Помиловать нельзя простить

      Гермиона металась по кухне — пар от кастрюль и сковородок взъерошил ее волосы, и она стала походит на ту маленькую Грейнджер, которой была на первом курсе Хогвартса. Но она так была увлечена готовкой, что не обращала внимания на свой внешний вид, совсем не соответствующей молодой хозяйке Малфой-мэнора. Ей пришло в голову, что у них с Драко должен состояться праздничный ужин, на котором лорд Малфой охренеет от осознания, как в скором времени изменится их жизнь. Гермиона то и дело прокручивала в голове диалог с будущим молодым отцом: « — Драко, у нас будет ребенок! — Грейнджер, сегодня не первое апреля — в своей манере ответил бы аристократ. — Мерлин, Драко, у нас будет маленький белобрысенький ангел. Ну или демон, что более вероятно, ведь он будет похож на тебя и цвет волос его не сделает посланником небес…. — Гермиона, это ….» На этих словах в фантазиях Гермионы ее любимый должен был выпучить глаза, сбросить маску мне-все-можно-и-на-многое-плевать и расцеловать ненаглядную гриффиндорку. Или наоборот, позеленеть, истошниться, и сказать, что…. ну он не готов ни к чему подобному, что они слишком молоды, но так как его воспитали в лучших традициях чистокровных снобов, ребенка, конечно, они оставят. Далее бы шла душещипательная ссора, где Грейнджер от растерянности его бы заавадила. И таким образом осталась вдовой с младенцем на руках.       И ещё десятки подобных сцен, с другими словами и другой реакцией Малфоя планировала ведьма, каждый раз улыбаясь своим дурацким мыслям. Однако, весёлый настрой омрачали думы насчёт ее блестящей карьеры в министерстве. Она так любила свою работу, наслаждалась составлением законов, предписаний, а ее редкие вылазки на задержания пускали адреналин по венам, и она чувствовала себя невероятно наполненной. Но, в конце концов, ребенок — не приговор. Грешным делом Гермиона косилась на домовиков, которые слыли прекрасными няньками, а сейчас поджав губы и уши смотрели из угла кухни на нее, потому что молодая миссис запретила ей помогать. Они, вообще-то, не обязаны, но с собой миссис Малфой была честна — эльфы будут безмерно счастливы их малышу, если они души не чаяли в молодом хозяине, а он не был милым даже в младенчестве. А ещё есть родители, и, на худой конец, Нарцисса. Так что вернуться на работу она планировала максимум через год. Осталось только уболтать сурового лорда Малфоя. Поэтому сегодня на ужин у них: пицца четыре сыра, болоньезе с белыми грибами, теплый салат с баклажанами и вялеными помидорами, а на десерт шоколадное и клубничное магловское мороженое. Это не ресторан высокой кухни, это то, чем можно объесться до отвала и облизать пальчики, пока никто не видит. Фирменные блюда со звездой Мишлен таким может и не переплюнуть, зато Гермиона все готовила сама. При чем делала это отлично, что не раз подтверждал сам Малфой, в редкие дни, когда ведьма старалась на кухне для него лично. Гермиона бросила взгляд на часы. Драко вот-вот должен вернуться, тем более она предупредила, что ушла с работы пораньше. И только ведьма надела плотное, облегающее платье цвета марсала, чуть ниже колен, с разрезом на бедре, и глубоким вырезом в зоне декольте, как в гостиной послышались голоса. «Странно, Драко не воспользовался камином…» — подумала Гермиона, заклинанием усмиряя копну на голове, и уже жалела, что надела такое, по ее мнению, откровенное платье. Ведь судя по голосам в коридоре, супруг был именно с гостем. Но природное любопытство пересилило смущение. Девушка уверенно цокала каблуками навстречу мужу. Она крайне редко носила туфли дома, предпочитая теплые угги и какой-нибудь домашний вязаный костюм. Каменный менор даже чары тепла не спасали. Но сегодня должен был быть необычный вечер. Что ж, Грейнджер, ты не прогадала. Как только она увидела гостя, голос на пару секунд пропал, а внутри смешались странные чувства — тревоги, растерянности, удивления, радости и благодарности. — Виктор! — воскликнула Гермиона — Какими судьбами? — первое что пришло на ум Гермионе при виде Крама. Фраза получилась наигранной, ну а что ещё было сказать в их ситуации? Она покраснела, нервно улыбнулась и даже забыла обнять и поцеловать мужа, который сурово смотрел на "старых друзей", и если бы мог, то пригвоздил ее к стене взглядом.