Дедлайн по-лянски, или Ничего дурного

— На этом все. Чиновники и офицеры разом испустили облегченный вздох. Покинуть этот зал до утренней зари никто и не надеялся уже, а тут такая милость! С тех пор как бремя власти в полной мере утвердилось на плечах седьмого принца, государственным мужам покой лишь снился, да и то — нечасто. Новоиспеченный император не щадил себя, что до других… Изящно отмахаться рукавами удавалось только господину Су, но ведь не всем же Небо даровало хрупкое здоровье! Всем прочим приходилось приноравливаться как-то… Надлежащие поклоны отдавались безупречно, но люди покидали зал едва ли не рысцой — не ровен час, Его неутомимое Величество припомнит что-нибудь еще — неимоверно важное, чрезвычайно срочное… — А вас, Чжаньин, я попрошу остаться. По залу прокатился деликатный кашель — не успевшие убраться добросовестно душили ликование: стрела Судьбы промчалась мимо, слава Небесам... Тонкую, почти неуловимую полуулыбку государя видел только Ле Чжаньин. Смотрел как завороженный — редчайшее сокровище необходимо спрятать в память… Вот только по спине у генерала полз озноб. Сначала Ле Чжаньин не мог понять причину — улыбка такая чужая, такая знакомая, все время ускользает, не узнать никак… Потом он просто счел себя безумным, потому что тот, кого когда-то звали принцем Цзином, никак не может улыбаться так… Улыбкой господина Су. О господине Су болтали столько всякого, что с ходу не поймешь, сочувствовать ему или завидовать. Ле Чжаньина сплетни, разумеется, не занимали, но, в конце концов, совсем глухим он тоже не был. О том, что скромный господин Су Чжэ на самом деле — Мэй Чансу, под чьей рукой союз Цзянцзо и кто там знает что еще, само собой, давно молчали. Что за радость сплетничать о том, что лето за весной приходит? О том, что Мэй Чансу-Су Чжэ в итоге оказался сгинувшим Линь Шу, поговорили и замолкли — Шу, Су, Мэй… как пожелаете, Советник. Главное, что справедливость восстановлена, и нечего тут языками молотить. Тем более что тем повеселей вполне хватало. О том, что упомянутый Советник — да продлятся его дни! — не только днем усердно служит, но и ночью, говорили много, красочно, но, в общем-то, почти без зла. Во-первых, что полезно Государю, то на пользу Лян… как правило. А во-вторых, ну как не почитать героя, который умудряется хоть иногда отвлечь недремлющее око?! Ведь пока он жертвует собой, можно дух слегка перевести… Но даже эти подвиги Советника любимой сплетней не были. Любимую Чжаньин как раз сейчас и вспоминал… С нелегкой руки господина Линь Чэня Советник вернулся с Мэйлин не совсем человеком — это если без деталей. Но ведь, как известно, именно в деталях и таится красота, так что украшали кто как мог… Одни болтали, будто для победы над Великой Юй Советнику, уж как бы там его ни звали, душу заложить пришлось, в чем господин Линь Чэнь содействовал, поскольку в нечестивых ритуалах сведущ как никто другой. Иные оскорблялись: мол, победа — следствие лишь лянской доблести и стратегического гения Советника, а с нечистью якшался господин Линь Чэнь, поскольку упомянутый Советник все же умудрился помереть. А как без нечисти покойника поднимешь? А никак. Вот душу господин Линь Чэнь и заложил... и тело тоже — чтоб наверняка. А кое-кто ехидно замечал, что если господин Линь Чэнь и заложил что-либо, так только самому себе, ведь сам он — нечисть та еще, ну а Советнику-то человеком было всяко не остаться — с кем поведешься… Вся эта чушь, мелькнувшая у Ле Чжаньина в голове, в другое время позабавила бы, но… — Вам тоже хочется домой, Чжаньин? Генерал едва не подскочил на месте. Тихий голос пробрал до костей. Император смотрел на него без улыбки, и это показалось облегчением, за что Чжаньину тут же стало стыдно, и он почтительно склонился со словами: — Мои желания не значимы, пока я нужен вам. …А в зале было как-то слишком тихо. Выходит, все успели разбежаться, а он, увязнув в диких сплетнях, ничего вокруг не видел и не слышал, а государь, похоже, долго ждал ответа, а может быть, и обращался не впервые... Генерала Ле прошиб холодный пот. — Здесь неудобно, идемте, — голос все такой же тихий, но теперь в нем, кажется, мелькнуло нетерпение. Император устремился к двери столь же резво, как и те, кого он отпустил на волю. Смятение не помешало генералу восхититься: «Мчится, как будто он все еще принц…» Повинуясь резкому движению руки, встрепенувшиеся было стражники остались на местах. Почтенный евнух Гао, прикорнувший в уголке за вазой, пробудился бы теперь, пожалуй, только ради фейерверка, да и тот пришлось бы прямо в этом зале запускать. И словно все совсем как прежде: лянский император в самом деле все еще опальный принц, и можно с ним идти куда-то, без лишних, вечно бдящих глаз… вот только одеяние иллюзию ломало. Но если очень-очень хочется, то можно что-нибудь не видеть — ну хоть изредка, украдкой, только для себя, никто и не узнает... Однако Ле Чжаньин не утерпел: — Ваше Величество, что-то случилось? — Нет. Ничего дурного. Просто выпьем. Смятение вернулось к генералу так стремительно, что он едва не налетел на государя, сбившись с шага. Голова заполнилась нелепым звоном… «Ничего дурного, просто… что? Кто этот человек? А это человек? Проклятье, что за чушь! Но если это тот, кого я знал как принца Цзина… что должно было случиться, чтобы...» — Чжаньин, что вы застыли? Входите и закройте дверь — сквозит ведь! Чжаньин моргнул. Внезапно оказалось, что они уже пришли. Кляня себя последними словами, он поспешно выполнил приказ, уже подозревая, что наверно нездоров, — ну шутка ли, так бредить наяву! — и собираясь с извинениями падать в ноги. Но император, явно не настроенный на эту ерунду, махнул рукой: — Располагайтесь. — И поспешно удалился в смежные покои. Ле Чжаньин закрыл глаза, вдохнул поглубже, в голове звенело все сильней… «Возьми себя в руки, возьми себя в руки, дурак!» — Генерал, вам плохо? Сядьте. Сдавшись тихому отчаянью, Чжаньин открыл глаза. «Прекрасно. И Советника я тоже не заметил…» — Присядьте, ну же, вы бледны, как призрак. Советник смотрел снизу вверх, что смущало само по себе, а уж все остальное… «Возьми себя в руки сейчас же!» Чжаньин поклонился и скромно присел к небольшому столу у окна. «Еще бы под кушетку от него запрятался, болван... » — Воды? — Нет-нет! Благодарю. Не стоит беспокойства. Я в порядке. «И что же, в в самом деле встал бы мне воды подать? Вот так через всю комнату пошел бы?» В конце концов Советник счел за благо гостя не тревожить — нервных в его жизни без того хватало, а бумаги себя сами, к сожалению, не разберут... Однако в недостатке самодисциплины генерала Ле не упрекнул бы даже лютый недруг — он все же овладел собой и наконец-то начал мыслить здраво. Да и то сказать, ведь в самом деле ничего дурного. Ну захотелось сыну Неба выпить — утомился, всякое бывает. Ну Советник обнаружился в покоях — что с того? Советник — человек особый, может где угодно обнаружиться, а может, это вовсе его комнаты, не зря же три жаровни по углам. Ну сидит… точней, лежит Советник прямо на полу в огромном ворохе подушек и бумаг — вот так ему удобно, что такого? Ну в одном исподнем, волосы не собраны — и что? Проснулся человек в глухой ночи и взялся за работу — чего ради наряжаться? Зато с ним рядом чашки, чайник, блюдо с пирожками… Пирожки едва не подкосили генерала снова. В животе позорно заурчало, в голове опять раздался звон, а память, как назло, преподнесла очередную сплетню: ...а людской-то пищи он совсем не ест, разве только мандарины иногда, а в остальное время — кровь… да-да, и семя, если очень зол!.. Между тем Советник кушал пирожок вполне благополучно. Прямо над бумагами, которые читал. Ле Чжаньин зажмурился. — Я заставил вас ждать — сожалею, — тихий голос императора опять заставил генерала подскочить. — Нет-нет, сидите. В голове у Ле Чжаньина прояснилось. Резко. Остро. Беспощадно. На государе вместо ало-золотого шелка был совсем простой халат. И никакой заколки — просто лента. Ярко-синяя. А волосы чуть влажные… Чжаньин сглотнул. А в руках Его Величества был скромный маленький поднос. На подносе — скромный маленький кувшин и чашка. Одна чашка. Мир стал прозрачным и совсем простым… «Какая честь — ни евнухов, ни стражи… Непосредственно из высочайших рук». — Один момент. «Да-да, говорят, это быстро. Ну что ж, чем быстрее...» Вскочить Чжаньину не позволило достоинство. Он встал спокойно, поклонился плавно, уверенным движением взял чашку, осушил ее одним глотком. Услышать приговор? Узнать свою вину? Зачем? Какая разница? Он так устал… Император улыбался. Улыбка показалась Ле Чжаньину чуть смущенной, впрочем, у него в глазах плыло — наверно, показалось… — Что ж… хорошо… «Да, хорошо... Ни судорог, ни боли, ни удушья — милосердно. Только как-то слишком долго…» — Не стесняйтесь, — мягко произнес Его Величество и, опустив поднос на стол, поспешно подошел к Советнику. «Не стесняться? Ах, драконья кровь, торопишь… Но ты прав, конечно, мое сердце... Будь благословен». Пить прямо из кувшина вовсе не зазорно и вполне удобно, тем более когда никто не смотрит… — Сяо Шу, ты не простынешь на полу? Куда ты подевал все чашки? А кроме пирожков осталось что-нибудь? А то мне только евнухов сейчас тут не хватало… …Впрочем, этого Чжаньин уже не слышал. Тьма над ним сомкнулась… *** Мастер Чэнь был встрепан, зол и тоже не вполне одет. — Где ваша совесть?! Разве можно с вами выспаться?! Шумите, пьете, генерала уронили… Смотреть на императора Великой Лян без сострадания сумел бы разве что бездушный демон. Зато взглянувший на Советника уверовал бы во все сплетни разом. — Сяо Шу, я ничего не делал, не смотри так! — Как угодно Вашему Величеству, — голосом Советника, пожалуй, можно было заморозить воду. — Да это не оно, клянусь! Советник сдержанно кивнул. — Конечно, не оно. — А я могу узнать подробности? — не выдержал Линь Чэнь. — Мне, знаете ли, этого несчастного еще лечить, вообще-то! — Он много выпил… — государь замялся, — и упал. Советник снова сдержанно кивнул. — Его Величество умеет излагать по сути. — Сяо Шу! Вот сам и излагай, раз много знаешь, — с этими словами император отошел к окну. Линь Чэнь уставился на господина Су, и тот с готовностью заговорил: — Недавно государь развеселился и сказал, что слишком долго нарезал вокруг меня круги и потому я ускользнул… — Линь Чэнь самодовольно фыркнул, император засопел, Советник продолжал: — …и чтобы с генералом Ле такого промаха не вышло, надо бы подстраховаться… — Я шутил! — Его Величество в расстройстве заходил по комнате. — Неужто после случая с княжной я мог, по-твоему… И разве на мужчину эта дрянь подействует вообще?! Да и где кувшинчик тот, кто знает… Советник хмыкнул. Лекарь отмахнулся: — Уймитесь оба, это не оно, и тот кувшинчик, кстати, у меня. Но выпил он и вправду много… Все-таки что-нибудь было в вине, государь? — Да ничего дурного! Просто крепкое. Для настроения. Советник закатил глаза, но тут же посерьезнел. — Кстати, он пришел в ужасном настроении. Да и вообще… больным казался. Линь Чэнь задумчиво пошевелил иглу, торчащую у пациента в ухе. Его Величество потупился. — Я не заметил. — Очень странно, – проворчал Советник. — Да из-за этого проклятого посольства, — взвился император, — который день все взмылены, как демоны в аду! Тут не то что заболеешь, тут помрешь… — Ну уж за вами-то всегда присмотрят, есть кому, — съехидничал Советник. — Ох, за тобой, бедняжка, присмотреть как будто некому! — плеваться ядом и шипеть Его Величество умел уже вполне достойно. — Тихо! Он в себя приходит… — Линь Чэнь склонился над больным. — Чжаньин, вы слышите меня? Чжаньин, моргните. Хорошо. Попейте. Осторожно, так… Какой сегодня день? — пациент растерянно икнул. — Да что я, в самом деле… Генерал, когда в последний раз вы ели? — Ужинал. Два… кажется… назад… — Ага, понятно. А когда вы спали? — Ну… перед ужином… наверно. — Ясно. Это очень плохо. Как так вышло? — Я не успевал… все время. Его Величество мне поручал и поручал… все время… Я старался, но... Потом Его Величеству, наверно, надоело… — Ччччч… Все. Пойдемте отдыхать. Держитесь за меня, вот молодец. — А почему я жив? — Рука Небес. Молчите и держитесь крепче… *** Вернулся Мастер Чэнь стремительно, как ураган… — Чансу! Ты почему еще не спишь?! — Я сплю! — Советник побросал бумаги и умчался прочь. Свирепый лекарь развернулся, выразительно помахивая веером. — А я… — А вас, Величество, я попрошу остаться...