Уж лучше там, чем здесь.
Ты следующий.
Двери открываются, внутрь заходят. А всё естество резко сжимается и вздрагивает лишь от скрипа ручки. Страшно. Очень страшно. Пытки всегда страшные, даже спустя столько лет. Вошедший был воплощением, он это чувствовал и видел. Красных глаз и тёмной кожи у людей не бывает, но остальная часть лица и тела полностью закрыта. Не узнать ни флага, ни личности. Но если постараться и вспомнить, то обладателей тёмного флага очень и очень мало. Можно даже с уверенностью предположить кто это, но лучше молчать. Молчать и только. Сирия и так знал, за что его похитили. Он вмешался, подставил и помог державам, от чего и иранец оказался втянут. КНДР сейчас в коме. Именно после положения корейца, сириец понял, что тот был не больше чем пешкой в чьих-то руках. А значит, истинные заговорщики были на свободе и чёрт знает, кто это именно. Красные глаза у вошедшего незнакомы. Они много у кого есть. У Польши, у Швеции, у Дании, у Австрии с Венгрией и ещё у пары стран. Это немного редкий, но не прям настолько, чтобы делать исключения. Даже у некоторых неполноценных такие же глаза. Стоило о них подумать, как этот тёмный силуэт только и делал, что приближался. Руки не в крови, что странно. Сирия думал, что пришла его очередь и у них был один палач. Но это другой.Значит их двое.
Красноглазый ничего не говорил, лишь прошёлся за спину стула, куда не мог посмотреть араб, звякнул чем-то металлическим и вновь показался в поле его зрения. Уж лучше бы он этого не видел. В руках неизвестный держал узкие кусачки и показательно ими защелкал. Хотелось закричать. Закричать и только. Но в горле словно комок, застрял от страха и не даёт даже пискнуть, лишь смотреть в кроваво-красные глаза и ужасаться от этой жажды во взгляде. — Вы сами виноваты. Прошептал тот на русском с акцентом и стал приближаться. Всё ближе и ближе. Араб не заметил как ему вырвали ноготь с размаху и он закричал. Закричал, потому что вырвали ноготь и что-то ещё. Он не видел, не хотел смотреть туда. Только не туда. Перед глазами пелена, а в ушах гудящие и повторяющиеся слова:Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия... Сирия...
***
— Сирия... Сирия... ПРОСНИСЬ! — А! ...А? Ох. — Ты как? — Я... я в порядке. Дания ему не верил. Он застал араба одного в зале, хотя они и договаривались встретиться в его кабинете. Не пришёл и пошёл его искать, а находит одного, заснувшего и постоянно что-то бормочущего себе под нос. Это были кошмары с того дня. Сириец постоянно бубнил: «Не надо... Хватит... Умоляю... Прости...» Это было ужасно. Тот сильно вспотел, а взгляд будто бы смотрел в пустоту, или же возвращался в те дни. В дни, когда их с Ираном похитили и пытали. Датчан пришёл же лишь по своей инициативе. Помочь, ведь это он виноват, что этих двоих похитили и втянули. Если бы он не попросил Сирию помочь ему, не передать бумажку с адресом русскому с немцем, то этого всего бы не было. Он же знал, что эти двое под прицелом и всё равно попросил помочь, втянул в это ещё глубже прежнего. А теперь араб мучается от кошмаров даже спустя полгода, как их нашли возле входа в здание Совета Стран. И если бы скандинав узнал раньше, что их мучаются кошмары, пришёл бы сразу. — Прости за это. Я не думал, что так получится. — В который раз извинялся Дания. — ... Дания был страной с красным флагом и белым крестом чуть левее. Волосы также ярко-алые, как и глаза. Но глаза на тон или два светлее. А на вид он выглядел не как большинство стран на двадцать пять или тридцать, он выглядел минимум на сорок. Всё-таки он старейшее воплощение из ныне живущих и, как оказалось, они тоже способны стареть. Датчан положил руку ему на плечо и сосредоточился. Он вновь использовал их — свои феромоны. Силу, которая есть только у воплощений его поколения, первого поколения. Тех, кто жил с 500 по 1000 года. А ведь Королевство особенный по сравнению с другими. Он может помочь. Его особенность, это возможность проникнуть как в душу, так и в тело. И именно этим он и был занят. Скандинав хочет лишь убрать мучающие того кошмары, но нужно время. Прошёл час и... — Думаю всё. Кошмары тебя больше не должны мучить. — Сказав это, Королевство убрал свою руку. — А ты не можешь стереть эти воспоминания? —Я могу лишь повлиять на то, что связано с душой. Например, что-то связанное с эмоциями или в твоём случае, кошмаром. Страх довольно сильная эмоция и касается она многих частей, поэтому с этим проблем нет. Но стереть какую-либо часть памяти, это уже никак. — Дания видел как у Сирии глаза тускнели. Он бы хотел их стереть, но и вправду не мог. Это невозможно. — Даже если каким-то чудом это удастся, в твоей голове будет пробел, который скорей всего заполнится теми самыми эмоциями. И... думаю ощущение страха во снах тебе явно не нужны? — Неужто, вообще ничего нельзя сделать? — Увы, но нет. Я не напрямую стираю этот сон, Сирия. Я в каком-то роде слегка отталкивала его в сторону, чтобы он был не на подсознательном уровне и не приходил к тебе в образе кошмаров. Он до сих пор у тебя в голове. Я не могу оторвать этот кусок тебя в твоём нынешнем состоянии. Ты этого не переживёшь. — Дания имел ввиду его психологическое состояние. Когда он так уязвим от кошмаров, любое влияние не пройдёт бесследно и в большинстве случаев, всё это плохо кончится для самого испытуемого. — Хорошо. Спасибо хоть за это. А то не спать эти полгода были для меня просто пыткой. — У Ирана те же проблемы? — Ну... как проблемы... Они ему вообще в виде галлюцинации приходят. Ты можешь помочь ему? — Он сейчас здесь? — Да. Ещё не должен был уехать. — Позвони ему. — Хорошо. На звонок ответили и Иран согласился прийти. Сейчас в здании мало кто остался, но есть и работающие. Прошло 15 минут, а от того нет ни звонка ни сообщения. Неужто добраться до зала за пять минут было бы так сложно? А тут прошло 15. Сирия только было собирался вновь звонить или идти на поиски, если не ответят, как двери зала с грохотом открылись. — ААААА! ПОМОГИ! Он нашёл меня! Вбегающий и кричащий от ужаса Иран, был чем-то новым. За секунду он оказался подле своего друга и вцепился в его одежду, не отпуская. Слишком уж сильно он был напуган. Двери зала остались открытыми и обоим воплощениям стало интересно, кто же так напугал бедного иранца. Все трое услышали приглушённые шаги, Иран от этого только сильнее сжался, вздрогнув на секунду, а хватка ещё больше усилилась. Теперь точно помнёт одежду. Араб также был напряжен. Лишь Дания остался спокоен, узнав эту походку и понимая, что нет смысла бояться. В дверях же показалась знакомая макушка с белыми волосами и изумрудными глазами, а флаг тёмно-синий со знакомым узором — НАТО. Его ещё часто называют Северный или просто блок. Неловкое и извиняющиеся выражение лица военного всех успокоило. Он махнул им рукой показывая, что не опасен и... — Я не хотел его напугать. Случайно вышло. — Иран! Иран, блин! Это не он! Слышишь? Это просто НАТО. — пытаясь оттянуть от себя друга, слегка громов говорил Сирия. — А? — иранец повернулся и увидел знакомого в дверях. — Да... извини, НАТО, я тебя перепутал. — Я смотрю у вас свой разговор, так что не буду мешать. НАТО не стал вмешиваться и спокойно покинул зал. Перед тем, как закрыть его двери, датчан заметил усмешку на его лице. Инстинкты лишь неприятно отозвались и он подумал, что:Не нравится мне всё это.
— Всё прошло? Успокоился? — уточнял скандинав, вновь повернувшись к двум друзьям. — Д-да. Прошу прощения за такую реакцию. — Вставая на ноги извинялся Иран. Всё-таки надо проявить уважение к такой личности. — Ничего. Лучше расскажи о том, чем я могу помочь. — А? — Иран, господин Дания помог мне избавиться от кошмаров. Думаю сегодня я высплюсь на славу. Может он и тебе поможет? — сказала сириец. — А вы можете? — Зависит от твоей проблемы... Так что не так? — Я... я постоянно вижу галлюцинации. Мне кажется, что та тень меня преследует и иногда, я слышу его голос прямо у себя за спиной. И часто слышу именно его когда мне говорят другие. Как недавно с НАТО. — Он так реагирует лишь на отклики за спиной и зеленоглазых воплощений. — Добавил араб. — Хорошо. Я не скажу, что это шизофрения, ведь ты скорее видишь его в чужих силуэтах. Так что это скорее следственная травма в попытке всё забыть. Это уже легче. Будь шизофрения, не факт, что справился бы. Бывали люди окончательно сходили с ума во время моей попытки вылечить её и шансы могли быть, примерно 30 на 70%. Очень рискованно. — Но у меня то шансы выше? — Думаю, примерно 75-80%. Доверишься мне? — Х-Хорошо. Лучше уж так, чем медленно сходить с ума и бояться всех вокруг. За прошедший час или два, Дания смог помочь и иранцу, вот только силы уже кончились. За раз лечить двух воплощений и так утомительно, а он ещё и не спал весь этот месяц. Сегодня он явно должен отдохнуть. Пока не ушёл, скандинав задумался обо всём этом. Не только он, но и ЕС и эти двое жертв. Битва проиграна, но не война. Ещё есть шансы вернуть должок. Датчан предлагал Сирии помочь остальным и помешать. Хотя бы рассказать, кого он тогда видел и предположения. Но стоит лишь заикнуться о той ночи, как в голове у них обоих возникает сцена тех дней. Как иранцу и сирийцу вырывали ногти и вставляли гвозди в открытую рану. Как ломали пальцы одним за другим, восстанавливали и вновь ломали. Как сыпали соль на рану, а при отключке обливали холодной водой. И... шепчущий за ухом голос их личного палача. Если я ещё раз увижу тебя мешающим моим планам, в следующий раз отрежу руку. Она у стран не восстанавливается. От этих воспоминаний вновь тонны мурашку пробежались по телу. Сирия же только сильнее опускал взгляд и начинал тереть пальцы рук. Особенно ногти, и если присмотреться, сами руки слегка дрожат. — Извините, но... думаю ни я, ни Иран, ничем не можем вам помочь. Дания не стал что либо требовать, давить, или что-то пытаться вытащить из них. Им двоим и так сильно досталось. И тут не меньше его собственной вины. Если уж скандинав и собирался помочь, то он должен сделать это своими силами. Или хотя бы найти подозреваемых. Потому что то, что происходит с КНДР в больнице, нечто новое. Если это какой-то яд, способный отправить полноценное воплощение в кому аж на полгода, то они все в большой опасности. И не только Союз с Рейхом и их семьями. В опасности абсолютно все воплощения.Уничтожай то, что грозит уничтожить тебя.
***
— Ну и что это? — Это... это наше оружие, мой дорогой друг. — Сказал зеленоглазый, держа в руках колбочку с какой-то прозрачной жидкостью. — Я тебе не друг. — Ну да. Это же я трахал тебя полчаса назад. — И я намерен ответить тем же. — В другой раз. ИГИЛ на это лишь укоризненно посмотрел и вновь лёг на кровать лицом вверх. Да... в следующий раз трахнет он. Как они с НАТО вообще пришли к друзьям с привилегиями, он не помнит. Но и отказываться как таковой смысла не было. ДАИШ видел сидящий и облокотившийся к спинке кровати военный блок, смотрящий на колбочку с ядом. И так ясно, что это то, чем они отравили КНДР полгода назад. Им пришлось залечь на дно, чтобы не привлекать внимания, но это позволило Северному закончить свои разработки. Этот яд — BZ-48. Бартрорин. Химический созданный яд и судя по экспериментам над людьми, невероятно мучительный и опасный. Хватает меньше десяти секунд, чтоб человек умер в муках, мечтая о скорейшей смерти. Обычно он должен быть в виде газа, но НАТО умудрился сделать его жидким без примесей. А это значит, сейчас у него в руках опаснейшее оружие массового поражения не считая ядерных оружие большого радиуса действии. Хотя жертв от этого яда может быть даже больше, чем от бомбы. Потому что стоит уронить колбочку, как его ферменты распространяться на десятки километров носимые воздухом и убивающие всё. От дышащих организмов до плавающих. Даже вода становится смертельной лишь от одной капли. А на воплощения оно влияет по разному. КНДР они подсыпали прототипную версию и он остался жив. Но кома тоже хороший вариант. — Если уронишь её сейчас, считай все в радиусе километра трупы. — Спокойно сказал ИГ. — И? — Может кинем её в центр города? — стоило НАТО посмотреть на своего партнёра, как видит ужасно довольную улыбка настоящего психа. Только ему могло в голову прийти идея отравить весь город лишь из-за интереса. А что ему самому от этого будет, видимо ИГ не парился. Ну точно настоящий... — ...Безумец. — Эй, я уже говорил тебе, что такое безумие. — ... — Безумие — это точное повторение одного и того же действия. Раз за разом, в надежде на изменение. Это и есть безумие. Когда впервые я это услышал, не помню, кто сказал эту хрень, я, бум, убил его. Смысл в том, окей, он был прав. И тогда я стал видеть это везде. Везде, куда ни глянь — эти болваны. Куда ни глянь, делают точно одно и то же, снова и снова, снова и снова. И думают: «Сейчас всё изменится. Не-не-не, прошу. Сейчас все будет иначе». — Ты всё равно безумец. Потому что говоришь мне эти же самые слова уже сотый раз подряд за последние полгода. — И ты в сотый раз говоришь мне, что я всё ещё безумец. Ну и кто из нас двоих безумней? НА-ТО. — ...Ладно, можешь меня трахнуть. — Отлично. — Ты бы не ждал от меня позволения. Ведь так? — Ну да, я бы взял силой. Но когда ты сам веришь в то, что можешь мной командовать, меня это нереально заводит. — Кажется я знаю, кто из нас безумней. — Узнаешь, когда до изнеможения оттрахаю.Бойтесь тех, кто витает в облаках. Они могут свалиться на голову.