Две ведьмы

У Тсуны изящные руки — белые, с пальцами, унизанными тонкими кольцами драгоценных металлов; глаза большие, карие, но горят изумрудным огнем, когда она гадает. Фигура легкая, летящая. Тсуну боятся. Тсуну за глаза уважают. У Тсуны есть дочь — с глазами цвета жидкого металла и взглядом таким ядовитым, что в народе предание ходит: кто в глаза ей посмотрит — навеки будет проклят или благословлен. Одно из двух — и никаких промежуточных вариантов. Только Тсуна видит ухмылку на ее тонких губах — и щурит большие, зеленотемнеющие тут же глаза. Ее девочка. Когда-то, может, она бы сказала: их девочка. Но сейчас нет. Сейчас она ведьма. Она… выросла. У дочери Тсунаеши волосы рыжие — прямые, на солнце горят ярким магическим пламенем, короткие, на затылке ежиком топорщатся: Тсуна улыбается, наблюдая, как дочь всеми правдами и неправдами — темными и светлыми — пытается их пригладить. Чертыхается, поминая христианского Диавола, Бабу Ягу и дедушку лешего, и лишь при упоминании третьего Тсуна шикает, лукавым взглядом сверкая, мол, услышит ведь, глупая. Дочь Тсунаеши упрямо дергает подбородком, но умолкает, одними губами произнося: «Прости меня, дедушка», — и лес шелестит за дверями избы успокаивающе, ласково, всепростительно. Тсуна вновь улыбается: ее дочь любима лесом. Тсуна вновь улыбается. Она будет спокойна, когда придет время уходить. У дочери Тсуны волосы рыжие — это благой знак. В ее глазах жидкий металл плавится — это о том говорит, что характером она в отца пойдет — ведьмака сильного. Того, кого она, скорее всего, никогда не встретит. У дочери Тсуны длинная увлекательная жизнь впереди — Тсуна ей улыбается: она за дочь рада. У нее впереди только последнее путешествие. И она отправляется в путь.