Каприз

Если Вам дороги те минуты проведённых ночей, такие страстные и пылкие; если Вы любите меня по-настоящему, как клялись в ту ночь, когда сияла серебристая луна, то исполните мою просьбу. Последнюю... Иначе жизнь моя - ничто и я погибла. *** Идеально ровные буквы скользили по белоснежной глади листа, переплетаясь в слова. Простые на первый взгляд, но глубокий смысл, что был сокрыт в них, придавал загадку письму, что писала Темптель. Рука дрожала при каждом прикосновении пера к листу бумаги, а свечи, создающие магическую ауру, освещали помещение, в котором, собственно, и находилась графиня Темптель де Француаза. - Ури... - вполголоса позвала она свою прислугу и в этот же самый миг дверь отворилась. В покои вошла пятнадцатилетняя девушка с рано оформившимися формами тела. Об этом свидетельствовали большая, слегка вздымающаяся при сбивчивом дыхании грудь, округлые бедра, полноту которых не в силах было скрыть длинное платье. Каштановые волосы, с вплетённой в них золотистой лентой, струились водопадом по плечам, а необыкновенные глаза фиалкового цвета манили кого угодно, ведь сколько в них было спрятано тайн и загадок, чарующих воображение. Редкой красоты девушка служила молодой графине. - Ури! - произнесла графиня. - Отнеси это письмо сама знаешь кому и немедленно возвращайся обратно. Только чтобы тебя никто не видел. Это письмо очень ценное и я не хочу, чтобы оно попало в чужие руки. - Да, миледи, - тоненьким голоском пропела Ури и, поклонившись, как подобает служанке, удалилась, скромно опустив голову вниз. *** - Я выполнила ваш приказ, - прошептала Ури, посмотрев на свою госпожу. Роскошные волосы длиной до пояса цвета фуксии, медово-карие глаза, правильные черты лица, бледная кожа - вот так, по мнению темнокожей, выглядит настоящая аристократка. Сильная и волевая. Мужественная и воинственная, но при этом не теряющая женской грации и обаяния. - Я давно хотела поговорить с тобой кое о чем, - сказала Темптель, пригласив девушку присесть рядом. - Ури, милая, знаешь ли ты как я мучаюсь? Сердце моё обливается горячей кровью, как душа рвётся наружу, крича, умоляя отпустить её на свободу. Чувствовала ли ты когда что-то подобное? - Шатенка потупила взгляд, не в силах ответить. Быть может, боялась, а, быть может, скрывала это в себе и не говорила никому. Словно стыдилась. Взгляд говорил. - Я готова убить себя, - трепеща всем телом прошептала графиня. - Чем я могу помочь вам, моя наставница? - Девушка звала её наставницей, потому что она дала ей всё, включая любовь и заботу, сродни с материнской или сестринской. - Я сделаю для вас все, что в моих силах, - с радостью ответила темнокожая. - Обнажи свое тело, Лора... - Графиня называла её Лорой. В память о своей покойной дочери. Элеонора, Лоренс... Прекрасное имя. Легкое и чувственное. Девочка умерла два года назад. Графиня любила Ури не меньше, чем покойную дочь. Каждое утро она приходила к могиле и долгое время сидела на сырой траве. Даже дождь не мог помешать ей. Слёзы катились по щекам, ударяясь и разбиваясь на осколки о гранитную плиту надгробия. Кончики пальцев легко касались фотографии ребёнка, словно передавая что-то незримое и впитывая в себя что-то такое же неосязаемое. Девочка с фотографии широко улыбалась, на щеках проступал румянец, большие светлые глаза блестели ярче утренних лучей солнца, а тёмные волосы обрамляли детское, почти кукольное личико. "Лора", еще не понимая, чего хочет её госпожа , подчинилась ей. Когда упала последняя рубашка, перед женщиной предстало прекрасное тело девушки, достойное кисти Рафаэля. Стройное и гибкое, словно искусный мастер выточил её стан из мрамора, вложив в него всё своё мастерство и отдав душу за столь прекрасное творение. - Приляг со мной, - обнимая девушку горячими руками, произнесла Темптель, дрожа и пылая огнем преисподни, прижимая к себе упругое тело, покрывая его поцелуями. - Сожми крепче мою грудь и дай мне ласкать твою, - попросила она. - Госпожа, да что же это с Вами? - обеспокоенно забегала глазами по прекрасному обнаженному телу, при этом смущаясь и прерывисто дыша. - Вы больны? - Не бойся, девочка, - прошептала графиня, - я не причиню тебе зла. Просто доверься мне. Придвинувшись ближе, Темптель заглянула в фиалковые глаза Ури, после чего нежно, но настойчиво поцеловала её. Робко и неумело она ответила на жаркие прикосновения госпожи. Всё ещё не понимающая девушка стыдливо опустила глаза и ждала. Чего? Она не знала. Темптель продолжала покрывать поцелуями шею девушки, ключицы, грудь, постепенно спускаясь к животу. Наконец ее губы остановились на бугорке венеры, едва прикрытом светлым пушком. С губ девушки сорвался стон. Сладостный и томный. Осторожно раздвинув ноги, графиня нежно посасывала половые губы девушки. Язык проник во внутрь, приятно раздражая орган молодой прислуги. Глаза "Лоры" были закрыты, на щеках появился румянец. Закусив нижнюю губу и застонав от накатившей волны чувств, неведомых ей прежде и казавшихся чем-то сверхъестественным, девушка стала прижимать голову госпожи всё ближе, а движениями ног и живота старалась как можно глубже погрузить язык. Нервное подергивание конечностей говорило о буре чувств, проснувшихся в молодом теле. Внезапно изогнувшись в спине, и вскрикнув, она опустилась на диван, и затуманенным взглядом, полным смущения, взглянула на госпожу. Та, в свою очередь, лишь слегка улыбнулась. - Твоя очередь, - Она подала знак. Девушка стала делать неумелые, робкие, стыдливые движения языком, стараясь привести графиню в такое же состояние в котором находилась сама. Через некоторое время мерные толчки удовлетворенного женского тела возвестили о кульминационной точке наслаждения. Тела их ослабли и буквально "рухнули" на кровать. Холод шелковых простыней несколько остудил жар разгорячённых, пылающих страстью тел. Холодный свет серебристой луны бросал свои отблески. - Госпожа... - дрожащим голосом прошептала шатенка. - Мы совершили ужасный грех. Господь покарает нас. - Всё мы грешники, - Тон, с которым была произнесена сия фраза был настолько апатичным, что графиня, будучи верной Богу и молясь ему, рассказывая обо всём, что тяготило её, теперь относилась к нему как к чему-то невозможному. Что, быть может, он не услышал молитв, когда дочь умирала на её руках. И теперь она перестала верить. Не в него, а ему. - Уходи отсюда. Живо! Не смея воспротивиться, она, молча подобрав платье, вышла, оставив молодую аристократку одну. Наедине с Богом. Если хоть капля веры осталась в ней. Встав ступнями на холодный пол, Темптель подошла к распахнутой двери, ведущей на балкон. Вдохнув воздух, перемешанный с ароматом цветов, на душу стало намного спокойнее. То, что произошло, казалось, забыто, но что-то внутри жгло, оставляя неприятные раны. Совесть "испускала" яд, что смешивал с жжением, доставляя ещё большую боль. Она решила не мучаться. *** По белоснежной ночной рубашке в области груди растекалось пятно алой крови. В мертвенно-бледной руке был кинжал. Серебряный, с гравированной ручкой. Фамильная ценность. Реликвия. На которой лежало проклятие. Ибо самоубийство - тяжёлый грех. Но сейчас всем было не до этого. Все пытались узнать причину. Чего ей не хватало?.. *** Любви.