***
Вычурная анфилада освещалась молниями. Гроза бушевала над дворцом, заливая его фасады косым, ледяным дождём. Александр, замер посередине коридора и посмотрел в окно. В саду сверкнули два маленьких красных всполоха, похожие на чьи-то глаза. Усмехнувшись, пошёл дальше. «Это всего лишь видение. Никто в такую погоду даже под угрозой виселицы не выйдет, да и нет у тварей земных таких глаз, а исчадья адские не живут на святой земле». Он был слегка пьян и весел. День и часть вечера бывший властитель провёл в объятьях юных дам, которым только-только исполнилось 15. Но они уже вели себя как хищные кошки, а Александр был для них желанной добычей. Юным дурочкам, он позволял так думать, потому что знал, что самый страшный зверь — это он. После «кувыркания» с парой прелестниц, была ванна, кофе и посиделки с братом и его сыном. Выпив бутылочку вина, он возвращался в покои, отдыхать. Сняв надоевший камзол и шейную ленту, поправил кружевные манжеты рубашки и распустил волосы, которые чёрными волнистыми змеями легли на плечи и грудь, скрывая густой волной спину до поясницы. Расстегнув пару верхних пуговиц, налил себе в бокал виски, подаренный когда-то США. Юный мальчик был готов исцеловать его за помощь в войне, а потом за данный во временное пользование кусочек земли. Аляску было сложно содержать. Она далеко, а на тот период времени в казне не было нужного количества средств. Проходя мимо стола, заметил письмо с насыщенно голубого цвета, отдающим то аквамариновым то сапфировым отблеском, сургучом. Осушив бокал, чуть поморщившись, налил себе ещё и подошёл к столу. Проведя кончиками пальцев по оттиску, подхватил конверт. От бумаги пахло цветами. «Очередное любовное письмо. И кто так страстно меня возжелал?» Приглядевшись и шагнув в более освещённую часть покоев, удивился. «Герб Германской Империи. Кто же так осмелел, что воспользовался символом господина?» Поставив бокал на комод, сломал печать и развернул письмо. Подчерк его хорошего друга заставил удивиться. «Он так долго не писал. Голубая печать… Может другой сургуч кончился? Не буду гадать.» Злато-лазурные глаза побежали по строчкам, написанным прерывистым, резким, но не потерявшим изящества и разборчивости, подчерком. «Друг мой. Прошу простить за долгое отсутствие. Я уезжал в отдалённые земли, дабы набраться сил и смелости, признаться вам в моём греховном желании…» РИ подхватил бокал и сел в кресло, погружаясь в письмо. «Я переступил через все запреты. Теперь я ненавистен многим. Меня боятся, но прошу Вас, не беспокойтесь. У меня мандраж и все мысли покидают меня. Надеюсь Вы поймёте мои сбивчивые объяснения. Я желаю, но робею даже в письме озвучить свои чувства. Не сочтите за оскорбление… Я Вас люблю безмолвно, безнадёжно, томимый то робость то ревностью, отвращением к себе и пылким желанием быть с Вами. Я ждал наших встреч. Ваших взглядов и благосклонных улыбок. Я одолеваем бурей чувств. Я готов кинуть всё к Вашим ногам. Готов убить ради Вас и из трупов выложить дорогу, но это настолько грязно. Вы не должны касаться всякой падали, даже мирское золото и бриллианты не достойны Вас. Я готов вымостить дорогу хрусталём и мехами, дабы Вы не касались недостойного вашего внимания презренного мира. Я сам виноват в своей любви. Я не могу с ней ничего поделать. Меня кидай то в жар то в холод рядом с вами, а ноги дрожат и не желают держать меня. Рядом с Вами можно стоять только на коленях. Вы величественней Богов! Моя кровь течёт расплавленным свинцом по жилам от мест, которых Вы касались. А смех подобен пению райских птиц. Взор златой туманит, словно опиумный дым…» РИ встал и пошел к окну. Он оторвался от письма. Ему хотелось смеяться как безумцу или забыться сном. Столь пылких и искренних писем он никогда не читал. Он чувствовал нутром, что ГИ открылся полностью, доверился ему. Он не знал, как будет отвечать на письмо, как будет смотреть в серые глаза. Память стала показывать события прошлого. Их первую встречу. ГИ стоял возле АВ, скрестив руки и стараясь гордо и холодно взирать на всех. На него никто не обращал внимания. Юноша только-только взял бразды правления и был слаб и политического веса не имел. Все ждали появления главной персоны. РИ вошёл в залу в блеске золота, белый камзол, голубая лента, отполированные регалии, начищенные сапоги, плащ златотканый обитый серебристым искрящимся мехом. Люди чуть ниц не пали, страны часть задохнулись в восхищении часть в негодовании и зависти. Его окружили герцогини, княгини, царевны, баронессы и другие Империи. Он смеялся и станцевал почти с половиной кандидаток согреть его постель. Оторвавшись на пару минут от спутниц, пошёл поприветствовать друга. АВ был рад слышать голос РИ. АИ и Пруссия дружили с русским, и тот был частым гостем. Конечно, иногда его принимали как победителя войны, но дружбе их это не мешало. АВ как приемник отца так же старался поддерживать дружеские отношения. ГИ был в восторге от знакомства с РИ, он всегда восхищался другом отца. Русский видел все скрываемые чувства от робости до восхищения и улыбался. И так было почти на каждом балу. Бывало, они оставались вдвоём и отдыхали от шума, иллюминации и назойливых дам. Они даже танцевали друг с другом. РИ помнил, как ГИ смущался во время их первого танца. Юноша попросил научить его танцевать, ведь в основном концентрировал своё внимание на военном деле, политике и машиностроении. И теперь чувствовал себя лишним на балах. РИ кружил его в разных видах вальса полчаса, пока обессиленный немец не попросил пощады. Вспоминая и другие случаи. РИ не понял, как смог упустить тот момент, когда юношеское восхищение переросло в любовь. Он не мог сказать испытывает ли ответные чувства. Желание поговорить с ГИ стало очень сильным. Вздохнув, осушил бокал и, поставив его на подоконник, вновь стал читать, не замечая сгущающийся темноты. «Меня терзает ночами Ваш образ. Я пытался сбежать от своих чувств… Но… Увы. Это невозможно. Я знаю, что Вы чувствуете смятение и желаете быстрее встретить меня. Смею утверждать, что ваше сердце трепещет, а дыхание сбито…» РИ усмехнулся, в его голове промелькнула фраза: «Вот ведь догадливый мальчишка!» Но всё внимание его вновь вернулось к письму. «Я знаю, что для прежнего меня мои деяния и помыслы преступны и недоступны, как Рай для Сатаны. Для этого пришлось мне стать иным… Я скован цепями любви, и желаю, чтобы они соединили нас. Я чувствую Ваше дыхание. Я рад взирать на Ваш стан: гибкий, сильный и изящный. Я подойду к вам, и Вы не услышите шагов. Я уже за вашей спиной, и мне хватит мгновенья, чтобы забрать Вас с собой.» Свечи в канделябрах потухли, а гром заглушил тихий вскрик, когда РИ почувствовал, как сильные руки обвивают его талию и увидел в отражении сверкание алых глаз. Ладонь в чёрной атласной перчатке накрыла его рот, а дальше наступила темнота. В покоях остался лишь запах сладких духов и виски. Да письмо лежащее на полу.***
ГИ положил тело возлюбленного на кровать и стал ждать, когда он придёт в себя. Там в далёком Петербурге бушевала гроза, а вокруг Нойшванштайна стояла тихая ясная ночь. Замок не использовался людьми, а принадлежал ему. Он не любил всю эту сказочность, но из всех своих домов, лишь этот счёл достойным присутствия РИ. Мысли в минуты тяжкого ожидания стали перетекать в воспоминания их прошлых встреч. От их знакомства, когда он еле удержался на дрожащих ногах от восхищения и величия стоящего перед ним собеседника; танцев, совместных конных и пеших прогулок, бесед в шатре перед или после охоты до увиденных краем глаза любовных связей. Первый раз, когда он это увидел, был восхищён, а потом смущён своим вуайеризмом. Но ему так захотелось оказаться на месте той герцогини, которая раздвинула ноги и так прижалась к Российской Империи. До последней капли, переполнившей сосуд его терпения и немого обожания. Он застал, как Англия целовался с его возлюбленным. Но холод во взгляде РИ дал понять, что он не желал того соприкосновения. ГИ тогда спешно покинул резиденцию друга и написал письмо с извинениями. РИ открыл глаза и увидел над собой балдахин светлого цвета, но какого именно невозможно было разобрать из-за полумрака в покоях. Не его. Это вообще не напоминало дворец и поместья на его земле. Повернув голову, увидел ГИ и резко сел и прижался спиной к изголовью. —Как я здесь оказался! Чёрт побери! ГИ вынырнул из воспоминаний и открыл алые глаза. Быстро сняв перчатки сел на краю ложа и протянул руку. —Германская Империя! Извольте объясниться! Где мы? Как я оказался здесь? Как вы проникли во дворец? РИ пригляделся и увидел длинные заострённые ногти, алые светящиеся глаза и заострившиеся черты лица. Это был не тот немец, которого он знал. —Кто ты?! — РИ схватился за нательный крестик. —Не бойтесь, Российская Империя. — ГИ сглотнул и облизнулся; взору русского показались заострённые зубки, что заставило напрячься сильнее; — Вы в моём замке. Я забрал Вас. Я люблю вас и хочу быть с Вами вечность. — немец подсел ближе. —Ты не тот, кого я знал. Ты отродье… Мозолистые пальцы прижались к губам. РИ оттолкнул чужую руку и отпрянул. —Я Ваш друг ГИ. — немец в отчаянье крикнул; — Я люблю тебя, РИ! И дабы быть с тобою согласился стать тёмным. Я хочу защитить тебя. Русский выставил крест и стал читать молитву. Немец отпрянул от него и встал на колени перед кроватью. По его телу гуляли волны боли. —Прекрати, прошу. Я не причиню зла, клянусь. —Почему я должен тебе верить, упырь! —Я не упырь, и не вурдалак, и не дьявол. Я принял на себя облик тьмы, я вернулся к истокам рода. Я… Я не трону вас. Я люблю и хочу, чтобы вы жили со мной. Я не могу стать прежним. И если вы отвергните меня, мне не будет пути назад так и пути вперёд. Мне останется исполнить лебединую песню, и этот замок станет мне надгробием. ГИ говорил торопливо и сбивчиво, не стремясь вернуться на ложе. Он стоял на коленях и с преданностью смешанной с обожанием смотрел в золотые, сощуренные от напряжения, глаза. Он слышал биение чужого сердца и чувствовал волны страха. —Ты хочешь убить меня. Что бы я превратился в подобного тебе! И прислуживал! — РИ распахнул глаза и озарился золотым ореолом. ГИ отшатнулся и закрылся руками. —Нет! Нет! Я люблю тебя. Я хочу обратить Вас, но мы будем на равных. Это я буду служить вам. Прошу только не покидать меня. —И как ты будешь обращать меня, демон? — РИ перестал гневаться, но оставался напряжённым. —Слияние и кровные узы. —Ты хочешь, чтобы я стал «женщиной» для тебя? Наглый мальчишка. РИ вскочил и приблизился к немцу, стоящему на коленях. —Я могу стать «женщиной». Но если Вы хоть в этот раз позволите мне овладеть вами, то Вы приобретёте больше силы и получите усиленное удовольствие. ГИ обнял колени русского, утыкаясь головой в ноги и потираясь как кот. По его телу гуляла боль, энергия креста причиняла её. РИ задумался. «Я никому уже не нужен. Брат не ребёнок. Там мне всё наскучило. Власти не имею. Почему, нет. Он такой покорный, и любит меня. Даже пошёл на такие жертвы.» Вздохнув спокойно и положив ладонь на тёмную макушку, сказал: —Хорошо. Попробуй доставить мне удовольствие. —Вы согласны провести со мной вечность? — ГИ поднял полные ожиданием чуда глаза. —Да. Да простит меня Бог. — РИ перекрестился, от чего немец поморщился и поднялся. ГИ сжал запястье правой руки и попросил: —Прошу перестаньте упоминать Бога и снимите крест. РИ усмехнулся и отошёл. Подойдя к столику с зеркалом, нащупал замочек цепочки с крестом и замер. —Когда я сниму его, ты не набросишься на меня и не убьёшь? —Я наброшусь на вас, но чтобы вознести в храм Эрота. Я не причиню боли и намеренья мои чисты. Если я лгу, да поразит меня Бог молнией. Ночь осталась ясной, даже ветер не гудел и не качал деревьев. РИ снял крест и сел на край ложа. ГИ подошёл и, опустившись перед ним, стянул сапоги. Откинув всё ненужное, поцеловал свод стопы и языком провёл до сустава. Русский откинулся на спину. Он представлял соитие с мужчиной и даже имел такую связь. Но он всегда овладевал, а не отдавался. И сейчас трепет предвкушения и страха охватывал его. Горячий язык. Выводил узоры, а комплименты заставляли забыться и чуть расслабиться. ГИ поднялся, подхватил русского императора, укладывая правильно. Головой на подушки, а не поперёк кровати. Горячая ладонь легла на его щёку и погладила. —Когда ты вырос? —Я стремился возмужать, дабы стать достойным. РИ прикрыл глаза. —Я доверился тебе, не смей предать меня и обмануть. Расплата за обман будет жестока. —Знаю. РИ обжог дыханием губы ГИ. Немец лёг на него, но не давил всем весом. Сглотнув, начал поцелуй робкий, неглубокий, невинный и чистый. РИ вплёл пальцы в тёмные с алым отливом волосы, поглаживая. Выгнувшись, открыл ротик и тихо вздохнул. Немец рыкнул и смял мягкие, чётко очерченные, нежно-розовые губы. Протолкнув язык вовнутрь чужого рта, стал хозяйничать. РИ старался перехватить инициативу, но на него напирали с такой силой, что он, в конце концов, расслабился. Его рука сжала чужие волосы на затылке, чуть оттягивая. Воздуха совершенно не хватало. ГИ не чувствовал ничего, кроме сладости чужого рта, мягких податливых губ и юркого языка. Свой он старался протолкнуть глубже. Русский шокировано распахнул глаза, когда до его гланд прикоснулся кончик чужого языка. Забившись под партнёром, он оттолкнул его. —Это что сейчас было? —Не удержался, простите. — ГИ виновато отвёл глаза; — Я не совсем человек… —Это я знаю. Не делай так больше. —Я причинил вам боль? —Нет, просто не делай. РИ вздохнул. ГИ навис над ним и поцеловал в белоснежную щёку. Кончик языка провёл от подбородка до виска. Немец уткнулся носом в волосы и стал вдыхать аромат чужого тела. Пачуля, персик, жасмин. Чудесные ноты. Если сравнивать аромат с материальным, то это золотой нимб с перламутром и жемчугом. РИ обнял его руками и провёл по спине, потом вплетя пальцы в волосы. Они были короче, чем у него и жёстче. А запах партнёра отдавал чем-то звериным и диким. Кольца на пальцах зацеплялись за тонкие пряди и дёргали при неловких движениях. ГИ поднялся на руках и попросил: —Снимите кольца, пожалуйста. Они дёргают мои волосы. РИ улыбнулся и облизнулся и стал скидывать с пальцев украшения, которые мистическим образом исчезали с ложа. Чуть приподнявшись, он надавил коленом на пах партнёра и, откинув голову, открыл беззащитную шею. ГИ сглотнул вязкую слюну и тяжело задышал. —Я всё понимаю, друг мой, но пора бы чуть поспешить, по миндальничать мы успеем. Ты ведь мне вечность обещал. Можешь перестать говорить со мной официально. ГИ не выдержал и стал покрывать жаркими чуть болезненными поцелуями открытую шею, одной рукой обхватив талию и заставив прогнуться сильнее. Второй расстёгивал их одежды. Десять минут и они уже обнажённые переплелись и гладили друг друга везде. РИ чувствовал собственным естеством и бедром чужое желание. ГИ не мог оторваться от его шеи и всё выцеловывал её, придерживая сзади рукой, а второй сжимая бедро, иногда поглаживая его внутреннюю часть. Острые зубки прикусили кожу на выпирающей ключице. Русский выгнулся и ноготками провёл по рёбрам, выгибаясь и поддаваясь бёдрами вверх и вперёд, зажимая чужой орган. Когда чужие зубы разжались, он расслабился и развёл ноги. Румянец залил его щёки, и русский Император проклинал луну, которая ярко освещала его, не скрывая от взора любовника ни вздымающуюся от частого дыхания грудь, ни испарины, сверкающей словно лунный камень, ни смущения и ни припухших губ. ГИ провёл по внутренней стороне бёдер, чувствуя, как подрагивает тело возлюбленного, и ноги дёргаются, желая свестись и закрыть доступ к интимным местам, а потом по стальному прессу. Оперевшись на одну руку, второй приставил возбуждённое естество к узкому входу. РИ упёрся ступнёй в его грудь и оттолкнул, садясь и сводя ноги. Он недовольно смотрел в глаза непонимающего немца. —Ты знаешь, как этим заниматься? —Не имел опыта с мужчинами. Прошу прощения, если допустил ошибку. — ГИ облизывался на округлые бёдра. —Ты её чуть не допустил. Я не женщина. —Но вы мне до... —Оо, Бо... Бестолочь! РИ лёг и выпрямил ноги, похлопав рядом с собой. ГИ мгновенно оказался рядом и поцеловал запястье, пересечённое шрамом от осколка орудия. Длинный язык провёл по нему. Немец прижался щекой к руке и преданно посмотрел в глаза любимого. РИ вздохнул и, приподнявшись, поцеловал холодный лоб и приставил пальцы к губам партнёра. ГИ вобрал их в себя и стал облизывать. —Смочи их сильнее. — русский император улыбнулся и облизнул свои губы, поглаживая ножкой ноги немца. ГИ прикрыл глаза, ему до боли хотелось овладеть рядом лежащим, но он терпел. РИ вытащил пальцы и посмотрел, как с них капает слюна. Полу сев на кровати, закинул одну ножку на бедро ГИ и, устроившись поудобней, протолкнул в себя один палец, чуть поморщившись второй. Колечко мышц сразу заныло, но у него тоже кончалось терпение, и ему хотелось получить удовольствие. Немец распахнул глаза и был удивлён до немоты. «Он готовит себя для меня. Ох. Я хочу его жёстко трахнуть!» Собственные мысли заставили жалобно заскулить, от невозможности исполнения. РИ свободной рукой обхватил член партнёра и стал поглаживать. «24. Чуть меньше моего.» Русский улыбнулся, сейчас даже лёгкое превосходство помогало расслабиться и успокоиться. Ухватившись поудобней, пару раз потёр особо чувствительные зоны. ГИ, терпевший более сорока минут, излился, утыкаясь в плечо любимого. Подняв взгляд, увидел, как русский обмакнул свои пальцы в сперму на ладони, а потом вновь ввёл их в себя. Остатков он коснулся языком, слизывая, прикрывая глаза, развратно причмокивая. Немец задохнулся из-за накативших волн жара. Поднявшись, навис над партнёром. РИ вытащил пальцы из себя, но облизывать чужое семя с ладони не перестал. ГИ чуть опустился и поцеловал уже растянутый немного сфинктер, а потом протолкнул длинный язык. Благо в демоническом обличии он мог увеличиваться. РИ вцепился в покрывало и развёл ноги шире. Выгнувшись, в блаженстве закатил глаза и громко стонал. Язык внутри поглаживал стеночки, смачивая слюной. Такого удовольствие он никогда не испытывал, это было странно, грязно, но хотелось чтобы ласка не кончалась. Он не заметил, как закинул ножки на плечи партнёра, не давая отстраняться. Дойти до пика ему не дали, сильные руки развели его ноги, и ГИ навис сверху. РИ открыл глаза и увидел партнёра, но с изящно загнутыми небольшими рогами, длинными чёрными когтями, переходящими в такие же чёрные пальцы. Кожа на руках до локтя была тёмной, такая же немного на плечах и бёдрах, привлекал внимание красивый чуть светящийся алым узор на лице. РИ задрожал и хотел начать читать молитвы, но осёкся. Он сам согласился на это, зная, кем является партнёр и сам собирается стать таким же. —Инкуб. — русский провёл по рожкам, ГИ мотнул головой и прикрыл глаза. —Нет. Просто тёмный. Я могу овладеть… тобой. —Бери. РИ расслабился, но сжал одеяло по обе стороны от себя. Лёгкий страх грыз его. Прохладные губы накрыли его, стараясь отвлечь поцелуем от происходящего внутри, а в тело стал проникать чужой член, принося боль в первые мгновения особенно сильную. ГИ видел как не сладко его партнёру и стал активно ласкать его бедро и шею, стараясь приникнуть к жаркому телу. РИ выгнулся, он не смог сдержать слёзы. «Да когда же он войдёт в меня целиком! Он такой большой! О Б… Дьявол!» Его выгнуло, когда член вошёл полностью. ГИ стал ласкать его всего. Целовал, вылизывал и шептал комплименты. РИ стал толкать его в плечо, заставляя приподняться. Оперевшись на локоть он положил ладонь на живот. Он ощущал в себе чужое естество на уровне пупка. А может и дальше. Крупная дрожь чуть колотила его. Сфинктер натянутый вокруг основания члена ныл и не давал отвлечься. «Как они соглашались на это со мной? Больно.»ГИ стал поглаживать чужой член и прижался к нахмуренному лбу. —Всё пройдёт. Я же обещал, что будет приятно. —Я не женщина! Не сюсюкай меня! РИ переполняемый различными чувствами не сдержался и дал несильную пощёчину. ГИ дёрнулся, выйдя на половину из желанного тела, а потом, сверкнув глазами, резко толкнулся обратно. РИ вскрикнул под ним и обхватил ногами, закатывая глаза. —Ааа? Ах… Ммм... Уу... Ух... По... втори. ГИ испугавшийся в начале, расслабился и стал толкаться в желанное тело. РИ, опирался на локоть и гладил плечо партнёра, запрокинув голову, наполняя покои вскриками и ахами. Сильные руки сжимали его бёдра, чуть приподнимая. Немец был в восторге от соития с любимым. Сильное тело гнулось в его руках. Громкие стоны и просьбы лишали контроля всё больше и больше, и сдерживала его лишь клятва. РИ наслаждался движением члена внутри себя, он не чувствовал до этого момента таких чистых волн удовольствия. Особенно сильными были эмоции, когда задевалась особая точка внутри. От неё разливался жар, заставляющий тело выгибаться в сладостном экстазе. Он расцарапывал спину немцу и звал его к себе. ГИ опрокинул русского императора, закидывая его ноги к себе на плечи и склоняясь над ним. РИ чуть нахмурился, но потом расслабился и провёл ноготками по рукам партнёра. Немец целовал его колено и резко, чуть сбиваясь с ритма из-за обилия чувств, толкался в жаркий узкий плен. —Оооммм…тпусти мои и Ах... ноги... У меняяя...Аааа! А! Спина ноет. ГИ выпрямился, отпуская. —Выбирайте удобное положение. — он облизнулся на тяжело дышащего партнёра. На бёдрах стали заметными синяки от его рук, на шее и плечах почти не было живого места. РИ осторожно отстранился и глубоко вздохнул. Ощущение пустоты было таким же непривычным, как в начале наполненности. Он увидел в алых глазах отражение своего разгорячённого тела. Румянец вновь чуть окрасил щёки. Приблизившись к своему демону, он завязал поцелуй и стал давить на плечи, опрокидывая. ГИ лёг и потянул РИ за бедро на себя. Русский император послушно следовал за рукой. Он потёрся своим естеством об естество партнёра. Усевшись поудобней. Обхватил чужой член и направил в себя. Медленно опускаясь, ласкал собственную грудь, шею, живот и сжирая взглядом лежащего под ним. ГИ стал поглаживать чужой орган и наблюдал за таким горячим партнёром. Не выдержав мучительно медленного погружения в чужое нутро, толкнулся вверх, вырывая тихий вскрик. РИ опёрся об его пресс и тяжело дышал. Посмотрев в глаза и облизнувшись, стал двигаться. От каждого движения стимулировалась точка внутри. —Вы великолепны. — ГИ приподнялся и стал перебирать чёрные тяжёлые локоны, которые намокли от испарины и вились не так сильно. —Верни прежнее обличие. — РИ провёл по основанию рогов и поменял положение, обхватив талию любовника ногами и держась за его шею. ГИ менялся на глазах. Улыбнувшись, он прильнул к шее и стал вылизывать от ушка до плеча. Сев, подогнув под себя ноги, перехватил любимого под пятой точкой и стал опускать и поднимать на своём члене, толкаясь в такт с сердцем. РИ прижал его голову к своей груди и целовал в макушку, прерываясь на сладостные стоны. —Вы готовы отдаться мне полностью и изменить свой путь? Быть проклятым вместе со мной? —Да. РИ почувствовал, как длинные клыки прокусывают его шею, Перед глазами всё завертелось и его вжали в кровать. ГИ провёл когтями по своей шее, вскрывая вену и прижимая голову любимого к ране. РИ достиг оргазма и, ведомый рукой на затылке, стал слизывать кровь, а потом присосался. Она была гуще, чем у обычных людей и вкус был странный, и хотелось выпить её всю. Боль от укуса на шее вовсе не чувствовалась. Голова закружилась, как вовремя сильного ранения. Он медленно отключался, содрогаясь в экстазе и чувствуя жар чужого семени в себе. Его отпустили и нависли сверху. ГИ вглядывался в туманные золотые глаза, которые медленно стекленели. Его любовь, издав последний вздох, отпустила его и замерла. Печально вздохнув, он вышел из любимого тела. Взяв на руки, расправил кровать и положил РИ под одеяло, ложась рядом и обнимая. Он ждал, когда изменения закончатся, и сердце любимого забьётся. В тяжёлых минутах ожидания он провёл до шести часов утра. Как только солнце озарило белую кожу, с которой уже исчезли все следы. Замершая до селе грудь вновь стала вздыматься, а сердце стало медленно биться, перекачивая потемневшую густую кровь. РИ повернулся на боки и прижался к тёплому партнёру и продолжал спать.***
Утро в Царском селе началось с переполоха. Царевич, решивший проведать дядю не нашёл его в покоях. Никто не видел, как бывший император покидал дворец, да и одежда вся была на месте, вместе с украшениями. Только пузырёк с духами отсутствовал. Николай осматривал комнату брата и увидел письмо с голубой печатью под подоконником, подняв его, хотел начать читать и подставил под солнечные лучи, как оно рассыпалось вместе с сургучом. Союз подошёл к отцу и, положив ладонь на локоть спросил, выводя родителя из шока: —Что с дядей Александром? —Мы его больше не увидим. Он решил покинуть нас. —Но… —Совушка, не переживай. Он знает, что делает и с кем пошёл. И если он нам не сообщил, значит на то, были свои причины. Союз обнял отца и закивал. С уходом Александра стало чуть спокойней, только однажды Николай видел силуэт в тех покоях. А потом он не обнаружил части вещей. Решив больше никогда сюда не заходить, он задвинул шторы, раздвинул ткань перед образами и, заперев комнату, заставил запечатать её.***
РИ потянулся и поднялся на руках, оглядываясь. Распушившиеся волосы закрывали часть обзора и лезли в глаза. Зачесав их назад огляделся. Нежный сиреневый балдахин и белоснежные простыни. Стены украшенными резными панелями красного дерева, позолота, фрески изразцы. Красиво, сказочно… Солнце грело кожу, и ветер ласкал её расслабляя. «Солнце, такое ясное… Что? Солнце, почему я не гибну под ним?» Повернувшись, увидел ГИ, стоящего на балконе и наблюдающего за полётом птиц в одних штанах и босиком. Встав с кровати бесшумно подошёл к нему и обнял. РИ совершенно не стеснялся своей наготы. —Наконец вы проснулись. Три дня прошло. В мою голову закрадывалась мысль о том, что вы уже никогда не пробудитесь. Я боялся. — немец обвил руками талию своего любимого русского и наслаждался его прикосновениями и блеском золотых глаз, которые были столь же яркими, как солнце в зените. —Почему мы не умерли? ГИ засмеялся и поцеловал медово-сладкие губы. —Мы не вампиры, и не черти. Мы выше их. Храм не советую посещать, не умрёте, но ослабните, и будет больно. В ночное время и в тени мы можем передвигаться очень быстро. Мрак даёт нам силу. РИ улыбнулся и кивнул. Вплетя пальцы в волосы ГИ, потянул на себя и завязал страстный поцелуй. Его вжали в стену и просунули колено между ног. Мозолистые пальцы оглаживали бока и ноги. —Вы не поддаётесь скверне совершенно. Ваш облик сравним с ангельским. —Я твой падший ангел. В этот раз «женщина» ты.