Schoolhill

Сложно назвать утро добрым, когда оно начинается с падения на пол и отвратительного похмелья. Собственно, Никита и не силится называть его добрым. Он совершенно не понимает каким образом умудрился свалиться с кровати, но почти сразу замечает, что эта маленькая ситуация изумила не его одного. Услышав глухой шлепок, Дима мгновенно отвлекается от чтения учебника и припечатывает свой всепроникающий взгляд к перформансу старшего. Он прищурено высовывается из-за кромки книжного переплёта и неравнодушно интересуется:  — сильно ударился?  — да не.  — жаль. Тряхнув книгой, он вновь цепляется взглядом за пропечатанные строчки, будто бы ничего не было сейчас. Никита тягостно вздыхает — и как он сразу не прознал, что над ним решили поиздеваться лишний раз? По крайней мере, поднимаясь, Святковский обнаруживает возможную причину своего падения: он запутался в одеяле и вполне себе мог кувырнуться через бортик постели, пытаясь во сне распутаться.  — можешь радоваться, — буркает блондин, скорчившись над тумбочкой в поисках обезболивающего. — пиздец голова болит, и если ты сейчас ответишь, что это «потому что у меня порвана жопа», то у тебя тоже будет болеть голова…как только я таблетки выпью, и они подействуют…  — возможно, по мне не видно, но я очень радуюсь, — безразлично сообщает Королёв, и облизнув палец, перелистывает страничку. — а ты не беспокойся, у меня достаточно мозгов, чтобы не считать эту шутку смешной. Никита потухши хмыкает: есть ли вообще в этом мире что-то, что Дима считает смешным? Он даже ни разу не видел, чтобы тот посмеялся с какого-нибудь мема в своей ленте. Думается с трудом, поэтому зеленоглазый особо не зацикливается. Он механически перерывает ящик в тумбочке, заваленный всяким мелким хламом, и обнаружив блистер с таблетками, оглядывается по комнате в поисках воды. Пластиковая бутылка, похоже, даже не открытая, соблазнительно стоит на тумбочке Королёва.  — Дим, будь зайкой…  — не буду.  — блять, будь тогда просто человеком, одолжи водичку.  — ещё чего, я специально пятнадцать рублей на неё потратил, чтобы тебя подразнить, — отказывает парень, не отвлекаясь от чтения. — я хотел безалкогольного пива взять и смачно глотнуть его прямо у тебя на глазах, но мне, к сожалению, семи рублей на него не хватило.  — да почему ты такой бесчувственный?! — искренне разочаровывается Никита и оседает на незастеленную постель. Ему приходится на сухую проглотить таблетку, это неприятно, но некритично, а вот пить всё также сильно хочется. Более того, его выкованная жалобным тоном реплика остаётся без ответа, и от этого становится только тоскливее. Он призрачно смотрит на то, как Дима хмуро затягивает взгляд на каком-то моменте чтения: он вдумывается и пытается запомнить какую-то важную историческую дату, а Никита его отвлекает своими глупостями и намерен делать это дальше. Хоть какой-то реакции, но дождётся.  — и почему ты вообще ещё не собираешься на пары? — приставучим тоном произносит блондин. — у тебя же сегодня раньше начинаются, чем у меня.  — всё так, — что удивительно, без какого-либо раздражения отвечает темноволосый. — и в восемь утра я уже был на занятиях, как и в десять, и в двенадцать… Никита успевает спохватиться. Даже за окном давно светало, но первая его мысль при пробуждении почему-то была не об этом. Да и вторая, и третья, и вообще все. В самом деле, его так замучили неприятные последствия ночного приключения, что он совсем забыл про необходимость явиться сегодня в университет. Как минимум для того, чтобы сдать свою статью. Он бросается летать по комнате в поисках своего телефона, и взглянув в него, понимает, что проспал все три пары. Четвёртую, слава богу, у них отменили ещё на прошлой неделе, но на неё уже и не было бы смысла торопиться.  — пиздец! — позабыв о головной боли и заметавшись по комнате, восклицает Святковский. — ты почему меня не разбудил?  — я что тебе, мамочка, чтобы тебя по утрам на учёбу будить? — несколько обомлев от такого обвинения, Дима даже бросается в него колющим взглядом.  — ты мог хотя бы уронить что-нибудь случайно? — едва ли не завывает парень, но, поняв, что поздно носиться по комнате с горящим задом, смиренно усаживается на матрас.  — зачем? Чтобы показать тебе как выглядело твоё сегодняшнее возвращение в четвёртом часу утра? — вопросительно дёрнув бровью, отпускает голубоглазый. — я очень хотел бы тебе отомстить, но мне лень этим заниматься, так что попей водички и успокойся, заебал. Дима щедро швыркается той самой бутылкой, что бесполезно простаивала у него на тумбочке, и Никита, конечно, её не ловит, потому что всё ещё паршиво соображает, да ещё и находится в очень смешанных чувствах. Он подбирает бутылку, прилетевшую ему в бедро, — хорошо, что Королёв не в лицо прицелился, а то он бы и не увернулся в своём полугипнотическом состоянии, — и жадно к ней приникает губами. После его настигает мысль, что именно так Дима ему и отомстил за ночное пробуждение от грохнувшейся о пол табуретки: выходить из дома ему всего на полчаса раньше Никитиного, он точно видел, что тот проспал, мог бы смиловаться и толкнуть его в плечо лишний раз, но не стал этого делать из вредности. Никита даже не замечает, как почти полностью опустошает чужую бутылку. Стыдно немного, да не столько за воду, сколько вообще за всю ситуацию. Вернулся под утро понедельника, еле стоя на ногах, разбудил, а теперь сидит тут и воняет перегаром. Он осторожно ставит бутылку обратно на тумбочку, хотя это выглядит глупо, учитывая то, что она практически пуста.  — допивай уже свои три с половиной глотка, которые ты мне так великодушно оставил, я после тебя к этой бутылке ни за что не прикоснусь. — брезгливо заявляет первокурсник и с раздражением хлопает учебником, понимая, что спокойно почитать ему вряд ли удастся. Этого стоило ожидать от него, но Никита спихивает всё на свою несвежую кондицию и принимает слова младшего как упрёк. Он вяло плетётся в душ и даже не находит поводом порадоваться тот факт, что очереди в ванную нет. Да и неудивительно, в такое-то время, кому она вообще будет нужна? Головная боль почти прошла, но настроение всё также ни к чёрту. Слабость его не отпускает, ноет желудок, грызут мысли о пропущенном дне учёбы и терзает осадок от неприятной беседы с Королёвым. После душа, перекуса лимонными слойками и первой за день сигареты становится полегче, а вернувшись в комнату, Никита списывается с преподавателем, который милодушно прощает ему прогул и соглашается почитать статью в электронном виде. Большая часть неприятностей позади, но остаётся ещё одна нерешённая проблема, которая преспокойно курит в форточку, удобно устроившись на неудобном подоконнике.  — мне это надоело. — пытаясь навести интригу, оглашает блондин. Внимания на него, естественно, никто обращать не собирается: Дима как дымил в открытое окно, о чём-то привычно задумавшись, так и не шелохнулся от чужого голоса. Тогда Святковский решает действовать уже проверенным способом, он хватает плюшевую игрушку и нацеливается ею на ничего не подозревающего соседа.  — я кажется обещал выбить тебе зуб, если ты ещё раз так сделаешь, было такое? — припоминает голубоглазый, но по-прежнему не сдвигается с места. Никиту злость берёт от этого безразличия. Его настолько это задевает каждый раз, что он уже устал обижаться. Эмоции как вода переливаются за края чаши его терпения, которому, видимо, стоило бы поучиться у Королёва, но точно не сегодня.  — ну так выбей, — провокационно предлагает блондин и даже встаёт, гордо расправляя плечи. — подойди ко мне и выбей мне зуб, хотя бы каких-то эмоций, какой-то реакции я от тебя добьюсь, я ненавижу, когда ты просто игнорируешь моё присутствие, будто я твою мать съел!  — да что вам всем надо-то от моей покойной матери, блять? — стиснув зубы, Дима выкидывает недокуренную сигарету в окно, и слезая с подоконника, почти сразу сталкивается с корпусом старшего. «Покойной?..» — растерянно проглатывает Никита, явно не ожидав, что именно так повернётся ход этого разговора. Он не успевает даже извиниться за свою бездумно брошенную глупость, как в самом деле получает в челюсть. Дима сильно меньше его ростом, мускулами вроде не блещет, но удар у него поставлен отлично, а размах, на эмоциях, впечатляюще сильный. Святковский жалко отшатывается в сторону и едва удерживается на ногах. Вся злость куда-то во мгновение ока подевалась, совсем не хочется ударить парня в ответ, да и вообще уже ничего не хочется. Стыд накрывает также липко и противно, как мокрое от пота одеяло жарким летним утром. Он не знает, что его выбивает из себя больше: то, что ему действительно прилетело только что от Димы, или то, как у младшего в тот момент пылал взгляд. Первая вразумительная и отчётливо ясная эмоция, появившаяся у него в глазах за месяц их общения — неудержимая ярость. Что ж, вывести его на эмоции определённо получилось, только не совсем на те, на которые юный журналист рассчитывал.  — прости…я даже подумать не мог…я ведь не хотел… — сожалеюще мямлит Никита и подсознательно тянет руку к чужому плечу, но, странно удивляться, тут же получает по ней. — слушай, мне очень жаль, и я понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь…  — не понимаешь! — он аж отскакивает в сторону, чтобы избежать встречи их взглядов, но по дрожащему голосу и так всё становится ясно. — твоя мама тебе каждый день звонит узнать как дела, а от моей даже кожи не осталось после пожара. Ты не понимаешь, и надеюсь, никогда не поймёшь. Ты не поймёшь даже как глубоко тебе в глотку я готов это сочувствие затолкать, даже не пытайся в эту пресную хуйню, ясно? Оставь меня в покое, блять, просто не трогай! И он опять уходит, точно как в тот вечер, хлопнув старой дверью, которая готова на рваные кусочки развалиться. Также, похоже, как и сам Дима. Никита стоит в ошеломлении и не может даже пальцами пошевелить. Он совершенно не хотел задеть, обидеть, довести младшего до состояния, в котором он будет, глотая слёзы, кричать на всю комнату. Он надеялся поговорить и помириться, но даже подумать не мог, что всё будет именно так.

***

 — и если ещё раз я узнаю, что ты прогулял школу, я перестану отпускать тебя на ночёвки к друзьям, и никакого доверия к тебе больше не будет! — в который раз отчитывает мама, натягивая на Славу шапку. Хорошо хоть, что шапка самая обычная, белая с подвёрнутым краем, а не позорная с мышонком, которую его заставляли носить в восьмом классе. Её он вечно старался спрятать куда-нибудь, но мама вечно находила и заставляла надеть.  — ну я же уже извинился! — закидывая на плечо рюкзак, напоминает парень. — сколько можно-то…один раз прогулял.  — ты просто уже не считаешь свои прогулы, — продолжает ругаться мать. — твои взрослые друзья на тебя плохо влияют. Я же никогда не говорю тебе ничего по поводу того, что от тебя вечно пахнет спиртным и сигаретами после твоих прогулок, но на учёбу забивать я тебе не позволю! Слава даже не дослушивает её до конца и выскакивает за дверь, всем своим видом показывая, что нравоучения ему не по душе. Нельзя сказать, что у них плохие отношения, но с воспитанием мама никогда не справлялась. Растить сына без отца тяжело, да и в целом проблематично уделять время ребёнку, когда приходится целыми днями работать, так что Слава рос сам по себе и никогда не был ни в чём ограничен. Последствия такого своеволия дали о себе знать только тогда, когда у мальчика начался переходный возраст, и тогда, конечно, мать попыталась взять сына под свой контроль, но этого, ожидаемо, не получилось, и она свыклась. Сейчас она не задаёт ему лишних вопросов, ничего не запрещает, единственный их уговор: ставить её в известность о своих тусовках и не прогуливать школу. После того как Слава, безо всяких оправданий и предупреждений, не появился на уроках, классная руководительница, естественно, позвонила его маме, чтобы узнать почему он не явился на занятия и заодно упомянуть о прочих его пропусках. Женщине пришлось выслушать много россказней о том, что её Славик совсем отбился от рук, и его требуется жёстче контролировать. Само собой, вымотанная разговором с неравнодушной учительницей, больше походившим на поток упрёков, мама по головке его не погладила. На лавочке возле подъезда, с толстой сигаретой во рту, его встречает Гриша. Они ещё вчера договорились, что он проводит его до школы, и пусть идти до неё не больше десяти минут. Небо пасмурное, порывисто дует ветер, срывая желтеющие листья с деревьев, а вокруг никого. Слава сильно улыбается, увидев Гришу, и глаза его как-то по-особенному загораются. Гриша мягко улыбается в ответ, и вытащив изо рта сигарету, тянется поцеловать своего мальчика, который почему-то позволяет себя только обнять.  — мама из окна смотрит. — быстро шикает Слава, но Гриша украдкой всё же успевает зарыться носом в светлые волосы, прежде чем их объятия прекращаются.  — а то, что я с сигаретой — это ничего? — участливо интересуется Ляхов, стараясь не производить плохого впечатления на женщину, которую даже никогда не видел.  — не, это хуйня, — говорит парень, пихая в рюкзак шапку, снятую ещё в подъезде. — она знает, что я курю, к тебе тем более вопросов не будет, ну только один, от меня: дай тяжку, пожалуйста.  — докуривай. — протягивая младшему наполовину скуренную сигарету, произносит зеленоглазый.  — ты выспался? — зевая, спрашивает Слава, когда они уже отходят от дома.  — я не ложился, малыш, — смеётся Гриша, но увидев удивлённое лицо младшего, объясняется. — если бы я лёг, я бы просто не проснулся в такое время.  — так хорошо тебе…никуда не надо, отправишь меня в школу и пойдёшь домой гамать в приставку под косячок, а мне писать контрольную по физике, — с завистью размышляет Михайлов, чуть морща брови от недовольства. — не хочу в школу, зачем она вообще мне нужна?  — приходи ко мне после учёбы, вместе поиграем, — сразу же предлагает Гриша. — или если не хочешь на уроки, пойдём сейчас, Ланс с Робчиком на парах до вечера, мы с тобой вдвоём будем.  — э…не, — мямлит Слава, раздумывая о том, стоит ли сказать Грише, что он получил за вчерашний прогул. — давай лучше после, я съебусь с шестого урока и приду к тебе. Михайлов думает о том, насколько фатально будет, если он пропустит шестой с седьмым уроки и эллектив. Во всяком случае, лучше, чем не прийти в школу вовсе. Да и можно сказать, что к врачу нужно. Ужасно не вовремя мама начала его контролировать, так хочется выглядеть в глазах Гриши взрослым и самостоятельным, если это вообще возможно, учитывая то, что он ещё учится в школе и даже не может купить себе сигарет из-за возраста. Вдруг Гриша наслушается о том, как его мама отчитала, и решит, что ему не нужен малолетний школьник, который должен слушаться родителей? Это всё, конечно, сущие глупости, если Ляхов его любит, то не додумается из-за этого бросить, но Слава сам настолько не привык, чтобы его ругали, что чувствует, как уменьшается в возрасте лет на десять, когда это происходит.  — ну вот мы и пришли, меня ждёт долгий нудный день, — тоскливо тянет Михайлов, когда они подходят к воротам школы. — купишь нам пива, когда я к тебе приду? Или, может, встретишь меня после уроков и вместе за ним сходим?  — я куплю сам, — планирует старшекурсник, так как отлично понимает, что денег у него нет, и пиво придётся украсть. — и встречу тебя со школы, чтобы…время не тратить. Не признаваться же малому в том, что он в двадцать с лишним лет даже пиво своему парню купить не может. И всё-таки, пора бы подыскать хотя бы подработку, вдруг Слава дальше шмотки начнёт просить или билеты на какой-нибудь концерт?  — а, ну да, это разумно. — сразу же соглашается Слава, искренне веруя в то, что Ляхов просто хочет сэкономить их время. У школы их встречают Глеб с Даней. Темноволосый, высасывая третью банку энергетика за утро, оживлённо что-то рассказывает, а Голубин, сонно прихлёбывая «монстр», делает вид, что с интересом слушает, хотя Слава даже издали по лицу видит, что тот ещё не проснулся и еле соображает. Он сразу же несётся навстречу, здороваясь и крепко обнимая. Глеб неторопливо обвивает руки вокруг тела младшего и совсем немного улыбается, тоже искренне радуясь. Они виделись в последний раз позавчера, но он всё равно соскучился.  — а можно попить? — просит Михайлов, отстраняясь, и не дождавшись как такового согласия, забирает банку с энергетиком. — чего такой невыспавшийся?  — да я ебал…школа, тренировка, ночная смена, три часа сна, потом опять школа…что-то здесь явно лишнее, подумываю забросить футбол, — размышляет зеленоглазый и недовольно хмурится, в который раз поправляя длинные волосы, треплющиеся по ветру. — это там Гриша идёт или я не выспался?  — это он, — подтверждает Даня, заметивший его в компании Славы ещё около ворот. — я смотрю, мелкий, вы прямо основательно подружились, скоро и про нас забудешь.  — не забуду! — глотая энергетик, обещает Слава. — но вообще-то ты прав, я теперь много времени провожу со старшими ребятами. На этих словах он даже как-то выпрямляется, стараясь выглядеть более важно и взросло. С его ростом и смазливым личиком это бесполезно, но парень всё равно испытывает за себя гордость.  — а с Юрой вы с концами разосрались? — заинтересованно спрашивает Панк, почему-то бывший уверенным в том, что Слава его простит, и рано или поздно они помирятся.  — конечно, я не позволю про себя пиздеть! — самодостаточно заявляет Михайлов и складывает руки на груди. — вот так вот, я даже худак ему вернул, ничего мне от него не надо!  — неужели ты наконец начал носить свои вещи? — делано удивляется Даня, прикладывая ладони к сердцу. — худак на тебе вроде даже не Глеба.  — ну, это Гришин, — неловко чешет голову кареглазый и оборачивается на как раз подошедшего парня. — классный, правда?  — да, я такой. — соглашается Ляхов, параллельно здороваясь с пацанами.  — ну мы про шмотки, а не про тебя, ты чё припёрся опять кстати? Всё молодишься, тусуясь с малолетками? — в своей привычной манере отшучивается Даня. Если не знать этого человека хорошо, то может показаться, что он задирается, но это лишь его гадкое чувство юмора, которое Славе, кстати, очень нравится. Только шутку про малолеток он, увы, не в состоянии оценить. Больная тема.  — да я вот провожал своего пиздюка до школы, — растянув на щеках широкую улыбку, Гриша закидывает младшему руку на плечи, да так, что тот энергетиком давится. — вы же, дети, такие: вас до дверей не доведи за ручку — так вы сразу пойдёте курить шмаль в падиках и дрочить.  — ты ещё после уроков у него дневник проверь, — хмыкает Бумагин, смяв пустую банку и под шумок швырнул её под крылечную лестницу. — и вообще, по себе людей не судят!  — Славин дневник проверять — это по моей части, — вставляет свои пять копеек Глеб. — но, признаюсь, я бы лучше щас пошёл курить шмаль и дрочить, а не вот это вот всё… Они ещё пару минут болтают о каких-то незначительных вещах, но время до звонка непреклонно поджимает, заставляя ребят распрощаться. Гриша особенно ласково обнимает Славика на прощание, и дождавшись, когда его фигура в компании друзей и других учеников скроется за дверями, уходит в обратном направлении.