Industrial Strength

Неоновые лучи летели один за другим, окропляемые только каплями дождя. Он смотрел в небо этого города, вдыхал воздух этого города. Город. Гигантские человейники уходили в это прекрасное ночное небо десятками, если не сотнями, этажей. Казалось, они могли держать на себе небосвод. Но всё же это было не так, и бесконечное небо находилось гораздо выше, и прямо сейчас лило на и землю, и на крыши этих домов, и на того, кому не спалось ночью, сотни литров чистейшей воды. С раскатами грома выключалось по одному окну. Ии дело было не в громе? Возможно, дело было в позднем часу. Впрочем, что такое время? Так ли важно, ляжешь ты сейчас или на час позже? И так ли важно, когда ты доспишь свои законные восемь часов? Не спав сутки, проспав пару часов, затем ещё двадцать минут в автобусе, на удивление легко сохранять бодрое расположение духа. Легче не ложиться, чем подрывать себя ранним утром и бороться с ломкой во всём теле, головной болью, утренней тошнотой, а также ненависти к самому себе за слабость своего тела и духа. Но могло ли слабое тело выдерживать эти тяжелые испытание на протяжении почти года? Так ли он слаб, как о себе думает по утрам? Город спал. Но спал лишь из-за дождя. Никто в здравом уме не станет гулять в три часа ночи под дождем. Если только на него не нахлынули романтические чувства или неотложные дела. Так интересно, что встречающие друг друга после трех часов ночи люди предпочитают здороваться, даже когда незнакомы друг другу. Это демонстрирует не столько вежливость, сколько намерения. Вряд ли тот, кто ходит по ночной улице в поисках приключений или жертвы, вежливо с вами поздоровается и пойдет дальше своей дорогой. Если только это не маньяк-эстет с утонченными вкусами, элегантными манерами и фантазиями о том, как он отрезает вам соски в подвале своего загородного дома. Хотя шанс встретить и такого человека (если маньяков можно таковыми считать) очень даже существует. Но необязательно быть маньяком, чтобы желать свершить над другим человеком нечто недоброе, воплотить некоторые свои фантазии, хочет он того или нет. Откуда вам знать, о чём думает улыбающийся вам каждое охранник? Или будто бы случайно заигрывающий преподаватель? Откуда вам знать, что в голове случайного прохожего при взгляде на ваши чудесные губы не возникает желание применить их в своих целях? Возможно, даже в вашей второй половинке сокрыта некоторая тёмная часть, о которой вы не догадываетесь. Касается ли она вас, ваших животных, детей, родителей – кто бы знал. Может быть, даже вам приходили в голову подобные мысли? Но делает ли это маньяком каждого первого? Не в том ли дело, что человек периодически стремится к саморазрушению, стремится поддаться всему тому, с чем борется, что возникает в его голове, что делают другие, но что ему недоступно. И что разрушит его в конечном итоге, сами поступки или борьба с ними? Всем людям нужна отдушина. Занятие, времяпровождение, где их внутренний зверь чуть успокоится. Является ли это жестоким фильмом, игрой, порнографией, силовым видом спорта, чтение, общение с другими людьми, творчество, возможно, кому-то даже помогает их работа. Выходит, что то, что должно нас разрушать, способно нам помочь? Способно стать нашей силой? Но как тщательно нам нужно прятать от других то, на чем эта сила базируется? ________________________ Кровь всё текла и текла. Как бы он не пытался остановить её лоскутами от бинтов, тут нужно нечто серьезнее. Например, перекись. Но её под рукой не было, а все аптеки уже закрыты. Последнее, что оставалось – это добраться до дома и постараться хотя бы не занести в кровь грязь. Где-то в переулке раздался крик. Нужно идти. Как можно скорее. И нет, не на крик. И вообще был ли этот крик? Бессонница подкидывает иногда свои сюрпризы. Снова крик. Треск. Треск напоминал половицу или дверь. Но откуда взяться деревянной двери посреди города? Может, это из того заброшенного дома? Ох, чёрт, замечательно, этот дом. Обыкновенный дом ещё царских времён. Он никогда не любил проходить мимо этого дома, тем более, ночью, да ещё и в такую отвратную погоду. Жутко, сыро, гром. Опять крик. И почему он звучит одинаково? Почему лай собаки начинает походить на скулеж? Стоп, собаки? Откуда взялись собаки? А откуда взялся шёпот? Шагать. Нужно шагать. Чёрная тень промелькнула в сторону дома. Кошка? Опять шёпот. Не в голове ли? Это напоминает дыхание. Никаких членораздельных слов. Ещё и заканчивается также резко, как и начинается. Снова крик. Шагать. Только шагать. Когда уже этот проклятый дом кончится? Когда кончится эта улица? Где чёртовы фонари? И ведь ни одной машины. Ни одного человека, если только кто-то не прячется в доме. Шагай. Скулёж собаки напоминает о том дне, когда при нём застрелили пса. Бедняга просто оказался не в то время, не в том месте и рядом с не тем человеком. И был лишь выстрел, а потом протяжный скулёж, разрывающий сердце и заставляющий тебя ощутить неприятное покалывание в пятках. Или всё же приятное? В действительность ночного путника привёл внезапный гитарный риф. Минусовка LifeWar группы Demon Hunters. Неужели, правда просто забыл выключить наушники и напоролся на очередной зомби эмбиент? Проверив карманы джинсов, он понял, что кейс с наушниками на своём месте. Тыкнув себя пальцем в ухо, он понял, что и ухо пусто. Или беспроводной наушник потерялся во втором? А может, выпал? Он вообще был? Улица наконец-то кончилась. Тёмный двор и нежно зелёный подъезд были своеобразным переходом от цельнобетонного, лишенного жизни и деревьев, города к уютной квартире. Иронично, что даже она находится в таком же бетонном монстре, хотя и поменьше и подешевле собратьев. Войдя в прихожую, он машинально запер дверь и бросил взгляд в окно. Если бы не надуманные силуэты за ним, возвращение можно было назвать актом долгожданного спокойствия. Только правда была в том, что напряженное состояние сохранилось и в, казалось, безопасном месте. Ты ведь один. Здесь и во всей этой ночи. Промыв окровавленные руки, он обильно полил их перекисью, чуть хмурясь. Затем он поднял взгляд на собственное отражение, опершись руками на раковину. Забросив назад намокшие от дождя волосы, он улыбнулся своему исхудавшему замученному лицу. Хоть одна улыбка за день. Дальнейший путь был известен заранее, ему предстояло скинуть мокрую одежду со своего напряженного каждым мускулом тела и лечь спать. Сегодня он мог это сделать, и одному только богу известно, насколько сильно и давно он об этом мечтал. Ночная тусовка затянулась, хотя ей всё равно не сравняться с той, что длиться уже почти год. Без страха за свою жизнь, без невероятной обеспокоенности собственным здоровьем прожить было ещё можно, но вот без интереса к жизни это было бы нереально. Зачем тебе жизнь, если ты не ценишь её возможностей? И именно эта мысль заставляет его поддерживать главный аппарат своего существования (собственное тело) не просто в функциональном состоянии, но и в функциональном настолько, насколько оно способно и даже больше. Сейчас телу был нужен сон. Мир сменил плоскость, и вот уже в линзах круглых, будто хромированных, очков отражается свет загоревшегося фонаря. На стекле окна скапливаются капли дождя, а на сердце начинают накапливаться мысли об одиночестве, тленности бытия и прочей шелухе, без которой сон наступил бы слишком приятно. Но разве он заслужил такой роскоши?