ради меня, прошу

      что-то внутри организма издаёт неприятный звук. зубы, впивающиеся в пару пальцев, прокусывают кожу и на языке появляется металический вкус крови. желудок не собирается выдавать ничего. кажется, сегодня я не успел.       за дверями ванной слышатся разговоры парней. они смеются, поют песни и им хорошо. а мне плохо. если бы чан не держал меня за столом, если бы дал возможность отойти, я бы избавился от еды. я бы не чувствовал себя виноватым.       окончательно смирившись с тем, что сейчас из меня ничего не выйдет, я поджал колени к груди и начал плакать. я делал это как можно тише, чтобы никто не услышал, но, кажется, даже если бы я сейчас кричал, что мне дико хотелось делать, они бы меня не услышали. им весело.       нужно встать и вернуться, чтобы не привлекать внимания к своей персоне, но сил не хватало. все, что я мог делать — плакать и думать о том, как я виноват в том, что съел два чертовых куска пиццы.       нет, я не болен. мне просто нужно следить за весом. я не могу набрать лишнее. я и так отвратителен. у меня куча ненужного жира, а если я наберу ещё больше, то это будет отвратительно.       наверное из-за того, что я ужасно выгляжу у меня никогда не было отношений. на меня никто не смотрит и никто никогда в меня не влюбится.       вот бы однажды он меня обнял. сказал, что любит. вот бы он стал тем, к кому я смогу прийти ночью, лечь рядом и рассказать о своих переживаниях. смог бы ли он стать тем, кто поможет мне побороть свои страхи? примет ли он меня таким, какой я есть: толстый, уродливый с ужасным характером?       и сидя тут, в полном одиночестве, на холодном полу, где-то внутри, далеко-далеко, я молил, чтобы он пришёл. чтобы вытер мои слезы и поцеловал.       и мой мальчик сидел там. я слышал его громкий звонкий смех и весёлый голос. и я улыбнулся, когда услышал его шутку. упираясь щекой в колени я улыбался сквозь слезы и снова молил, чтобы он пришёл сюда. в эту холодную ванную.       а потом я перестал слышать его голос. смеялись и говорили все, кроме него. я настороженно стал смотреть на деревянную дверь, но выйти не решался. да и сил у меня не было.       стук в дверь. потом ещё один. и ещё.       слезы снова начинают литься из глаз, потому что я слышу всех, кроме него, а значит, что он стоит за дверью. затем он перестаёт стучать, но через маленькую шёлку у пола я вижу, что он все ещё там. — минхо, ты тут?       я собираю все свои силы, проглатываю комок слез и отвечаю, как показалось мне, спокойно и непринуждённо. — да.       но мне лишь показалось, потому что после этого я услышал его тяжелый вздох, а после он дернул ручку двери. но та не поддалась, потому что я закрылся тут на ключ. — минхо, можешь впустить меня? — да, сейчас.       я поднимаюсь на ноги, смахиваю слезы с лица, нажимаю на смыв унитаза, умываюсь и пару секунд смотрю на своё отражение. истерика снова подступает к горлу, но я заставляю себя держаться.       подхожу к двери, открываю и встречаюсь с карамельными глазами и рыжей макушкой. — прости, — шепчу я и обхожу младшего, но он хватает меня за руку и разворачивает к себе. — ты тоже идёшь сюда.       он заталкивает меня обратно и закрывает дверь на ключ. я останавливаюсь около ванной и непонимающе смотрю на джисона. он опирается руками о раковину и учащённо дышит. мне становится немного не по себе, ноги подкашиваются и поэтому я усаживаюсь на край ванной. — совсем с ума сошёл? — наконец говорит он. — о чем ты? — думаешь, избавляясь от еды станешь лучше?       весь словарный запас моментально покинул голову. все вокруг начинает кружиться и меня мутит уже не из-за пальцев. — скажи, чего ты хочешь добиться? — я ничего не делаю, джисон. с чего ты взял?       хан быстро перемещается ко мне, садится на колени, таким образом становится ниже меня и мне приходится теперь смотреть вниз, он хватает меня за левую руку и прямо тычет мне моими же пальцами в лицо. — думаешь, я не знаю что это? или думаешь не знаю, зачем сбежал сюда? думаешь, не знаю, чем ты занимаешься после каждого приёма пищи? — сон, это просто царапины. — это укусы.       глаза наполняются слезами и держать их я больше не могу. одна за другой капли скатываются по коже и падают то на мою ладонь, то на ладонь хана.       у него безумно тёплые руки. как и его сердце. как и его аура. он никогда не позволит кому-то чувствовать себя некомфортно рядом с ним. в тяжелые моменты он поддержит своих друзей. но я не мог прийти к нему, потому что напитал бы себя ложными надеждами и испортил бы все. — почему ты плачешь? — не знаю.       хан отпускает мою руку и аккуратно касается моих щёк. смахивает слезы, а затем, не убирая рук, садится рядом и прижимает меня к себе. я упираюсь виском в его грудь и слышу как бьётся его «тёплое» сердце. — почему ты не рассказал мне?       но мне нечего ответить. этот вопрос для меня, пожалуй, самый сложный в жизни. на него я могу ответить лишь «я люблю тебя», но этого делать нельзя. нельзя ломать дружбу тремя словами.       хан снова берет мою левую руку и аккуратно подносит пальцы к своему лицу. он оставляет мягкий поцелуй на ранке, а затем ещё один, и ещё. — я не хочу, чтобы тебе было больно. — мне больно без тебя, хан джисон.       отрываю голову от тёплого хана и вижу слезы на его щеках. и я не нахожу способа лучше, чем снять все эти слёзки губами. плевать, что будет потом. мне хочется его целовать. и не хочется, чтобы он плакал.       джисон берет моё лицо в ладошки и начинает покрывать поцелуями каждый миллиметр. он притягивает меня ещё ближе, оставляет поцелуй на губах, а затем снова обнимает. ещё крепче. ещё теплее. — не делай этого больше. ради меня, прошу. — помоги мне. — обещаю.