Credo In Sanguinem

      Так и выходит, что после той ночи у озера он напрочь теряет сон.       Холера, как и любой бы на его месте, потому что такое забыть уже невозможно. В мыслях теперь раз за разом вертятся непереведённые фразы, смысл которых хочется знать до последнего слова, поцелуи, стоны, ощущения... Да всё до единого. Наверное, пару дней Геральт просто сидит в своей комнатушке, таращась в стену пустым взглядом и укладывая воспоминания в голову.       Правда, потом уже не в голову, но это-то совсем другая история.       Впрочем, а как иначе? Чёрт возьми, он ведь тысячи раз делал всё то же самое, да и сколько девчонок усердствовали между его ног, как бы грубо это ни звучало. Но это другое. Настолько другое, что переворачивает мир с ног на голову – или с головы на ноги, потому что уже неясно, как сильно Регис встряхнул ему всё в башке. А ведь он даже не девственник, не зелёный мальчишка, не знающий, что делать со своим телом, и всё равно...       Стоит как-то подумать об этом одним из следующих дождливых утр, и почему-то вспоминается уж совершенно ненужное. Далёкий разговор из малолетства. Тоже у озера, и тоже летним вечером, вот только не в горах. Костерок и цветущая черёмуха, и впервые разряженный в пух и прах Регис со своим гипнотическим взглядом чёрных глаз. Втолковывающий ему, сопляку, про естественность желаний. На секунду становится даже смешно от иронии. В отличие от того, что происходит потом.       Потом становится интересно, что бы он сделал с тем Регисом сейчас. Как бы заткнул его долгую лекцию. Так, чтоб размазать эту подводку по векам, и ещё, может, залезть руками под дорогой зелёный костюм, а там бы...       ...Стоп, стоп, стоп.       От родившихся в воображении образов кровь приливает к ушам так стремительно, что начинает кружиться голова. Чёрт, надо бы успокоиться. В рассеянности Геральт касается шеи, чувствуя пальцами вздувшуюся вену, и вдруг переключается на другое воспоминание.       То, про разговор о суккубе. Дол Блатанна и тонкая рубашка; три родинки на бледной груди. Прохладная ладонь, ложащаяся на лоб. У тебя жар. Зараза, конечно, жар... Хм, а что бы он сделал в том дне сейчас? Наверное, подшутил бы про мастера Региса, послушав, как сбивается чужое дыхание, и сказал бы что-нибудь такое похабное, грязное. Про то, что ему совершенно необходимо лечение конкретно у этого лекаря. Даже название, вроде, есть подходящее – массаж, что ли. Потом посмотрел бы, как удивлённо округляются чёрные глаза, и так, невзначай, положил бы ладонь на...       ...Да что это такое, сердито думает Геральт, продирая глаза от наваждения и делая глубокий, медленный вдох.       Отвлечься, нужно отвлечься. На что-то скучное, занудное. Вон, можно вспомнить, как Регис его спас и как бубнил своё, лекарское, в окровавленном балахоне. Правда, тут же на ум приходит чуть другое; осеннее утро и спящий высший вампир рядом. Холера, а ведь он уже тогда был здоров, как бык. Мог бы запросто разбудить Региса чем-то другим, кроме идиотских вопросов, и наплевать, что они тогда ещё были в ссоре. Заправил бы седую прядку за ухо, погладил бы по тёплому затылку и шее, а там, наверное, сдвинул бы край рабочего балахона и...       –...Дьявол! – не выдержав, вскакивает он с постели, со всей силой сжимая в кулаках смятую простыню.       Хотя, в общем-то, всё равно, что именно сжимать. Неплохо бы, конечно, серебряный меч, а по необходимости и стальной. Бутылочки с эликсирами, доспехи, поводья или седла... Что угодно.       Только не себя и не в сотый раз за день.       Словом, понимание того, что у него снова проблемы, приходит к Геральту довольно быстро. Причём дело даже не в грязных картинках в голове, нет: нутро захватывает от осознания того, что всё это время под скромным обликом и правда крылся демон. Сильный, опасный, и в то же время ласковый и не переходящий границ. И... любящий, что ли.       Мысль приходит на ум сразу же, как только он вспоминает неведомые фразы на неизвестном ему языке. Фразы, отзывающиеся внутри щекочущим теплом, наполняющим снизу доверху жгучей силой. Уверенностью, что его принимают таким, какой он есть, целиком. Посылами между строк о том, что ради него, Геральта, готовы на очень, очень многое – что, в общем-то, и без того было ясно, как день. Бесконечным желанием быть рядом и при случае защитить.       Как потом выясняется, даже от самого себя.       За раздумьями с перерывами на ненужные фантазии Геральт сперва и не замечает, что связь в голове утихает на целую неделю. Так, что приходится опять раз за разом в мыслях звать вампира к ответу. Только странное дело: оказывается, Регис его восторгов не разделяет совсем. Настолько, что упорно молчит, отзываясь только спустя какое-то время тихим, сухим голосом, и с трудом позволяет уболтать себя на личный разговор.       Думай он головой, может быть, Геральт бы и заметил, что тут что-то не так, но уже не помогает ни правило Весемира о рассудке, ни считалки на Старшей Речи. Он и заказы-то на всякий случай брать перестал, тратя последние гроши; хороша же будет смерть ведьмака, вместо поединка с бестией думающего о том, как его щупали бы в разных местах. Ни дать, ни взять, бери и пиши балладу. Так что времени Геральт, как и всегда, не теряет, вмиг собрав в кучу остатки связных мыслей и погружаясь в видение навстречу тому, от кого вконец поплыли мозги.       Удивительно, но они снова оказываются на Скеллиге, судя по всему, как всегда, когда у вампира безрадостное настроение. Правда, теперь не на берегу Спикероога, где когда-то уже разругались на целых три года, а в светлой сосновой роще, припорошенной на вид первым снегом. Что ж, и на том спасибо. Геральт и без того не очень жалует Скеллиге, где уже побывал как-то сам, как раз из-за не самых приятных ассоциаций. Вот только от этого даже обидно, что ли. Там ведь красиво – так, как он любит: скалы, леса, горные речки... Так, как, видно, совсем не похоже на то, что нравится Регису.       Да и дело не только в Скеллиге. Первое, что вообще слышит от него при встрече Геральт, это:       – Прости меня, душа моя, – и сразу за этим следует долгий, горестный вздох.       Мало того, Регис ещё и выглядит так, будто ему зачитали смертный приговор – а с учетом вампирской регенерации вдвойне странно видеть эту мрачную мину на его лице. Утянутый в свой обычный балахон, с тщательно убранными волосами, весь он смотрится каким-то монахом-отшельником, в прошлом совершившим страшное преступление и теперь пытающимся раскаяться через молебны и пост.       Короче, как и всегда: надумал себе невесть чего, расценил по-своему его действия, а Геральту теперь разбираться с этим за двоих.       – Чего? – хмурится он в непонимании, – Что не так, Регис? Всё же было...       – Неправильно, мой дорогой ведьмак, – отрезает вампир, – Неправильно и в высшей степени безрассудно.       О, а вот этот тон он уже узнает с первых нот, и он нравится Геральту ещё меньше, чем Скеллиге. Впрочем, вмиг хочется узнать, что именно неправильно, и он решает ухватиться за эту мысль, как за спасительный якорь.       – И с чего ты это взял? Холера, если ты последние лет сто трахал одних хрупких барышень, так и скажи. Сразу напомню, что я не они, – сердито кривится он, складывая руки на груди. – Я что, по-твоему, фарфоровая кукла какая? Не надо со мной осторожничать.       – Как бы ни хотелось сейчас думать иначе, дело отнюдь не в тебе, друг мой.       Ну, началось. Взрослые же люди, злобно проносится в голове, при этом не просто взрослые, и не просто люди. Ладно ещё он, причём в своих-то намерениях Геральт уверен железно, но Регис, с его древней и бессмертной мудростью, уж мог бы и постыдиться такой нерешительности.       – Так объясни, в чём. Не первый год знаешь меня, Регис. Знаешь, что могу начать думать, – угрожающим тоном произносит он, – Не то, что тебе понравится. Например, то, что это было просто бредом в моей голове. Или хуже, – и он в один шаг подбирается к вампиру, твёрдо заглядывая в антрациты глаз, – Фальшивкой. Вот такого я точно не потерплю. Ты этого хочешь?       –...Что ж, похоже, как и всегда, у меня нет выбора, – сдавшись, тихо вздыхает Регис, – Кроме как объясниться как можно точнее.       В растерянном жесте он обхватывает себя руками, поворачиваясь к темноте лесной чащи, и вмиг становится печальным и каким-то раздражённым. Огорчённым неясно чем – а, нет, скоро становится ясно, чем. Вернее, кем.       Тем же, кем и всегда: собой.       – Собственно, то, что больше всего меня беспокоит, – не отрывая взгляда от леса, начинает он, – Тот факт, что я позволяю себе слишком многое рядом с тобой, Геральт. В том числе поддаюсь порывам, обычно мне не свойственным. Не знаю, дело в настроении нашей встречи или в чем-то ином, однако тогда я был куда более близок к бестиальной форме, чем обычно. Да и... Никогда я не стал бы тебя подавлять без твоей на то готовности, друг мой, – и вздохнув, он сжимает виски, – Тем более прикрывая всё такими патетическими темами.       Вот оно что. Значит, такой он и есть, когда наконец-то прекращает думать, радостно отзывается в голове, зараза, тут и заревновать недолго. Сколько же, наверное, там когда-то повелось на это всяких...       – Всё ещё не улавливаю проблемы, Регис. Правда, – подумав, в итоге говорит Геральт, – Между прочим, я знаю, кто ты такой и каким можешь быть. Ну, может, не ожидал, бывает. Зато оба живы, целы. Довольны, – подчёркивает он. – Тебе этого мало, что ли? Надо свечки, вино и прочую лабуду?       Что ожидаемо, ответом ему служит очередной усталый вздох: ну конечно, теперь Регис думает, что он законченный идиот.       – Боюсь, ты совсем не слышишь, о чем я говорю, мой дорогой ведьмак. Либо же слышишь, но не хочешь понять, уводя разговор в сторону сугубо личных эротических представлений, – недовольно кривится тот. – Тогда как то, что произошло, могло закончиться для тебя... Вовсе не так приятно, как хотелось бы.       – А для тебя, Регис?       Холера, и почему ему раньше не приходило это на ум? В один миг Геральт подшагивает и хватает вампира за руки, заставляя обратить на себя внимание.       –...О чём ты, душа моя?       – О том самом, – раздражённо хмурится он. – Не такой я и кретин, как можно подумать. Видел же, что ты чувствовал, а теперь зачем-то придумываешь отговорки. Что с того, что оба выпустили пар, а? Разве тебе, – и твёрдой рукой он берёт Региса за подбородок, – Было со мной плохо?       По счастью, на что вампир уж точно всегда ведётся, так это на его самоуничижительные речи.       – Право, dragul meu, – мягко отзывается он, – Я вовсе не имел в виду...       – Не хочешь, не говори. Тогда я скажу, – сквозь зубы говорит Геральт. – То, в чем уверен. Охренительно это было, Регис, для меня точно. Так что я требую повторения, – прищуривается он, заметив изумлённое выражение лица напротив, – Если бы я боялся последствий, я бы вообще к тебе не лез.       – К сожалению, мой дорогой, у меня есть некоторые сомнения в том, что ты чётко осознаешь возможный ряд этих самых последствий.       – Зараза, я что, по-твоему, могу залететь?       – Ох, как бы абсурдно это ни звучало, Геральт, но в таком случае всё было бы куда проще. По крайней мере, – поджав губы, отзывается Регис, – Вопросы нежелательной беременности для меня представляются более понятными, чем...       –...Чем что?       Чёрные омуты глаз встречают его взгляд с неизбывной, тяжёлой тоской.       – Порой мне кажется, что ты забываешь о том, что я не человек, душа моя.       – О-хо, вот это открытие! – деланно удивляется Геральт. – Что ещё расскажешь? Может быть, ещё и то, что мы оба мужики? От тебя это даже обидно слышать, Регис. Я, может, и кретин, но не слепой, – кривит губы он, – Да и бестиарий читал не раз.       – К слову о бестиарии, – внезапно перебивает его Регис, – Приводятся ли там сведения о том, как именно происходит трансформация высшего вампира? Я не зря говорил тебе об эмоциональной нестабильности, мой дорогой ведьмак. Потому как боюсь, что именно её можно ожидать в том, чего ты от меня просишь.       Ладони касается холодная рука в перчатке, и, медленно переплетая их пальцы, Геральт невольно вздрагивает, чувствуя, как пощипывает от ощущений кожу. От ласковой прохлады кончиков пальцев, которых, оказывается, не хватало. От чувства близости, свивающегося теплом в животе. От него, Региса. Чёртового вампира, которому надо бы поскорей доказать, что он неправ.       Который сейчас почему-то выглядит таким печальным, что было бы неплохо его обнять, но тогда Геральт точно потеряет нить разговора и не выяснит ни черта.       – Видишь ли, dragul meu, – невесело вздохнув, продолжает тот, – В прошлом я бы, пожалуй, даже не стал бы заострять внимание на подобных деталях. В моём прошлом, – поясняет он, – Где, безусловно, я не раз взаимодействовал с людьми, однако при совершенно другом к ним отношении. Как тебе, например, факт того, что для меня было нормой пить женщину, с которой я...       Твою же мать. Шутливый настрой испаряется за один миг; а ведь он, Геральт, совсем не подумал о том, что такое вообще возможно.       –...Прошлом, Регис, – подумав, произносит он. – Не думаю, что при всём желании ты сейчас смог бы меня убить. Холера, да ты превосходишь все грани разумного, и это тебе говорю я. Бесчувственный ведьмак.       – Который прикрывается своей бесчувственностью всякий раз, когда ему это удобно, – закатывает глаза вампир. – Между прочим, при всём этом ты, Геральт, был и остаёшься в первую очередь человеком. Бесспорно, улучшенной его версией, но всё же человеком. Смертным созданием, – добавляет он, – Тогда как я нечто иное. Настолько, что... Боюсь, в определённом состоянии сознания мои действия могут быть далеки от человеческого понимания страсти.       Ох, и зря он это сказал. От сочетания слов Геральта пробивает на слабую дрожь, которую – слава богам – удается вмиг подавить; причём даже неясно, дрожь страха или предвкушения. Впрочем, ни то, ни другое Региса не успокоит, так что приходится подступиться к этому с другой стороны.       – Хорошо, – помолчав, произносит Геральт. – Пусть так. Значит, стоит просто не пробовать то, что ты считаешь опасным. Как-то договориться, как обычно. Всё же решаемо, Регис. Или что, будет лучше и дальше отказывать себе в том, – и он мягко касается бледной щеки, – Что хотим мы оба? У тебя, может быть, и есть целая вечность, но я-то, как ты сказал, смертное создание. Притом не очень терпеливое, если честно.       Которое хочет быть с тобой, каким бы ты ни был, услужливо добавляется в мыслях, хоть сраной летучей мышью, но чтобы – был.       – Хм-м, а в этом с тобой трудно поспорить, – и Регис неожиданно позволяет себе ласковую улыбку, – Удивительно, как ты, Геральт...       – Уговаривать умею, да, – фыркает он в ответ, уже наклоняясь к узким губам, – Тоже издержки профессии, кста...       В этот раз поцелуй застигает врасплох уже их обоих, потому что они тянутся навстречу друг другу так отчаянно, будто не виделись тысячу лет. Хотя, может, дело просто в не очень приятной теме. От которой хорошо отвлекают мягкие губы – и медвежье объятие, в которое приходится утянуть вампира как следует, обвивая руками за талию.       – Что ж, признаюсь, – с усилием выдохнув, спустя время говорит Регис, – В твоих словах и в самом деле есть разумное зерно. По крайней мере достаточное для того, чтобы к ним прислушаться.       Да, да, да, мгновенно начинают орать голоса в голове радостным хором, у нас будет потрясающий, незабываемый, шикарный...       –...Однако, как потенциально опасное существо, я всё-таки чувствую ответственность за то, чтобы очертить границы наших... взаимодействий.       Дьявол, а вот настрой он умеет портить так же мастерски, как и его создавать; и так быстро, что Геральт прямо-таки впадает в ступор.       – Ты про какие-то условия?       – И не одно, – кивает вампир, нежно целуя тыльную сторону его ладони. – Первое: я никогда не притронусь к тебе без твоего желания. Ни при каких обстоятельствах.       – Даже в рамках обоюдной договорённости? – тихо уточняет он, изо всех сил стараясь не поддаваться образам, тут же мелькающим в голове. Которые, чего греха таить, выходят один лучше другого, потому что то, как Регис уже притрагивался, с учетом его мнительности как раз можно списать на категорию «без желания».       При том, что желание-то было. Такое, что до сих пор трудно забыть.       – Да, душа моя. Мне причиняет боль одна мысль, что ты можешь пострадать от моих действий или же... В целом от меня.       – Ладно, я тебя понял, – покладисто говорит Геральт, – Ещё будут условия?       Задумавшись, Регис выпускает его из объятий, рассеянно устремившись вперёд по лесной тропинке, и волей-неволей приходится последовать за ним. Со временем давно стало ясно, что иногда вампиру надо погрузиться как следует в глубину собственных мыслей – как под одеяло, за которым можно укрыться от тревожной реальности. Так что, пока тот размышляет, Геральт просто осматривается по сторонам, шагая по скрипящему снегу.       От скуки он даже начинает присвистывать, раздобыв под ногами толстую сосновую ветку и по привычке начиная крутить финты. Тренировки вообще никогда не бывают лишними, особенно с упором на работу рук. Выписывая сложный пасс, Геральт на миг тоже теряется в мыслях – и едва замечает, как вампир останавливается, обернувшись и наблюдая за ним восхищёнными глазами.       – Знаешь, а ты, дорогой мой, никогда прежде не показывал своего мастерства, – тихо говорит он, подходя ближе, – Что, пожалуй, точно можно назвать досадным упущением. Невероятно захватывающее зрелище.       – В самом деле? – тут же навостряет уши Геральт и позволяет себе довольную ухмылку, – Значит, ты ещё и ценитель фехтования? Вот уж кто полон сюрпризов, Регис. Что ни встреча, то...       – Ошибаешься, dragul meu. Здесь я, пожалуй, ценитель только ограниченного рода умений, – вдруг перебивает мягкий голос, – Притом одной весьма и весьма конкретной персоны.       Не успевает он опомниться, как с непонятной скоростью Регис оказывается подле него – и целует, коротко и влажно, делая свой молчаливый комплимент. Ох, видеть его таким дорогого стоит. Чёрные омуты глаз ещё не краснеют, но уже греют своим теплом, мерцая затаённым восторгом и будто не видя больше вокруг ничего, кроме его, Геральта, одного.       Наверное, потому вспомнить, что надо, вообще-то, хоть иногда дышать, выходит с большим трудом.       –...Рад слышать, – наконец говорит Геральт. – Только ты снова увёл нас от темы. Какие ещё будут условия?       Сверкнув напоследок сияющим взглядом, Регис закусывает губу.       – Всегда быть осторожным, – медленно произносит он, – Внимательно слушать своё тело. Быть готовым к тому, что что-то может пойти не так, и в этом случае сигнализировать мне как можно скорее.       Что ж, а теперь тон его голоса звучит так нехорошо, что Геральт снова чувствует раздражающий холод в животе.       – Холера! – сердито щёлкает языком он, – Говоришь так, как будто я собрался трахаться с мантихорой!       – Но, право, я лишь хочу убедиться...       Боги, сейчас всё снова пойдёт по кругу.       – Хватит, Регис, – повышает голос Геральт, – Правда, хватит. Опять ты думаешь за нас двоих. Я уже говорил, что сам принял решение быть с тобой, во всех смыслах этого слова. Ещё раз намекнёшь, какой я из-за этого безрассудный болван, клянусь, – и для внушительности он прокручивает в руках ту самую ветку, – Я тебе это засуну в... как там оно звучит...       – В bloede hoel, мой дорогой ведьмак. Ты это имел в виду?       Ветка в руках замирает, не докрутив оборот. Прищурившись, Регис улыбается одними краешками губ, и вокруг глаз у него собираются крохотные морщинки; так, что от этого вида в груди разливается щекочущее тепло.       – Точно. Кончай уже паниковать. Разве здесь, – и Геральт выделяет это слово голосом, – Ты хоть раз причинил мне какой-то вред?       – Едва ли, но...       Одним движением он угрожающе поднимает ветку, стряхнув иголки на снег.       – Регис! Думаешь, я шутки шучу?       – Ох, вовсе нет, друг мой, – покорно поднимает ладони вампир. – Что ж, я тебя услышал. Впрочем, надеюсь, что и ты меня тоже. Я лишь хочу, чтобы тебе было со мной комфортно, Геральт, – вздохнув, поясняет он, – В какой бы форме я ни был. Понимаешь, о чём я говорю, dragul meu?       – Что тут не понимать, – бросая чёртову ветку, кивает Геральт. – Только ещё одно, Регис. Что там было с подчинением? Звучало ужасно интересно, – ухмыляется он, – Да и, сколько ни отпирайся, чертовски на тебя похоже.       В точёных чертах лица на миг мелькает выражение короткой муки.       –...Всемилостивые боги, – издает тихий вздох Регис. – На самом деле, в этом не было никакого грандиозного смысла. Я просто позволил себе увлечься тобой, душа моя. К тому же, – слабо улыбается он, – Меня вдохновила наша извечная игра в поддавки друг другу. Та, которую ты, Геральт, кажется, разделяешь не меньше моего.       Охо-хо, а вот сейчас точно надо брать быка за рога. Точнее, вампира – ха, за клыки. Хотя он бы с удовольствием взял и за другие места... Хорошо, что Геральт не успевает представить, какие именно.       Он просто подходит к тому самому вампиру вплотную, подталкивая к ближайшей сосне и отрезая пути к отступлению. Подходит и, с трепетом обхватывая лицо Региса обеими ладонями, прижимается лбом к его лбу. Чёрт знает, сколько они стоят так, не в силах оторваться друг от друга, пока тепло двух дыханий не смешивается, а губы не касаются на дюйм других губ.       – Знаешь, Регис, – наконец вкрадчиво произносит Геральт, – Почаще-ка ты увлекайся. Неплохо у тебя выходит, между прочим.       Так, что я чуть не сдох, напоминает голосок под рёбрами, и этого достаточно, чтобы наконец прекратить разговоры ещё одним поцелуем – и заставить забыть обо всём, что могло тревожить. В том числе и вампира, возомнившего себя адской тварью, несущей для него только мучительную смерть. Вот только Геральт ведьмак, и он давно забыл, что такое бояться, бестий ли, смерти ли или какой другой ерунды, так что его тревоги рассеиваются ещё быстрее и точно уже без следа.       Словом, переговоры с Регисом, как он потом выражается, выходят полной капитуляцией обеих сторон, и начинается... ожидание.       Неясно чего, но явно чего-то большего, чем просто близость. Это однажды подсказывает Геральту всё тот же голос под рёбрами, напоминая прежние три слова и в первый раз заставляя над ними крепко подумать. Нет, с чувством сомнений-то точно нет, только принять это получается даже сложнее, чем факт того, что Регис вампир. Правда, теперь он уже не просто вампир, и об этом тоже надо ему сказать. Как-то успеть донести, потому что становится любопытно, как он поведёт себя в ответ. Счастливо сверкнет антрацитами своих глаз? Испугается, что Геральт будет его искать? Полыхнёт алыми радужками и сделает что-нибудь такое, от чего опять придётся собирать рассудок из лужицы?       Чёрт, а если вообще заплачет? Зная Региса, он, наверное, может, хотя даже представить в слезах его сложно, всегда собранного и сдержанного, иногда просто до невыносимых пределов. Интересно, а эта сдержанность тоже взялась из-за борьбы с жаждой крови? Какой же он был до неё? В той далекой молодости, о которой особо не говорит, но о которой Геральт иногда думает, представляя... разное. Большей частью быстро приходящее к похабщине, состоящей из неуёмной похоти и десятков вампиров, сменяющих друг друга за одну ночь.       Причём вампиров и вампирок. Проблема-то, как ни крути, остаётся прежней: всё же Регис с его опытом однозначно выше Геральта на хорошую сотню голов, и признать вот это как-то... совсем не к чести, что ли. Настолько, что сразу думается, что он так и будет лежать бревном. А что ещё делать, если он ни черта не знает, как вести себя в постели с мужчиной? Сильно ли там вообще что-то будет отличаться в процессе? Какое-то время он даже пробует посмотреть на ситуацию со стороны – глазами баб, например – но, чёрт, получается с трудом, так что приходится оставить и это.       Вообще у Геральта, конечно, есть план, элементарный до невозможности. План такой: пусть с ним делают всё, что хотят, а там он уже сообразит по ходу действа. Впрочем, разговорчики о подчинении тоже наводят на мысли... по крайней мере, вот про это-то он точно слышал, и не раз. Про разные приспособы, о которых шепчутся бордельные девицы, восхищаясь их хитроумностью. Холера, если даже всё так, то тут он точно будет чувствовать себя полным придурком, потому что сам никогда не заходил за рамки того, что привычно, хотя... То, что сейчас творится у него в голове, и язык не повернётся назвать привычным. Как и всё, что касается их странной связи.       Важно одно: подчинение или нет, а это Регис, и уж ему-то Геральт доверяет куда больше, чем самому себе.       Так он и приходит к мысли, что всё, что может сделать – наплевать на пустые опасения. Только почаще бриться и в конце концов научиться выглядеть всё-таки чуть лучше, чем обычно. Собирать поаккуратнее волосы, помягче скалиться и вообще... хотя бы в поведении не напоминать скального тролля, раз уж вышел похожими на него чертами лица.       В остальном они разберутся. Должны разобраться. Дьявол, не может же это быть сложнее Предназначений и Испытаний, иначе бы о подобных вещах Геральт и знать бы не знал – ими бы попросту не занимались, вот и всё. Да и в их команде последние остатки разума уже давно присвоил себе вампир, и уж тут грех жаловаться. Всё-таки в одном им повезло: в большинстве своём если Регис что-то и делает, то точно знает, что именно, десятки раз просчитав свои ходы наперёд. Так что неудивительно, как быстро он об этом напоминает, в один прекрасный момент легко вскрывая Геральтов напускной шарм.       ...В момент, с которого и начинается падение в бездну.       Кажется, они оказываются тогда снова в Дол Блатанна. Или нет. За всё время знакомства с вампиром Геральт, похоже, уже знает каждое поле на Континенте, но, хоть убей, не отличает их друг от друга – разве что по дополнительным ориентирам. В остальном ему и дела нет, что там растёт и насколько оно дорогое. Ему вообще в последнее время стало на многое всё равно.       Кроме, пожалуй, Региса, сейчас по обыкновению сидящего у него на коленях и бодро вещающего о своей обычной рабочей рутине.       – Собственно, всё вышло так неудачно, что, видно, на следующей неделе меня ждёт ампутация. И из-за такой глупости, – коротко вздыхает он, перебирая в руках стебельки каких-то травинок и рассеянно заплетая их в косу. – Не поверишь, мать несчастной девушки предложила ей справляться с отёком посредством компрессов из коровьего навоза. Просто возмутительное невежество! Естественно, что открытые края раны сразу подверглись нагноению, как того и следовало ожидать. Причем в каких-то совершенно невообразимых масштабах, dragul meu. Совершенно невообразимых.       – Вот как, – лениво отзывается Геральт, украдкой проводя рукой у него по спине и сжимая ткань очередного дорогого дублета.       На миг он даже задумывается о том, как, должно быть, странно выглядят они со стороны. Бледный, ухоженный вампир с тонкими пальцами и изящными жестами, в тёмно-бордовом вроде-бы-бархате – и он, непутёвый ведьмак, в обычной белой льняной рубахе и старых кожаных штанах, самом приличном наряде, что у него сейчас есть. Парочка в самый раз для какого-нибудь вычурного романчика; а если ещё одному из них пол поменять, романчик раскупит сразу весь Континент.       Впрочем, придётся в нем убрать добрую половину разговоров: едва ли кому-то интересно читать про их будни. Особенно про гной и дерьмо.       – Именно. Никогда не перестану удивляться распространённости так называемой народной медицины. Казалось бы, существует общепризнанная наука с доказанной действенностью методов и препаратов, но люди всё равно предпочитают выбрать навоз, – едко кривится вампир, – Будучи до последнего убеждены, что поступают правильно. Знаешь, что мне заявила мать пациентки после того, как я настоял на том, что ампутация неизбежна?       – Дай угадаю, – тихо фыркает Геральт, – Что ты страшный, жестокий убивец и коновал?       Ответом ему служит мирный, расслабленный смех.       – Угадал, Геральт. Впрочем, ты всё равно подобрал выражения куда пристойнее, чем они были на самом деле, – криво ухмыляется Регис. – В любом случае этот досадный инцидент здорово омрачил мне смену.       – Тяжёлый день, значит?       – Можно и так сказать, душа моя.       Ну, что же, с тяжёлыми днями, как и со страхами, у Геральта разговор с годами стал ещё короче. Решения здесь обычно два – в зависимости от случая. Либо как следует надраться, либо...       –...Теперь не такой тяжёлый? – спустя время спрашивает он, как следует распробовав тонкие губы и с удовольствием наблюдая, как в антрацитах глаз вспыхивают первые алые искры.       – Пожалуй, – ласково улыбается Регис в ответ и, что странно, выбрасывает равнодушным жестом сложно заплетённую косу из травинок в сторону. – Должен признаться, никогда не встречал настолько эффективного метода... психотерапии. Позволишь мне отплатить тем же, друг мой?       Я тебе не друг, вдруг ударяет по вискам непрошеная злоба, дурень, я же тебя... Ох, чёрт, нет, не сейчас. Это не должно быть сейчас.       Когда угодно, но не после разговоров о дерьме.       –...Ну же, – сипло отзывается Геральт, лишь бы заглушить порывистые мысли, и закрывает глаза, подаваясь в поцелуй.       И, ох, какой же это выходит поцелуй. Регис впивается в него губами на удивление сильнее обычного, обхватывая ладонями затылок и проходясь холодными пальцами по коже головы, очень быстро проникая в рот горячим языком. Которому он, конечно, только рад, так что мигом отзывается, сжимая в крепком объятии и притягивая к себе поближе. Потому что ему мало. Ему всегда будет мало; он и сам теперь не хуже бестии, алчной до крови или людских тел.       Ну, это самое внятное, что Геральт успевает осознать, прежде чем выбрасывает пустые мысли из головы. У него уже есть чем заняться, и, между прочим, куда получше, чем думать о чем-либо. По крайней мере, проходиться жёсткой хваткой по бархату дублета, спускаясь ниже, к узким бёдрам, оказывается так увлекательно, что он сразу переключается на новые ощущения – особенно, когда слышит в ответ дрожащий вздох.       – Я скучал, – неожиданно коротко признаётся Регис, оторвавшись от его рта, – Скучал очень сильно, Геральт. Весь этот долгий день, – тяжело выдыхает он, убирая назад белые пряди, – Я думал о нас, dragul meu. И о... будущем. Вернее, возможных вариантах его исхода.       Охренеть, проносится в голове, как подменили. И откуда эта простота? Ни витиеватых фраз, ни намёков... Одна правда. Нет, что-то с ним творится странное. Надо бы узнать, что.       – И что надумал? – интересуется Геральт, проводя носом по бледной шее и чуть раскрывая ворот бархатного дублета, – Сам же говорил, что нечего переживать. Или это ты так пытался убедить сам себя?       – Хм-м... Любопытное предположение, – рассеянно отзывается вампир. – Возможно, ты отчасти и прав, однако дело здесь не в моих личных тревогах. Я не совсем точно выразился, мой дорогой. Мне думалось вовсе не об абстрактных материях, – и он вдруг берёт его, Геральта, лицо в ладони, – А, скорее, о куда более приземлённых понятиях. Скажем, о твоих намерениях в моём отношении.       Зараза, Геральт даже не успевает придумать толковый ответ, а его уже целуют снова; так, что потихоньку начинает кружиться голова.       –...Регис, – почти беспомощно выдыхает он, – Прекращай темнить. Какие намерения? Разве тебе что-то...       – В какой-то мере неясно, – поспешно перебивает его тот. – Потому как некоторые из твоих действий несколько сбивают меня с толку. Например, очевидные перемены в манерах, – и он проводит по шее Геральта прохладной рукой, – Как и изменения во внешнем образе. Признаюсь, я не мог не заметить, что всё это несёт в себе определённый подтекст, и хотелось бы знать, какой.       На мгновение уже ярко светящиеся алым глаза ловят его взгляд, и в тот же миг Геральт чувствует одну простую вещь. Твою-то мать, его в который раз раскусили, но, похоже, не до конца, потому что Регис не давит на него утверждениями. Лишь намекает; значит, наверное, он ещё сможет отбрехаться.       – Да так, настроение, – позволяет он себе уверенный оскал, – Захотелось, может быть, кое-кого впечатлить. Что, ты против, что ли?       Забавно: это ведь даже не враньё, так, полуправда. Но Регис, видно, подкованный сам в удобной лжи, чувствует её отзвуки мгновенно, как хищник, напавший на след добычи.       Только добыча-то здесь теперь он, Геральт.       – Вот как, – тихо хмыкает вампир себе под нос, – Впечатлить. В таком случае позволь дать тебе небольшой совет, dragul meu. В определённом роде дружеский, но при этом... – и он делает выразительную паузу, – Только в определённом роде. Конкретно в твоём случае, мой дорогой Геральт, чтобы как следует впечатлить, прежде всего стоит быть искренним, – ох, рука спускается ниже, уже на грудь, обжигая касаниями через ткань, – Так, как ты сам от меня требовал в своё время.       – К чему это всё, – коротко выдохнув сквозь зубы, отзывается он, – Давай без болтовни, Регис. У тебя ко мне какие-то счёты, что ли?       Длинные руки неторопливо обвивают его шею, и вампир вдруг наклоняется над его лицом, будто грозясь снова поцеловать.       – Отнюдь. Мне лишь хочется позволить себе ряд некоторых предположений, – и он улыбается, широко и хитро, – Например, о том, что именно ты стал скрывать столь неожиданным образом.       Вот дьявол, пролетает мысль в голове – и, видно, отражается в его глазах, потому что выражение лица напротив вмиг становится мягким, ласковым; успокаивающим.       – О, тебе совершенно не о чем беспокоиться, душа моя, – тихо произносит Регис, – Мне понятны причины, по которым ты можешь утаивать то, о чём я думаю. Как понятен и мотив этих перемен. В отсутствии опыта нет ничего дурного, Геральт, как и в его наличии. Так или иначе, я...       – Дьявольщина! Что, обязательно об этом говорить?       – Обязательно, dragul meu, если ты и в самом деле хочешь... большего.       Новый поцелуй стирает все заготовки ворчливого ответа из головы. Боги, такими темпами он расплавится в лужицу прямо здесь, а ведь они и не делали ничего. По крайней мере, ничего, о чем думал он всё последнее время, и о чем, кажется, думает сейчас и Регис.       – З-зараза, ладно, – нехотя отзывается Геральт. – Ну, ты прав. Что дальше? Какое вообще отношение к этому имеет моя бедная невинность?       – Самое прямое, душа моя. Меня беспокоит вопрос, в полной ли мере ты осознаёшь то, что может последовать.       Твою-то мать! Ещё немного, и его удар хватит от этого хождения вокруг да около. Значит, вот так и церемонятся с графскими дочками и прочими? Ну и жуткое же зрелище.       – Регис, – устало выдыхает он. – О таком надо не говорить, а делать. Даже если чего-то не знаю, разберусь, не тупой. Или мы что-то решаем, – и в подтверждение своих слов приходится сильно сжать упругие бёдра, – Или прекращаем до лучших времён. Которые, между прочим, могут и не наступить. Что, так и будем дальше медлить?       Одно радует: кроме всех скрытых талантов дар убеждения у него тоже неплох. По крайней мере, с Регисом он работает, потому что тот отмирает от прежнего учтивого молчания – и издает короткий вздох, касаясь пальцами его щеки.       – Ох, Геральт. Никогда не перестану удивляться тому, как твоё упрямство порой переходит все границы. Ну, и что же с тобой таким делать?       –...Да всё, что угодно, – не думая, с ходу говорит Геральт.       Именно не думая. Продолжение фразы, о том, что он не против любых идей, застревает у него в горле само собой. Какой идиот, мысленно корит себя он и даже было надеется, что успеет как-нибудь отшутиться... но вдруг видит, как Регис на него смотрит.       Багровое пламя радужек больше не кажется полным тёплой нежности. В нём танцуют такие черти, каких он – по счастью – ни разу не встречал на своем Пути. Иначе бы не вышел из боя живым.       – Всё, что угодно? – тихо повторяет вампир, выгибая бровь. – Вот, значит, как?       Мягкий, знакомый до каждого отзвука голос вдруг становится низким... манящим. С трудом Геральт сглатывает; красные глаза следят за ним неотрывно, как глаза кобры, готовой к броску. Неторопливо Регис убирает ладонь с его щеки и опускает её ниже, касаясь пальцами бьющейся венки. И вдруг добавляет:       – Полагаю, ты никогда не слышал о том, что нужно быть осторожней со своими желаниями?       Стоит это услышать, и в груди мгновенно становится нечем дышать, а по коже пробегает целый табун мурашек. Тело предательски слабеет от жара, стекающегося в низ живота. Откинув свободные пряди волос назад, Регис выпрямляется, изгибая губы в обольстительной – обольстительной, чёрт возьми! – ухмылке.       Ох, проскакивает запоздалая мысль, не знал, что ты так умеешь.       – Не слышал, – с усилием соглашается Геральт. – Может, расскажешь поподробнее?       Дьявол, всё так сильно начинает напоминать какую-то игру. Привычную их игру в подколки друг друга, только теперь далеко не безобидные. Такие, которые могут привести к последствиям – и, будь он проклят, но уже хочется побыстрее узнать, каким. Хорошо, что соперник в этой игре у него достойнее некуда. Очерчивая пальцем контур его губ, Регис смотрит на него из-под полуопущенных ресниц долгим взглядом. Терпеливым, оценивающим; выжидающим.       – Тебе, мой дорогой ведьмак, – наконец говорит он, – Я могу даже показать.       Что ж, на это Геральт более чем согласен. Рывком он наклоняется вперёд, но вампир оказывается быстрее – и они сливаются в страстном поцелуе, ждавшим своего часа долго, слишком долго. Таком, что стирает все остатки сомнений. Клятве подчиняться и подчинять.       Бес его знает, сколько проходит времени, прежде чем тонкие губы отрываются от его губ и влажно проходятся по линии челюсти, скользя к мышцам шеи.       – Возможно, сейчас это будет не слишком уместно, но я хочу кое в чём убедиться, – шепчет мягкий голос, – Прежде чем перейти к тому, что планировал. Ты мне доверяешь, dragul meu?       – Что за вопросы, Регис, – отрывисто выдыхает Геральт. – Мы уже об этом говорили.       – И всё же?       – Да, да... Холера, к чему ты клонишь?       Худощавое тело прижимается к нему вплотную, грудь к груди, так близко, что теперь уже не вздохнуть.       – В таком случае закрой глаза, мой дорогой, – хрипло произносит Регис. – И ничего не бойся. Я никогда не причиню тебе вреда. Слышишь?       – Да что с тобой опять? Обсудили сто...       Прохладная ладонь ложится ему на лоб, заставляя вздрогнуть, и он едва успевает удивлённо заглянуть в багровые омуты глаз, как вдруг вспышка ударяет по вискам ослепительной волной, стирая Региса и прежнее поле. Проморгавшись от водоворота сполохов, Геральт медленно открывает глаза и неожиданно видит... комнату.       В которой он один.       Под рёбрами почти успевает проскочить беспокойство, как вдруг спиной он чувствует тёплое дыхание. Значит, с Регисом всё в порядке. Если бы что-то случилось, он бы... А, неважно – мысли мигом исчезают из головы, потому что затылка касаются горячие губы.       – Осмотрись как следует, душа моя, – мурлычет Регис ему в ухо и, подобравшись ближе, обвивает в цепком объятии длинных рук. – Тебе нравится?       Что ж, приходится оглядеться. И почему они раньше здесь не были? Комната оказывается просторной, но тёмной, едва освещённой несколькими канделябрами. Окна плотно зашторены портьерами, на вид такими дорогими, что впору шить из них платья для знатных дам. Мебели здесь немного: два высоких книжных шкафа, под завязку забитые толстенными фолиантами, узкий рабочий стол, кажется, кожаное кресло. И кровать. Роскошная, с балдахином и ажурной отделкой резных столбиков, она притягивает к себе взгляд и вызывает...       Зараза, надо держаться. Сейчас он не будет перебирать в голове похабные картиночки, как озабоченный юнец. Уж тем более с Регисом, который заслуживает иного отношения к тому, что между ними. Потому что это нечто большее, чем просто новый опыт или ещё один пунктик в списке постельных побед.       Это Регис. С ним всегда всё было по-другому, и сейчас должно быть тоже. Вдумчиво, чувственно и глубоко.       Правильно.       – Где мы? – сглотнув, спрашивает Геральт.       – В моей бывшей спальне. Такой, какой я её помню.       – Ты здесь жил? – изумлённый, интересуется он, – Я начинаю чувствовать подвох, Регис. Что-то ваше вампирское общество уж слишком сильно разделяет людские ценности.       – Воистину так, однако разве сейчас это имеет отношение к делу? – тихо фыркает Регис, проводя носом по коже его плеча, и мягким жестом отодвигает грубую ткань его рубахи. – Кажется, ты просил меня что-то продемонстрировать, мой дорогой ведьмак. Твоё предложение ещё в силе?       – Х-холера, – тяжело выдыхает он. – Я же сказал, делай со мной всё, что хочешь.       Вот чего он не ждёт, так того, что этой простой фразой, оказывается, можно вызвать такие... опасные нотки в этом мягком голосе.       – Не премину, dragul meu, не премину, – произносит Регис, пробегая пальцами по его бокам и оглаживая полоски мышц. – Только уточню, с чего бы стоило начать. Мне бы хотелось предложить тебе несколько вариантов, – выдыхает он Геральту в ухо, касаясь губами мочки, – Впрочем, на свой субъективный вкус.       Ох, и почему он сейчас чувствует себя так, словно попался в лапы какому-то... Его демону. Точно. Только этот, немного другой демон, пока что обходится с ним куда нежнее.       Пока что.       – Валяй, – сипло говорит Геральт, – Какие варианты?       – Хм-м, – отзывается Регис, проводя по его обнажённому плечу острым ногтем. – Мы могли бы остановиться на классическом понимании занятия любовью, – зараза, почему обязательно надо произносить это так, чтобы всё тело мгновенно опалило жаром, – А могли бы предпочесть нечто... более искушённое.       – Например?       Воцаряется миг молчания – и внезапно Регис приникает губами к его шее, чем тут же вызывает рваный вздох.       – Что ж... Для начала я мог бы связать тебя, душа моя. И в этом виде доставить тебе удовольствие так, – и горячий язык проводит по коже, пока тонкие пальцы скользят по поясу штанов, – Или же вот так.       Хочется уже возмутиться новой паузе, как вдруг одним движением узкая ладонь накрывает через ткань член – и несильно сжимает властным жестом.       –...Ебать, – вырывается из горла короткий хрип. Колени начинают подгибаться сами собой.       – О, нет, к этому мы перейдём позже, – только и усмехается вампир. – Продолжим же. Кроме прочего, могу предложить тебе...       Зараза, а вот теперь уже становится не до болтовни, потому что решение в голове рождается очень, очень быстро. Рывком Геральт оборачивается, крепко хватая в плен тонкие запястья и стягивая с них перчатки.       – Регис, – сглотнув, хрипло произносит он, – Если ты сейчас не замолчишь, я тебя сам свяжу.       И оставлю так, добавляет услужливо голос в висках, посмотрим, как же ты... Ох, нет, не надо было это представлять.       – Это значит... да? – мягко уточняет вампир, сверкнув на него алым пламенем глаз.       – Это значит – пошли.       Вслепую пятясь к кровати, он утаскивает Региса за собой, заставляя сесть к себе на колени, и, не теряя ни минуты, снова целует его, вслепую оглаживая и сжимая худощавое тело. Холера, сколько одежды. Чудо, не иначе, что Регис как-то умудряется сам сбросить свои ботинки, обвивая его спину уже босыми ногами, и даже успевает рывком стянуть с него рубашку. Впрочем, как, Геральт особенно не думает. Путаясь в бесконечном числе пуговиц, он наконец стаскивает с вампира бархатный дублет и, сбросив его в сторону, безжалостно рвёт оставшуюся под ним рубашку – и тут же слышит возмущённый вздох в ответ.       Конечно, она была дорогая. Чёрная, тонкая, похоже, батистовая... Плевать. Жадным ртом Геральт впивается в бледную кожу, дорожкой из поцелуев исследуя точёное тело. Шея, плечи, изгиб ключиц; узор из родинок на правой груди, складывающийся в треугольник. Тёмная дорожка волос, ведущая туда, куда уже спускаются руки. Хочется запомнить всё, каждый дюйм, забрать себе и спрятать от мира. Потому что никто больше не должен видеть такое.       Потому что ему так чертовски повезло.       – Мх-мм, – тихо выдыхает Регис, запуская пальцы ему в волосы, – Это была моя... любимая рубашка.       – Невелика потеря, – хрипло говорит Геральт, очерчивая языком контур затвердевшего соска и получая в ответ едва слышный вздох, – Можешь считать меня за это отпетым негодяем. Мне не привыкать.       – Как я... могу, dragul meu. Пожалуй, мой взгляд на твою персону слишком... предвзят для подобных оскорблений.       – Что-то ты опять заговорился. Как же обещанные варианты? Давай, Регис, – фыркает он, целуя тёплый живот. – Можешь хоть к потолку меня подвесить, только делай уже что-нибудь. Чем вязать-то собрался?       –...Как бы мне ни хотелось проверить твои прелюбопытнейшие фантазии, – коснувшись его подбородка, произносит Регис, – В моём случае всё куда проще. Здесь есть приспособленные для того ленты. Собственно, взгляни.       Наклонившись к прикроватной тумбочке, он в самом деле извлекает на свет два небольших рулона ткани и, отдав один Геральту, быстро начинает раскатывать второй, тут же полыхнувший багровым пламенем.       – Шёлк?       – Цинтрийская разновидность, – кивает Регис и как бы ненароком задевает лентой его, Геральта, запястье.       Вид у него, растрёпанного и искрящегося от предвкушения, такой манящий, что мысли быстро начинают становиться одна интереснее другой. Холера, как же всё это сильно отличается от того, что Геральт привык считать сексом – и как похоже на то, что всегда преследовало их обоих. Ненормальность. Близость. Доверие.       Связь.       – Значит, вот этим ты занимался по молодости? – приподнимает бровь он, – Ну и ну, какой развратник.       Тепло улыбнувшись в ответ, Регис примеряет ленты к его запястьям, проверяя ширину обхвата.       – В юности мало что меня радовало так, как чувственные удовольствия, – как-то таинственно отвечает он, – Впрочем, по своей сути моё отношение к ним и не изменилось. Я всегда любил секс, Геральт. Что, как мне думается, совершенно естественно для любой свободной духом личности.       Ох, зараза. То, какое бесстыдство кроют за собой эти сухие слова, заставляет невольно вздрогнуть от прилившей к низу крови. Вмиг представляется... Нет, не представляется. Сейчас нельзя торопиться, как бы того ни хотелось.       – Даже интересно, кого ещё ты ими привязывал.       – Конкретно этими только тебя, – низко урчит Регис. – К сожалению, в своё время я не успел использовать их по назначению. Так что...       – К сожалению? – прищуривается Геральт и, прижав вампира ближе, мстительно прикусывает его шею, проходясь по тонкой коже языком и впиваясь в неё зубами.       – Или к счастью... Ох-х, Геральт... Вот уж не думал, что ты любитель подобных аллюзий...       – В самом деле, – притворно удивляется он, – Может, мне тебе ещё что показать, пока будешь думать дальше? Как тебе, – и, сжав упругие бёдра, он толкается вперёд, – Вот такое?       И чуть не задыхается от того, что чувствует, как их члены соприкасаются, потираясь друг о друга; но ещё хуже с дыханием становится, когда Геральт слышит в ответ глухой рык и поднимает глаза. Закусив губу, Регис подаётся движениям навстречу, медленно вжимаясь в его тело, и выглядит...       Блядски, хочется подумать по-простому, но он тут же одёргивает себя. Потому что это не просто похоть. Регис отдаётся наслаждению так неизбывно, так глубоко, что невольно вспоминаются все его речи про обострённые вампирские чувства, и Геральт тонет в них, как в тягучем, горячем море, сносящем все на своём пути.       –...Ленты, – сипло вырывается само собой из горла.       – Д-да, – облизнув пересохшие губы, отзывается Регис.       Легким движением проводя ладонью по его груди и мгновенно вызвав волну мурашек, тот толкает Геральта к спинке кровати. Так легко, будто он не тяжелей пушинки, и при осознании этого поневоле сводит пальцы ног. Сила Региса до сих пор удивляет, даже волнует. От понимания, что эти острые ногти могут легко перерубить ему артерию, не говоря уже о зубах, голову туманит, как от самого сильного яда.       Как знать, что он сделал бы, встреть он вампира в других обстоятельствах. Как знать, остался бы жив... Зараза, но это же Регис. Его Регис, который и мухи не обидит, даже обладая почти безграничной мощью. Его Регис, которого он...       Ох, при одной только мысли он дёргается вперёд, впиваясь в вампира поцелуем и что есть силы сплетаясь в тесных, горячих объятиях.       –...Ещё кое-что, – оторвавшись от его губ, вдруг вспоминает Регис, – Думаю, стоит как то... Ох, подожди, – уворачивается он от поцелуя в шею, – Стоит убрать мне волосы, как следует. Там же, где ленты, Геральт, должны быть и ремешки для волос. Будь так любезен, взгляни, а то я...       Чёрт, стоит вспомнить, зачем это нужно, и всё тело пробивает волна дрожи. Ватными пальцами Геральт находит что-то похожее на шнурок и уже хочет было протянуть его вампиру, как вдруг придумывает кое-что получше.       – Иди сюда, – хрипло зовёт он, – Сам справлюсь.       Медленными движениями он собирает волосы Региса в низкий хвост – и сам удивляется, каким интимным внезапно кажется этот простой жест заботы. Впрочем, постоянно прерывающийся на череду поцелуев и опрометчивых касаний, так что с хвостом у них, конечно, выходит не сразу. Так себе кооперация, проскальзывает нелепая мысль, пока он вырисовывает языком сложный узор у Региса за ухом, одновременно путаясь пальцами в тёмных прядях и то и дело отвлекаясь на тихие вздохи в ответ. Но, чёрт возьми, почему тогда одна только эта затея кажется уже такой до безумия близкой? Такой, что...       Я готов делать это каждый день, вдруг понимает Геральт, каждый день собирать ему волосы, даже просто так, если он позволит.       По крайней мере, Регис точно ему не противится, нежась в прикосновениях рук и лениво улыбаясь, стоит Геральту поймать его взгляд. Светящиеся алые глаза вспыхивают знакомой лаской, и в груди вдруг проскакивает осознание, пробивающее до кончиков пальцев: вот он, тот, с кем он, Геральт, готов быть, что бы ни случилось. У кого готов умереть на руках. Это не просто влюблённость, это... сильнее, возможно, даже смерти. Связь, выстукивает тянущее чувство в области пупка, единение. Одна душа на двоих, связанная неразрывной нитью. Пути судеб, сплетающиеся воедино и всегда ведущие друг к другу.       Чувств становится так много, что, недолго думая, он просто целует Региса с каким-то совершенно яростным порывом, оттягивая хвост назад; длинные руки безжалостно впиваются когтями в спину, вызывая боль на грани с восторгом. Кажется, спустя вечность тот всё-таки отрывается от него, оглаживая по щеке – и последний раз заглядывает в глаза в поисках остатков сомнений.       – Готов, душа моя?       – Ну же, – хрипло отзывается Геральт. – Я весь твой, Регис. Весь. Давай.       Видно, его слова задевают в вампире что-то внутри, потому что – миг, и Регис меняется до неузнаваемости. Точёные черты лица искажаются до почти хищных, и, быстро облизнув губы, он садится Геральту на грудь и начинает привязывать правое запястье к резной спинке кровати каким-то мудрёным узлом.       Захваченный этой переменой, Геральт в рассеянности хватается свободной рукой за так удобно усевшиеся на нем ягодицы и с удовольствием сжимает, проходясь пальцами по внутренней стороне длинного – и всё ещё затянутого в одежду! – бедра.       – Что ты делаешь, – доносится шипение сверху, мигом вызывая привычную щекотку внутри.       О-хо, кажется, у него появился повод поиграть с огнём. Вывести из себя бестию – что может быть лучше? Ха, стоило бы отдать многое за то, чтобы увидеть реакцию Весемира на его мысли. Какое там... Нет, тут нужна картина в галерею, не меньше. «Портрет в будуаре: ведьмак, щипающий высшего вампира за зад». Холст, масло. И год. Какой там сейчас год? Вспомнить бы...       –...Дорогой мой, ты меня отвлекаешь, – всё ещё недовольно цедит Регис. – Как бы я ни ценил твои намерения, с ними мы никоим образом не достигнем задуманного. Или у тебя сменились планы?       – Не ворчи, – фыркает Геральт. – Между прочим, выражаясь на твой манер, я всего лишь отдаю дань прекрасному.       И это он ещё преуменьшает, потому что пока-то его руки, конечно, сзади, но потом они переберутся вперёд и... Чёрт, второе запястье тоже охватывает багровая лента, стягивая кожу.       – Не хочу тебя огорчать, но у тебя ещё представится такая возможность, – в тон ему отзывается Регис, и, приподняв голову, Геральт видит, как тот улыбается как-то чрезвычайно довольно, прежде, чем понизить голос: – Чуть позже. Как только я совершу то, что собирался.       Я должен сказать ему, отчаянно думает Геральт в последний связный раз, должен. И тут же думать прекращает. С него стягивают сапоги и штаны, обнажая до конца и затыкая рот неистовым, горячим поцелуем. Влажные губы быстро перемещаются ниже, скользя по его груди и животу, словно в безмолвной молитве – столько в этих движениях болезненной ласки, граничащей с преклонением.       – Какого, – хрипло выдыхает Геральт, откидывая голову на подушки, – Ох-х...       Сильные, властные пальцы касаются кожи, легко царапая кончиками ногтей и спускаясь до самых бёдер. Да, судя по всему, Регис решил потребовать с него долг за возвращение с того света. Потому что здесь он точно умрёт. Вот она, его смерть, полуголая и хищно ухмыляющаяся с другой стороны кровати. А ещё говорят, ведьмаки не умирают в постелях... Ну, видно, он будет первым.       Впрочем, справедливости ради сгинувшим от рук высшего вампира, который уже медленно скользит языком по внутренней стороне его бедра.       – Ре... гис, – безвольно сипит Геральт, жмурясь и дёрнувшись навстречу ласке.       – Терпение, душа моя, – шелестит дыхание на коже, – Не стоит так торопиться. Пожалуй, я всё равно слишком долго этого ждал. Ждал тебя, dragul meu, – вереница поцелуев, долгих, томительных, всё ближе, ближе, ближе, – Как самый дорогой подарок, которым хочется насладиться сполна.       Ну же, уже хочет заорать Геральт, но не успевает: горячие, знакомые до каждого дюйма губы приникают и мучительно медленно проходятся по члену.       –...Б-блять! – вырывается из груди невольный вскрик и тут же гаснет в рваном вздохе. В тот миг, когда Регис начинает вытворять ртом такое, что наконец-то чувствуются все его почти четыре сотни лет.       По крайней мере, как это, наверное, должно быть. Губы быстро сменяет язык, проходящийся по стволу и с нескрываемым удовольствием добирающийся до головки, обводя её мягким движением по кругу. Боги, это не его похабная фантазия. Это, чёрт возьми, его вампир, который всегда имел над ним власть – кроме такой. Не веря ощущениям, он невольно открывает глаза и...       – Ёб же твою... мать, – поражённый, выдыхает Геральт, наблюдая за тем, как Регис, его Регис широко открывает рот, так, чтобы было видно снова вернувшиеся клыки, и вырисовывает языком влажные узоры на его члене.       С таким видом, будто всю свою жизнь только об этом и мечтал.       – Как бы я ни ценил твою лаконичность, dragostea mea, – вдруг произносит тот, обдав тёплым дыханием влажную кожу, – Не стоит упоминать мою матушку в рамках... данного рода утех.       Снова это обращение, изменившееся. Так, сейчас он спросит о нём. Обязательно. Как только оторвётся взглядом от этого вида – вида того, как его Регис кладет головку его члена себе на язык и это, чёрт возьми, уже то, ради чего стоит отправиться в мир иной...       –...Регис, – нечеловеческим усилием воли наконец выдыхает Геральт, – Как ты...       В ответ вампир только выпускает головку изо рта, чуть прихватив кожу губами в жесте, до боли напоминающем поцелуй.       – О, – невозмутимо приподнимает брови он. – Ты о том, как я назвал тебя? Что ж, давай сделаем вот как. Подумай над смыслом этой фразы, Геральт, пока я как раз предоставлю тебе на то время. А если ты будешь как следует мне отзываться, душа моя, – и он вдруг берет его член в руку, – Я, возможно, ещё и дам тебе подсказку. Идёт?       Дьявол, опять какая-то игра. Ни черта не понимая и чувствуя, как стремительно сгорают остатки разума, Геральт просто кивает – и тут же резко вдыхает, закусывая губу. Потому что происходит нечто совсем уж невообразимое.       Широко улыбнувшись во весь рот, Регис впервые трансформирует клыки у него на глазах. До тех самых простых, небольших зубов, вмиг становясь до ужаса незнакомым. Не успевает Геральт даже привыкнуть, как он бросает ему эту новую, такую похожую на человеческую улыбку – и, приоткрыв рот, снова обхватывает головку губами.       И опускается вниз. До основания.       Одним рывком.       –...О-ох, – кричит кто-то далеко отсюда – нет, это, оказывается, он, Геральт, – Ре-гис...       Правда, тут же становится не до слов. Тёплое горло захватывает в сладкий плен, поднимаясь и опускаясь невыносимо медленными, мастерскими движениями. Кажется, по стволу скользит ещё и язык, чёрт возьми, в то же время умудряясь что-то там вырисовывать в такт ритму. Руки сами дёргаются навстречу – хочется схватить за волосы тёмную голову, потянуть за седую прядь, надавить так, чтобы было глубже, ещё глубже...       – Что... ты... – всхлипнув, сипит Геральт, – Е... щё...       Чёрт, вот только запястья-то накрепко связаны, и остаётся только ощущать, умирая и плавясь под этими ласками. Слушать собственные короткие, надсадные стоны, становящиеся всё громче. А потом вдруг... смотреть. Смотреть, потому что с бесстыдным хлюпаньем Регис от него отрывается – и заглядывает в глаза своими невозможными алыми радужками. Его Регис. С припухшими от движений и слюны губами, с блестящим розовым языком, которым облизывает уголок рта. Разомлевший и на вид совершенно счастливый.       Который вдруг спрашивает:       – Ты уже догадался, любовь моя?       И, не дав опомниться, насаживается ртом снова, сводя, нахрен, с ума.       – Я... – отчаянно дёргается Геральт в своих путах, – Ёб же... Сними... Это...       Но его не слышат. Его уже никто не услышит, даже он сам, потому что кровь шумит в ушах, оглушая до предела. Он уже не сможет быть ни ведьмаком, ни даже Геральтом из Каэр Морхена. Теперь он просто... принадлежит. Вот этому горячему рту. Прохладные руки проходятся по телу, оглаживая грудь и торс, пока – ох, дьявол – горло продолжает двигаться то вверх, то вниз, сжимаясь всё сильнее. Убивая и возрождая заново.       – Ре... гис, – с трудом выстанывают губы, – Быстрее... Б-блять... О-ох...       Кожа зудит, раскалённая так, будто он горит на костре, обугливаясь в пепел. Кажется, изо рта уже сами собой вырываются отрывистые, сухие всхлипы. Всё равно. Важно только то, что движения ускоряются, становясь короткими, глубокими. Нечеловечески глубокими: это вообще возможно, вот так... Чёрт, да каким-то образом его член ещё и всасывают что есть силы, с отчаянным, жадным порывом. Так, что он то и дело рвано подаётся бёдрами навстречу, дергаясь в сраных узлах, как в самом ужасном плену.       До тех пор, пока Регис снова не выпускает его изо рта. Всё такой же деланно спокойный и сдержанный, настолько, что хочется побыстрее стереть это спокойствие с его лица. Желательно вцепиться в тёмную гриву волос и насадить обратно что есть силы, подчиняя в ответ.       Только, похоже, высших вампиров не дано подчинять никому. По крайней мере, без их собственной воли.       – Ещё немного, dragostea mea, – выдыхает Регис, – Дай мне насладиться тобой ещё немного.       – Хватит... Я...       – Знаю, мой дорогой, знаю. Даже, пожалуй, слишком хорошо, – и вампир мягко проводит губами по невыносимо чувствительной коже, – Доверься мне, Геральт, прошу тебя. Как и всегда. Выдержишь, любовь моя?       Слова не укладываются в голове, отказываясь быть принятыми на веру. Потому что – поверь Геральт, и всё тут же кончится. Прямо сейчас. Значит, надо держаться что есть силы... Всё равно у него больше нет здесь власти.       –...Да, – тихо, едва слышно слетает с губ, и этого достаточно, чтобы всё повторилось в один миг.       Только сейчас это становится глубже, резче, ярче – сразу в тысячу раз. Движения перестают мучать, наконец ускоряясь по-настоящему, и очень, очень быстро в голове темнеет со страшной силой, наваливаясь гудящей лавиной. Такой, что вот-вот снесёт их обоих без остатка. Нужно... Дьявол, конечно. Один рывок, и...       Что-то хрустит совсем рядом с противным треском. Вмиг откуда-то появляется чувство свободы, и он стряхивает с кожи щепки, срывая былые путы и убирая всё, что их могло разделить. Руки сами находят тёмные волосы с ошеломительной быстротой, вжимая в тело – и получая в ответ чужой сдавленный стон, отзывающийся сотнями мурашек по бёдрам. Зараза, а ведь Регис в самом деле получает от этого удовольствие. А может, ещё и считывает ощущения? Это – тоже вампирское? Или только его?       Подумать бы, но уже не остаётся сил на мысли. Гудение становится всё ближе, заставляя тело забиться в мелкой дрожи. Длинные пальцы находят его сосок и сжимают что есть силы, до боли, до вспышек перед глазами. И – ох, чёрт, уже, нет...       – Ре... гис... Я... – успевает он выдохнуть и – в тот же миг умирает. Теперь до конца. Горячее горло берёт его так глубоко, что, изогнувшись в судороге, он взрывается – и летит в чёрную пелену, что есть силы вцепляясь в волны волос, как в последнее, что знакомо.       В него; того, кто был и будет всегда рядом. В того, кого Геральт видит первым, сморгнув цветные пятна перед глазами. Кто улыбается ему сытой улыбкой испачканных в белых каплях губ, лёжа щекой на его бедре, и мягко проводит прохладными пальцами по его ладони – так, что от этого зрелища сердце чуть не останавливается в груди на полном ходу.       – Иди сюда, – вырывается сиплое, – Иди сюда, Регис.       В груди разливается страшный, невыносимый приступ нежности, которой хочется тотчас поделиться. Обессиленный, Геральт падает на подушки кровати, чувствуя, что больше не владеет ни одной из мышц. Хорошо, что вампир соображает мгновенно и быстро подбирается, кладя голову ему на плечо и крепко обняв за талию. Что ж, если существует счастье... Наверное, вот так оно и выглядит, как эта тихая минута абсолютного единения. Мягко повернувшись, Геральт проходится ладонями по прохладной спине и медленно целует бледный лоб.       – Не ожидал от тебя такой отдачи, душа моя, – устало фыркает Регис ему в грудь, – Как и подобных усилий. Между прочим, это дерево...       – Да помолчи хоть раз.       Гудение в голове наконец-то стихает, укладывая всё в рассудке как следует и возвращая прежние подробности реальности. Всё, что ждало своей минуты так долго. Вздохнув, Геральт берет вампира пальцами за подбородок – и что есть силы заглядывает в ещё не утихшее пламя глаз.       –...Я люблю тебя, – хрипло выдыхает он из последних сил.       Вот так просто. Признание выходит и не признанием вовсе – кажется, будто оба они знали это уже слишком давно, чтобы о таком говорить. И всё же это кажется правильным; таким же, как то, что сейчас было. Наверное, поэтому вместо ответа Регис так же просто целует его, жадно впиваясь в губы и обвивая руками за шею.       Да сколько в нём ласки-то, боги. Интересно, и чем же он, Геральт, такое заслужил – всего лишь волей Предназначения? Выходит, даже не родившись, он уже выиграл у судьбы целое чёртово сокровище. По-другому это и не назовёшь. Особенно, когда оно целуется вот так, бесстыдно пачкая его в собственном семени и невзначай потираясь бедром о его голый бок.       Когда всё наконец встаёт на свои места, как и должно быть.              – Dragostea mea, – тихо произносит вампир, – Любовь моя. Как многое мне хотелось бы рассказать тебе... о том, что я ощущаю, Геральт. Насколько ты мне дорог, – прибавляет он и вдруг, потянувшись, целует край ключицы Геральта, – Насколько... воплощаешь в себе весь свет, что есть в этом мире. Всё, что мне было и будет нужно. Самое ценное, что существует.       – Так говори, – сипло отзывается Геральт, – Только не словами. Или вообще молчи. Тебе... вредно, наверное.       Ответом ему внезапно звучит мягкий, ехидный смех.       – Со своей стороны я бы сказал, что скорее говорить вредно тебе, мой дорогой ведьмак. Потому как ты, кажется, позабыл, – и длинные пальцы переплетаются с его, Геральта, пальцами, – Что едва ли нечто подобное может причинить мне вред. Куда вероятнее это будет в худшем случае удовлетворение.       – В худшем? – с трудом соображая, хмурится Геральт, – Не понял. В лучшем тогда что?       И тут же осознаёт, потому что видит перед собой две вещи. Во-первых, он всё ещё не раздел Региса до конца. А во-вторых... Кажется, именно этого от него и ждут. Неспроста же вампир берёт его руку и распутывает остатки узлов, поднимая взгляд. С очень, очень красноречивым выражением алых глаз, сияющих так пронзительно, что ещё немного, и ослепят своим светом.       – Тебе стоит отдохнуть, друг мой, – наперекор их сиянию произносит Регис. – Признаться, я действительно не ожидал подобной реакции. В каком-то роде это даже льстит.       – А ты, похоже, забыл про байки о ведьмачьем цехе. Ненасытность и прочее. Дай мне минуту, приду в себя, и...       –...И?       Вот чёрт: эмоция на лице Региса теперь застаёт врасплох, потому что он вдруг узнает её. С Рысьей Скалы. Эту же самую поволоку в глазах, от которой тогда по коже бежали мурашки. Да и – холера, и сейчас уже бегут; что ни говори, а регенерация работает безотказно.       – Зависит от тебя, – подумав, говорит Геральт. – Как скажешь, так и будет. Всё равно я тут не мастер. Ну, что думаешь?       – Думаю, что придётся преподать тебе определённый урок, любовь моя.       Сердце пропускает удар так быстро, что он почти не улавливает миг, когда оно возобновляет бег. Зараза, и как ему теперь возвращаться обратно? Зачем? Сколько ещё ждать – ради настоящего Региса? Или... это и есть настоящий?       А, дьявол, какая уже разница, пока тот Регис, что напротив, смотрит так, что кровь снова начинает закипать под кожей. Руки думают за него, проходясь по изгибу длинного бедра и поднимаясь выше. Чёрт, а ведь Геральт и не...       – Не торопись, – мягко останавливает движение его ладони вампир. – Позволь мне помочь тебе, dragul meu. В делах подобного рода спешка, пожалуй, противоестественна. Разве ты со мной не согласен?       – Боги, Регис. Что, я настолько плох?       На долю секунды раздражённый этим менторским тоном, он тут же задумывается о мести. Может быть, Регису и хотелось бы поиграть в учителя, вот только ему уже не четырнадцать. Да и не стал бы он в юности приставать к вампиру, которого ещё и вампиром не знал. Нет, всё шло к этой минуте, в которой они двое почти равны, – и как же бесит думать про это «почти».       В голову вдруг приходит прежний план. Что ж, делать с собой что угодно Геральт уже позволил; теперь, кажется, настало время действовать по ситуации. Тем более, когда ситуация вырисовывается и без того донельзя разгорячённая и податливая: бери в свои руки и трогай, сколько захочешь. Словом, Регис и рта раскрыть не успевает, как Геральт уже уверенно подтягивает его к себе поближе – и начинает исследовать на ощупь.       – Геральт, – коротко вздыхает тот в ответ, – Постой. Мне нужно напомнить тебе...       Как хорошо, что говорить он точно теперь не сможет. Геральт уже нашаривает руками завязки на поясе, пальцами распутывая ещё один сложный узел, не хуже тех, что были у него на запястьях. Придвигаясь ближе, он запускает пальцы под кромку брюк и стаскивает их до колен, мигом накрывая ладонью то, что и без того приходило во всех снах последней недели: чертовски идеальный член.       – О-ох, – коротко и рвано выдыхает Регис, поднимая в недоумении светящиеся радужки и выглядя до ужаса... уязвимым, что ли. Покорным.       Так, что от этого вида все голоса в голове сразу же начинают орать победный боевой клич.       – Потом напомнишь, – тихо говорит Геральт и для надёжности затыкает его поцелуем.       На всякий случай. Чтобы сейчас их было двое: он и Регис, а не он, Регис и его мозг. И, чёрт, как же сладко целовать вот такого простого, поплывшего от удовольствия Региса, который поддается движениям языка и губ, а не играет в контроль. Тем легче оказывается ощупать пальцами все изгибы и контуры в ладони, как бы невзначай сдвинув тонкую кожу – один раз, второй...       – Б-боги, – вдруг судорожно произносит вампир, зажмуривая глаза, – Д-да...       Кажется, становится ясно, в чем суть всего этого баловства с подчинением. Потому что спокойное выражение лица наконец-то начинает стираться, медленно превращаясь в выражение сладкой муки, и от мысли о том, что это происходит от его рук, Геральт чувствует сраное торжество. Ну, и желание посмотреть поскорее, как всё дойдёт до конца. Он вообще-то не привык отступать, а теперь вдвойне интересно взглянуть, как Регис будет кричать на грани...       Стоп. Не так он будет кричать. Потрогать его Геральт всегда успеет; всё-таки последние дни думал он несколько не о том.       – Регис, – выдыхает он в тёмные губы, – Помогай. Что дальше? Скажи, чего ты хочешь, и я...       – Тебя, – неожиданно сдавленно шепчет тот, – Тебя... Ох-х, дьявол...       Так, чёрт, ещё немного, и он не удержится. Снова. Вздохнув, приходится остановиться, заставив их обоих замереть в короткой передышке. Геральта – думающего над тем, что достаточно наисследовался. Региса – изо всех сил закусившего губу и сжигающего его пламенем алых глаз.       – Поясни, – наконец соображает Геральт. – Давай, порядок действий. Не ты, что ли, пообещал мне урок?       – Ах, точно, – с усилием вздохнув, отзывается Регис, – Думаю, нам нужно... Погоди, друг мой...       Замерев в ожидании, Геральт смотрит, как вампир наклоняется всё к той же прикроватной тумбочке, извлекая на сей раз оттуда небольшой фиал с прозрачной, напоминающей масло жидкостью.       – Боюсь даже представить, что ты в этой кровати делал, – вдруг, позабавленный, усмехается он, – Серьёзно, Регис. Всё, что ты достаешь из этой тумбочки...       –...Верно, интригует, – уловив его настроение, с улыбкой кивает тот. – Чувственные удовольствия, мой дорогой, только и всего. К которым, пожалуй, можно переходить дальше, если ты не будешь против. Правда, замечу последнее, – вдруг добавляет он, – Рекомендую сейчас прислушиваться ко мне, как следует. Обещаешь, Геральт?       – Опять нагнетаешь обстановку.       – Ничуть, dragul meu. Я лишь хочу, чтобы мы оба насладились происходящим в полной мере.       Рывком – и чего он так скоро пришёл в себя? – Регис стаскивает с ног брюки, наконец оставаясь полностью обнажённым. Равным с ним, Геральтом, как давно было пора. Неторопливо он устраивается в изголовье кровати, поморщившись на поломанную спинку, но, впрочем, быстро обратив внимание обратно на фиал.       – Прежде чем мы приступим, душа моя, – отчего-то тихо произносит он, – Спрошу тебя заранее. Чего ты от этого ожидаешь?       Холера, что за вопросы... Будто так неясно, что Геральт хочет воплотить в жизнь все свои чёртовы сны.       – Сам как думаешь? – недовольно закатывает глаза он, – Чтобы нам было хорошо. Вместе. Что ещё надо-то?       – Ох, пожалуй, я... выразился несколько размыто. Каким образом ты представляешь себе сам процесс, Геральт?       В ту же минуту Регис вдруг откупоривает фиал и капает пару капель масла себе на ладони. В тусклом свете свечей бледная кожа начинает сиять каким-то магическим, чарующим блеском; так, что не оторвать глаз. До тех пор, пока эти самые ладони вдруг не касаются его, Геральта, вновь затвердевшего члена и, смазав его, не проходятся несколько раз вверх и вниз.       –...Ч-чёрт, – сдавленно выдыхает он, – Ты что... творишь...       – Именно то, что и имею в виду, dragostea mea, – загадочно отзывается вампир. – Потому я попрошу тебя отнестись внимательно к тому, что скажу. Хорошо?       Ох, и чего всё начинает принимать какой-то странный оборот. Завороженный действом, Геральт просто кивает, замерев в ожидании и даже, кажется, задержав дыхание. Которого быстро становится слишком, слишком мало. Потому что внезапно Регис капает масло себе на бёдра – и начинает ласкать уже себя сам, сдвинувшись дальше и чуть раздвигая ноги.       Выглядя так чертовски порочно, что думать о чём-то другом теперь становится совсем тяжело.       Нет, не обратить внимание на такое – это уже почти преступление. Расслабленный и разгорячённый, вампир смотрит на него томным, тяжёлым взглядом красных глаз, закусив губу. Впрочем, Геральту всё равно важно другое. Движения длинных пальцев по бледному, твёрдому стволу, блестящему от масла, от вида которого всё так и пересыхает во рту. На мгновение они встречаются с Регисом взглядами, и в голове почему-то мелькает мысль о том, что ему преподносят дар. Посмотри на меня, говорит пламя радужек, гипнотизируя и утягивая в алую глубину. И, в самом деле, как можно...       – Блять, Регис, – хрипло выдыхает он. – Нельзя... так делать. Иначе за последствия я...       Прикасаться к коже, покрытой маслом, оказывается просто невыносимо. Невыносимо для них обоих, потому что вампир тут же издаёт рваный вздох, а Геральт опять чувствует, как темнеет в глазах, пока касается пальцами головки и проходится рукой по всей горячей длине вниз.       – По... дожди, мой дорогой, – с нечеловеческим – ха – усилием шепчет Регис, – Я... ценю твои старания, но мне нужно...       Дьявол, а он ведь и в самом деле что-то говорил. Причём, наверное, что-то важное. Неспроста же берёт и отодвигает руку Геральта, последний раз глубоко вздохнув и, кажется, собирая остатки рассудка воедино.       – Собственно, я хотел... осведомить тебя о том, – тяжело, отрывисто проговаривает Регис, – Что возможно в случае... хм-м... проникновения.       Ох, нет, нет, нет, нельзя думать. Нельзя, нет. Хотя – нечего говорить об этом так, когда Геральт и так, нахрен, на пределе. Уже второй раз. Хочется отомстить каким-нибудь особенно изощрённым движением пальцев, и он уже тянется снова к бледному бедру, но чёртов вампир крепко хватает его за запястье, заставив замереть в ожидании.       И слушать.       – Буду с тобой предельно откровенен, Геральт. На первый взгляд всё может показаться привычным с традиционными практиками, – наконец медленно говорит он. – По крайней мере, для человека. Однако в ином... Иногда так случается, что я действительно могу изменить свой облик под воздействием особенно сильных чувств. Коих рядом с тобой, любовь моя, как ты мог догадаться, в избытке. Словом, всё, что тебе может показаться отличным от анатомии человеческой, Геральт, – добавляет он, сверкнув пламенем глаз, – Всё, что может казаться... Чудовищным... Не пугайся его, прошу. Это всё ещё я, мой дорогой. Надеюсь, ты меня понял?       – Понял, Регис. Давай ближе к делу. Что мне с тобой делать?       Тонкие пальцы накрывают его ладонь, и, щедро смазав в масле, вампир просто кладёт её себе на живот.       – А теперь я, пожалуй, всё-таки дам подсказку, – помолчав, едва заметно усмехается он, – Демонстративным путём.       И опускает ладонь ниже, так, что Геральт догадывается мгновенно. В конце концов, ему и правда уже не четырнадцать, и, оценив обстановку, он просто-напросто направляет внутрь один палец. Медленно, невольно сравнивая ощущения с тем, что знает.       Не в сторону тех, с кем когда-то бывал. Изнутри Регис оказывается просто потрясающий: горячий, узкий... сводящий с ума. На секунду Геральт замирает, двинув палец глубже, просто, чтобы поверить в то, что это не горячечный бред. Что он не придумал себе глупую фантазию на ночь.       Потому что, чёрт возьми, растягивает демона из своих снов.       – Ох-х, – едва слышно вздыхает тот, почему-то удивлённо округляя глаза.       – Всё... в порядке?       – Да, dragostea mea. Я немного... отвык от этого ощущения, и только. К своей чести скажу, что в большинстве у моих собратьев... мм-м... завышенный болевой порог. Потому тебе не следует...       Что ж, и грех ему в этом не верить. Приходится прислушаться, неторопливо, ритмично двигаясь во влажном жаре и привыкая к чужому теплу. Захваченный ощущениями, Геральт поднимает взгляд – и видит зрелище, которое хочется выжечь прямо изнутри в черепной коробке.       Согнув ноги в коленях и откинув голову на подушки, так, что кольца тёмных волос рассыпаются из хвоста в беспорядке, вампир подаётся бёдрами в ответ движениям пальца, прерываясь на глубокие, тяжёлые вздохи. Так, будто изо всех сил старается запомнить то, что чувствует. Правда, при этом закусив губу в странной гримасе. Здорово напоминающей гримасу боли, и хоть Геральт и понимает, что ошибается, всё равно решает уточнить:       – Уверен?       – Более чем, не... О-ох, Геральт, – издаёт тот тихий стон, от которого начинает кружиться голова, – Ещё...       Ещё, так ещё. Бросив на него внимательный взгляд, Геральт решает добавить и второй палец. И, видят боги, это ещё одно из лучших решений в жизни. Если не лучшее.       Потому что теперь Регис начинает стонать уже в голос, изо всех сил двигая бедрами вперёд – и, чёрт возьми, Геральт тут же понимает, что именно от него ждут. Второй, свободной рукой он исподтишка проходится по груди и животу вампира, царапая ногтями кожу, и, не выдержав, снова накрывает ладонью его член, не жалея усилий на ласки. Уверенно и уже без лишнего смущения; какое там, если в его руках можно, оказывается, издавать подобные звуки. И как же это оказывается невероятно – чувствовать вот такую власть над его Регисом, который, похоже, уже перестаёт замечать всё происходящее.       Даже миг, когда прибавляется третий палец. Впрочем, нет, это он чувствует... Настолько, что в коротком удивлении поднимает на Геральта глаза – и тут же закатывает их, захлебнувшись ещё одним протяжным стоном. Твою мать, отчаянно проносится в мыслях, и всё это время ты был таким. Влажное тепло что есть силы подаётся навстречу его движениям, так бесстыдно, так неприкрыто, что ещё немного, и он уже не сможет остановиться.       Всё в голове улетучивается, оставляя один огненный жар по телу – и страшное, почти неудержимое желание обладать.       –...Ч-чёрт, – задыхается под властью его пальцев Регис, – Уже... Можно, любовь моя...       – Можно? – на всякий случай переспрашивает он и проходится губами по бледной шее. – Точно?       – Да, Геральт... И где же твоё... Упрямство, когда оно так...       Что ж, приходится убрать пальцы, наконец-то услышав чужие мольбы. Дьявол, значит, это случится сейчас. Какая-то часть остатков рассудка даже вздрагивает от короткого страха, который, впрочем, стремительно исчезает, стоит отвлечься на почти болезненно пульсирующий член.       Да и между тем, коротко вздохнув, Регис порывисто хватает его руку и, как всегда, касается губами запястья в нежном жесте.       – Я с тобой, – едва слышно произносит он. – Я люблю тебя, мой дорогой, и всегда буду рядом. Какой бы ни был... Это всегда буду я, dragostea mea. Не забывай об этом, прошу.       Никогда в жизни и никому Геральт уже не признается, что ни от одной грязной фразочки не возбуждался так, как от этих слов. Простых истин, разрывающих сердце на части от чувств. Так, что ничего больше не остаётся, как смазать маслом уже себя – и постепенно начать погружаться во влажный жар.       Дюйм за дюймом, он медленно проникает внутрь, отчаянно жмуря веки. Всё ощущается остро и ярко, как вспышка в голове, так много ощущений звенит по телу. Прохладная ладонь переплетает их пальцы, впиваясь в кожу острыми ногтями. Будто подавая очередной знак.       – Ге... ральт, – доносится лихорадочный шепот, и поневоле Геральт открывает на звук глаза – и так и замирает, не в силах оторвать взгляда.       Потому что сейчас красное пламя уже целиком затапливает весь белок глаз, и теперь на него смотрит бестия. Демон – и вовсе не из его снов. Теперь настоящий, смертоносный; тот, что может впиться в горло зубами или вспороть ему брюхо в любую секунду.       Мощный, опасный, дикий. Подвластный лишь одному ему.       В лёгких сгорают остатки воздуха, и, издав дрожащий стон, Геральт вбивается до конца глубоким, резким толчком, мигом сплетаясь с Регисом вместе в единый клубок объятий.       – Ох-х, Ге...       –...Регис, – выдыхает он, вслепую нашаривая губами другие губы, – Это...       И сразу становится не до разговоров. Рты сплетаются в поцелуе, страшном, отчаянном, и они начинают двигаться. Как одно целое, вместе. Как были всегда на долгом пути Предназначения, как всегда шли друг к другу – и так же подаются друг другу навстречу в медленном ритме. Проникая и подчиняя, и неясно, кто и кого именно. Длинные ноги обхватывают Геральта за талию, сомкнувшись кольцом на спине, и в самом деле устраиваются там просто до невозможности хорошо.       Правда, оценивает он это только на секунду: распахивает веки и замечает, как Регис в его руках даже не думает возвращаться в прежний облик, светя огромными алыми глазами. Больше всего похожими на глаза того гигантского нетопыря на Рысьей Скале – и, чума его побери, но теперь Геральт просто обязан узнать, что будет в конце.       – Регис, ты... здесь?       – Какой... странный вопрос, dragul meu, – выдыхает ему в грудь вампир, – Разве есть основания полагать... иное?       –...Ч-чёрт, – на секунду сбившись, хрипит Геральт, – Просто ты выглядишь...       – А вот и... мм-м... подтверждение... моим словам. Если тебя это пугает...       – Холера, нет. Да ты выглядишь... охренительно, – наконец признаётся он. – Просто, блять, невероятно. Это... тоже личное?       – Возможно, душа моя, однако я... Мх-х, Геральт, – и, дёрнувшись, Регис вжимается в него ещё сильнее, – Прошу...       Двигаться быстро становится невероятно сложным, потому что ещё чуть-чуть, и его снесёт новой волной темноты. Благо, каким-то чудом Регис улавливает и это, будто читая мысли, и мягким рывком заставляет перевернуться, так, чтобы в этот раз уже оказаться сверху. Короткая передышка приводит обоих в чувство. По крайней мере, теперь не так сильно хочется помереть в жаре чужого тела; не так скоро.       Да и у него на груди лежит уже привычный Регис, с теми же, что и прежде, глазами, даже едва улыбнувшийся в ответ.       – Всё в порядке, друг мой?       – Какой я тебе сейчас... друг, – отдышавшись, фыркает Геральт. – В полном, Регис. Расслабься уже, нечего трястись из-за облика. Я же знаю, какой ты на самом деле.       На мгновение разговоры и правда позволяют вздохнуть полной грудью. Обменяться коротким поцелуем – и просто смотреть, как его, Геральта, седлают; правда, теперь уже не так, как на озёрном берегу. Кожей к коже, так, что теперь члены касаются друг друга совсем с другими ощущениями, вырвав у них обоих рваные вздохи из груди.       – Вот... как? – вдруг хитро приподнимает бровь Регис, – И какой же?       Самое время поговорить, сердито проносится в голове, чёртова ты заноза.       –...Невыносимый, – покривив губы, парирует Геральт и получает в ответ довольный смешок.       Который неожиданно отзывается в груди колючей, звонкой щекоткой. Счастьем. Ненужным, пустым для ведьмака чувством, и вообще-то попросту невозможным. В других условиях, но не здесь, не в этой странной связи, которая действует вопреки всему – и потому самым дорогим.       Да ещё и рождающем в мыслях всякую чепуху, полную ехидства, как и всегда с этим вампиром. Его вампиром. Чепуху, которую тот, кстати, обязательно должен услышать, пока они оба ещё в связном рассудке. Так что, поразмыслив, Геральт решает ей поделиться и просто касается пальцами бледной щеки.       – Регис, – тихо зовёт он, – Иди сюда. Шепну тебе кое-что... На ушко.       – Не... стоит, – коротко выдыхает тот, поднимая на него пламя глаз, – Кажется, ты снова забыл бестиарий, мой дорогой. Я и без того... прекрасно тебя слышу.       Зараза, до чего вредный всё-таки тип.       – Зануда, – бурчит Геральт, мягко надавливая на его плечи, – Ну, иди сюда.       Хорошо, что больше Региса уговаривать не приходится, и тот просто покорно тянется навстречу, с любопытством заглядывая ему в лицо. Ну, теперь-то Геральт точно его не разочарует. Чепуха на ум пришла ему не одна, зато самая отборная.       – Ты уж меня прости, но... ужасно хочется пошутить, – бормочет он, убирая мокрые завитки тёмных волос за ухо, – Про осиновый кол.       Как он и ждал, вампир только тихо усмехается, отодвигаясь обратно и мягко двинув бёдрами. Чтобы в любую минуту сесть на него до конца. Но не сейчас.       – Твоё занятное чувство юмора... как нельзя кстати, – хрипло отзывается он, – Потому мне думается, что тебе, как ведьмаку, по долгу профессии нужно напомнить...       – Что ещё?       –...Что осиновые колья не причиняют моим собратьям абсолютно никакого вреда, – хитро добавляет Регис и, широко сверкнув оскалом вернувшихся клыков, прогибается в пояснице, подаваясь назад.       Так, чтобы медленно, томительно опуститься на член Геральта, отчаянно жмурясь от удовольствия.       – Твою же... О-ох, – срывается с губ, стоит почувствовать, как теперь вампир окружает его повсюду, заполняя вокруг пространство всем своим теплом.       Да и ощущается оно иначе: чётче, ярче. Руки быстро находят бледные ягодицы, наконец-то с наслаждением их сжимая, и неторопливо Геральт возвращается к прежнему ритму. Приподняв Региса за бёдра, он насаживает его на себя резче, и в ответ вампир коротко стонет, поддаваясь хватке его рук.       – Д-да, – горячечно, сипло бормочет он, – Вот так, любовь... моя, н-нгх...       Ты прикончишь меня, мелькает в голове мысль от одного звука этого голоса, охрипшего от страсти. С силой Регис двигается ему навстречу, вбирая в себя каждую из волн жара, искрящих между их тел. Боги, и всё равно ему мало, так мало Региса в его бесконечном море чувств. Как всегда, рефлексы подмечают мелочи быстрее разума: едва заметный трепет ресниц, гулкий стук ускорившего бег сердца, жар бледных бёдер, сжавших его бока не хуже тисков. Заворожённый этим видом, Геральт скользит ладонями по коже, заставляя вампира подниматься и опускаться быстрее – и глухо рычит, видя, как от удовольствия Регис запрокидывает голову, взметнув гривой волос.       Тонкие пальцы было тянутся к его животу, но Геральт успевает среагировать быстрее. Рывком ухватив узкое запястье, он отводит руку Региса назад, бросив ему кривую ухмылку. Ну, что же, пока у него ещё остаётся какой-никакой самоконтроль, засранцу можно и отомстить. За всё. За то, что дразнился и зубоскалил... Мучал его, как хотел. И за то, что я люблю тебя таким, проскакивает в груди, заставляя сжаться сердце до сладких мурашек. Так что, укрепившись в мысли, Геральт проводит рукой по члену вампира, проходясь пальцами по истекающей смазкой головке, и получает в награду сдавленный стон.       – Мой дорогой... ведьмак, – сглотнув, рвано выдыхает Регис, – Если ты... сейчас не прекратишь, мне придётся...       –...Что же? Укусить меня? – из невесть откуда взявшихся сил ехидствует Геральт и тут же давится собственным дрожащим вздохом.       Потому что теперь власть перехватывает Регис. Бесцеремонно затыкая ему рот ладонью, вампир ускоряет темп сам – исступлённо, отчаянно, так, будто только этим и занимался всю жизнь. Насаживаясь на него с уверенной точностью, Регис обхватывает его за шею и вздрагивает, когда Геральт подаётся навстречу, вбиваясь внутрь жёсткими, сильными толчками.       – Обними... меня, – с усилием шепчет он. – Давай же.       Грудь прижимается к груди, соприкасаясь мокрой, горячей кожей. Вздох, один на двоих; поцелуй, долгий, влажный, страстный. Наглый язык по-хозяйски проникает Геральту в рот, оглаживая нёбо, и он едва слышит, как хрипло стонет в ответ. Точно суккуб, насмешливо произносит голос в голове, неспроста же ощущение, что это имеют меня, а не наоборот. Ох, чёртовы вампирьи чары. Или это он такой... Просто такой и есть. Его Регис. От которого он, похоже, вот-вот окончательно тронется умом.       – Parastasu... mati*, – шипит неожиданно тот, и вдруг Геральт чувствует, как вокруг него сжимается кольцо мышц, всё сильнее захватывая в свой плен.       Даже до странного сильнее. Будто и не было никаких пальцев... Так, что вмиг хочется узнать, что происходит – особенно с учетом того самого отличного от анатомии человеческой.       – Какого чёрта так... узко? – выдохнув, спрашивает он, прижимая Региса к себе что есть силы. Опешившие от вопроса, оба они не двигаются, прислушиваясь к рваному ритму биения собственных сердец. Вздрогнув, вампир наконец коротко вдыхает, с трудом собирая остатки рассудка для ответа – и всё равно невольно опускается ниже, словно не может оторваться от искушения.       – Регене... рация, – проглотив стон, наконец предполагает он. – Изредка такое... случается. Не могу сказать, при особенном... эмоциональном настрое или каких-то иных... А-ах, naiba! Prea bine**...       Нашёл, от чего регенерировать, отзывается в груди щекотками смеха. Кто бы мог подумать, что от вампиров вообще можно ожидать такого. Холера, как же хочется расспросить Региса ещё, но – позже. Потому что, вообще-то, чертовски интересно, чего это при всей своей интеллигентности сейчас тот позволяет себе, судя по звучанию, очень грязные словечки.       – Опять... ругаешься? – с трудом собравшись, соображает Геральт, – Значит, тебе можно, а мне нельзя?       – Не... Ох-х... Не совсем, душа моя, – отзывается Регис гортанным стоном, отчего руки сами охватывают его за талию ещё крепче, – Скорее, это твоё... пагубное влияние на мою... персону.       Вот же всё-таки гад, стремительно проносится в голове, красивый, любящий, невозможно ласковый, но – гад!       – Хочешь сказать, я... тебя порчу? Какой кошмар, Регис. Не только... развратничаешь, но и... сквернословишь. Ещё и я... з-зараза... должен чувствовать себя виноватым?       – Именно так, мой... дорогой... М-мх, боги... Глубже...       – Б-блять... Давай, ругнись ещё как-нибудь, – подчинившись просьбе, отзывается он, поймав губами худое плечо, – Интересное у вас... наречие.       – О-о... Стало быть, приятнее, чем... латынь?       Нет, с него точно хватит. Терпение лопается окончательно, и без лишних церемоний, рывком перевернув вампира на спину, Геральт просто закидывает длинные ноги себе на плечи – и всё-таки начинает мстить. Да так, что от неожиданности Регис вмиг забывает все свои колкости. Ну, ничего, стоны у него выходят куда лучше; особенно, когда стоит ускорить ритм и впиться губами в этот болтливый рот.       – Я тебе сейчас... – выдыхает Геральт между толчками, – Такую... латынь...       Всё, теперь можно всё. Это почти конец; по крайней мере, пламя в глазах напротив опять поднимается такое неистовое, что мгновенно сжигает остатки мыслей в голове дотла. Ещё немного, и он сорвётся, утаскивая Региса за собой в пропасть – или наоборот, всё равно. Да и, похоже, ему удалось уловить что-то ещё в вампирской анатомии, потому что, судя по реакции Региса, где-то в конкретной точке тот испытывает что-то особенно приятное. По крайней мере, такие отчаянные стоны до того он не слышал; да и вампир, из последних сил кусая губы, начинает выглядеть так, будто его пытают калёным железом.       – Здесь, Ге... ральт, – только и хрипит он в ответ, – Д-да...       Стоит это заметить, и сердце сжимается от сладкого, тянущего чувства внутри. Знать, что Регису с ним хорошо, отзывается по всему телу новым колючим звоном, так, что щекочет до самых кончиков пальцев. Рвано вбиваясь внутрь, он падает лбом на мокрую грудь, снова видя всё те же родинки. Те самые три чёртовых родинки, треугольник, преследовавший во снах. Региса, бывшего с ним слишком, слишком долго, чтобы не полюбить. Того, кто вел его всё это время вперёд, вдыхая внутрь силу. Силу такой невероятной мощи, что не никогда не даст человек; как никогда не сможет дать он своему вампиру в полной мере. От пронзительной мысли вдруг становится не по себе, и внезапно Геральту хочется... хочется...       – Я люблю... тебя, – отрывисто произносит он, поймав взглядом багровые радужки глаз, – Слишком... сильно... Ре... гис...       – Мой... дорогой, – отзывается тот, что есть силы обвивая его руками за шею, – Никогда... не оставлю тебя... Никогда...       Губы быстро, горячечно накрывают другие губы; всё превращается в шёпот бессвязных клятв и сплетение стонов. Нет больше масок, имён, прошлого и настоящего, ни видений, ни снов – ничего.       – Геральт... Ге... ральт... Что это, – вдруг почему-то бормочет Регис, – Здесь, на шее... Ох-х...       Чёрт его знает, что там привиделось Регису – Геральту правда уже на всё наплевать. Пусть хоть впивается ему в эту шею прямо сейчас. Впрочем, за каким-то бесом вампир вдруг замирает, резко сжимая его за плечо.       – Охотник, – поражённо шепчет он. – Охотник... Созвездие... Родинки, Геральт...       – Че... го? – ни хрена не соображая, хмурится Геральт, – Нет у меня...       А потом вдруг вспоминает – в ту же секунду, когда слышит далёкий гул страшной, жуткой волны приближающегося пламени, мелькающего искрами в глазах напротив. Холера, а у него и правда же есть пять родинок. Там, на шее, за ухом, почти у линии роста волос. Едва заметные точки в ровную прямую, в самом деле похожие на...       – Регис, – ошеломлённо выдыхает он, – Что за... Твои...       Вот она, правда. Отметина Предназначения. Пять точек в стройный ряд, Кинжал Охотника, ведущего за собой. И Рука, что этот Кинжал держит... Три звезды, образующие треугольник. Совсем как на этой бледной груди, которую он целовал столько раз.       – Б-боги, – округляет глаза Регис, обвивая его за шею мёртвой хваткой, – Всегда... Inima mea... îți aparține...       – Пере... води, Регис, – быстро отзывается Геральт, ускоряя темп, – Ну же!       – Мх-х, я не...       Руки на его шее вдруг удлиняют когти до длинных, жёлтых; таких, что полностью охватят спину. Точёные, дорогие черты лица начинают подрагивать, грозясь вот-вот исказиться, и белок глаз снова затапливает алым. Бестия, его бестия – и не бестия в то же время – гортанно стонет под его властью, срываясь на крики.       – Пере... води, – требует Геральт, впиваясь ртом в бледную шею, – Пожа... луйста... Ч-чёрт, Регис...       – Моё... с-сердце... всегда будет... твоим... О-ох, любовь моя...       Гул в ушах захлёстывает с головой. Он больше не чувствует ни бёдер, ни тела; нет никаких границ между ними двумя. Теми, кто был всегда под властью Предназначения. Охотник и бестия... Хищник и жертва.       Чудовище и ведьмак.       – Я... найду тебя, – надсадно хрипит он, всё отчаяннее вбиваясь внутрь пылающего жара, – Найду...       –...Посмотри, – вдруг отрывисто просит вампир, – На... меня, Геральт. Посмо...       Рывком он поднимает голову – и видит, как от Региса не осталось больше ничего. Перед ним монстр, ужасающий в своей чужеродности; покоряющийся ему раз за разом. Вот о чем он говорил, вдруг стукает в голове осознание, красота души. Хотел быть принятым мной. Глупый. И так уже был...       –...Мой, – изумляясь сам себе, выдыхает Геральт, – М-мой... Ре...       Тварь в его руках разражается чудовищным, гулким рыком – и что есть силы обвивает его спину когтями. Словно... боится. Боится того, что нарастает всё ближе и ближе. Чёрт знает почему, но и Геральт вдруг тоже пугается, вжимаясь лицом в нечеловечески серую кожу и продолжая вбиваться внутрь без остановки. Всё неважно, пока они оба в этом объятии. В сплетении двух миров.       Неважно даже то, как открывается бездна, обнажающая за ними три огромных пасти с гигантскими челюстями.       – Твою... мать, – вздрагивает, заметив их, Геральт, – Откуда...       – Не смотри, – неожиданно звучит в голове знакомый голос. – Не смей. Они могут убить тебя, любовь моя. Только я могу тебя от них защитить, даже ценой собственной жизни. Прошу, не оглядывайся. Я с тобой, мой дорогой Геральт. Я рядом.       И, ох, он слушает. Слышит Региса, как и всегда, потому что тот никогда не лжёт. Потому что будет с ним столь же долго, сколько висят в небе восемь маленьких звёзд. Пять точек стройной линии Кинжала и аккуратный треугольник Руки. Судьба и Предназначение; форма и суть. Направление, ведущее за собой к свету, к свету, к свету...       – Я... люблю тебя, холера, люблю, Ре... гис...       – Никогда тебя не оставлю. Никогда. Ты всё, что у меня всегда было, c самого начала, dragostea mea. Теперь отпусти себя. Позволь проникнуть в тебя целиком... Подчиниться, как ты смог меня подчинить.       Всё мешается в бессвязную муть жгучей агонии страсти, в лихорадку, сжигающую дотла. В рыки монстра и сиплые стоны его ведьмака.       – О-ох, Ре... – надрывно кричит он, прикусывая жёсткую шею твари перед собой.       В древнем жесте подчинения и покорения. Так, что тут же чувствует, как в ответ напротив раскрывается клыкастый рот и впивается прямо в его шею, пуская наружу кровь. В тот же миг, как от этого ощущения его накрывает такая страшная вспышка, что последнее, что он помнит – как выкрикивает имя; одно-единственное имя.       Длинное, сложное, и в то же время короткое. Самое дорогое. Всё, что у Геральта теперь есть, и всё, что он успел полюбить, пока это было возможно.       Прежде чем вывалиться обратно в темноту сырой комнатёнки, ещё не зная, что был в видении с Регисом в последний в жизни раз. _________________________ *Твою же мать (рум.) **Дьявол, как хорошо (рум.)