Чтобы будущее наступило

      «— Я случайно нашёл это место, когда показывал город коллегам из Пекина. Какой здесь закат! Смотри-смотри, Скай! — Мин отставляет бокал и восторженно тычет вверх: — Сейчас лучи упадут на зеркальную стену магистрата и, отразившись, ударят в циферблат старых часов, рассыпавшись радугой. Безумно красиво! Жаль, что держится всего пару минут. А потом солнце спрячется за башней, и ещё горящее огнями небо разрежет на две части угольно-черная игла. Тоже красиво, но уже не настолько. Зато гаснет небо долго, я успеваю не спеша допить вино, все съесть и выкурить сигарету. Гений создателя — он во всем вокруг нас. Насколько всё же прекрасен мир. И мы должны делать его еще прекрасней».       Руки онемели от холода и все время срывались. Левый рукав, ободранный о колючую проволоку, пропитался кровью и задубел на ветру, правый ботинок слетел еще внизу. Скай до смерти боялся высоты, потому смотрел только перед собой, на заросшую мхом стену. Раз-два, раз-два… Кончилась злость, слезы, кончились силы. И только проклятая лестница все никак не кончалась. Скай не знал, что он сделает, если окажется, что легенда врет. Наверное, просто сбросится вниз. Без Мина ему было незачем жить.       Без солнечного, светлого Мина, искавшего красоту во всём. Без его разноцветных волос, каждую неделю разных, без его причудливых контактных линз и клипс. Без его смеха, его стихов и сумасшедших идей. Мин мечтал осчастливить весь мир, для этого он уехал из города. Уехал, чтобы разбиться насмерть. Чтобы разбить жизнь Скаю. Нет, чтобы лишить Ская даже осколков жизни.       Раз-два, раз-два…       С первой встречи в школе их всегда было трое. Солнышко Мин, бука Тасль и хивря Скай — Скай распрощался с инвалидной коляской в пятнадцать, сломанный ген смогли немного компенсировать лишь к восьмому классу. Болезненность друга и стала причиной, толкнувшей Мина в генетику. Тем счастливым стечением обстоятельств, подарившим миру великого ученого. Скай влюбился в Мина с первой встречи и навсегда, Мин же питал страсть лишь к своей науке. Из них троих только Тасль в положенное время привел домой девушку, а потом жену. И только Тасль знал о настоящих чувствах Ская к Мину.       Раз-два, раз… два… Нужно доползти до конца, нужно завести эти гребаные часы… Давно уже не осталось никаких следов детской немощи, докторскую Мин защитил как раз на созданном для друга лекарстве. Мин до этого года отказывался уезжать в большой мир, под него был построен исследовательский комплекс, собравший ученых со всей страны, но какой-то супер секретный общемировой проект все-таки перевесил привязанности и привычки. Зачем, зачем он согласился? Зачем сел в этот самолет?       Раз… два…       Лестница наконец оборвалась. Скай сглотнул — как высоко! — и пошарил рукой по стене, ища, за что зацепиться. Парапета нет, за спиной пропасть, над головой чудовищная громада ржавого железа. Господи, он действительно думал о том, чтобы запустить эту махину? Насколько нужно было поехать головой от горя, чтобы всерьез рассматривать старую городскую легенду? Вот Мин смеялся бы над ним… Хотя нет, неправда. Мин как раз слепо верил в чудеса.       Кровь шумела в ушах, заглушая ветер, пот заливал глаза. Ская трясло от напряжения, и он со всей силы надавил на стену, чуть не сорвавшись от неожиданности, когда приличный кусок между двумя выступами высотой метра три осыпался внутрь, подняв тучу пыли. Откашлявшись, Скай на ощупь полез вперед, ничего не видя и не слыша. Лишь бы не сорваться в последний момент — за спиной пропасть — лишь бы зад не перевесил… Еще немножко, еще чуть-чуть… Почувствовав, что полностью лежит на твердом камне, Скай забился, смеясь и ощущая, как от облегчения накрывает истерика. Телу было страшно и ему было плевать на порывы души. Тело сработало на пределе, и нуждалось в сбросе напряжения. Кое-как стянув изодранные грязные перчатки, Скай отцепил от ноги бутылку.       С убойной дозой лекарства успокоиться удалось быстро, только дрожащие от усталости руки и колени никуда не делись. Скай с усилием сел и развернул контактник. Восемь. Подъем занял чуть больше двух часов (почему так долго, не так уж и высока башня?) скоро сядет солнце, а Тасль, не спускавший с него глаз в последнее время, поймёт, что его обманули.       Огромное квадратное помещение, присыпанное пылью и высокое, как собор, было абсолютно пустым. Ни входа, ни выхода. Свет проникал сквозь мутные стекла колонн по углам и полупрозрачный циферблат самих часов. Начинки у которых не оказалось. На шероховатой поверхности темнели силуэты цифр и стрелок, а к центру конструкции вела такая же ржавая вертикальная лестница. Скай сглотнул, в голове было пусто. Кто и зачем это построил на самом деле? Кто убрал часовой механизм из башни и заложил двери? Как завести часы? Залезть наверх? В башне пусто, абсолютно полый внутри прямоугольник. Видимо, наверх. Других вариантов нет.       Есть граница, за которой человек уже не может психовать, удивляться и бояться. Скай наконец ее достиг. После жуткого подъема по внешней стене внутреннюю лестницу он осилил быстро и теперь озадаченно разглядывал утопленную в камень сферу метрового диаметра, заблестевшую под ладонью тусклым золотом. Итак, он здесь. Дальше что?       — Что мне делать?!       Эхо ударилось о стены и завыло на все голоса. Эмоции крепко держала в узде фармацевтика, и Скай сосредоточился, припоминая дословно всё, что удалось выяснить. Легенда гуляла по городу всегда, была любимой байкой для туристов и предметом гордости жителей, но идиотов лезть на закрытую охраняемую башню, рискуя закопослушностью и жизнью, до сих пор не находилось.       Мина похоронили месяц назад. Роскошный закрытый гроб сгорел в печи, пепел пересыпали в урну и торжественно установили в семейном колумбарии, хотя Скай сильно сомневался, что после крушения самолета и взрыва там было хоть что-то от друга. За этот месяц Скай перерыл всё, что нашёл в открытом доступе. Самое старое письменное упоминание о часовой башне, лежавшее в историческом музее в безвоздушной капсуле, было датировано шестнадцатым веком, и перевел его на современный язык как раз Тасль, так что можно было надеяться на достоверность и точность.       «— Эта штука точно не рассыплется?       — Нет, не бойся. Я ее физически не касаюсь, — Тасль, выбравший делом жизни историю, священнодействует с капсулой, листая виртуальные страницы. — Каталог говорит, что здесь. Точно, здесь. Слушай. Звучит примерно так.       Тасль вглядывается в смутно понятные Скаю закорючки и начинает читать нараспев:       — Деды говорят, что пришел однажды с севера колдун могущественный, высокий, как дуб, худой, как палка, седой, как снег, но с молодым лицом. Пришел с добром, дарами да поклонами уважил предков, и попросился остаться насовсем. Выделили ему место на горе волчьей, где и так не селились люди, да построил он там колдовством башню, уходящую в небеса, и увенчал он ту башню дивными заморскими часами. Всегда точно шли часы, и приезжали посмотреть на них купцы и гости со всех земель. Шептались о невиданных богатствах, скрытых в башне, многие пытались их украсть, да разве заворуешь у колдуна? Часть сгинула, часть ни с чем воротилась. В мире с горожанами жил колдун, никогда не отказывал в помощи. Долго не знал город ни болезней, ни засух, ни бедности. Пока не настал срок для колдуна его покинуть. И оставил он городу башню, наказав не разрушать ее, и оставил часы, назвав их волшебными. Сказал, что встанут часы с его исчезновением, но ждут город впереди тяготы, да испытания. И тот, кто решится часы завести вновь, жизнь свою на то положив, отведет беду от города, ибо сможет на равных говорить с судьбой и смертью, если будет чист душой и сможет выбор сделать правильный. А если не будет чист душой и не сможет, то возьмут смерть и судьба цену втрое страшнее той, что изначально ими была для города предназначена. До тех пор пусть обходит башню стороной и человек, и зверь и птица.       И исчез колдун вскоре, как не было его.       Много зим минуло с тех пор, хранил город башню. Дважды приходила страшная беда, и дважды уходили к башне готовые положить жизнь ради спасения города. Никто не вернулся, и говорили ли те герои с судьбой и смертью, людям неведомо. Часы молчали. Но город устоял дважды, хоть и дважды сполна заплатил и смерти, и судьбе.       Тасль хмурится, задумчиво рассматривая рукопись.       — Это первоисточник, все остальные упоминания — пересказы. И хотя он сильно отличается от известной версии, общее у них то, что цена за просьбу — смерть, и что если ошибёшься в выборе — каком, интересно, выборе? — сделаешь хуже, чем было. Скай, мне все также не нравится эта идея. Неужели ты в это веришь?       Скай молчит. Он не знает, как объяснить Таслю, что если не попытается, то просто сойдёт с ума.       — Башня — национальный памятник под охраной властей. Огороженный энергетическим контуром и колючей проволокой. Двери заложены, единственный способ в нее попасть — наружная лестница. Я не позволю тебе туда лезть для самоуспокоения. Скай, ты боишься высоты, а если ты сорвешься? Мина не вернуть, ты же понимаешь. Скай, я прошу тебя…»       Никаких инструкций. Чистая душа, правильный выбор и готовность отдать жизнь. Зажмурившись, Скай кричит изо всех сил:       — Я хочу, чтобы Мин был жив! Как угодно — пусть не уезжает, не садится в самолет, пусть выяснится сейчас, что он мертвым объявлен по ошибке — все равно! Пусть он живёт!       Снова эхо, а после — тишина. И глухое отчаяние, а за ним злые слезы. Вцепившись в легенду как в единственный шанс, Скай заставил себя поверить. До сих пор в мире иногда случаются чудеса. До сих пор никто не смог доказать, что магии не существует, и что нет Бога. Даже понимая, что часовая башня просто красивая сказка, он на самом деле думал, что можно вернуть Мина к жизни. Или он сорвётся вниз, пока будет в неё лезть — всё лучше, чем травиться и резать вены.       Во всех версиях легенды говорится, что просящий должен завести часы. Но тут нечего заводить! Тут только лестница и сфера! Если верить, что легенда не врет, может ли быть так, что механизм часов — это сама сфера? Мог ли пришедший в город несколько веков назад колдун такое создать? Очнись, дурак! Ты сюда залез, чтобы воскресить Мина! Умершего и сожженного месяц назад! Что на этом фоне маги, пришельцы и путешественники во времени? Как Тасль управляется со своими капсулами? У него есть доступ… как там, в фэнтезийных книгах…       Раскрыв перочинный нож, Скай полоснул по ладони и размазал свежую кровь по сфере, пытаясь отдать мысленный приказ.       — Заводись же!!! Я приказываю! Заводись!!!       Розовые волосы, жёлтый чемодан, строгий белый костюм. Мин улыбается, машет рукой оставшимся за стеклом зала ожидания друзьям и скрывается в самолёте. Захлестнувшая с головой боль, прошедшая сквозь ладони дальше. Обжегший кожу электрический разряд. Руки, по локоть утонувшие в золотом мареве. И сдвинувшаяся на деление огромная ржавая стрелка часов.

***

      — Опять? Как вы мне надоели. — Вздох. — Рук не отнимай, пока выбор не сделаешь. Умрешь мгновенно и глупо.       Полупрозрачный высокий юноша в колдовской мантии, похожей на мантию Гендальфа серого в последнем ремейке, соткался рядом из воздуха. Ская трясло и тошнило, искрились волосы, кололо кожу, но ощущения перекрывала мысль о том, что легенда правдива. Мин будет жить. Его Мин будет жить! Выбор? Что тут выбирать?       — Не торопись с решением, не зная о его последствиях, — призрак провел ладонью по перилам и поморщился. — Пора обновить чары, пыль появилась.       Скай наконец пришёл в себя и осознал, с кем разговаривает. Юноша был красив. Толстая коса, заплетенная сложным узором, змеилась почти до пола. Вдоль висков чуть ниже плеч спускались две тонкие косички. Сверху совершенно седую голову охватывал обруч с овальным голубым камнем. И ни одной морщины на гладкой и чистой коже. «Седой колдун с молодым лицом».       — Приветствую хозяина часовой башни. — Скай, внутренне обмирая, наклонил голову. — Это ведь ты её построил? Как тебя зовут и что с тобой случилось?        Колдун причудливо махнул рукой и прошептал фразу на незнакомом языке. По башне прошёлся ветер, очистивший всё до блеска. Закатное солнце тут же раскрасило пол причудливыми узорами сквозь оказавшимися витражными стекла, а рядом с колдуном появилось удобное бархатное кресло, в которое он опустился, разглядывая Ская.       — Я Ташай, один из пятнадцати первых. В этом мире я гость. Когда-то, обессиленный от предательства и горя и заблудившийся между мирами, я был вынужден просить убежища и помощи здесь. Я владею магией времени, вижу вероятности будущего и тот, кто приютил меня, правивший тогда городом, попросил дать людям возможность изменять уже произошедшие события. Чтобы в любом случае был шанс на спасение и всё можно было переиграть. В благодарность я исполнил просьбу и создал эти часы, сплав магии и науки, машину, способную менять прошлое. Символично, правда? Часы просто считают время, но я дал им реальную власть над ним. Набравшись сил и найдя путь, я вернулся домой, но часы, способные разорвать мир на части в неумелых руках, остались под моим контролем. Когда находится смертник, что их заводит — меня вырывает из реальности и частично переносит сюда, чтобы проследить за работой машины.       — Обязательно смертник?       — Работа с прошлым требует энергии и жизненной силы. Горячее искреннее желание и тело просящего становятся топливом для машины.       — Вот как… Правительство знает о тебе? Поэтому вход закрыли?       — Я никого из них не видел. Наверняка остались легенды и слухи, но всех, кто смог со мной встретиться, поглотили часы. Полагаю, что башню закрыли, потому что лезть на неё опасно, и чтобы сберечь. Входа же не было никогда, мне не нужны двери.       Щелчок над головой отвлек Ская от разговора, и он посмотрел наверх. Обе стрелки встали на двенадцать, и циферблат заволокла дымка, ставшая непроницаемо чёрной. Огромная чёрная дыра, в которую захотелось упасть.       — Машина готова. Говори, что хочешь изменить в прошлом. Машина просчитает вероятности и покажет, какие будут последствия. Помнишь бабочку Бредбери? Любое действие в прошлом может непоправимо изменить будущее — и не всегда в лучшую сторону.       — Откуда ты знаешь о Бредбери? — удивился Скай, внимательно слушавший колдуна. — Разве в прежние века…       Колдун рассмеялся. Откинув назад голову и от души. Переждав эхо, он ответил:       — Каждый век кто-то да сюда приходит, и они рассказывают мне о мире напрямую и через часы. За последнее столетие пришли семь раз, не считая этого. Спрашивай.       — Я хочу спасти друга. — Скай собрался с духом и посмотрел в черную пустоту перед собой. — Самолет, в котором он летел, разбился. Никто не выжил. Помоги мне подобрать способ, от которого минимально пострадает реальность. Любой. Условие одно — Мин должен жить.       — Только Мин? Все остальные потери допустимы? — вкрадчиво спросил колдун. Круглая тьма циферблата молчала. — Мир можно изменить как к лучшему, так и к худшему.       — Покажи мне способ, при котором мир изменится к лучшему, — поправился Скай. Тьма не шелохнулась. Колдун хихикнул, и у Ская вспыхнули уши.       — К лучшему для кого? Всеобщего блага не существует, что хорошо одному — для другого хуже смерти.       — Покажи мне вариант, при котором никто не умрёт.       — Вообще никогда?       Скай чертыхнулся про себя и поправился:       — При котором не будет тех смертей, что не должны были бы быть.       Нет реакции. Колдун вздохнул.       — Ты неверно задаёшь вопросы. Спроси, пусть покажет тебе, что будет, если самолёт не упадёт.       Скай повторил. Тьма заколыхалась и расступилась, открыв изображение, в которое сознание Ская провалилось полностью. Следующие тридцать лет он будто прожил по-настоящему, и вынырнул перед полупризрачным колдуном и залитым чернотой циферблатом, хватая ртом воздух, сразу после того, как выпустил пулю себе в висок в этой версии будущего.       Колдун пил чай и задумчиво смотрел на него.       — Понравилось?       — Нет, — прохрипел Скай.       Ужас и облегчение плескались внутри. Это просто вероятность. Это уже никогда не случится. Слава богу. Самолёт должен упасть, в этом нет никаких сомнений. Но Мину можно и не садиться в этот самолёт. Мин добрый и светлый. Он не будет делать таких ужасных вещей, не превратит мир в антиутопию. Мину даже не придёт такое в голову.       — Покажи мне, что будет, если Мин заболеет и пропустит рейс.       Тьма расступилась. Собралась другая команда, Мин улетел другим самолётом и все повторилось.       — Покажи мне, что будет, если Мин не станет генетиком.       Тьма не шелохнулась. Скай вопросительно повернулся к колдуну.       — Нет вероятности, что он им не станет при том, как сейчас устроено общество. Слишком яркий дар и благополучная жизнь, — пояснил тот, колдуя на столе поднос с печеньем. — Иногда рождаются люди с предназначением. Как бы не складывались события, Мин будет генетиком. Спрашивай дальше.       Скай задумался. Колдун ему не мешал — пил чай и наблюдал.       — Покажи мне мир, в котором Мин генетиком станет, но не войдёт в команду «золотого миллиона». — Тьма не шелохнулась, и Скай догадался сам: — Невозможно, да?       — Слишком яркий дар. Его всё равно приберут к рукам.       — Покажи мне…       Скай перебирал варианты, Колдун не вмешивался. Скай взмок и устал, но никак не мог найти изменение, при котором будущее не казалось страшным.       — Что ещё я не попросил показать? — спросил он наконец, отчаявшись.       — Будущее, которое наступит, если оставить всё как есть.       Скай мотнул головой и задумался.       — Я не могу сохранить воспоминания и передать их Мину, верно?       — Да. Мин мёртв. Если ты захочешь изменить прошлое, то заплатишь жизнью за вмешательство. Если дашь мне клятву и просто уйдёшь — говорить будет некому. Ты должен либо найти решение, либо оставить все как есть.       — Я не понимаю, как работает машина… Этот я умираю, но я-прошлый остаюсь жить и благополучно переживаю собственную смерть?       — Это довольно сложно.       — Объясни на пальцах, пожалуйста.       — Вроде бы ваши учёные уже доказали, что возможно бесконечное количество миров, — колдун встал с кресла и потянулся. — В миг, когда меняется прошлое, этот мир, в котором ты умер, откалывается от той версии, где ты остаёшься жив. Башня при этом отстаётся на том перекрёстке, где миры разошлись. Сама башня не раздваивается. Это если на пальцах.       — То есть, я по сути ничего не меняю в этой реальности? Моего Мина все равно не вернуть?       — Ты создашь реальность, в которой он будет. Если, конечно, найдёшь устроящий нас обоих способ.       — Нас обоих?       — Это мои часы. — Колдун прошёлся по площадке перед сферой, хмурясь. — Приходили за разным и просили разное. Мне решать, будет ли произведено вмешательство в прошлое. Если с человеком нельзя договориться, но и соглашаться с ним нельзя, его просто поглощает машина, но ничего не происходит.       — Круто, — Скай помрачнел и задумался.       — Посмотри будущее без своего Мина.       — Пока не хочу. Я найду, как…       — Скай, — Скай вздрогнул и в изумлении уставился на колдуна. — у меня нет ни сил ни желания на ещё один круг. Нет способа, мы его не нашли. Я не буду воскрешать Мина. Смирись.       — Откуда ты знаешь моё имя?       — Ты мне сказал, — колдун вернулся в кресло и с сочувствием посмотрел на Ская. — Ты спрашивал, откуда я узнал про Брэдбери. Рассказ про бабочку мне тоже рассказал ты.       Скай лихорадочно вспоминал сегодняшние события и все слова, сказанные Тайшаном. Соображал он всегда хорошо, как и делал нужные выводы из событий.       — Я уже здесь был. Ты сказал, в этом столетии в башню приходили семь раз.       — Да. Семь. Четыре раза Мин, и три — ты. Первым был Мин, когда понял, куда завели мир его благие намерения. Мы три дня перебирали варианты. Будущее кардинально меняла только его смерть. Мин был гением, опередившим свою эпоху. Без него не удастся так стремительно научиться редактировать геном, и будущее, которое ты видел, не наступит. Мин сам решил себя убить, а вместе с собой — других фанатиков, и уничтожить лабораторию. Он не мог предупредить себя о последствиях вседозволенности, а сам прозревал слишком поздно, когда ящик пандоры уже был открыт, и технологии были в чужих руках.       — Но я с его смертью не смирился…       — Нет. Ты пришёл и искал способ его воскресить. Я знал, что при плохом сценарии Мин придёт опять и всё переиграет. И решил, что, возможно, машина ошибается. Он мне понравился, и я тоже хотел его спасти. Мы с тобой подобрали теоретически небезнадежную цепочку событий, и Мин не погиб. С небольшими вариациями все повторилось. Снова. И снова. Мин себя убивал четыре раза. И убьёт ещё. Не жалеешь себя — пожалей его. Если на самом деле любишь. Иногда рождаются люди, которым лучше бы не рождаться. Они несут хаос, смерть и разрушения. Их именем потом проклинают детей, либо их вовсе стирают из истории. Мин один из них. Дай ему уйти великим учёным, которого все благословляли и любили. Пожалуйста.       Ская окатило болью. Он прислонился лбом к циферблату и просто пережидал, пока она схлынет. Выбора всё же не было, и чудо не произошло. Ему не дадут воскресить того, без кого нет смысла жить. Потому что сам он этого не хочет, и даже Скай не мог его за это судить.       — Круг нужно разорвать, чтобы будущее наступило. Ваш мир застрял между вами двумя, в этих тридцати годах, и не может двинуться дальше. Отпусти его, Скай. Считай, что башни нет, и ничего исправить нельзя.       — Что я должен сделать? — в душе всё умерло, но нужно было закончить с часами, чтобы позволить умереть и телу.       — Не хочешь посмотреть будущее?       — Нет. Нет у меня будущего без него.       Колдун вздохнул.       — Отдай мысленный приказ законсервировать машину. После того, как циферблат станет прежним — вынимай руки.       Скай послушался. Циферблат остался тёмным, но чёрной дырой уже не казался. Пять раз щёлкнули стрелки, а сфера вытолкнула из себя руки и потухла.       Скай сполз по стене.       — Циферблат тёмный.       — Потому что уже ночь. Башню освещают свечи на стенах, ты не заметил.       — Я…       — Ты все сделал правильно.       — Я не буду без него жить. Ты сильно расстроишься, если я с твоей башни сброшусь?       Тайшан сел рядом на пол и взял руки Ская в свои.       — А как же Тасль? Желаешь ему такой же боли?       — Тасль?       — Он любит тебя. Мне Мин сказал во второй раз, когда узнал, что ты за него умер.       — У Тасля жена, — растерянно прошептал Скай, поднявший голову. — Он, конечно, любит меня как друга, и я его люблю, но…       — У Тасля с самого начала не было никаких шансов с тобой — и он это знал. Не как друга он тебя любит. И если сегодня ты сбросишься с башни — через какое-то время ко мне придёт Тасль, чтобы выкупить уже твою жизнь. В реальности, где не будет вас обоих и где мир не начнёт проваливаться в бездну, у него не останется причин жить. Не надо, а? Не создавай ещё один круг. Боль притупится со временем. Соглашайся на новый проект, который предложит тебе Академия, и уезжай из города лет на пять. У тебя хорошее будущее. Ты зря не стал его смотреть.       — Я не хочу смерти Таслю. Я… Я попробую.       — Вот и молодец. Поклянись, что никому не расскажешь о том, что узнал и видел. Ты весь вечер проплакал и весь день проспал. Давай. Только от чистого сердца.       — Клянусь… Ай!       Ладонь кольнуло болью, а потом опалило запястье.       — Что это? — Скай выдернул руку и попытался рассмотреть на коже несуществующие следы.       — Кровная магическая клятва. Во избежание. А теперь спи. Ты все сделал правильно. Нет ничего хуже таких временных петель.

***

      — Скай! Скай, да очнись же! — кто-то тряс его за плечи. Кто-то родной и любимый, пусть и не так, как было бы лучше для них обоих. — Скай! Доктор, он в порядке?       Доктор?       Скай попытался сесть и застонал. Всё тело болело так, будто ногами били. А в глаза словно насыпали песка, но он всё равно с усилием разодрал ресницы. Он лежал внизу под циферблатом, и над ним склонялись, закрывая освещенный светом резной каменный купол, два озабоченных лица — Тасля, и незнакомого мужчины в белом халате с эмблемой врача. Врач сканировал его наладонником и хмурясь, читал всплывающие знаки и примечания.       — Как вы сюда попали? — лёгкие ободрало воздухом, и Скай закашлялся, завалившись на Тасля.       — У тебя жар, дубина! Каким местом ты думал?       — Как… вы… сюда…       — Вертолет у пожарных выпросил. Тебе потом прилетит огромный штраф, и не менее огромный счёт.       — Ему срочно нужно в больницу. Можете взять его на руки? — Врач схлопнул изображение и развернул контакты. — Нужна реанимация, зелёный сектор, протокол В. Встречайте через полчаса.       Тасль легко поднял Ская — он всегда был здоровым, как медведь — и пошёл к обвалившейся стене, за которой тот наконец различил шум пропеллера. Между башней и вертолётом была зафиксирована углепластиковая доска, а у стены ждали два огромных мужика в пожарной форме.       — Я тебя вытащу, все будет хорошо. Спасибо, что вниз не бросился. Говорил я тебе, что это просто легенда. Веришь теперь? Все будет хорошо, Скай, ты только держись…       Скай скользнул взглядом по чистому полу и святящемуся от света циферблату, из последних сил подтянул к глазам руку, по запястью которой вился тонкий, едва заметный шрам, которого вчера не было, и улыбнулся сквозь слезы.       — Верю… просто легенда…       И поцеловал шрам, закрыв глаза. «Я научусь без тебя жить, Мин. Я обещаю».       В вертолёт его заносили уже без сознания.