Раньше они жили в огромном замке, но с годами утратили страсть к помпезности и перебрались в уютный маленький домик на севере Италии. Да и с годами, со всем этим информационным развитием, становилось сложнее объяснять, почему и зачем двое мужчин живут в таком необъятном пространстве. Денег на содержание тоже уходило всё больше. Электричество, вода, интернет. Эрвин предлагал нанять слуг, но Леви был категорически против чужих людей в замке, так что, в один прекрасный день они сошлись на том, что пора сменить обстановку.
Чемоданов было много — успели нажить барахла. Леви шипел и не хотел расставаться ни с сервизом конца восемнадцатого века, ни с треснутым подсвечником, ни даже с плоской шёлковой подушкой, которая уже годится разве что только для кошачьей подстилки. Эрвин тихо посмеивался над мужем, но послушно грузил всё в пикап, даже не думая его останавливать. Он бы не стал противиться, даже если бы Леви решил перевести с собой весь их сад. Эрвин выкопал бы каждый цветок, каждый кустик и дерево, лишь бы на лице Леви не погасала лёгкая, но такая тёплая и нежная улыбка.
Утром следующего дня они уже на месте. Тихая мирная деревушка никак их не встречает — все спят. Не только люди, но, кажется и вся флора с фауной. В Италии не любят ранних подъёмов, больших расстояний и лишней суеты. Для Эрвина с Леви, уставших от быстротечности времени, это идеальное место для жизни. Возможно, через пару десятков лет они вновь захотят окунуться с головой в шумный мегаполис, жмуриться от ярких сочных красок билбордов и соревноваться с успешными людьми за место под солнцем. Глупо это отрицать. Рано или поздно ты устанешь даже от самого любимого блюда. Но сейчас, когда они только готовятся попробовать на вкус эту мирную жизнь, сердце заходится предвкушением.
— Не устал? — Эрвин невесомо проводит рукой по макушке Леви.
— Ноги затекли, — морщится тот.
— Сейчас разберём коробки и расходишься. — Эрвин целует бритый затылок Леви и подталкивает мужчину к крылечку.
Они всё делают молча. За века, проведённые вместе, было сказано так много слов. Теперь слова, словно стали ненужными. Хватает жестов, взглядов, касаний, вздохов. Леви достаточно лишь перевести взгляд на стакан и поджать губы, чтобы Эрвин взял его в руки, налил туда воды и подал мужу. Леви пьёт маленькими глотками. Его «спасибо» — это томно прикрытые глаза. Они шуршат коробками, перекладывают посуду в шкафчики, перестилают постельное бельё, подметают полы, распахивают настежь окна. Леви недостаточно лишь одной метлы, он берётся за тряпку и ведро. Спустя пару минут Эрвин сидит на корточках на стуле и наблюдает за тем, как любимый мужчина ползает на четвереньках. Из особо тёмного угла выбегает паук и спешит улизнуть за дверь.
— Леви… Леви, будешь чай? — Иногда Эрвину необходимо произносить вслух имя Леви. Он ловит удовольствие, перекатывая во рту родные буквы.
— Да. — Голос у Леви тише обычного. Немного смущённый, его до сих пор бросает в дрожь от того, как властно и красиво звучит его имя из уст Эрвина.
Вампирам не нужна обычная человеческая еда, чтобы существовать, но это не значит, что они не получают от неё удовольствия. Их холодильник пуст. Леви любит лишь покупать фрукты для декора. Сам Леви из человеческого предпочитает чай. В их коллекции так много вкусов, что можно открыть чайную. Эрвин же способен переваривать только кровь. Он искренне пробовал разные кухни мира, соглашался на эксперименты с напитками, игрался со специями, но даже от маленького кусочка шоколада его выворачивало, а от малюсенькой кружки чая знобило несколько дней. Леви с ложечки кормил его самой вкусной кровью в их запасе — третьей положительной, — и целовал на ночь в лоб, как маленького ребёнка.
Леви моет руки, когда чайник вскипает.
Эрвин заваривает чай с мятой — классика, которая необыкновенно вкусно пахнет. Если бы Эрвина попросили назвать запахи, ассоциирующиеся с мужем, во главе списка была бы мята. Пахнет холодом, но приятно обволакивающая. Кажется острой — протяни палец и порежешься, но проведи рукой и поймёшь, какая она мягкая наощупь, с пушистыми ворсинками и тонким стебельком.
Леви игнорирует стул и садится сразу на колени Эрвина. Берёт в руки чашку и медленно отпивает напиток. Как всегда держит её странно — не за ручку, а за ободок. Эрвин обнимает мужа и утыкается носом в его шею. Чувствует и слышит, как бежит кровь по его венам, и неосознанно выпускает наружу клыки. Так уж получилось, что никакой изысканный десерт, мясная вырезка или фруктовое желе не покажется ему вкуснее крови Леви.
Эрвин раздирал горло Леви, когда тот ещё был человеком, и они оба были в приятном шоке, когда даже после обращения это приносило удовольствие им обоим.
— Сходим в магазин? Надо купить шторы в спальню. — Леви слегка выгибает спину, чувствуя, как Эрвин водит носом по его шее.
— Мм… Конечно.
— А то наши слишком большие и тяжёлые. Мне не нравится, как они смотрятся, больно уж вычурно. Может быть, сделаем жалюзи? Деревянные.
— Да, хочу жалюзи. Звучит здорово.
Эрвин издаёт утробный низкий звук, втягивая аромат Леви за ухом, но ничего не делает. Просто дышит и обнимает крепче. Чувствует грудью, как Леви глотает чай.
Ему всё равно, что будет с интерьером их спальни, он не понимает особой разницы между их старыми бархатными шторами и современными жалюзи. Но, если Леви хочет уюта, то он хоть фонтан посреди комнаты вмонтирует. И тот факт, что Леви всегда советуется с ним, заставляет сердце Эрвина трепетать. Какой же его муж замечательный и сладкий. Как же тяжело было войти в его расположение, привязать к себе, растормошить на эмоции, но игра стоила свеч.
Мраморное сердце издало стук, когда Эрвин припал к плотно сомкнутым губам, но лишь долгие годы спустя оно начало стучать без перерыва и сбиваться с ритма.
Эрвин накрывает своей большой ладонью грудь Леви и слышит частое сердцебиение.
— Тук-тук, — шепчет Эрвин.
— Кто там?
— Эрвин.
— Заходи, Эрвин.
Леви ставит чашку на стол и откидывается на плечо мужа. Они сидят так до тех пор, пока сердце Леви не начинает стучать в размеренном ритме. Так тепло и уютно, что они бы с наслаждением застыли так на пару дней, превратившись в безмолвные статуи, но нужно продолжать жить и двигаться.
На улице они без остановки ловят восхищённые взгляды. Женщины шепчутся за их спинами, и даже мужчины оборачиваются вслед. Плюсы вечности — ты становишься совершенным существом наяву, когда люди могут сотворить с собой такое лишь на фотографиях. Идеальная текстура кожи, словно маска в instagram, яркие глаза без всяких линз — Эрвин прожигает холодным голубым, а Леви пригвождает к месту стальным серым, мягкие волосы, подтянутые сильные тела.
— Извините, но… Мы гуляем тут с подругой и подумали, что, возможно, вы хотели бы к нам присоединиться? — неожиданно к ним подходит девушка в синем платье, сильно загорелая, даже уже немного красная от солнца.
— Мы вместе. Он мой муж. — Леви моментально берёт Эрвина за руку и становится похожим на недовольного котёнка.
Хотя, возможно, только Эрвин видит его таким, потому что девушка вздрагивает, извиняется несколько раз и стремительно убегает.
— Что, посягнула на твою территорию? — смеётся Эрвин.
— Да.
Леви целует Эрвина в ключицу, потому что это единственное место, до которого он может дотянуться, не вставая на цыпочки, и застёгивает одну пуговицу на его рубашке.
Во взгляде Леви Эрвин читает «вот так-то лучше, а то ходишь чуть ли с обнажённым торсом».
Они и правда покупают жалюзи, оформляют доставку на завтра и установку. Хорошо, что додумались заранее сделать замеры оконных проёмов.
Домой они идут не торопясь, любуясь видами деревеньки, наблюдая за медлительным копошением местных жителей. Вечереет, и людей становится больше. Откупориваются бутылки вина, откуда-то тянет ароматом пасты. Где-то звенят разбитые тарелки, а затем на всю улицу раздаётся быстрое женское ругательство. Самые поспешные уже зажигают фонари, хотя, солнце только-только готовится полностью скрыться за горизонтом и уснуть.
Эрвин и Леви проходят мимо железного забора, обвитого розовыми цветами, и Эрвин просит о том, чтобы сфотографировать Леви. В его смартфоне так много кадров мужа, что пришлось даже удалить несколько приложений, чтобы расшириться память. Чему рад Эрвин, так это вот таким вот изобретениям, позволяющим моментально запечатлеть в моменте любимого человека.
Леви уже не сопротивляется.
Леви среди бордовых роз выглядит так ошеломительно и притягательно, что Эрвин решает развести такой сорт и у них на участке. Несколько кадров. Смена ракурса. Леви прижимается губами к упругим лепесткам, и Эрвин понимает, что для совершенства он должен быть сейчас обнажённым.
Видимо, что-то во взгляде Эрвина меняется, потому что Леви ухмыляется и спускает рубашку с плеч.
— Неисправимый извращенец. — Леви вскидывает голову и прикрывает глаза. Его ключицы такие тонкие, что Эрвину хочется прокусить каждую и украсить следами своих зубов.
Следы жестоких укусов тоже похожи на раскрытые бутоны.
— Разве? Я просто наслаждаюсь искусством, — не соглашается Эрвин.
— Ты делаешь порнографические картинки. — Леви возвращает рубашку на место.
— Твои фотографии достойны галерей.
— Тогда почему их всё ещё там нет?
Они оба знаю, почему. Было бы глупо оставлять какой-то след в истории. Им не на руку масштабная популярность и известность. По крайней мере, не в этом веке.
— Посадим такие розы у себя? — меняет тему Эрвин.
— Мне больше нравятся кустовые.
— Оу…
— Но, чёрт, если тебе больше нравятся такие, то, конечно. — Леви словно пугается, что сумел обидеть Эрвина своими словами. — Хоть кактусы. Всё, что угодно.
— Кактусами ты можешь уколоться.
— А розами нет? — Леви отходит от забора, и они продолжают свой путь домой.
— Нет. Они же без шипов. Сорт какой-то новый.
— Розы без шипов — не розы, — упрямится Леви.
Вот оно. То самое пузырящееся счастье, когда ты споришь с любимым человеком о всякой ерунде, чувствуешь, как он легко касается тебя плечом, и знаешь, что впереди вас ждёт ещё много подобных прогулок и беззаботных дней.
Эрвин счастлив. Он наконец-то чувствует, что заслужил быть счастливым, и он любим, как никто другой.
В спальне Леви позволяет отпить у себя крови.
Рубашка летит на пол, сам мужчина падает спиной на постель и приподнимается на локтях. Пресс Леви красиво напрягается, а серые глаза смотрят с вожделением. Это не совсем здоровая зависимость, но Эрвин просто не знает, как с ней бороться. Он совершенно не желает от неё избавляться.
Эрвин садится между ног Леви, заставляя их широко раздвинуть, кладёт руку на его затылок и притягивает к себе. Сначала для поцелуя — глубокого, мокрого, неприлично громкого, а потом он резко перемещается на шею и кусает, совершенно не церемонясь и не стараясь быть нежным. В такие моменты Эрвин отбрасывает всё человеческое и позволяет зверю вырваться наружу.
Они оба вампиры, но отличаются друг от друга.
Эрвин был уже им рождён, когда Леви всего лишь обращённый, и никогда их силы и влияние не будут равными.
Эрвин по-прежнему иногда пугает Леви, как это было в самом начале их длинной истории любви, но, если тогда он видел в Эрвине лишь исчадие ночи, то сейчас Леви знает и уверен в том, что муж никогда не причинит ему нежеланной боли. Он доверяет ему всего себя. Он позволил ему изменить себя.
— Эрвин.… Пожалуйста, Эрвин, — умоляет Леви, скрещивая ноги на пояснице Эрвина.
На самом деле, он сам до конца не понимает, о чем умоляет. Просто это невыносимо — чувствовать всё сразу, он плавится от жгучей боли, но кричать не позволяют волны удовольствия, мирно убаюкивающие и обволакивающие каждую клеточку тела. Эрвин рычит и сильнее вдавливает Леви в кровать. Сладкая кровь смачивает горло. Вино по сравнению с ней — затхлая вода.
Эрвин отрывается от шеи мужа, запрокидывая голову и пытаясь отдышаться. Вся нижняя часть его лица в густой крови, крупные капли стекают по горлу и пачкают рубашку. Зрачки расширены так, что голубой цвет практически исчез. Клыки уже втянулись на место, но всё равно зубы Эрвина длиннее и тоньше человеческих, и в лёгком мраке комнаты кажутся опасным орудием убийства.
Леви не страшно.
Он запускает руки в светлые волосы Эрвина и целует его.
Эрвин немного расслабляется, но вернуть его человечность до конца не получается. Всё с такими же потемневшими глазами он прокусывает ключицы Леви. Языком слизывает кровавые ручейки. Леви выгибается дугой, мечется и хочется выскользнуть из объятий, но это просто невозможно.
Эрвин ныряет языком в его пупок, и Леви больше не может сдерживать стоны вперемешку с плачем.
Сколько бы лет не прошло, он никогда не сможет привыкнуть к тому, что Эрвин вытворяет с ним в постели. Иногда это сладкая пытка, как сегодня. Порой нежное слияние под одеялом, словно они смущённые молодожёны, чьи щеки покрываются румянцем от одного лишь вида нагого тела. В другой день нечто страстное, в результате чего рушится каменный подоконник. Множество вариаций, и нет толку бросать кубик, Леви никогда не может угадать, какая комбинация выпадет сегодня.
— Тук-тук, — шепчет Леви.
Эрвин, увлечённый низом его живота, моментально смотрит на мужа. В каждом его движении нечеловеческая резкость, которая точно бы заставила упасть в обморок от страха кого-то незнающего.
— Кто там? — Чёрные глаза становятся голубыми.
— Леви. Это Леви, милый.
— Заходи.
Эрвин стонет, выпрямляется и закрывает глаза руками.
Несказанное вслух «прости».
Крепкие объятия, уверяющие, что ничего страшного не произошло.
Леви кладёт руку Эрвина себе на промежность. У него стоит с того самого момента, как Эрвин впустил в него свои клыки. Шея саднит и пульсирует, но это незначимая боль по сравнению с пульсацией в штанах.
Эрвин встаёт на колени, спускает ноги Леви с кровати и расстёгивает ширинку его брюк. Член уже оттягивает трусы, и выскакивает наружу, когда Эрвин стаскивает всё ненужное прочь.
Леви бесстыдно стонет от такой картины — любимый муж снова у него между ног, готовый сосать и заглатывать.
— Аккуратней с зубами, — не сдерживается Леви.
Впрочем, Эрвина не нужно учить, как правильно делать минет. Он начинает с яичек, поочерёдно втягивая каждое в рот, дразнится и играет, но, когда Леви дёргает его за волосы, понимает, что пора приступить к более решительным действиям.
Эрвин не давится, заглатывая ствол полностью, и легко пропускает до самой глотки. Леви толкается в неё головкой, его бёдра дрожат, а пальцы на ногах поджимаются. Горячо и мокро. Эрвин сглатывает, горло сжимается сильнее, и бёдра Леви начинают толкаться быстрее, словно живя своей собственной жизнью. Леви будто со стороны видит, как жёстко трахает Эрвина в рот, и вот какая фотография действительно достойна быть в выставочной галерее.
Волосы Эрвина растрёпаны, из глаз текут слёзы. Сейчас он выглядит совсем юным и невинным, не смотря на окровавленное лицо, и это становится последней каплей.
Леви ногой упирается в грудь Эрвина, отпихивает его от себя и кончает. Он дёргается на спине, сжимая в руках простыни, пока из его члена выплёскиваются струйки жемчужной спермы.
Леви всё ещё отходит от оргазма, когда Эрвин переворачивает его на живот и шлёпает по заднице, заставляя приподняться и выгнуться.
— Да? — Прикосновения Эрвина на мгновение исчезают, а потом вокруг ануса Леви начинают кружить два пальца, щедро облитые смазкой.
Во рту Леви немного пересохло, так что, согласие получается слегка хриплым.
От двух пальцев мужчине ни горячо, ни холодно, но вот когда внутрь проникает четыре, он снова начинает ощущать возбуждение и неконтролируемое желание быть натянутым на толстый горячий член. Леви поскуливает и пытается посмотреть на Эрвина.
Эрвин целует его в излюбленное место — в затылок, и дёргает на себя за бёдра.
Леви чувствует давление головки и приятное растяжение. Смазки так много и сам он столь сильно возбуждён, что член практически проскальзывает в него, и Эрвин моментально начинает двигаться. Бедная кровать — она явно не была готова к таким забегам. Скрип и стук спинки о стену смешивается со звуками проникновения и стонами.
А потом Эрвин прижимает Леви спиной к своей груди, подхватывает под коленями и поднимает в воздух. Член в такой позе входит глубоко и резко, и дышать практически не получается. Эрвин повсюду, везде. Леви кладёт руку на свой живот и чувствует его внутри.
— Он… Он выпирает, — всхлипывает Леви.
— Я так глубоко внутри, да? — Эрвин и не думает сбавлять темп, наоборот, вбивается ещё ожесточённее.
Леви чувствует, что вот-вот потеряет сознание, но желание продлить всё это, а потом кончить во второй раз за вечер не позволяет так просто сдаться. Он сжимается, заставляя Эрвина щёлкнуть зубами и зашипеть. Ему тоже хочется сладко измучить его.
— Мне кажется, он сейчас вы-вылезет.… Через рот, — делится глупым нелепым страхом Леви.
— Черт, блять.
Эрвин практически никогда не матерится. Если он позволил себе такое во время секса, то, значит, он действительно на грани. Леви расплывается в широкой улыбке, шепчет ещё какой-то пошлый горячий бред и обхватывает собственный член рукой.
— Постони для меня ещё немного, — срывающимся голосом просит Эрвин.
Леви протягивает «Эрвин», растягивая букву «р», превращая её в рычание, и это становится финалом для обоих.
Они не могут двигаться и дышать некоторое время.
Леви не знает, как собрать себя заново, но мягкий поцелуй в лоб возвращает его с небес на землю.
Они смотрят друг другу в глаза.
Всё хорошо. Завтра они будут сажать розы, и впереди их ждёт безмятежная вечность.
*
В тени деревьев стоит мрачная фигура в плаще и уже долгие двадцать минут наблюдает за маленьким домом, а, точнее, за незавешенным окном этого дома. Незнакомец не шевелится и не издаёт ни звука, только изредка его глаза горят нездоровым красным огнём. Огонь становится ярче, когда обладатели дома появляются в поле зрения и начинают заниматься кое-чем лишь отдалённо похожим на обычный секс.
Фигура шипит и трясётся, под плащом что-то звенит, словно он весь увешан маленькими колокольчиками.
Он так и думал. Один из них точно вампир, и он уже представляет, как особо острым топором отделит смазливому блондину голову от шеи.
Фигура в плаще зловеще хихикает, а потом закашливается, чуть ли не давясь слюной. Воровато оглядывается, не заметил ли кто-то позора, но улица пустынна. Незнакомец стекает в землю тенью и скользит прочь.
Совсем скоро он начнёт охоту.
*
Эрвин и Леви умылись и теперь лежат в постели. Постельное бельё, конечно же, тоже пришлось поменять. Леви уютно расположился на груди Эрвина. Их ноги переплетаются и слегка выглядывают из-под одеяла. В воздухе всё ещё пахнет недавним сексом, так что, Леви настоял на том, чтобы они зажгли ароматическую свечку. Искали минут десять среди коробок, но, наконец, нашли - огромную, с ароматом ванили, и теперь она мягко горит на прикроватной тумбочке.
— Просто зачем нам так много вещей, — мыслит вслух Эрвин.
— Ну, это всё непросто вещи. — Эрвин не видит лица Леви, но чувствует, что тот улыбается.
— А что?
— Тот сервиз с котятами в бантах наша первая совместная покупка. Подсвечником я заехал тебя от испуга по лицу, от того он и треснул, помнишь? Странная, конечно, ночка была... Ты потом месяц где-то от меня прятался.
— Я не прятался! Хотя, да... — Эрвин прикрывает глаза рукой. — Просто каждый раз сердце сжималось, стоило только вспомнить сколько страха было в твоих глазах, когда ты увидел
настоящего меня.
— Ещё бы... — Леви целует плечо Эрвина, мол, не стоит тормошить прошлое, с этим мы уже разобрались. — А та шёлковая подушка... Неужели не помнишь?
— Нет?
— Ты подложил мне её под поясницу, когда впервые взял меня.
— Ох, чёрт.
Так, значит, Леви хранит каждую вещь, которая связана с ним. Любовно бережёт каждое воспоминание. Его мятный сладкий мальчик, кажущийся злым и жёстким, на самом деле невыносимо сентиментален и хрупок. Эрвину казалось, что после его обращения, он перестанет трястись над ним и желать уберечь от любого холодного ветерка, но этого не произошло. Эрвин всё ещё жаждет защищать и разрывать на части тех, кто пытается отобрать у него самое ценное в жизни.
Самое ценное в жизни Эрвина — Леви. И, если надо, он отдаст за него свою жизнь.
— Опять ты о плохом думаешь! — Леви заглядывает в лицо Эрвина. — Всё хорошо, тут мы в безопасности. Я с тобой.
— Обещай, что никогда не покинешь меня. — Эрвин гладит щёку Леви, очерчивает в воздухе его губы, нос, брови, пытаясь запомнить, выжечь в памяти каждую чёрточку.
— Я уже давно это тебе пообещал.
Пахнет ванилью.
Мир вокруг спокоен и безопасен, но внутреннее чутьё не даёт Эрвину расслабиться. Тревожность возникла совсем недавно, и не спешит уходить, но специально для Леви он улыбается.
Леви нежно целует Эрвина в губы, задувает свечу и ложится обратно на его грудь.
Леви надо спать, Эрвину — нет, но он всё равно проводит каждую ночь в постели мужа, наслаждаясь его сопением, теплом и просто таким времяпрепровождением. Сегодня он обнимает Леви особенно крепко и не мигающим взглядом следит за всем, что происходит за окном.
