Люблю

Саша ее когда видит впервые, взгляда оторвать не может. Потому что Юля волшебная. Она ходит слегка бедрами покачивая, говорит так сладко и медленно, будто мед льют, и жестикулирует, будто королева своих слуг наставляет. Или мать поучает нерадивых детей. В общем, Саша смотрит и в этой девушке теряется. В глазах ее, в этих алых волосах, наверняка вишней пахнущих. Саша глядит и понимает, что на нее тоже смотрят, что за ней наблюдают, что ее видят. Жаль только как соперницу, потенциальный повод для ревности, только вот честно, сейчас Филипенко до Игоря дела нет никакого. И от того больно и страшно, потому что она всегда влюбляется и любит не тех. Саша напивается в сопли, становясь еще более экспрессивной и навязчивой. Она видит как Юля морщится и что-то Грому нашептывает, уходя затем куда-то. До конца вечера так и не появляется. А потом девушка обнаруживает себя целующейся с Пчелкиной в тесной игоревой ванной. Она ощущает прохладные пальцы, пробует наконец на вкус эту чертовую алую помаду от MAC и вдыхает приторный аромат вишни, она угадала, господи! В какой-то момент всего слишком много, ее изнутри распирает от этого всего и Саша все ближе к Юле жмется. Стыдно. Филипенко так стыдно в этот момент, до невозможности просто, только вот сил журналистку оттолкнуть нет никаких. Она знает, чувствует, что ни капли алкоголя в девушке нет. Она знает, что понравилась Юле, и поверить не может, потому что так не бывает. — Мне Игорь в любви признался, представляешь, — истерически хохочет Пчелкина. Тут-то Саша понимает — у той руки трясутся, словно в припадке, а смех она заглушает в плече Филепенко. — А я на тебя в тот момент смотрела, представляешь, — Пчелкина поднимает взгляд на Сашу, смотря глазами полными слез и жмурится. У девушки помада размазана слегка, щеки налились алым румянцем, а лямка у платья чуть сползла по аккуратному плечу. Саше тоже зажмурится охото, потому что все это — не ее. Игоря. — Грому всегда везет, — пытается улыбаться, но выходит уж слишком натянуто. Даже для нее. Особенно для нее. — Первый раз тебя вижу, а ощущение, будто давнюю любовницу из семьи увожу, — неловко шутит, пытаясь разрядить обстановку, а Юля и впрямь смеется. Смеется этим своим звучным особенным смехом, словно жемчуг скачет по кафелю. Красиво и завораживающе. Особенно. — Юль, — выдыхает Филипенко, закусывая губу. — Ты знаешь, это ничего, что ты ему сегодня не ответила. Позже скажешь. Ты ведь любишь его, — улыбается. — Люблю, — уныло кивает Юля, вновь целуя Сашу. Нет, не скажет. Ни сейчас, ни потом, никогда уже вообще-то.