Детройт в огнях

      Чёрный бьюик проскочил несколько метров вдоль извилистой мрачной улицы, после чего свернул на светофоре и припарковался у единственного горящего фонаря на парковке Уолмарта. Рид заглушил урчащий двигатель и лениво закурил прямо в салоне, бросив пачку на пассажирское сиденье. Проведя в усталой задумчивости с минуту, он перевёл взгляд на руку — с кончика сигареты стекала струйка дыма в опущенное окно. Подумав, Гэвин выбрался из машины, окунаясь в приятную прохладу, пахнущую сырым асфальтом и чем-то ещё: неуловимым, чем всегда пахнет город в пятницу вечером.       Мелкие капли оседали на лице, но не приносили ощутимого дискомфорта. С утра солнце обнадеживающе выглядывало из прогалин между серыми тучами, но после обеда небо окончательно затянуло унылой хмарью, похожей на облака вперемешку с туманом.       Парковка была пустой, за исключением парочки мокрых машин, притаившихся в тени супермаркета. Устало выдохнув едкий дым в сторону, Рид сверился с часами и побрёл в сторону узкого переулка, таинственно подсвеченного бликами неоновой вывески.       Он не собирался сегодня приезжать. Чтоб его черти драли, в прошлый раз он дал себе слово, что пятницу после дежурства проведёт в компании пиццы перед телеком или, может быть, у Лоры, пересилив свою неприязнь к её мелкой злобной псине. Но вот он здесь. Нерешительно топтался возле самой обычной двери в не самый обычный клуб: на входе слышался свист, гремела музыка, призывно мелькала ублюдская вывеска в виде коктейля, заливая всё вокруг голубым неоновым сиянием, но уже в десяти метрах за углом сгущался тревожный полумрак, в котором изредка вспыхивали оранжевые точки сигарет. Охраны и длинной очереди тут никогда не было. Может, только в редких случаях, но Рид на них ещё не попадал.       Он нервно растёр окурок о плашку урны и нырнул в помещение. Внутри было тесно и душно; призрачный дым затейливо клубился в ярких прямых лучах прожекторов, выхватывающих узкое пространство сцены. За круглыми столами журчали разговоры и пузырились коктейли, люди сновали по залу, поднимались на верхний ярус, свешивались локтями с перил, наблюдая за пёстрой фигурой у микрофона. Рид пристроился локтем на углу барной стойки, смотря по сторонам со скучающим видом и прислушиваясь к печальному голосу дивы, поющей на французском. Изредка на слух получалось выхватывать отдельные знакомые слова, неохотно складывающиеся в подобие общего смысла.       Когда Гэвин учился в школе, мать осознала в себе тягу к самообразованию. Первым пунктом (на котором всё и закончилось) в её списке, всегда висящем на холодильнике, было изучение нового, обязательно редкого и экзотического языка. Зачем это нужно было официантке всегда полупустого придорожного кафе, Рид не понимал. Но мама часто на что-то западала, потому что её внимание перескакивало с одного увлечения на другое — хуже, чем у пубертатного подростка, ищущего себя.       Сначала она ходила на какие-то бесплатные языковые курсы при лютеранской церкви, даже завела переписку с парнем из Москвы, но это быстро ей наскучило. Пару раз пыталась смотреть старые итальянские фильмы без перевода, но со словарём, подключая к этому нуднейшему занятию Гэвина, рвавшегося на улицу почесать кулаки с ребятами. А потом мама познакомилась на работе с мелкой журналисткой, которая недавно вернулась из Парижа, наслушалась от неё сладких россказней и с головой окунулась в изучение французского. Год спустя она сносно говорила, практически не пользуясь подсказками, и делала это так часто, что Гэвин рвал на себе волосы от опостылевшего манерного говора. Зато его оценки по французскому подтянулись, и мисс Ривер перестала дёргать его до конца учебного года.       Он вынырнул из накативших воспоминаний, когда печальная дива оборвала финальную ноту. Под плеск аплодисментов Гэвин забился подальше в тень зала, с замиранием сердца ожидая выхода другого исполнителя.       Ему не хотелось палиться перед Коннором. Попадаться на глаза во время его выступлений всегда было неловко — это чувство отдавало замшелыми школьными комплексами, особенно когда его странный, с обалденной сиплой хрипотцой, голос затекал в уши, а взгляд безошибочно находил Рида среди толпы. Неловко было делать вид, что каждую пятницу он приезжал в «Лобстер» ровно к десяти вечера исключительно по делу, закрытому месяц назад. Впрочем, Коннор никогда не спрашивал, почему он снова здесь.       Если бы Рид собирался раскрыть себя, спросил бы он об этом сегодня?       После всего, что произошло.       Выплывшая на сцену дрэг-квин мало походила на высокого стройного Коннора. Походкой, такой же изящной, как плывущий по волнам пароход, она артистично продефилировала к тёмному лакированному роялю, благодарно кивая в ответ на аплодисменты и свист патронов. Мисс Пэнни Дора — Рид узнал её низкий гудящий голос, который запомнился ему во время опроса свидетелей.       Он нахмурился, оглянувшись на сидящих за барной стойкой людей, созерцающих выступление. Среди обычных посетителей Гэвин отметил двух кроссдрессеров, но он не был уверен в том, что они сами являлись артистами клуба. На их лицах не было заметно каких-либо подозрений по поводу замены выступающего исполнителя, и от этого у Гэвина пробежал холодок по спине.       Он пропустил прошлую пятницу. Неужели Коннора здесь больше не было?       Спокойное фортепианное соло утонуло в грохнувшем, как прибойная волна о корабль, блюзовом фоновом аккомпанементе, возвращая внимание на сцену. Пэнни Дора, взмахнув рукой с сияющими на тёмной коже браслетами, легко выскочила из-за инструмента, обрушивая на зал свой тяжелый и воинственный, подражающей Нине Симон, вокал.       Гэвин отвернулся от разворачивающегося на сцене шоу, заинтересованный попавшимся на глаза дальним столиком в приватной зоне. Но его взгляд ловко перехватила одна из тех «дам», что он заметил минутой раньше. Вид мужского треугольного торса, затянутого в подобие знаменитого «голого» платья, внезапно натолкнул Рида на шальные мысли о том, как бы оно смотрелось на алебастровых худых плечах Коннора, хотя тот никогда не упоминал о перевоплощении, выступая чаще всего в элегантных брюках и рубашке.       Рид поймал эту мысль, смакуя. Его всегда отторгала вся эта женская атрибутика на партнёрах и левых мужиках, но стоило только примерить возникший эфемерный образ на одного конкретного человека, и вот он уже не против изменить своим вкусам.       Оценив по-своему его взгляд, Блестяшка — так Рид окрестил её про себя — подмигнула ему пышными ресницами, заставив Гэвина мгновенно закипеть. Он отклеился от стойки прежде чем её накрашенный рот распахнулся и из него вылетело что-то вроде «угостить тебя, сладкий?» в его сторону, и пересёк зал. Приватная зона представляла собой уютный закуток между первым и вторым уровнем с полукруглыми диванами с высокой спинкой, чтобы скрыть сидящих там людей. Доступ в неё имели только менеджеры, начальство и некоторые сотрудники клуба. А ещё вполне конкретные служители порядка, не забывшие прихватить с собой значок.        Из-за спинки матового кофейного дивана показались макушки уложенных париков.       Подходить и обнаруживать себя не хотелось так же, как и торчать здесь дольше планируемого. Поэтому Гэвин решился пойти по короткому пути, узнав о Конноре у шоу-менеджера.       Их вынужденное сотрудничество с дрэг-мамой «Лобстера» началось с поступившего в полпервого ночи звонка в центральное отделение полиции Детройта несколько месяцев назад. Поехав фиксировать поножовщину у клуба, Рид и представить не мог, чем в итоге окончится самый странный в его работе опрос свидетелей. Тогда вышедшая к нему на пятидюймовых каблуках Вики Тори, заявила, что на хуе вертела всю эту бюрократию, учитывая, что тот самый хуй, вероятно, затерялся у неё где-то между ягодиц под слоями скотча и колготок. Потом Рид узнал, что когда Вики выходит из образа, то становится сорокашестилетним Майклом Ричардсоном, частным преподавателем математики.       Несмотря на то, что Рид обзавёлся информатором в лице самой наставницы, которая вбила ему в голову все особенности дрэга, Гэвин всё равно не мог побороть неловкость рядом с королевами.       — О, мой бог! — Заметив его, воскликнула уже знакомая рыжеволосая королева и приветственно покачала в воздухе полупустым изящным фужером. — Девочки, гляньте, кто тут!       Остальные «девочки» обернулись на сцепившего челюсть Рида. За пару шагов к их столику он почувствовал себя куском мяса, подвешенным над вольером — таким ему казалось их наигранное гипертрофированное внимание. Опускаясь на свободное место на диванчике, он постарался отогнать от себя неприятные мысли. Не из-за того, что относился плохо к дрэг-квин или женщинам — он не терпел навязчивости со стороны кого бы то ни было.       — Мистер полицейский, вы к нам?       Викки Тори, до того единственная, не обратившая особого внимания на гостя, подняла тяжелый из-за обилия макияжа и накладных ресниц взгляд от старомодной учётной книги с ровными столбиками чисел. Как наставница и администратор клуба, она выглядела скромнее и элегантнее других королев, даже несмотря на объемный белый парик, размером чуть меньше городского фонтана.       — Конечно, Кэндис, к тебе. Как же, — беззлобно хмыкнула Вики, выпрямляясь и демонстрируя накладное декольте.       — А что не так, стерва? Мне показалось в прошлый раз вы, Мистер полицейский, положили на меня глаз! —Кэндис игриво подмигнула, и Гэвин забурлил внутри.       — Боже, человек пришёл к Конни, не к тебе. Или по делу? — устало вздохнула Вики, жестом подозвав к себе юркого официанта.       Со столика исчезали пустая посуда и полная пепельница. Когда молчаливый официант потянулся за последним бокалом, Вики накрыла его широкой ладонью.       Гэвин откинулся на спинку, расслабленно раскинув колени. Он постарался абстрагироваться от эмоциональной оценки людей напротив него. Ему нужна была только информация. Очень важная.       — К Коннору, — он старался говорить спокойно, придавая своему голосу скучающий тон. — Он не предупредил, что его время перенесли.       — Разве к нему остались какие-то вопросы, офицер?       Вики изящным постукиванием неприлично длинного ногтя сбила пепел с длинной тонкой сигареты в оставшийся пустой бокал из-под «Маргариты». Она тонко улыбнулась, но улыбка не коснулась глаз.       — Детектив, — поправил Гэвин, хотя Майк прекрасно знал о его должности. Рид мазнул взглядом по хищно следящим за разговором королевам. — Нужно уточнить пару моментов.       Кивнув, Вики потушила окурок в бокале.       — Кое-что произошло, — её раздражающая манера делать трагичные паузы сводила Рида с ума. Он почувствовал, как внутри живота скрутился тревожный склизкий узел. — Из-за чего пришлось снять его сегодня с программы. Какой-то пьяный придурок прицепился к нему и, ну… Конни ему хорошенько врезал.       — Он последнее время сам не свой, — влезла Кэндис, но смутилась строгого взгляда наставницы.       — В общем, ничего серьёзного, но с недельку ему придётся повременить с выступлениями.       Внутри разом вскипели эмоции, столь сильные, что захотелось почесать об кого-нибудь кулаки.       — И где этот придурок?       Вики вздёрнула бровь, но Рид не стал пояснять.       — Расслабься, того парня выкинули отсюда быстрее, чем он успел сказать «кордебалет». Но номер пришлось заменить.       Гэвин перевёл взгляд на сцену и медленно выдохнул сквозь зубы, стараясь подумать о чем-нибудь кроме того, как он находит ублюдка и вбивает его лицо в мокрый асфальт. На ум почему-то пришел только гигантский нос штатного психолога и его совет дышать на два счёта.       — Коннор уже уехал?       — Не видела. Возможно он ещё в гримёрке — кто-нибудь из девочек может проверить. Подождёшь снаружи?       Гэвин нахмурился и отодвинул полу куртки, показывая значок на поясе. Напомнил, так сказать.       — Ах, ну да, — закатила глаза Вики Тори. — Ты же не простой смертный.       Рид нащупал пальцами зажигалку через карман. Идти в гримёрку не хотелось, они всегда ассоциировались у него с душными крохотными комнатками, забитыми реквизитом и потными артистами. Но и торчать у входа, как какая-нибудь псина на привязи, не хватило бы терпения. Рид поразмыслил и пришёл к выводу, что не так уж и сильно он злоупотребляет служебным положением. Как будто, чем раньше он увидит разбитое лицо Коннора, тем быстрее оно заживёт.       Кивнув Вики, он поднялся с дивана, но та его остановила.       — Кэндис проводит тебя, дорогуша.       Рыжеволосая королева подскочила с места, обрадовавшись тому, что ей доверили столь ответственное задание — сопровождать детектива в сердце шоу.       Рид шёл через зал за широкой спиной, отстранённо удивляясь про себя тому, как ловко он… она — Гэвин всё ещё путался в местоимениях по отношению к артистам — двигалась на высоченных каблуках. Кэндис провела его через служебные помещения за сценой, минуя кухню, которая была едва больше, чем его собственная. Она вдруг поравнялась с ним и, перекрикивая шум, загадочно произнесла:       — Все уже начали переживать.       — В смысле?       Кэндис пожала плечом.       — Вы с Конни вроде нашли общий язык, а потом пропали, детектив. Мы думали, что вы уже не вернётесь. Такое случается часто.       Рид бы задохнулся от возмущения, если бы у него были на это силы. Мерзкие слова вертелись на языке, и так сильно хотелось их сплюнуть, но он не стал гавкаться, а только процедил в ответ:       — Лучше бы за собой следили, а не за тем, кто с кем общие языки находит.       — Намекаете на что-то, детектив Рид?       Гэвин только устало отмахнулся, оглядываясь по сторонам.        В узком коридоре было шумно. Казалось, у гримёрки собралось столько людей, сколько не было в целом зале. Артисты в ярких костюмах репетировали, распевались, курили травку или просто болтали, привалившись к стене. В общем шуме слышались разные голоса — мягкий и манерный, тех, кто уже, видимо, пребывал в образе; вполне обычный мужской, низкий и гудящий. Эти пёстрые странные люди напоминали цирковую труппу, что вот-вот сорвётся колесить дальше по Штатам.       Кто-то приветственно окликнул Кэндис, и, пока та отвлеклась на разговор, Рид незаметно затерялся в толпе и суматохе.       В гримёрке Коннора не было. Гэвин постоял на пороге, скользя взглядом по углам, забитым костюмами, париками и обувью, по лицам артистов, ловя ответные подозрительные взгляды. Он никогда раньше здесь не был и понятия не имел, какое место принадлежит Коннору. Вернувшись в коридор, Рид озадаченно потёр подбородок и ещё раз оглянулся. В конце виднелась неприметная металлопластиковая дверь чёрного входа. Не обнаружив поблизости Кэндис, Рид толкнул дверь и оказался в тёмном переулке за клубом.       Только окунувшись в прохладу ночи, он понял насколько душно было внутри. Во влажном воздухе чувствовался резиновый запах стёртых о трассы шин. Гладь мелкой лужи дрожала от едва уловимой мороси, тёмный разрисованный граффити задний фасад мокро блестел в свете единственного уличного светильника над дверью. Чуть дальше разбитая асфальтовая дорожка между двумя зданиями сужалась и терялась во мраке за мусорными баками и торцом уродливой трёхэтажной постройки с блёклыми безжизненными окнами. Переулки в Корктауне напоминали мрачный запутанный лабиринт, в котором не заблудится разве что местный.       Гэвин сразу заметил фигуру на низких бетонных ступенях перед закрытой дверью в нескольких шагах от служебного входа. Коннор смотрел в сторону, и Гэвин видел, как плотный сигаретный дым вырывается из его рта, поднимается выше над головой и, будто ударяясь обо что-то невидимое, расползается в разные стороны.       Коннор выглядел неплохо. По крайней мере не истекал кровью, как рисовало воображение. Рид облегчённо выдохнул и только после этого понял, как на самом деле он был напряжён. Рукой он нащупал в кармане зажигалку, с досадой вспоминая об оставленных в тачке сигаретах.       — С каких пор ты начал драться в клубах? — с вялой насмешкой спросил он, шагая к ступеням.       Коннор не вздрогнул, но, обернувшись, удивлённо поднял брови.       — Гэвин, — выдохнул он, расправив плечи. Мелкие капли на его тёмных волосах сверкнули в тусклом уличном освещении. — Что ты тут делаешь?       Хороший вопрос. Рид развёл руками.       — Мокну.       Коннор фыркнул и как-то обессиленно покачал головой. Он затянулся до впалых щёк и медленно выдохнул дым, одновременно опускаясь локтями на раскинутые колени.       — Ты… Зачем ты приехал сюда?       Рид перевёл взгляд с растерянного лица — которое выглядело куда лучше, чем он предполагал — на его запястье, свисающее над скрещенными лодыжками. Кровь на разбитых костяшках уже запеклась и превратилась в корочку, но одна тяжёлая бурая капля медленно ползла по пальцу вниз, причудливо обогнув сустав и оставив на белой коже кривой след. Она зависла, медленно наливаясь и темнея, напитываясь теплом тела за мгновение до того, как сорваться с кончика ногтя, разбиваясь о мысок ботинка.       Рид решил проигнорировать вопрос.       — Ты сегодня уже всё? Давай подвезу.       Коннор молча разглядывал его из-под ресниц так, будто впервые видел. Нервы неприятно чесались от желания поскорее вдохнуть в себя едкий дым, и Гэвин помялся на месте, пытаясь стряхнуть с себя это ощущение. Он хотел потерпеть до машины, но сдался, кивнув на сигарету, зажатую в чужих аккуратных пальцах.       — Не угостишь?       Коннор взглянул на медленно тлеющий кончик, словно позабыв о ней.       — Ребята дали.       Гэвин вздохнул и опустился на ступеньку рядом с Коннором. Парень неуверенно протянул ему сигарету, словно этот жест мог иметь какой-то другой смысл. Рид выхватил её из пальцев и хорошенько затянулся, едва сдержав позорный кашель. Дым был таким едким, что, казалось, моментально высушил горло.       — Как ты куришь это дерьмо?       Коннор хмыкнул, молча принял сигарету обратно, и они сидели в тишине ещё какое-то время, пялясь в кирпичную стену.       — Расскажешь, что произошло?       — Ничего особенного, — он пожал плечами. Забывшись, закусил разбитую губу и поморщился. — Всё… всё нормально. Я просто немного погорячился.       Ничего себе, подумал Рид, хмуро следя за тем, как он сделал последнюю затяжку и щелчком отправил бычок в ближайшую лужу. Гэвин не дурак, он чувствовал, как парня до сих пор мелко потряхивало то ли от холода, то ли от стресса. Видел, как он растерян под напускным спокойствием.       Коннор обхватил себя за локти, поджав губы. На скуле его темнела ссадина, рассечена бровь, нижняя губа уже успела затянуться кровавой корочкой, которая разошлась из-за его неосторожного движения и пачкала верхнюю.       Почувствовав, как его рассматривают, он скосил взгляд на Рида, и тому вдруг расхотелось его допрашивать. Хотелось еще немного посидеть в тишине, прижавшись плечами друг к другу, как старые друзья. Собственная буря эмоций, всё это время кипящая внутри, с шипением испарялась, уступая место наваливающейся усталости и апатии.       Рид отвернулся, бесцельно осмотрев тихий переулок ещё раз. Моргнул.       — Иди возьми вещи. Я отвезу тебя домой.       Коннор молча встал и исчез за дверью.       В опустившейся тишине был слышен далёкий гул автомобилей. Рид запрокинул голову, пристроив затылок на тонких перилах. Кусок неба над подворотней напоминал ему мягкие пики взбитых сливок цвета индиго, которые медленно пересекал маленький самолётик, неровно мигая сигнальными огнями, то прячась за тучами, то снова выныривая и продолжая держать путь в неизвестность.       Наверное, Гэвину не стоило приезжать. Коннор ждал от него ответов, которые помогут ему понять, что теперь происходит между ними, после того, как Рид оставил его здесь же, такого растерянного, жалкого, жадного, с горящими от поцелуев губами. Смотрящего своими трагичными глазами на то, как Гэвин, перемалываемый внутри паникой и стыдом, скрывается во тьме переулка, как какая-нибудь мифическая городская тварь, случайно выползшая из лабиринта.       У него не было ответов. Его голова разрывалась от вопросов, которые Гэвин привык беспечно выкидывать или перекладывать на чужие плечи. Но, когда дело касалось Коннора — этого одинокого, смелого мальчишки с обезоруживающей улыбкой; такого настоящего и так не подходящего гротескным декорациям «Лобстера» — они возвращались и, будто бы набравшись где-то сил, продолжали уничтожать Гэвина своим существованием.       Скрипнувшая сбоку дверь вытащила его из задумчивости. Коннор закинул рюкзак на плечо, ощупывая его взглядом так внимательно, будто до этого самого момента он сомневался в том, что Рид действительно его дожидается. Заслуженная горечь взметнулась со дна, как пыль, поднятая в воздух порывом ветра. Гэвин спрятал замёрзшие руки в карманы и направился в сторону парковки, где оставил свой бьюик.       Чёрные, безупречно чистые бока машины сверкали осевшей на них моросью в холодном отсвете супермаркета. Гэвин невольно залюбовался своей прекрасной деткой, излучавшей истинную американскую элегантность. Коннор остановился рядом.       — Это твоя машина?       — Это моя детка, — хмыкнул Рид, оборачиваясь. Коннор разглядывал автомобиль с почти детским любопытством. — Нравится?       — Она такая… м-м, старая? — Неуверенно произнёс он и, заметив помрачневший взгляд Гэвина, виновато вскинул руки. — Нет, прости, не так выразился. Она похожа на коллекционную модельку.       — Сам ты старый, — обиделся Гэвин. — Это ретро! Роудмастер девяносто второго года. Лимитная люксовая серия, между прочим. Не лишенная современных плюшек.       Он вскинул руку с брелоком, и машина отозвалась коротким писком и перемигиванием фар.       — Прости-прости. Она мне нравится, — улыбнулся Коннор, неловко пытаясь достать разбитой рукой телефон из кармана и тихо шипя сквозь зубы.       — Ты точно в порядке?       — Я в порядке. Просто… устал. Сегодня тяжёлый день.       Рид с сомнением покосился на его запястье — костяшки начали распухать.       — Дай сюда руку, — сказал он, протянув ладонь. — Подвигай пальцами.       — Гэвин, брось, это…       — Заткнись. Давай, пошевели.       Коннор послушался и слабо пошевелил пальцами. Рид внимательно осмотрел его запястье, придя к выводу, что это просто ушиб, к тому же не слишком сильный. Покачав головой, он снова щелкнул сигналкой и спрятал ключи обратно в карман.       — Пойдём-ка, купим кое-что, — буркнул он, коснувшись своей ладонью между лопаток Коннора, разворачивая его в сторону Уолмарта.       Его спина даже сквозь куртку была такой тёплой, что совсем не хотелось убирать с неё рук.       Магазин был практически пуст, не считая пары сонных покупателей на единственной работающей кассе. Яркое освещение магистральной системы под потолком било по привыкшим к темноте глазам. Ориентируясь по навигационным табличкам, Рид двинулся в глубь торгового зала.       — Что мы ищем? — спросил Коннор, вертя головой.       — Нужно приложить что-нибудь холодное, — отозвался Гэвин, остановившись возле холодильника и заглянув внутрь. На глаза попался пакет с замороженным зелёным горошком.       Глядя на то, как Рид вытягивает пакет, Коннор устало потёр лицо и сказал:       — Слушай, не надо, правда. С рукой всё в порядке. Это даже не перелом.       Не слушая возражения, Гэвин молча прижал к разбитым костяшкам своеобразный холодный компресс. Видя, что Коннор растерянно уставился на пакет, он вздохнул и положил его свободную ладонь поверх, намекая на то, что конструкцию лучше придержать.       — Если оставить так, она распухнет и тебе будет сложно играть, — серьёзно пояснил Рид, оглядываясь. — Держи пока так. В машине была изолента.       Коннор неуверенно улыбнулся.       — Я не понимаю.       — Короче, если ушиб не…       — Да я не о том, Рид. Не понимаю, зачем ты это делаешь.       Гэвин недовольно обернулся.       — Что именно?       Коннор пожал плечом и перевёл взгляд на стеллажи с продуктами, словно на коробках с печеньем был написан правильный ответ.       — Приходишь на каждое выступление. Довозишь до дома. Помогаешь. Всё это.       Гэвин открыл рот, чтобы возразить, но сказать было нечего.       — Не задавай глупых вопросов, принцесса, — буркнул он, подходя к кассе.       Грузная темнокожая кассирша с неудовольствием покосилась на оставшиеся красные разводы на пакете, и Гэвин, закатив глаза, сам провёл штрих кодом по сканеру, а затем вернул пакет обратно Коннору. Расплатившись за горошек и пару банок колы, они вышли на улицу.       Лёгкая куртка, пропитавшаяся висящей в воздухе мелкой моросью, теперь начала остывать и вместо того чтобы защищать от вечернего холода, вытягивала из тела остатки магазинного тепла. Гэвин сделал несколько шагов в сторону парковки, но Коннор внезапно схватил его за локоть, потянув обратно под навес.       — Это не глупые вопросы, — не унимался он. — Я правда тебя не понимаю.       Гэвин устало потёр щетину. Как же он ненавидел выворачиваться наизнанку.       — Что не понимаешь? Что нравишься мне? — спросил он излишне строго. — Как ты на свой юрфак-то поступил?       Коннор моргнул и приоткрыл рот, чтобы что-нибудь ответить, но Гэвин уже его обогнул, идя к машине и молясь, чтобы парень ни о чём его больше не спрашивал. Говорить ему всегда было куда тяжелее, чем делать.       Он послушно молчал, следуя за ним и усаживаясь на пассажирское сиденье. Гэвин завёл двигатель, включил печку и дворники, которые принялись методично слизывать с лобового стекла мелкие капли. Коннор о чём-то думал, уткнувшись взглядом в торпеду, всё еще прижимая здоровой рукой подтаявший пакет. Прозрачный конденсат скапливался в полиэтиленовых складках и медленно стекал вниз, впитываясь ткань светлых джинсов.       Гэвин вспомнил про изоленту.       Достав её из подлокотника, он долго ковырял липучий уголок, дрейфуя в своих собственных мыслях. Тишина, повисшая в салоне, ему нравилась, но нарушить её было необходимо.       — Дай сюда, — произнёс Рид, кивнув на руку.       Коннор отнял здоровую руку от пакета, но вместо того, чтобы протянуть второе запястье, сам перегнулся через коробку передач и коснулся его рта тёплыми губами. Секунду спустя на щёку легла прохладная ладонь. Внутри словно щёлкнула лопнувшая струна. Рид коротко выдохнул, осторожно прихватив его нижнюю лопнувшую губу, чувствуя на языке железистый привкус. Этот не-внезапный поцелуй так сильно отличался от их первого — поспешного, пьяного и обжигающего, родившегося в какофонии музыки и голосов, пока они летели по коридору, стараясь укрыться от любопытных взглядов. Теперь же ласковые, изучающие касания плавили внутри то, что лежало неподвижным куском уже много лет, а теперь растекалось теплом по всему телу, заставляя дуреть от каждого нового прикосновения.       Коннор сыто улыбнулся в губы и отстранился, продолжая ласково тереться носом о щетину.       — Я думал, что больше не увижу тебя, — только и сказал он.       Гэвин молча изучал его красивое молодое лицо, мысленно чертя линию от одной родинки к другой. Ему нечего было сказать, он и сам так думал. Думал об этом так много, что понимал: не получится оставить всё, как есть. И он хранил это знание в себе и старался донести его, не расплескав по дороге.       Погревшись ещё немного в ласковых прикосновениях, Рид вернулся к изоленте и примотал несчастный пакет с горошком к повреждённой руке. Коннор лениво наблюдал за его манипуляциями, привалившись к подлокотнику.       — Спасибо.       — Всё для тебя, принцесса, — хмыкнул Гэвин, выпрямляясь и трогая машину с места.       Пока они выезжали с парковки, Коннор, будто вспомнив, где находится, окинул салон любопытным взглядом, обернулся назад, оценивая пространство, вернулся на место и провёл ладонью по шершавой поверхности приборной панели.       — Внутри ещё лучше, чем я думал, —тонко улыбнувшись, вынес он вердикт.       — А то. Сама история, — гордо фыркнул Гэвин. — Великая сексуальная революция совершалась на задних сиденьях этих малышек. И только попробуй пошутить про химчистку.       Коннор крякнул.       — Снял с языка.       Покинув мрачные задворки Корктауна, Рид свернул с Роза Паркс на широкий перекрёсток с Мичиган-авеню и встал на светофоре. Дорога впереди была пустой, в красном свете стоп-сигнала глянцево переливалось мокрое дорожное покрытие. Гэвин поддался внезапному порыву и накрыл своей мозолистой ладонью руку Коннора, расслабленно лежащую на колене. Это было так странно, сопливо, но чертовски приятно.       Коннор поднял на него глаза, скользя взглядом по его лицу, будто не мог решить, на чем лучше его задержать. И когда уже Гэвин почти решил, что его порыв был неуместен, Коннор наклонился вперёд и уткнулся лбом ему в надплечье. Светофор переметнулся в жёлтый, кидая через стекло золотистые блики на каштановые волосы.       — Рид, — тихо произнёс Коннор и замолчал.       Гэвин бездумно провёл кончиком носа по его макушке, вдохнул умиротворяющий запах влажных волос, не отрывая глаз от яркой разделительной полосы на чёрной асфальтовой ленте.       — Что.       Коннор молчал какое-то время, прежде чем сказать едва слышно:       — Я не хочу домой.       В тот же момент на светофоре загорелся зелёный, и Рид, обычно не верящий в знаки, потому что не понимал, что они значат, в тот момент подумал, что это просто невероятное, сногсшибательное совпадение.       — Поехали, — ответил он.       Коннор наблюдал за ним, гоняя мысли в своей непостижимой голове, пока Рид оставлял позади тихие пустые дороги, выворачивая в центр. Когда над одинаковыми, утопающими в ночной темноте, кирпичными домами вспыхнули светящиеся пики показавшихся стеклянных высоток, он отвернулся в окно, спрятав здоровую руку между бёдрами. На какое-то время внимание Коннора полностью поглотил пролетающий за стеклом дождливый Детройт в сверкающих неоновых огнях.