Старик

Дни становятся всё короче. Дождь идет редко, но обильно. Солнце иногда выглядывает из-за туч, и голые ветви деревьев отбрасывают причудливые тени на спящую землю. Я стоял на берегу и ждал, когда он причалит. Старик рыбачил, но теперь ему удавалось поймать только две-три рыбы в день. Сгустились сумерки, и я почувствовал, что сейчас нахлынут волны. Мы затащили лодку на берег, и пока старик любовался морем, я перевернул её килем вниз, отнёс удочки в сарай и уложил рыбу в ледник. Потом зашел в его домик, растопил камин, поставил чайник на газовую плитку и принялся готовить ужин, отметив про себя, что баллоны почти пусты, и надо бы съездить в город к Мартину, дабы прикупить пару новых. Старик любил одиночество. Ему нравилось слушать зюйд-вест и размышлять. Обычно ветер задувал днём и продолжался до глубокой ночи. Это был осенний зюйд-вест, ведь на дворе господствовал ноябрь, он мог дуть неделями, поднимая необыкновенно красивые волны. Я знал, что старик сядет у окна и будет смотреть на море, на волны, как они становятся всё выше и выше. Это красивое зрелище, так красиво, что дух захватывает. Старик не любил, когда я лезу к нему со своими расспросами и рассказами, поэтому я старался не досаждать почтенному рыбаку. Лишь одно в мире приносило ему радость. Существо непостижимое и величественное. Под бескрайним небом море струилось над ним и мимо него. Оно никогда не могло бы его разочаровать. Было уже совсем темно, когда я закончил готовить ужин. Попивая обжигающий чай из грубой алюминиевой кружки, я окликнул рыбака. Он повернул ко мне своё морщинистое лицо, хмуро улыбнулся и кивнул. Загребая ботинками песок, старик зашагал домой. Я налил ему кофе. Старик сделал два больших глотка, затем принялся поглощать бутерброды. За окном бушевал зюйд-вест. Огромные волны накатывали и с грохотом разбивались о берег. Я налил ему ещё кофе. Он схватил кружку и залпом выпил. Потом старик развернул пакет, который я принес по его просьбе. Там были сигареты, новенькая зажигалка, моток лески, коробочка с медными грузилами. Рыбак долго смотрел на предметы и наконец сказал: — Спасибо. Потом раскрыл второй пакет, извлек оттуда роман Лихейна, открыл. На внутренней стороне обложки я написал: «Моему другу. На память о зюйд-весте». — Мой день рождения в декабре. Ты немного поторопился, парень, — сказал старик. — Я помню. — Вот как? — Завтра вечером я уезжаю домой. Не хотелось оставлять тебя без подарка. — Благодарю, — сказал он. — Надеюсь, тебе понравится. Старик хмыкнул. — Ты вернёшься в марте? — спросил он. Я кивнул. За окном сгустилась почти непроглядная тьма. Сквозь толстое стекло не проглядывались звезды. Одинокая лампочка непоколебимо освещала комнату. Старик отложил книгу в сторону. — Я прочту, — сказал он серьёзно. Воцарилась тишина. В комнате было уютно и тепло. Приятно потрескивали поленья в камине. — Баллоны почти пусты, — сказал я. — Завтра заеду к Мартину и договорюсь с его сыном. В среду или четверг доставят. — А успеешь? — Дело-то пустяковое, — отмахнулся я. Больше он ничего не сказал. Я пожелал ему спокойной зимы. Старик кивнул. — Пойду через мыс, — сказал я. Старик не отреагировал.

***

Когда я вышел из домика, на юго-востоке неярко светил узкий лунный серп. Время перемен в моей жизни. Я шел через вересковую пустошь. Оглянувшись посмотреть на дом старика, я увидел маленький квадратик света. Старик ещё долго не уснет. Он будет слушать, как поёт море.