Душа убийцы

POV Деги Больно. Болит все тело. Такое ощущение, что это никогда не кончится. Боль сводит с ума, но от этого никуда не деться. Хочется, чтобы это прекратилось. Ты ненавидишь. Ты ненавидишь их. И себя ты тоже ненавидишь. Их за то, что они сейчас унижают тебя, себя за то, что не можешь ответить. -Ну, что малышка Деги,- прогнусавил один из парней,- больно? – И, со всей дури ударив меня головой об стену, вместе с ржущими парнями, вышел из туалета, оставив меня валяться на полу и корчится от боли. Встав с пола, я направился к умывальнику. Прогулка выдалась мучительной, потому что когда тебя пинают в живот и бьют башкой об кафель, ничего удовлетворительного ты не испытываешь. Еле-еле доковыляв до умывальника, я решил смыть кровь, что уже начала засыхать в районе носа. Набрав в руки воды, я поднес их к лицу, зная на опыте, что сейчас будет больно. И правда, нос начало щипать. Про губу я вообще промолчу. Кое-как, отмыв кровь, я посмотрел в зеркало, что висело над умывальником. И ничего интересного, я там не увидел. Мне, иногда бывает очень обидно. Обидно за себя и таких же, как я. Почему меня не наделили внешностью модели? Почему я самый обычный? Почему, мне не даровали быть душой компании? Почему я изгой? Почему я - никто? Это обидно, когда ты не обладаешь красотой. Обидно, когда ты самый обычный. В детдоме меня частенько избивали за мою внешность. Избивали за то, чем я гордился. Избивали за то, что не делало меня похожим на другую однородную серую массу людей. За мои глаза. За мою гетерохромию. Мой левый глаз – зеленый, правый же – синий. Только из-за этой «болезни», я не могу нормально жить. Когда я был совсем мелким, меня часто закидывали камнями и ломали мои игрушки, обзывая меня монстром. Да, я понимаю, что это не нормально, но ничего не мог с этим поделать. Из-за этого, я рос озлобленным на весь мир. Я ненавидел окружающих. Я был слаб, но иногда, когда мои нервы были на пределе, а гордость и ненависть пожирали изнутри, я мог дать отпор. Но не на долго. Если сначала, детей было двое, то потом, как по закону подлости, их слеталось все больше, и начиналось избиение. Избиение меня. В скором же, когда я чуть подрос, за мою жестокость и ненависть к окружающим, воспитательницы прозвали меня Дьяволом. Отродьем сатаны. Поспособствовала и мя внешность. Черные волосы, бледная кожа, не выразительные губы, и всегда прищуренные, разные глаза, смотрящие на мир с особой «любовью». Мне 14 лет, но у меня до сих пор нет родителей. Все, прошел тот период, когда меня могли забрать. Взрослых детей уже никто брат не будет. Я буду гнить до 18 в этом «доме», а потом пойду на волю. Если конечно выживу. Конечно же, когда я был поменьше, некоторые пары «смотрели» меня, но все они отказывались, узнав о моем характере. Буйным психом я не был, а скорее даже наоборот. Сдержанный, замкнутый, я пытаюсь не показать окружающему миру, свои чувства. Но скоро все изменится, я убегу от этой жизни, от старых воспоминаний, от всего того, что меня окружает. Сегодня ночью, я сбегу из детдома. ** Еле-еле дойдя до комнаты, я пошел к шкафу, чтобы переодеться, потому, что моя одежда вся была заляпана кровью. А ходить в Такой мне не позволяла моя гордость. Хотя о какой гордости я говорю? Меня не считают личностью, со мной обращаются как с грязью. Гордость – это самое жалкое, что присуще человеку. Благо, это мой последний день в аду. Скоро, у меня начнется новая нормальная жизнь, в которой больше не будет никого из старой… Ну что, сегодня шикуем? Я достал свою любимую футболку, зеленого цвета и синие джинсы. Да, помниться, когда меня впервые так увидел «босс» этих мелких тварей, они избили меня так, что я потом месяц валялся в больнице. Одевшись, я вышел из комнаты, и пошел в столовую, чтобы наворовать себе еды. Ни дай бог меня поймают – это все. Меня прилюдно поведут на эшафот. Паспорт, у меня уже есть, так что на подработку я могу устроиться, ну а там по ходу дела, что нибудь придумаю. Идти по коридору было довольно таки страшно. Не потому, что меня могли заметить воспитательницы, нет. А потому, что по пути в кухню была комната Нита. Не дай Бог, он меня увидит, и все, я - труп! То, что сегодня он сделал со мной в туалете, будет просто цветочками. Его раздражает во мне все, начиная с глаз, заканчивая характером. А я сегодня еще и осмелился одеться в одежду, которую он так ненавидит. К моему большому удивлению, на кухню я прошел без происшествий, ни встретив по пути ни Нита, ни его "шестерок". Аж на душе легче стало. Может я все-таки не такой неудачник!? Заходя на кухню я все еще радовался, хотя зря, ой, как зря! - Опа, малышка Деги, - о боже, этот голос я узнаю всегда. С боку стоял Нит, и ел яблоко, - я же вроде говорил тебе, что тебе нельзя ходить в этой одежде?! Или тебе мало того раза? - он говорил спокойным голосом, и непроизвольно по моему телу прошла волна мурашек, и я не желая того, слишком громко сглотнул. Заметив это, у Нита явно поднялось настроение. Поэтому, аккуратно положив яблоко на столешницу, его Высочество направилось ко мне. Остановившись в каких-то паре сантиметров от меня, он упер руки в бока, как старая бабка, хотя в его случае, как старая дедка и гипнотизирующим взглядом, стал смотреть мне в глаза, наверно ожидая, что я соизволю сказать ему ответ на его вопрос. Простояв так минуты две, и испепеляя друг друга взглядами, хотя нет, что я вру, это меня пепелили, а я просто не посмел отвести взгляд, зная чем это все может закончится, Нит просто развернулся и вышел из кухни, осторожно прикрыв за собой дверь. Сказать, что я был в шоке, это значит ни сказать ничего. Я был не в шоке а в ахуе просто! То, что сейчас произошло, это, что-то нереальное. Во-первых: меня не избили. Во-вторых: он вышел из кухни, и тихо прикрыв за собой дверь, ушел. Он не шибанул дверь как обычно, из-за чего потом сыпется штукатурка. Он просто тихо ушел. Простояв так еще минуты три, и подумав о том и о этом. Я все таки решил собираться. Не дай Бог меня спалят, потом вопросов, целая уйма. Залез в холодильник, и вытащив от туда фрукты, пирожки и еще какие-то сладости, я прошел в свою комнату. Вещи я начал упаковывать еще неделю назад, и сейчас мой багаж, дожидался долгой поездки, лежа у меня под кроватью. Засунув в него еду, я решил поспать, потому, что дорога обещает быть изматывающей. Я достал свой будильник, и завел его ровно на девять, отложил его в сторону, и сам не заметил, как погрузился в царство морфея.