Труба зовет

Гроза разыгралась как в тех фильмах, где ветки хлещут в окно и волки воют где-то на холме за замком. Замка у Джека Роллинса не было, а была квартирка в Нью-Йорке, оборудованная такой кучей камер и сигнализаций, что жить в ней стало уже откровенно неудобно. Пойдешь вот так ночью глотнуть водички на автопилоте, а у тебя растяжка с гранатой на дороге. В момент проснешься. Но как еще, если Зимний Солдат стряхнул ярмо и методично добивает всех, кто остался от Гидры? Прятаться по углам? Вон, Эйвори свалил аж в Voronezh, даром что черный, кому он там вообще нахуй сдался, в этом непроизносимом и ненаходимом на карте месте? Иногда Джек думал: все равно же не минует. Чего уж там. И ехал в старую гидровскую лежку. Там до утра сидел без сна на неудобном стуле, поглядывая на монитор, и ждал неизвестно чего. Вот только напрасно он приехал сюда в такую погоду. Старый дом чуть не разваливался на куски. Барнс в грозу небось носу не высунет наружу, как ебнуло б ему в его вакандский громоотвод! Сидит, небось, дома, ножи точит. Мозги гидровцев из руки выковыривает. Молния сверкнула так близко, что камеры аж унесло в молоко, а потом сразу в чернильную тьму на пару секунд, пока автоконтраст переваривал происходящее. Грохнуло, заставляя шарить по карманам — мозгоправ понавыписывал таблеток от ПТСР. От грома, слишком похожего на взрыв, иногда накрывало. На мониторе в чернильной темноте прорисовалось и исчезло что-то непонятное. Джек напрягся. Снова захерачил гром. Дождь хлестал, крыша текла не переставая, на чердаке уже стояли все кастрюли, и оттуда доносился почти мелодичный перезвон. Скрипнули половицы. Старый дом вздыхал и жил своей жизнью. Джек откинулся на стуле, запивая таблетки. Невесть откуда взявшийся сквозняк поднял дыбом волоски на загривке. — Дже-е-еки-и-и... — прошептал дождь. Джек поежился. В перезвоне капель теперь мерещился дребезг цепей. А схуяли цепи-то? Что, призракам полагается? По умолчанию? Он потряс баночку с таблетками, как погремушку. Оставалось не так много, надо было опять идти к мозгоправу. Сказать ей, что ли, чтобы поменяла ему лекарства? Раньше, правда, от этих не бывало трипов... — Дже-е-ки... В комнате ощутимо запахло табачным дымом. При жизни так пах человек, много лет назад взорвавшийся в Лагосе. Разметало так, что останки было не собрать. Пыль и пепел. Хоронили пустой гроб. Снова грохнуло за окном, молния бросила чью-то тень на стену за монитором. — Ты носил цветы-ы-ы на мою моги-и-лку, Джеки? — нараспев произнес призрак, гремя цепями. — Вот ты всегда был отбитый, — сказал Джек, оборачиваясь. Темная фигура у окна швырнула в угол мокрые цепи и, пошатываясь, сделала пару шагов, выходя на свет монитора. В одной руке у призрака была уже хорошо початая бутылка Джека Дэниэлса. Мокрая одежда, явно снятая с какого-то бомжа, гармонично сочеталась с испаханной шрамами рожей. Джек встал и нежно прижал к груди это страхомудище. — Цепи-то нахрена? — Антураж, хули, я ж старался. Думал, тут начнется, «Божэ! Брок!!! Ты мой Дух Прошлого Рождества?!» А ты, скотина, спокойный, будто я за сигаретами выходил. Что, даже не спросишь, какими судьбами? — Я тебе жена, что ли, чтобы спрашивать, где ты шлялся? Брок поставил бутылку на стол и двумя руками облапал Джека за задницу. — А я б на тебе женился разок-другой. Надо было сказать, что мой неупокоенный дух застрял в этом мире, потому что ты мне при жизни не дал. — Я тебе пиздец как рад, старик, но если ты не уберешь лапы с моей жопы, я вломлю тебе в челюсть, не посмотрю, что ты инвалид. Брок разочарованно вздохнул и вернул руки на более сговорчивого Джека. Плюхнулся на стул, взгромоздил на столешницу ноги в видавших виды ботинках. — Бардак у вас тут, — сказал он, обведя горлышком бутылки неясный круг, подразумевая не то текущую крышу, не то мир в целом, у которого, строго говоря, крыша текла только так. — Семь лет, как похоронили, ты, мудак, не мог дать знать о себе? Брок осклабился. С его обгорелой рожей выглядело устрашающе, хотя надо сказать, Джек уже начал привыкать к этому виду. — Ты все же ко мне неравнодушен, Джеки. Семь лет, серьезно? Неудивительно, что все изменилось. Смутная догадка озарила Джека. — Щелчок? Тебя вернул второй Щелчок? — Бинго. — Но погоди, ты ж первого-то не застал. Что за херня, Брок, ты тогда в Лагосе не взорвался?! Ну да, как будто на это можно было ответить что-то, кроме «нет». Брок развел руками. — Магия, старик. Думаешь, я сам понял? Эта милипиздрическая сучка Максимофф открыла мне портал, хуй знает, хотела или случайно перестаралась, но мой козырный костюмчик рванул, а меня с голой жопой выкинуло в такие ебеня... Ну тусил там, что делать. Два года, получается, сам с собой разговаривал. А потом в моих ебенях резко стало тесно. Половина всего живого во Вселенной, фигли. — Хренассе вместительные ебеня! — Карманная вселенная, как у флеркина в жопе. Ничто никуда не девается бесследно, это еще в школе учат. Ты бы видел, с какими уродцами я затусил. Мне космический корабль подогнать обещали! Правда, телефончика не оставили, хуй теперь знает, как им дымовые сигналы посылать в соседнюю галактику. — Ты из-за этого так забухал? — спросил Джек, отбирая бутылку. Брок надулся. — Ну, для начала я забухал на радостях, что вернулся и живой. А потом выяснилось, что... Джек, ну вот сам посуди. Перестрелка, щит вибраниумный ебашит направо и налево, Капитан Америка скачет в форме и маске. А я семь лет монолог сочинял, как к нему подкатить. И семь лет не трахался. И на бровях. — Подкатил? — спросил Джек, давясь смехом. — И как тебе наш новый Кэп? — Этому салаге до Кэпа еще расти и расти, — буркнул Брок. — Ты же сейчас про жопу, да? Ублюдок горелый, я же тебя знаю лучше, чем твоя мама, — Джек откинулся на стуле, хохоча. Встречу бедолаги Уокера с воскресшим, бухим и полным целеустремленности Броком Рамлоу он мог представить в красках. Уокера к такому жизнь точно не готовила. — Я к нему со всей душой! Возлагаю, понимаешь, руки на национальную святыню, собираясь как следует ей помолиться на коленях... — Старик, избавь от подробностей своих эротических фантазий, а? — ...а святыня, сука, усохла до мощей! — Брок возмущенно стукнул кулаком по столу, и гром прогремел за окном в полной солидарности с его горем. Джек, посмеиваясь, достал стаканы. — Наливай, раз так. Брок плеснул Джеку Джека и некоторое время молчал, болтая напиток в бутылке. Джек разглядывал воскресшего приятеля с любопытством. Тот не слишком, но изменился с тех пор, как они последний раз виделись. Брок тогда плотно сидел на обезболах и с катушек слетел так, что даже с Джеком разосрался. Сейчас, восемь лет спустя, выглядел он куда лучше и мозги явно включил обратно. Разговаривать с ним было дофига странно, но чертовски приятно. Джек скучал по этому придурку. — Зимний? — спросил Брок, покачиваясь на стуле. — Лечит нервишки. Арт-терапия, пет-терапия, хуй знает еще что, ну и Гидра-терапия, которую он прописал себе сам. Хуярит всех, кого поймает, до полной неопознаваемости. Я на похороны заебался ходить. — Роджерс? — А вот тут сложнее. Они артефакты возвращали по местам, а места там по всему космосу и в разных годах. По факту он свалил в прошлое и не вернулся. По официальной версии — остался в сороковых, состарился, щит передал приятелю своему, ты помнишь, с крыльями мужик. — Еще б я не помнил. Он был последним, кто видел меня молодым и прекрасным, — Брок похлопал себя по щеке, изрытой багровыми шрамами. — Про камушки и фиолетового любителя геноцида мне мои рептилоидные кореша рассказывали. А насчет Кэпа явно пиздеж, модификанты вообще могут состариться? Тот чувак из Оружия Плюс, канадец, с ножами в костяшках — ему без всяких заморозок хорошо за сотню, и ничего, огурец. — Да кто ж их разберет. Ты ж понимаешь, я нынче без доступа, знаю только то, что по зомбоящику слышу, ну и от старых контактов иногда сплетни прилетают. У того старикана, Байдена, был щит. Цивилам скармливают версию, что это Роджерс инкогнито. Он не опровергает, но и не подтверждает. А через два года выборы. — Бывший Кэп, спасший половину Вселенной, в Белом доме? Зачет пиар-отделу*. Но поверить в эту ебанину может только человек, не знавший Роджерса лично. Башни-близнецы, Вьетнам, эпидемия СПИДа в восьмидесятых, да в конце концов, дорогой друг Баки в лапах Гидры — и Стив Роджерс сидит на жопе, не пытаясь изменить историю? Брок вылил себе остатки из бутылки, слегка обиженно заглянул в нее, и стало ясно, что ему хватит. — Старик, давай ты спать пойдешь? Дом был старый, а с развалом Гидры за ним еще и перестали присматривать, но бойлер работал, а маленькая душевая в бункере, скрытом от бомжей и прочих любителей тусоваться в заброшках, за девять лет только немного заржавела. Джек запихнул воскресшего приятеля в душ и нашел ему чистую одежду в схроне, не потревоженном за все эти годы никем. Таких лежек в городе были сотни. Конспиративные квартиры, перевалочные пункты, склады, тогда-то их пополняли, а теперь многие опустели, но в этом старом доме был такой страшный подвал, что никто не спускался в него, похоже, ни разу. Сам дом изнутри был зассан, усыпан шприцами и изрисован граффити. Немудрено, за столько-то лет. Бункеру, вход в который был завален хламом в подвале, не повредил бы даже пожар, стирающий с лица земли это убожество. В бункере немного пахло сыростью, но одежда в контейнерах сохранилась отлично. Джек вспомнил, когда был здесь последний раз. С Броком, командой и в те годы еще не осознающим себя Зимним Солдатом. Они тогда по приколу из какой-то дури отдали ему шоколад из пайков. Иногда Джек думал, что до сих пор оставался жив исключительно благодаря тому шоколаду. — Сдается мне, Джеки, что он не остался, а застрял, и не в прошлом, — прохрипел Брок, пытаясь перекричать душ, — а в какой-нибудь космической жопе, куда цацки возвращал. Отмытый, одетый и уложенный на спальник Брок выглядел приветом из прошлого, как будто Джек открутил часы лет эдак на двадцать назад. Бухой, уютный и беспечный. И нет еще над головой всей этой неподъемной херни, которая всех их переломала в итоге. Брок лежал на боку, шрамов почти не было видно в таком ракурсе. Уже засыпал, но когда Джек нагнулся укрыть его вторым спальником — Брок слишком любил раскинуть костылями во сне, чтобы запаковываться в узкий мешок — открыл глаз и сказал: — Я его найду. — Кого, старик? — Роджерса. И признаюсь, наконец, в страстной любви его прекрасной жопе. Получу пиздюлей — ну и пофиг, а вдруг нет? — И как ты собираешься его искать? Брок осклабился. — У меня волшебный хуй, Джеки! Он всегда указывает в сторону Роджерса, как компас на север. — То-то ты чуть Уокера не оприходовал. Спи давай. Боже, ну ты и придурок. Джек фыркнул, завалился рядом, но не слишком близко — Брок имел идиотскую привычку забрасывать конечности на всех, кто не успел откатиться. Конечно, был некоторый шанс, что с рассветом неупокоенный призрак испарится, но Джек справедливо счел, что уж если Брок выгрыз себе второй... третий... какой уж там по счету шанс, то отдаст его только с боем. Уж если в этом мире есть тварь поживучее Гидры, то это Брок Рамлоу. Кэпа собрался искать. Надо же. Был кобель кобелиной, еб все, что дышало, а потом вмазался в Роджерса и как отрезало. Все у него так: любить — так королеву, украсть — так миллион. Без полумер. Уж не знал, как выебнуться, чтоб Роджерс его заметил. Ну, тот явно заметил, когда в Лагосе чуть щит на арфу не променял. Что ж... где бы (когда бы?..) там Роджерс ни окопался, он может уже, в принципе, принимать коленно-локтевую. Брок своего добьется. Как — Джек понятия не имел, но за свою богатую событиями жизнь он уяснил главное: было бы желание. При наличии других миров, параллельных вселенных, путешествий во времени и прочей хуерги не существует «навсегда» и «слишком поздно», только «найди способ» и «попытайся еще раз». Джек почесал живот под футболкой. Застоялся в стойле. Что за жизнь, блин — каждый день тупо сидеть и ждать, что Немезида с протезом придет вырвать тебе кишки? То ли дело как в старые добрые — идти за командиром, лезть во всякое пекло, превозмогать все и дышать полной грудью, чувствуя себя живым... В космосе столько всего. Ходячие деревья, говорящие еноты, синие бабы, зеленые бабы, да всех цветов радуги, блин. А он сидит в этой жопе и смотрит, как проходят мимо дни. Брок перевернулся на спину во сне, раскинулся, как морская звезда, и захрапел. У него очень мотивирующе выходило. Джек сразу слышал: труба зовет.