***
Волк уже двигался к Антону, а у меня не было сил даже встать! Алису держал Медведь, она не могла помочь. Помощи ждать было неоткуда. Кроме... — Егор, если ты не примешь меня в свое сознание, с Антоном и Алисой может произойти всё, что угодно! Фишер... Он всё подстроил... — А тебя просто сожрут! Как будто ты этому не будешь радоваться, падаль. Козел может догадаться, что с Алисой что-то не так, и привязать её к себе ещё раз. А Антона наверняка насильно заставят есть детское человеческое мясо. Моё мясо. — Будь по твоему, забирай моё тело. А если ты не соврал насчет силы... я смогу защитить или убить кого угодно! — Не волнуйся, тебе все это понравится! Тень Фишера появилась прямо передо мной и прошла сквозь меня. Я сразу же потерял сознание и очутился... Где я вообще? Находился я каком-то странном месте: вокруг меня было пространство, полностью окруженное какими-то зеркалами, в которых постоянно что-то проявлялось. Я приблизился к одному из таких зеркал. В нём отражалась жизнь какой-то семьи. И эту жизнь нельзя было назвать хорошей: беспробудно пьющий мужик и плачущий мальчик в углу, потом этот мужик стал бить мальчика. Насколько мне было понятно из воплей и ругани, он бил его из-за того, что тот писался в постель. Когда я был маленький, тоже писался, но родители меня даже не ругали за это, а объясняли, почему это вообще со мной происходит. Потом в зеркале начало отражаться, как мать мальчика поливала его, судя по всему ледяной водой, так как он весь дрожал от холода. На его жалобы она отвечала, что так она лечит его от энуреза. Даже мне было очевидно, что это вряд ли помогло бы. Зеркало потухло, и я направился к следующему. В этом зеркале были переживания Сергея Головкина: Из-за того, как с ним обходилась его же собственная семья, он считал себя ущербным, боялся сделать что-нибудь не так или выглядеть смешным, поэтому не заводил друзей и лишь иногда перекидывался парой слов с другими школьными изгоями. Вот тут я понимал его, как никто. Но моя история была еще горше. Меня предали мои собственные друзья, ради того чтобы подмазаться к гопоте. Дальше в зеркале отражалась ненависть к жизнерадостным и общительным сверстникам, которая начала зреть в угрюмом подростке еще лет в 12. Он представлял, как мучает, а потом жарит на сковороде или сжигает на костре одноклассников. Юный Головкин любил фильмы о войне, особенно эпизоды, где фашисты издеваются над мирными жителями. Подростка завораживали моменты, когда очередная жертва гестаповцев оказывалась на виселице и погибала в петле. Вскоре свою любовь к насилию Головкин стал переносить в реальную жизнь: однажды 13-летний Сергей принес домой дворовую кошку. Закрывшись в комнате, подросток повесил животное, выколол ей глаза, а затем отрубил голову и расчленил. Убив кошку, Головкин испытал что-то вроде облегчения — на время исчезло мучившее его психическое напряжение. А потому школьник продолжил издеваться над животными и как-то опустил кипятильник в аквариум с рыбками. Я хотел сломать это зеркало, но не смог: мои руки проходили насквозь. Но изображение хотя бы померкло. В следующем зеркале отражалась его жизнь в старших классах. Рост у него стал довольно высоким, он его стеснялся и начал сутулиться. Ситуацию усугубило, что Сергей покрылся прыщами, отчего стыдился еще больше. Подросток ни с кем не мог поделиться переживаниями, а о том, чтобы подступиться к девушкам не было и речи. После, уже в академии, Головкин даже сдружился с однокурсницей, но интереса к противоположному полу по-прежнему не проявлял. Будучи студентом он попал под руку компании хулиганов, которые избили молодого человека. После инцидента он часто воображал, как насилует и убивает обидчиков. Больше мне не хотелось смотреть в зеркала. Я уже знал, что там будет. Мне нужно выбираться отсюда и быстрее! Я вошел на середину пространства и начал своей волей создавать что-то вроде двери. Двери не было видно, но это было не важно. Это все таки мое сознание, а не Фишера. Я прошел в эту дверь и оказался в каком-то другом месте. Гораздо более темном месте, чем предыдущее. В ушах был какой то странный звук. Посмотрев вперед, я увидел нечто ужасное. На стуле сидел человек, как две капли воды похожий на меня. Это было очень жутко. Когда-то давно я уже видел похожих на себя людей, но чтобы сходство было настолько большим... — Не волнуйся, тебе ничего не угрожает. Все хорошо. Тебе ничего не угрожает, — бесцветным голосом сказал он. — Я не волнуюсь, просто достали эти качели, то комната сплошных зеркал, то карцер какой-то. Я куда вообще попал на этот раз? — Никуда ты не попал, ты там где и был. — Да что за бред! Я знаю где я был! Что ты мне говоришь вообще? Но мне уже все равно, я уже смирился с тем, что будет. Так что давай, выкладывай, что ты от меня хочешь. — Я? А ты...уже догадался кто я? — Конечно! Ты Фишер. — Да? Ну если хочешь, можешь называть меня Фишером. — Ну и что ты хочешь? Чтобы я тебе, что-то сказал или ты сразу начнешь? — Что начну? — Не знаю, мучить меня, пытать. Особенно после того, что я тебе говорил раньше. — Да нет, мой друг. Я не в курсе о вашей беседе с Фишером. — Ну и зачем я здесь тогда? — Я... вообще не понимаю, зачем ты здесь. — Ну ты же Фишер, тот маньяк. Это твое подсознание. — Да, это твое подсознание. Ты прямо в нем, дружище. — Ну я так и думал, что не выберусь. Я сразу подумал, почему у меня вообще это получилось. Обрадовался, дурак. Понятно короче, сейчас жесть будет, да? — Жесть? Не знаю, почему жесть? — Блин, ты же Фишер! Это твое подсознание, да? Слушай, прекращай это цирк, делай, что ты задумал! — Спокойно, парень. Я же сказал, тебе ничего не угрожает. — Вот же я попал, сука! — Ты чего рычишь, как пес бездомный? — Кто? Какой пес? Двойник вздохнул. — Псы, которых хозяева выкинули на улицу. Потом на людей бросаются просто так. Искусать могут. Люди думают, что они бешеные, но это потому что они не знают, как с ними договориться. Как им помочь, бедным. А им, как и всем, ласка нужна, забота, понимание, любовь. Последнее слово он особенно выделил. — Все то, что в достатке тебе дали Антон и Алиса. — Это что, аллегория на меня сейчас была? — Не только на тебя. — Это конечно красиво, то что ты говоришь, маньяк и должен с толку сбивать, но я уже не попадусь на эту удочку. Так что давай, режь, жги, вешай, мне уже реально все равно! Только давай быстрее. — Быстрее чем что? Чем... Он сделал длинную паузу. — .... вечность с которой это будет длиться? — Вечность? — ошарашенно переспросил я, — сука.... что ты со мной собрался делать вечность? — А что я собираюсь сделать? — Ну пытать меня. — А почему ты так решил, что я собираюсь тебя пытать? Выдохни, друг. Еще раз повторяю, тебе ничего не угрожает. — Так, стоп! Дай подумать. Я в твоем подсознании. И мне ничего не угрожает. Тогда, что я здесь делаю? — Ты просто здесь. Вот ты, — он указал на меня, — Вот это место. Тебе просто нужно успокоиться, расслабиться. Тебе нужно просто остановиться. — Зачем? — спросил я, вскинув руками. — А разве быть спокойным нужно для чего-то? Меня осенило. Это не Фишер. Это моё ________! — Наконец-то. Такое название мне гораздо больше подходит. — Я уже реально ничего не могу понять! — А раньше мог? — Блин! Опять ты издеваешься! — Тебе нравилась твоя жизнь? Спроси кто-нибудь меня об этом две недели назад, я бы твердо сказал бы нет. Но сейчас... -Нравится! Выпусти меня отсюда! — Ладно, если не хочешь успокаиваться, то убирайся отсюда, убирайся. Все начало кружиться перед глазами, не в силах стоять, я упал. — Думай, думай парень! Твои мысли и есть твой выход отсюда. Выбирайся! — Куда? Там же ничего нет! Я чувствовал пустоту. — Не парься. — Ааааа, совет лучшего психолога. Отстань от себя! — Или найди себя. Создай свою реальность заново. Возвращайся обратно. — Куда обратно? — орал я, бешено катаясь по полу. — Ну туда, в свое заразившиеся кошмаром сознание. Я исчез.***
Фишер с беспокойством отвернулся от нас обоих. Неужели он настолько боится остаться без физического тела? — Я сделаю это. Но перед этим я должен рассказать тебе кое-что интересное, Алиса. Ты же хочешь узнать, кто убил Жульку? Алиса с интересом посмотрела на Фишера. Что же задумал этот маньяк? — Ее убил... — С чего ты вдруг решил заговорить об этом, Фишер? Освобождай тело, или вылетишь из этого дома прямо сейчас! — жестко сказала Алиса. — Разве вы с Егором не хотели узнать об этом? — удивленно спросил он. — Хотели, но не из твоих уст. Мне не нравится, что ты решил внезапно заговорить об этом. Как будто ты что-то уже замыслил... против нас. — Это жест доброй воли, только и всего. Не стоит быть такой подозрительной. А убили ее...убили ее.... Фишера стало трясти, каждая половина его лица жила своей жизнью. На левой стороне лица глаз уже был серый, а не желтый. — Он хочет рассорить нас всех! Это точно был голос Егора! — Ты все только портишь! Я тебя недооценил, Егорчик. Но ты уже опоздал! Это в мультиках тупые злодеи! Я уже все сделал 45 минут назад! Это вас основательно задержит! Я приблизился к Егору и прикоснулся острием своего ножа его лба. — Без меня вы ни за что не справитесь со зверями! — завопил Фишер. — Ты же недавно говорил, что боялся, как бы мы зверей не убили, а сейчас вот как заговорил! Фишер резко замолчал. Алиса подошла к Фишеру и положила свою руку с когтями на его голову так, как будто хотела когтями обхватить его лицо. — Ты не заметил кое-что странное, когда убегал от зверей? Особенно от Медведя? — Он обещал оторвать мне руки, но потом... ты что, его подговорила? — Именно так, — произнесла Алиса сладким голосом, — и я поняла кое-что важное: пока ты в теле Егора, ты не можешь в виде духа бродить по округе, ведь Егор сразу вернет контроль над телом, так? — Вот ты су... сумасбродная такая! — Наша сделка меняется, теперь ты отдаешь контроль Егору ровно насколько, насколько мы захотим с Антоном, и по нашему первому же требованию отдаешь контроль в дальнейшем! — объявила Алиса. — Почему вы не попытаетесь меня изгнать? — А ты на это и рассчитывал, верно, Фишер? Я лично так считаю: держи друзей близко, а врагов еще ближе. Сейчас тело Егора для тебя как клетка. Фишер с усилием кивнул. Он немного задергался, потом затих. И поднял голову. На нас смотрел Егор. — Ты вернулся! — крикнули мы с Алисой вместе и принялись обнимать его. Егор сначала ничего не понимал, но потом он заплакал в истерике. Мы гладили его по спине и говорили, что все позади.