Не так

С Саматоки все совсем не так. Он вдавливает Сасару животом в успевшее изрядно скомкаться покрывало, и больно впивается пальцами в бедра, быстро и размашисто двигаясь навстречу. Это заставляет шумно выдохнуть и сильнее прогнуться в спине, желая хоть немного сгладить неприятные ощущения от излишне резких движений. Совсем не так, как с Рошо. Даже сильно распаляясь и становясь грубее обычного, он всегда оставался чутким к ощущениям и желаниям партнера, спрашивал, все ли хорошо. Порой даже чаще, чем это было на самом деле нужно. Сасаре нравилось, что, в отличие от сцены, где каждому в их дуэте была присвоена определенная роль, в постели они менялись. Это всегда получалось как-то само собой, по настроению. Сасара мог позволять Рошо буквально все, и с удовольствием как отдавался ему, так и брал то, что сам Рошо готов был ему предложить. А иногда за одну ночь получалось побыть сразу в двух ипостасях. Саматоки подобного с собой обращения не позволяет. Впрочем, Сасара и не пробовал. Откровенно говоря, он боится даже представить его реакцию на такого рода инициативу. Сасара вообще многого побаивается в Саматоки, и страх этот смешивается с неприязнью к жестокости и агрессии, окутавшим босса якудза словно сигаретный дым. Вслух он об этом, конечно же, не скажет. Сасара совершенно не помнит, как они оказались в номере отеля. Отметить победу в очередной заварушке было решено в баре. Один бокал, второй, третий… Он не знает, сколько выпил на самом деле, но сейчас все это неприятно отдавалось в желудке при каждом новом движении, грозясь опасно подступить к горлу. С Рошо они тоже пили, но никогда столько, просто не было смысла. С Рошо хотелось исключительно расслабиться, после трудного дня, чтобы что-то отметить, или просто за компанию. И заниматься любовью по пьяни было скорее приятно, чем нет. Легкий дурман позволял сделать чуть больше, списать некоторые порывы на алкоголь, а наутро лишь улыбнуться своим воспоминаниям о прошедшей ночи, и шальной мысли, что потом нужно будет обязательно все повторить. Сейчас же, в Токио, все, что делает Сасара является попыткой забыться. Он курит, ввязывается в опасные драки, рискует жизнью ради невесть чего, пьет до беспамятства, и самозабвенно отдается Саматоки по первому же требованию, или по прихоти собственного тела. Все это только затем, чтобы заглушить горечь от разрушенных отношений. Он хочет навсегда стереть из памяти тот дождливый день, когда Рошо оказался на пороге его квартиры и заявил, что хочет уйти из дуэта, желает навсегда забыть его потухший взгляд. Голова идет кругом не то от нахлынувших воспоминаний, не то от алкоголя, не то от того, что, Саматоки задевает простату, вызывая волну дрожи во всем теле. Сасара непроизвольно дергается, чувствуя прикосновение холодного металла подвески к спине, когда Саматоки наклоняется к нему, впивается зубами в основание шеи и что-то рычит, ускоряя темп движений. Улыбчивый в обычное время, сейчас Сасара напряженно кусает собственный рукав, пытаясь заглушить стоны. Саматоки не хватило терпения даже снять с него рубашку. Ограничившись только мешающим галстуком и парой верхних пуговиц, остальную одежду он просто задрал вверх. Этого было достаточно, чтобы иметь возможность гладить его торс и игриво ласкать соски, когда Саматоки этого захочет. Рошо же всегда раздевал его с какой-то чопорной щепетильностью, последовательно лишая одного предмета одежды за другим, пока не оставлял полностью обнаженным. Сасара не раз беззлобно усмехался, подмечая, как дрожали его пальцы, пока он возился с мелкими пуговичками на рубашке или с ремнем брюк. Тогда Рошо кидал на него серьезный взгляд, думая, наверное, что выглядит сурово, но румянец на щеках и чуть влажные и припухшие от поцелуев губы делали его образ очень милым. И тогда Сасаре казалось, что он влюблялся еще сильнее. Приехав в Токио, Сасара решил, что начнет новую жизнь. Не оглядываясь на прошлое, не вспоминая, не расковыривая старые раны. Но из всех возможных людей встретил в этом огромном городе именно Саматоки. Саматоки, который оказался так похож на Рошо. В первую очередь внешне: такие же уложенные назад волосы, такой же суровый взгляд, похожая походка. В поведении тоже прослеживались схожие моменты. Но чем дольше Сасара общается с Саматоки, тем больше находит в его характере того, что ему действительно не по душе. Он старается ужиться с этим, старается не обращать внимания. Стерпится – слюбится? Возможно. И сам того не замечая, Сасара начинает подстраивать схожесть двух своих партнеров под себя. Образ Рошо, отчаянно не желающий выходить из головы при каждом взгляде на Саматоки, в конце концов сыграл с ним злую шутку. Настолько, что, увидев однажды в магазине парфюм, такой же, каким пользовался Рошо, Сасара купил его не задумываясь. Не для себя. Для Саматоки. Кажется, тот искренне обрадовался подарку и стал использовать его каждый день, делая попытки Сасары забыться еще более нереальными. Сасара хочет забыть, но не может. Он изумленно распахивает глаза, когда Саматоки вдруг резко вздергивает его за плечи, отрывает от кровати, и, не выходя, усаживает на колени, крепко обнимая со спины и прижимая лопатками к своей груди. Положение их шаткое, неустойчивое само по себе и из-за дурмана в голове, но Сасаре все-таки удается найти баланс и даже поймать ритм, подмахивая и глубже насаживаясь на чужой член. Закинув руки за голову, он нащупывает копну белоснежных волос, жестких из-за обильного количества лака. Не жалея укладки зарывается в них пальцами, перебирает и легко дергает в те моменты, когда Саматоки особенно сильно задевает чувствительную точку внутри. А у Рошо волосы были мягкие. Даже с укладочными средствами они всегда казались Сасаре очень приятными на ощупь. Их хотелось трогать постоянно, задумчиво пропускать сквозь пальцы сидя рядом при просмотре очередной комедии, при объятиях и поцелуях, тогда, когда голова Рошо находилась между бедер Сасары и невозможно было сдержать себя от получаемого удовольствия. Доводилось ему трогать их и совсем не уложенными. Выйдя из душа, Рошо часто засыпал с мокрой головой, а наутро просыпался с ворохом пушистых и чуть спутанных волос, которые Сасаре очень нравилось перебирать рукой, если удавалось проснуться чуть раньше. Прежде чем открыть глаза, Рошо что-то недовольно бормотал и хмурился, что Сасара всегда находил совершенно очаровательным. Пользуясь удобством своего положения, Саматоки снова припадает к шее и плечу Сасары, хаотично водит по ним губами, перемежая поцелуи с укусами, изредка оставляет засосы. Сасара знает, что его тонкой коже много не нужно для того, чтобы расцвести россыпью красных пятен. Саматоки вообще любит оставлять на его теле отметины. Кажется, будто это служит для него чем-то вроде эгоистичного показателя того, что его партнер принадлежит именно ему. Как хорошо, что, в отличие от Осаки, в Токио Сасара совсем не популярен и может не особо переживать, если кто-то увидит покраснения, выглядывающие из-под ворота рубашки. Зато Саматоки будет смотреть на них внимательно, словно оценивая свою работу. А в следующий раз наверняка захочет добавить новые штрихи. Отметины на видимых частях тела у них с Рошо всегда были под запретом. Что-то подобное шло вразрез с работой комедианта. Сасара не знал, думал ли об этом Рошо, но сам, отвлекаясь от написания очередного сценария, любил иногда представить, что в этот самый момент, пока Рошо занимался какими-то своими делами, под тканью его рубашки алели несколько засосов. Один на ключице, два других под ребрами с правой стороны. Улыбаясь собственным мыслям, Сасара облизывал губы и через одежду любовно прикасался кончиками пальцев к своему животу, где засосы шли цепочкой один за другим, оставленные Рошо, пока тот спускался к его паху. Как жаль, что Сасара так и не успел поинтересоваться, часто ли Рошо думал о нем, пока они были не наедине. И думал ли вообще. Предчувствуя скорую разрядку, Саматоки перестает терзать его кожу и теперь рвано и хрипло дышит на ухо, еще быстрее и глубже толкаясь внутрь. Сасара непроизвольно съеживается в чужих руках, когда ладонь Саматоки накрывает его член и начинает интенсивно ласкать, вторя общему безумию происходящего. Собственный оргазм смазывается, тонет в ставших вдруг хаотичными движениях и громких стонах, сдерживать которые нет больше ни сил, ни желания, рассыпается по векам миллионами ярких вспышек. На несколько долгих секунд в голове проясняется, а по телу разливается легкость, прерываемая лишь короткими разрядами оргазменных судорог. Сасара чувствует, как пульсирует все внутри. Член Саматоки, горячий, обтянутый тонкой латексной пленкой презерватива, сейчас не ощущается, как что-то инородное. Ему даже приятно от того, что тот некоторое время не выходит из его тела, позволяя насладиться моментом. Степень доверия Сасары была настолько сильной, что с Рошо они часто занимались незащищенным сексом. Первое время Рошо настаивал на обратном, но Сасара быстро нашел лазейки к возможности его переубедить. Ему доставляло какое-то особое извращенное удовольствие чувствовать Рошо напрямую, ощущать его семя, заполняющее до краев и создающее внутри липкий коктейль из спермы и смазки. Сасара крепко обнимал его ногами и не позволял отстраняться до тех пор, пока не убеждался, что его партнер полностью выжат. Руками он обхватывал его подбородок, и несколько долгих секунд всматривался в раскрасневшееся лицо, прежде чем утянуть в ленивый поцелуй, счастливо улыбаясь прямо в чужие губы. Тогда он знал, что у них есть какое-то время на объятия, прежде чем у кого-то из них появятся силы привести себя в порядок. Эйфория проходит вместе с нарастающим неприятным чувством в желудке. Сасара соскальзывает с чужого члена и с трудом, на заплетающихся ногах, успевает дойти до ванной комнаты. Алкоголь выходит из него вместе с остатками ужина и чем-то отравляющим, поселившимся глубоко внутри, но, как он думал, совсем не осязаемым. Он не знает, тошнит его от переизбытка промилле в организме, или от собственной жизни, свернувшей вдруг совершенно не туда, куда ему на самом деле хочется. – Ты как? Саматоки появляется на пороге тогда, когда Сасара, низко склонившись над раковиной, остервенело полощет рот водой. Накидывает на него отельный халат прямо поверх рубашки и, несмотря на собственное нетрезвое состояние, помогает умыться. Обняв за плечи и поддерживая, он доводит Сасару до предусмотрительно разложенной кровати. На душ их сегодня точно не хватит. Засыпает Сасара почти мгновенно, остатками сознания выцепляя, как Саматоки прижимает его голову к своей груди, и, найдя под одеялом его ладонь, переплетает пальцы со своими. Какой глупый жест. Слишком романтичный для тех отношений, в которых они состоят. С Рошо они часто держались за руки. В основном дома, так, чтобы никто не видел. Его пальцы были длинными, красивыми и аккуратными, а кожа наощупь мягкая и нежная. Совсем не такая, как у Саматоки, использующего руки в основном в качестве орудия для многочисленных драк. Хотя, даже несмотря на это, его пальцы Сасара тоже считает вполне симпатичными. И вот, как ни крути, а все в Саматоки похоже на Рошо, но при этом совершенно не так.