Вдох-выдох

Люстры дорого блестят хрусталем, в зеркальном потолке отражаются баснословно богатые гости, музыканты во фраках непринужденно играют на другом конце зала. Разумовский чертовки доволен собой. Каждая девушка лишь мечтать может о таком свидании – заказывай, не глядя на цену – вот она – настоящая роскошь. Он позволил себе робко поцеловать Машину руку, сделал комплемент ее платью, галантно отодвинул стул – все строго по этикету. - Я отойду на минутку? - Куда? – Сережа наивно спрашивает, разглядывая меню, но, подняв глаза, видит полуулыбку девушки, - Боже, прости… Конечно. Маша, как ей кажется, дико громко цокает каблуками под внимательные взгляды нескольких персон и скрывается за дверью уборной, забегает в пустую кабинку и наконец расслабляется. Достает из сумочки бутылек и капает в нос, блаженно вдыхая полной грудью, – аллергия на цветение. Когда она моет руки, женщина слева отмечает: - У Вас красивое кольцо, - она приветливо улыбается, - делали на заказ или такое еще можно найти? Если бы Маша была склонна краснеть – стала бы багровой. - Это, - собственный голос кажется неестественно тихим, - это бижутерия. - Оу. Что ж, довольно изящно. Стыд, стыд, стыд. Дура. Зачем она согласилась. Разве не понимала, что это за место. В творчестве она хоть что-то смыслила, да и на выставке были разные люди. А тут сливки Петербурга и она со своим китайским кольцом и дешевым платьем. Как она могла так подставить Сережу? Еще и есть придется, ее же просто вырвет от нервов. Позволить заплатить за твой десерт – одно, позволить выложить твою месячную зарплату за алкоголь… Девушка возвращается за столик, попутно проверяя, не торчит ли на спине ярлычок. - Я не знаю твоих предпочтений, так что заказал шампанское для начала. Маша берется за ножку бокала и делает маленький глоток. Сережа улыбается и внимательно смотрит. Но что-то не так. Он действительно хорош в двух вещах: умение ладить с компьютерами и нервничать. И речь не о компьютерах. Мужчина с завидной точностью видит четкие симптомы: бледнее обычного, сухие губы, крутит кольцо, вертит кончиками пальцев ножку бокала, часто моргает, потупила взгляд. - Маша, - девушка поднимает глаза на Сережу, - можно? – он легонько касается кончиками пальцев ее руки. Она легонько кивает в ответ, и теплая рука мужчины накрывает ее ладонь. От ласкового прикосновения становится чуть легче. - Что-то случилось? Может, я сделал что-то не так? - Нет, все хорошо. - Пожалуйста, скажи, что не так? Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Одно слово – и мы уйдем, - Сережа внимательно смотрит и выжидающе поглаживает по руке. Маша поднимает взгляд: - Прости, я сюда просто не вписываюсь. На мне платье из секонда и любое блюдо стоит, как половина моей ставки, и многие смотрят на нас… Прости, все вокруг просто замечательно, это я, наверное, все порчу. Разумеется. Это на него постоянно пялятся, и он успел привыкнуть. А Маша не похожа на ту, кто будет играть в диву и делать вид, что только в таких кругах и вращалась. - Не портишь, - Сережа чуть сжал ее руку. – Ты не просто не можешь. И твое платье очень тебе к лицу. Красиво сочетается с помадой. Давай уйдем отсюда. Прогуляемся по набережной. Я только расплачусь за шампанское. И Маша меньше всего хочет знать, какая сумма списывается с карты мужчины. Когда они выходят из зала ресторана, Сережа подносит ладонь к талии девушки, крепко сжимает кулак, но все же расслабляет руку и, не решившись положить ее на талию, кладет на спину, придерживая дверь. Маша не должна даже предполагать, что он может ее постесняться, несмотря на его неуверенность. С одной стороны, какая к черту неуверенность, Разумовский? Забыл, как сжимал ее в объятиях, пачкаясь помадой в поцелуях? С другой стороны, тогда в нем было уже с бутылку шампанского… Теплый вечер приятно обволакивает легкой прохладой весеннего воздуха, приносимого с набережной. - Может, зайдем за кофе? – Маша все еще чувствует себя виноватой, когда они подходят к пешеходному переходу. - Конечно. Через пару домов есть место, куда я ходил, когда только вернулся из Москвы. - Из Москвы? - Я учился там в университете. - Точно! МГУ, да? - Ты осведомлена. - Не то, что я прямо копалась, но пару интервью прочитала. Я просто тоже там училась. - Правда? – Сережа, не замечая несущийся мотоцикл, собирается шагнуть на проезжую часть, но девушка вовремя хватает его за руку, и рыжая челка взлетает от ветерка. – Спасибо… - говорит мужчина вслух, молясь, чтобы Маша не отпускала его руку, потому что все органы внутри уж слишком приятно плавятся от ее тепла. Кажется, это и называют бабочками в животе. - Аккуратнее… Да, журфак просто отдельным зданием в центре стоит, хотя, может, мы и пересекались. - Расскажи еще что-нибудь о себе. Обо мне и так куча инфы в интернете. - В интернете, как обычно, ничего человечного о тебе. Какие у тебя недостатки? - Недостатки?.. Я много нервничаю, бываю забывчивым, когда погружаюсь в работу, я неловкий, постоянно говорю невпопад и часто спотыкаюсь… Почему недостатки? - Потому что достоинства я и так отлично вижу. Я тоже очень нервная, хотя стараюсь не выдавать этого, бываю жестокой и безразличной, плохо умею извиняться, вечно неуместно шучу, и я дико упертая. И ненавижу мыть посуду, – девушка улыбается. - Мы пришли, кстати, - Сережа придерживает дверь, и колокольчик у потолка весело переливается звоном. Бариста несколько устало здоровается и кивает на меню. Они одеты, пожалуй, слишком по-вечернему для небольшой забегаловки, Разумовский уж точно – одни запонки чего стоят. Сереже все знакомо, пусть он давно здесь и не бы. Маша подает голос: - Выбери мне что-нибудь сам. - Но я не знаю, что тебе нравится. - Ну, например, ты. Ох, дорогая, аккуратнее, расплавишь Сережу, не привыкшего к твоим шуткам и прямолинейности, окончательно. Кадык резко прыгает по линии шеи, и Разумовский прячет зардевшие щеки в волосах, склонившись над листом с расценками у кассы. - Средний капучино с ванильным сиропом для меня и малиновый (как мои щеки, черт возьми) раф для девушки. Мужчина смущенно замолкает, и Маша нарушает неловкую паузу: - А что бы ты хотел обо мне узнать? - Ну, хотя бы, угадал ли я с заказом? - Очень даже. Малина – одна из моих любимых ягод. Бариста протягивает два стаканчика, и девушка расслабленно отпивает: заплатить 100 рублей за кофе она может позволить. Перелив колокольчика провожает их навстречу прохладной набережной, мосты еще сведены, но ночь уже забирает небо в свои владения. Маша протягивает руку в ожидании – слишком уважает личное пространство, чтобы без спроса дотрагиваться. Спасение жизни не в счет. И Сережа со смущенной улыбкой сжимает ее руку в своей. По тонкой руке с красивым кольцом пробегают мурашки. - Тебе холодно? Конечно, платье совсем тонкое, возьми, - Разумовский начинает стягивать с себя пиджак. - Нет-нет, все нормально… - Пожалуйста, не возражай. Хочу, чтобы тебе было комфортно, - Сережа накидывает плотную ткань на Машины плечи, и она решает не говорить, что мурашки от нежных робких прикосновений рук, а вовсе не от холода. К тому же пиджак так вкусно пахнет хорошим парфюмом – вот бы шлейф остался на ее платье. - Спасибо, Сереж. Не только за пиджак, вообще за чудесный вечер. Прости еще раз, что так вышло с рестораном. Думаю, к нашей годовщине я созрею. - Годовщине?.. - Шучу, не волнуйся, - или совсем не шутит. Девушка ставит стаканчик на ограждение и смотрит на Неву, а Разумовский украдкой смотрит на нее. Маша вдруг поворачивается и встречается с синевой Сережиных глаз, которые ему удается не отводить. - Можно я… - он чуть наклоняется, шепча. - Можно, - девушка прикрывает глаза и слегка подается вперед, подставляя губы под робкий поцелуй. – Поцелуй еще… И Сережа только и ждет ее разрешений, лишь бы целовать и целовать снова, лишь бы органы плавились, бабочки шуршали крылышками, лишь бы Маша еще и еще касалась пальчиками его лица, и пусть мосты разводятся, дыхание сбивается, пиджак падает, лишь бы красть эти ласковые поцелуи, которые с каждым новым становятся немного увереннее.