла в самой глубине сада. Полувековая, пережившая по словам Зинаиды Викторовны «Вторую мировую», она громоздко раскинула ветви с густой, извечно жёлтой листвой, затмевая собой оранжевое вечернее солнце. Кора у неё была жёсткая, уже местами осыпающаяся и поеденная легионами короедов; но это не делало её менее прелестной. Сейчас, в середине августа, она была покрыта огромными кислыми зелёными яблоками, своим весом склонявшими ветви ближе к земле. Поляна под яблоней была усыпана переспевшими плодами, которые совершенно неприятно чавкали, когда на них наступали. Про яблоню знали только двое: сама Зинаида Викторовна и Серёжа. Мальчик в этом был полностью уверен, так как никому бы и в голову не взбрело бродить в такую чащу когда там, на поле у детдома, и без этого интересно. Сам Серёжа нашёл её случайно. Будучи очень эмоциональным ребёнком, он часто смущался всего до болезненной икоты и, краснея, убегал куда подальше от неприятных его слуху тем. Только вот если в раннем детстве его ровесники лишь удивлялись ему, то сейчас Серёже приходилось совершенно туго — детям очень нравилось смотреть, как он чуть ли не задыхается от сдерживаемого плача от их очередной подначки. Зинаиде Викторовне желания рассказывать не было никакого, а потому приходилось справляться самому — Серёжа не любил плакать на публике; Серёжа всё держал в себе до какого-нибудь укромного места, где он мог расплакаться всласть. Так он однажды во время очередных поисках «места» и наткнулся на эту яблоню, такую манящую, тихую и очень удобную (по крайней мере для него). Несмотря на всю неспортивность своего телосложения он с завидной скоростью вскарабкивался вверх, на ветви дерева, где и рыдал себе всласть. А потом у них в детдоме появился Олег Волков. Мальчик он был скрытный, молчаливый, да и в принципе выглядел совсем не дружелюбно. Он постоянно хмурился и сидел поодаль ото всех, предпочитая совместным играм одиночество. Серёжа всегда украдкой за ним наблюдал, порой, пересекаясь взглядами с Олегом, непременно краснея и отводя глаза в сторону. Сам Олег лишь недоуменно оглядывал горе-наблюдателя, хмыкал и продолжал свои олежевские дела. Впрочем, именно Олег первый вступился за Серёжу. Помнится, Антону-задире он заехал кулаком в нос, когда он попытался схватить Серёжу за его рыжую копну волос, после чего завязалась мальчишеская потасовка, исход которой Серёжа уже не видел, так как в это время успел улизнуть из комнаты и убежать к своей любимой яблоне, забраться на ту самую ветку, свернуться на ней калачиком и почти до крови закусить кулак в попытке заглушить крик. Он затих почти сразу же, как только услышал чужие шаги, неспешно, словно показывая нерешительность своего хозяина, направляющиеся к его яблоне. Чуть наклонив голову вниз, он увидел чёрную, коротко стриженную макушку знакомого мальчика, мявшегося почти под самим Серёжей. — Эй, ты! — окликнул его снизу Олег. — Спускайся, пожалуйста! У меня, м-м-м… Он запнулся, смущённо склонил голову и пнул носком ботинка гнилое яблоко, тихо, настолько тихо, что этого даже почти не услышал Серёжа, чертыхнувшись. — Я э-э-э… — он поднял вверх две дымящиеся чашки. — Я это, чая принёс нам… ой, тебе!.. ай, не суть! Ты это, спустись только, ладно? Серёжа, смачно шмыгнув носом и растерев по лицу рукавом сопли, осторожно, опасаясь свалиться прямо на Олега, слез вниз и теперь понуро рассматривал свои босоножки, всячески стараясь не смотреть на стоящего напротив мальчика. Перед глазами, перенимая на себя всё его внимание, оказалась большая чашка из детдомовской столовой, наполненная тёмно-коричневым чаем, на поверхности которого плавала крупная жёлтая долька лимона. — На вот, выпей, — Серёжа осторожно взял в руки тёплую чашку и втянул носом сладкий аромат чёрного чая. — Лучше станет, веселее. Я туда целых три ложки сахара положил, — мальчик удивлённо уставился на смутившегося Олега, почёсывающего рукой свой густоволосый затылок. — Я читал, что сладкий чай положительно на эмоции действует, не проверял это только вот, правда… — он резко встрепенулся, взмахнул руками так, что чуть не расплескал свою порцию чая и затараторил. — Но ты выпей всё равно, пожалуйста! Я его через весь сад тащил, специально даже выпросил у тёти Вали две дольки лимонные! Серёжа довольно улыбнулся и отхлебнул глоток чая. Так и началась их с Олегом дружба. На удивление хмурый и закрытый Олег вдруг превратился в заботливого, словно клуша-наседка, мальчика, везде по пятам ходившим за Серёжей и отбивавшим его у хулиганов. Честно говоря, Серёжа этому был даже рад — личный телохранитель, что может быть лучше? Постепенно Олег раскрывался всё больше, начал настраивать отношения с другими детьми и даже смог отбить у Антона звание «заводилы». Теперь по пятам за ним ходил уже Серёжа. Его неуверенность никуда не ушла (скорее скрылась за надёжной спиной Олега, и Серёжа чувствовал себя даже в какой-то степени комфортно), как не ушли и подначки Антона. Единственное, что изменилось, так это их частота и жестокость — без Олега Серёжа боялся ходить, так как из каждого тёмного угла могла высунуться рука кого-нибудь из Антоновой компашки, схватить его за ворот и затащить в темноту, где можно было его и побить хорошенько. Безнаказанным они не оставались — спасибо Олегу, обладающему тяжёлыми нравом и кулаком. Яблоня тоже не пустовала — Серёжа продолжил скрываться в жёлтой листве, а за ним неизменно плестись Олег с его любимым чаем. Шли годы. Серёжа рос, росла и чашка с чаем. Олег уже свободно мог смотреть на Серёжину ветку, а потому парню пришлось лезть ещё выше, в самую гущу кроны. Только вот если раньше он сбегал на яблоню чтобы поплакать, то сейчас он скорее в шутку подначивал Олега. Олег часто на это раздражался и однажды даже стащил Сергея с ветки за ногу так, что он, упав, оказался на его руках. Олег учил его драться. Теперь в нос Антона летели сразу два кулака, и Сергей был этому несказанно рад. А в особенности ему нравился взгляд Олега, когда тот смотрел на него. Сначала, конечно, от такого внимания Сергей смущался, краснел и пихал Олега в бок, чтобы тот так больше на него не смотрел, но с каждым днём это начинало Сергею льстить всё больше и больше, как и взгляд Олега становился откровенней и намного более пропитанный страстью. Сейчас Сергей висел на своей ветке и игриво улыбался Олегу, который хмурился у себя внизу. Он высунул язык и рассмеялся, заметив, как брови Олега почти сошлись на переносице. У ног друга стояли две большие чашки чая, принесённые Олегом уже скорее по-традиции, чем для сергеева успокоения. Сергей, хихикнув, перекатился на спину, облокотившись ей на ветвь, и прикрыл глаза. Щёки горели, а сердце заходилось словно бешеное. Ему нравилось играть с Олегом. Олег был послушным, он ему никогда не препятствовал и не останавливал, а лишь надоедливо ворчал себе под нос о всей бредовости Сергеевых идей. Что уж говорить — ему Олег нравился весь, начиная с его золотого, покладистого характера и заканчивая тем самым надоедливым ворчанием. Серёжа подавил смешок и спрыгнул вниз, тут же оказываясь прижатым к дереву. Олег всё ещё хмурился. Улыбаться разучился, что ли? Друг выдохнул и завалился на Сергея, сжав его в объятиях, а Серёжа мягко улыбнулся и обнял его в ответ. Ему нравилось стоять вот так — сдавленным Олегом под старой жёлтой яблоней, когда вдали стыли две чашки чая с лимоном, теперь, видимо, рубимого Олегом на части топором, иначе такие громадные дольки было и не объяснить. Олег оторвал голову от плеча Сергея и очень серьёзно на него посмотрел. Он выглядил так смешно сейчас, что Серёжа неосознанно прыснул. Олег пододвинулся ещё ближе, и он покраснел — боже, это уже чересчур! Сергей сейчас умрёт от смущения. — Надеюсь, что ты будешь не против. — прошептал Олег, поднёс ладонь к его подбородку и большим пальцем очертил Сергееву нижнюю губу, на что тот тихо всхлипнул. Он закрыл глаза и в тот же момент его губы накрыли мягким, весьма настойчивым поцелуем, от которого Сергей чуть не потерял сознание. Это прекрасное чувство, зародившееся в груди ещё давно наконец нашло выход, и Серёжа позволил себе забыться, обмякнув в руках Олега. Они целовались коротко, небольшими урывками, но даже этого хватило, чтобы окончательно сойти с ума и…

…открыв глаза, Сергею показалось, что листва у яблони впервые позеленела.