Дорожный роман

      Обожаю поезда! Уютный глухой перестук колес, шуршание потоков ветра за старым окном, из которого обязательно при движении сквозит так, что никакой кондиционер не нужен. Этот специфический, чуть удушливый запах чего-то такого знакомого, почти родного. Может, только что распакованного жесткого постельного белья. Или это от красных половиков, многие из которых уже затоптаны временем в плоскую каменную тряпку и вдавлены в линолеум. А может, это загадочный материал типа кожи немолодого дерматина, которым обито койко-место. В любом случае, мне всегда казалось, что именно в путешествии на поезде есть что-то такое родное и душевное. Хочешь - книгу читай, хочешь - смотри в окно на пролетающие мимо пейзажи. А ночью… Нет ничего приятней, чем засыпать под этот тихий ласковый звук поезда, покачиваясь по инерции с его движением, и в полудрёме считать быстро мелькающие фонари. Да, на поезде обычно дольше, чем на самолёте, но, если есть возможность, всегда выбираю именно такой способ передвижения. Вот и сейчас сижу на нижней полке в купе совсем один и улыбаюсь как идиот, залипая в окно на алеющий закат. Вообще-то, я не планировал куда-либо ехать. И тем более один. Но позвонил мне неделю назад друг Макс и говорит:       — Дань, а, Дань? — заговорщически так, загадошно.       — Чего? — подозрительно отзываюсь я. Знаю я этого Макса! Так он зазывает на всякие сомнительные авантюры. Именно с такого голоса однажды началось наше великое шествие по лесам Карелии. Где мы заплутали, замерзли, как суки, и я еще умудрился сломать палец на ноге! А до цивилизации адекватной незнамо сколько и незнамо куда.       — Слушай, — осторожно говорит друг, зная, что я могу отреагировать весьма резко, припоминая, сколько всего мы пережили, — у меня тут отпуск намечается...       — И? — поторапливаю. Макс может часами рассусоливать, когда боится услышать отказ.       — Ну, помнишь, я говорил, что у меня брат живет практически у моря? У него там небольшой частный домик...       — Рад за него, — искренне отвечаю я.       — Я решил туда с Мусей дёрнуть. «О, как! Ничего себе заявочка!» — подумал я.       — Это как ты, друг мой, потащишь пятидесятисемикилограммового сенбернара через полстраны? — уточняю я.       — А можно выкупить купе и ехать себе, хоть с медведем! А Мусинда Марковна у меня спокойная, ты ж знаешь ее! Так что все вообще в ажуре будет, — уверенно заявляет друг.       — И при чем здесь я? — спрашиваю, немного теряя нить разговора.       — Ну, так ты, может, с нами махнешь? Стоимость купе делить не предлагаю — не дурак. Только за свое место заплатишь, но все равно поменьше выйдет. Я думаю над этим. Долго так. Прикидываю: а как с работой, а как же учеба, а как же мать? Она вот уже месяц на дачу зазывает. У неё, видите ли, огород! А то, что я ей каждый год говорю, что этот ее огород нахрен никому, кроме неё, не сдался, а я уже себе всю спину посадил, горбатясь, так это не аргумент. Сына-то не жалко, а вот колорадские жуки оголодают в этом году! Не поряяядок. Я вздохнул и плюнул на все. Отослал смс, что, мол, согласен, смотри билеты. А что? Я на море с детства не был! То школа, то универ, теперь вот еще работа. Могу я себе позволить отдохнуть по-человечески в свои двадцать четыре года? Не могу, конечно. Но хочется, а когда очень хочется, то как-нибудь, да сможется. Вот, и у меня смоглось. А у Макса нет. Этот придурок нажрался хер пойми чего и с самого утра не мог и на метр отойти от белого друга. А я сколько раз ему говорил не жрать всякую пакость по переходам! Нет. Травится, страдает, зарекается, а потом через месяц-другой опять чешет по улице с какой-нибудь пережаренной дрянью в руках. Ну, ничему его жизнь не учит! То ли дело я. Один раз нажрался в школьной столовке так, что на неделю в больницу слёг, и больше ни-ни. Вот так, собственно, я и оказался в купе один-одинёшенек. Можно сказать, условия-люкс. На следующие почти двадцать пять часов только я и дорога. Только я и романтика родного РЖД. Вот оно, счастье! Я удовлетворённо вздохнул и начал стелиться. А чего тянуть? Встал на полки, стащил старенький бугристый матрац, раскатал его внизу. Вообще, я с детства люблю верхние, но на нижних все-таки удобнее. Развернул тонкую простынь, повесил полотенечко на держатель, засунул пакет в сетку, потом заправил подушку, из которой выбилась пара тусклых перьев, путаясь в моих волосах. Я чертыхнулся, бросил казённую вещь на полку ближе к окну и подошел к зеркалу на двери купе. Вздохнул. Из небольшого прямоугольника с закруглёнными углами на меня смотрел уставший от жизни парень-студент, с собранными в куцый хвостик русыми космами, большими круглыми глазами, курносым тонким носом и пухлыми, но бледными губами. Ненавидел их еще со времен школы. Пацаны из класса одно время пытались дразнить губошлёпом. Хорошо, сестра моя Танька их приструнила. Я-то тогда был еще нежной ромашкой. Могли и зашугать. В общем, инцидент замяли, но осадочек остался. Долгое время комплексовал, а потом забил. Ну, губы и губы. Чего теперь? Вешаться что ли? Я вздохнул и вытянул из волос перья. Ладно уж, пора бы устраиваться. Достал бутылку воды, книгу, уселся на свою полку и залип в окно. Книга будет потом, когда этот бесконечный поток зелени надоест. Мое уединение с мирозданием прерывает бойкий стук в дверь. Я вздрагиваю, а потом тянусь и ворочаю замок под ручкой. Вставать неохота, путь сами открывают, если надо. Дверь отъезжает. Из-за нее выглядывает средних лет полная женщина — проводница.       — Здравствуйте, — аккуратно начала она. — Вы тут один?       — Да, в чем дело? — нахмурился я.       — Тут, знаете… У нас накладочка произошла. В общем, мужчине некуда деться. А у вас купе пустое… не приютите? Опа… вот и кончилась лафа для тебя Даня! Кто умеет говорить «нет»? Я вот не умею. И вообще в таких дурацких ситуациях всегда теряюсь.       — Ну, а…. да… наверное... хорошо… конечно… — мнусь я, стараясь сесть на полке ровнее, и нервно прикрывая книгу. Женщина, радуясь, что проблема решена, впихивает ко мне в купе человека и спешно удаляется. Мой неожиданный попутчик — хорошо одетый мужчина, с прекрасной спортивной фигурой, среднего возраста, с темными уложенными волосами, легким естественным загаром, и, по сравнению со мной - бледной студенческой молью, вообще мечта! Теплые карие глаза светились благодарностью и слегка смущенно косились на меня.       — Надеюсь, я вас не сильно стесню, — учтиво говорит он низким вкрадчивым голосом.       — А какая разница… — не подумав, отмахиваюсь я.       — Если вам совсем не удобно… — хмурится этот забавный мужчина.       — А у вас выбор есть? — ляпнул я прежде, чем успеть обдумать. Мужчина усмехается и протягивает мне руку.       — Роман, — представляется он с улыбкой.       — Даня, — отвечаю ему я. Мужчина отворачивается и ловко закидывает сумку под нижнюю полку, спокойно стелет себе и достает из пакета бутылку коньяка, домашнее вино, сыр. Я немного чересчур заинтересованно провожаю всю эту красоту взглядом. Роман усмехается.       — Брату вез, побаловать. Но раз такое дело, не могу не отблагодарить.       — Да, было бы за что, — отмахиваюсь я. Роман только улыбается и тянется к бутылке вина. У меня с алкоголем не очень хорошие отношения. Быстро пьянею, быстро отхожу. Поддерживать какое-то оптимальное состояние почти невозможно, но… Не отказываться же от такой красоты!       Роман оказался шикарным мужиком. Нет. Я без пидорства. Впрочем, даже с пидорством все равно шикарный. Я вообще не очень общительный и совершенно не умею начинать и поддерживать беседы, но с ним почему-то было легко общаться. Особенно когда мы уже разменяли третий стаканчик вина. Мне стало жарко, щеки горели, но вино всё еще чувствовалось как компотик. Кайф. Я завороженно слушал хорошо поставленную речь, произносимую низким, чуть хриплым и иногда так клёво рычащим голосом. Черт, у меня такой будет когда-нибудь, нет? Какие гормоны надо употреблять, чтобы разговаривать таким потрясным голосом? Или надо курить лет тридцать? Я готов! Только курить научусь… в общем, к пятому бокалу стало почти невыносимо горячо. Роман с улыбкой рассказывал какую-то рабочую байку и раздевался. Не стриптиз, конечно... но он так красиво закатал рукава, и еще пуговки расстегнул, что стали видны волосы на груди… Никогда не замечал за собой … подобного, но я не мог взгляда оторвать от этих темных волос. Интересно, они жесткие? У меня вот волос на груди нет… Это, наверное, неудобно - растительность на теле, но черт, глаз просто не отвести. А он вообще везде волосатый? Стоп. Даня. Какого хуя? Так, хорошо, остановка. Извиняюсь и выбегаю на перрон «подышать». Остановка как раз достаточно долгая, двадцать пять минут. Выбегаю, становлюсь подальше от островка курильщиков. Они смотрят на меня, как на ненормального. Типа выйти - вышел, а курить - не курит. И нахуя? А вот надо мне! Подумать надо! Сейчас будет прям вопрос жизни и смерти! Скажу сразу, я не гей. Но и не ярый гомофоб. Я, ну, обычный. Какая мне разница, кто с кем и как ебётся, пока это не касается лично меня? Правильно. Никакой. Конечно, близких знакомых нетрадиционной ориентации у меня не так много. Только одна подруга. Но, я думаю, это нормально. При условии, что я не ищу кого-то с фонариком и свечку не держу. Вообще, если себя определять, я бы, наверное, отнес себя к категории «возможно би». Все-таки свою жизнь связывать с мужчиной, тем более у нас в стране, я бы не решился. Да и … я хотел бы нормальную семью. Наверное. Когда-нибудь. И… ну, я, возможно, бы мог попробовать… но…. Черт! С силой тру глаза. Ты, блять, еблан, Дань! Там сидит нормальный мужик, с которым тебе еще ехать и ехать, в одном купе, а ты думаешь о какой-то хуйне, блять! Соберись! Я психую и иду к ларьку. Покупаю какую-то хрень на наличные гроши, типа закусь, и возвращаюсь в купе.       — Думаю, пора открывать коньяк, — заявляю я буквально с дверей.       — Ты уверен, Дань? — усмехаясь, уточняет Роман, глядя на меня. Я почти оскорблен. Я — молодой мужчина. Ну и что, что у меня уже после третьего бокала вина щеки горят и улыбка дебильная на лицо лезет. Это, вот, вообще, не я виноват!       — Да, — самоотверженно заявляю и усаживаюсь на свою полку. Закат окрашивает купе в ало-оранжевые тона. Роман, все еще с усмешкой, открывает бутылку и разливает янтарную, терпкую жидкость. Я беру стаканчик и протягиваю соседу. После звонкого столкновения, решительно опрокидываю в себя содержимое. Коньяк обжигает рецепторы и слизистую изнутри, быстро закусываю первым, что попадается под руку. Обычно всегда пью что-то крепкое разбавленным, но сейчас, для смелости, не позволил себе такого. Я ведь уже решился. Значит, всё. Всё, Данька, слышишь? Ты попал.       К пятой порции коньяка, поступившей в организм, я решил, что стоит попробовать. Смеркалось. Я смеялся, смущался и смотрел на него, улыбаясь, как идиот. Всё, что происходит — какой-то дурацкий сюр! Вот я, сижу и глотаю очередную порцию коньяка, в компании хорошего и красивого мужчины, а думаю о том, как бы так кое-что провернуть и при этом по роже не схлопотать. Он что-то говорит, я уже вообще не понимаю что, только поддакиваю. А какая разница, что он лопочет этим своим афигенским голосом? Лишь бы говорил, не останавливаясь. От его улыбок бегут мурашки, от его взгляда становится жарко. Даже не замечаю, когда успело стемнеть окончательно и зажегся желтый свет от лампы. Вот сейчас, еще пара глотков уже не обжигающей жидкости, еще минуту и я… не знаю точно что именно, но что-нибудь такое сделаю. Такое, за что получу в глаз и оставшееся время буду спать на коврике в прихожей вместо купе. Стоит ли оно того? Я подтягиваю к себе стакан и смотрю в глубокие, внимательные глаза Романа с его этими смешливыми морщинками в уголках. О, вот, сейчас мне кажется, что определенно стоит! Свет становится еще более блёклым. Почти невозможно что-либо разглядеть. Встаю, якобы для того чтобы куда-то выйти, и от толчка поезда по инерции заваливаюсь на полку к своему попутчику.       — Черт, ты в порядке? — шипит Роман, который, сам ударился головой о верхнюю полку. Ну, да. Это мне хорошо, с моим весьма средним ростом, а ему, наверное, здесь совсем тесно.       — Да… — как-то рассеянно выдыхаю я, смотря на его губы. Красивые, кстати, губы. Такие… тонкие, но красивые. Всегда мечтал об аккуратных губах. Интересно, каково такие целовать?       — Дань? — зовет он. Я заторможенно моргаю и перевожу взгляд в его глаза. Это самая большая глупость в моей жизни. Я прикусываю губу. Большей дурости я не совершу никогда. Я опираюсь на руку, вдавливая ее между нами и медленно поддаюсь близко к его лицу. Прямо сейчас ты… получишь по еблу, Дань… Боюсь прикрывать глаза, но стесняюсь не закрыть. Наверное, со стороны это очень неловко. На грани абсурда. Но мне плевать. Будь, что будет. Приближаюсь до конца и накрываю своими губами его губы, в каком-то недо-поцелуе. Секунда, две, три… Стук колес и покачивание. Глаза я все-таки закрыл, так что понять, что происходит, просто не могу. Но раз меня сразу же не начали бить, то это хороший знак? Осторожно отстраняюсь и смотрю на попутчика. Он замер, его взгляд потяжелел и впился в мои губы. Я рефлекторно их сжал, стараясь сделать не такими безобразно пухлыми, но, кажется, это действие было воспринято, как провокация. Роман набросился на меня, зарываясь пятерней в мои волосы и прижимая мое лицо теснее, впился в мои губы, жадно прикусывая. Я застонал. Скорее, от неожиданности, конечно, но целовался он действительно неплохо. Просто непривычно. Странно быть в поцелуе ведомым, а когда это всё еще и так напористо и голодно… Я просто потерялся. Воздуха катастрофически не хватало. Попытался просунуть руку между нашими телами, чтобы немного отстранить его и глотнуть кислорода, но, видимо, он неправильно меня понял. Роман закинул мою руку себе на плечо и подтянул меня на колени, прижимая еще теснее. Боже мой, нужно запретить такие поцелуи, да еще и на весьма нетрезвую голову! Беспомощно цепляюсь за его рубашку, Роман отстраняется и выдыхает. Губы покалывают и горят. Чувствую себя героиней какого-то дурацкого романа. Дыхание сбилось напрочь. Облизываюсь и вижу, как за кончиком языка следят почти абсолютно чёрные бездонные глаза. Ахринеть. Это нормально, что меня подобное заводит до чёртиков? Да, блять, похуй, нормально ли это! Хочу еще! Цепляюсь за его рубашку уже двумя руками и тяну на себя, увлекая нас куда-то на его полку. Черт, даже для меня одного они узковаты, но может, хоть как-то? Чувствовать его горячее тяжелое тело… Мне просто дико нравится все происходящее. Не уверен, что смогу с утра свалить всё на алкоголь. Роман опирается на локоть у моей головы и, чуть отстранившись, снимает с себя рубашку. Я залипаю в его аккуратные волосы на груди. Он что, их как-то укладывает? Нет, серьезно, как они могут расти так ровно и красиво. Не чрезмерно, как будто оборотень, а просто красиво. Подчеркивая его мужественную подкачанную грудь с темными аккуратными сосками. Резко чувствую себя еще более уродливым, чем обычно. Да что ж такое-то? Впрочем, Роман тааак смотрит на меня, что у меня сердце заходится. Кажется, меня сейчас съедят. И что еще хуже, я под таким взглядом сам себя сервирую и разрежу, чтобы было удобнее. Он наклоняется ко мне и снова целует, но уже не так хищно, как раньше. Его руки проходятся по моим костлявым бёдрам вверх и поддевают толстовку, скользят горячими пальцами по моему впалому животу, добираются до сосков, сжимают. Я легонько дергаюсь и морщусь. Ну, не люблю я, когда за соски теребят. Это неприятно! Зато вот горячие шершавые ладони на теле — приятно. Одобрительно стону, когда Роман широким жестом оглаживает мое тело. Кайф. Его руки — это просто что-то с чем-то. Из-за этих прикосновений вся кожа покрывается мурашками и будто вибрирует. Странное ощущение, но мне нравится. Хочу больше!       — Как давно у тебя кто-то был? — тихо спрашивает Роман, губами смещаясь на мою шею. Да как бы тебе сказать…       — Довольно давно… — туманно отвечаю я, сквозь дрожь в голосе. Ну, а что? Двадцать четыре года — это долго! Да, блять, какая разница?! Сейчас вообще не хочу ни о чем думать! Когда он так проводит языком и присасывается, чуть покусывая, куда-то между шеей и плечом... Как вот это вообще называется? Типа в районе трапециевидной мышцы, которой у меня отродясь не водилось. И когда там его язык и губы… Кончить только от поцелуев в шею — это нормально? Потому что, по-моему, я могу. Вот прям сейчас! Я выгибаюсь, и он тут же просовывает подо мной руку. Всё бы ничего, однако теперь мы потеряли как минимум одну опору. Положение весьма шаткое, но как же хорошо! Он спускается поцелуями вниз к солнышку, целует кожу, так что ёкает где-то под рёбрами, и потом еще ниже, вдоль блядской дорожки. Я замираю. Блять, неужели…он?.. Роман стонет и поднимается. Ну, да в таком положении, наверное, не совсем удобно. Похуй. Встаю и перебираюсь обратно на его колени, перебрасывая ногу через его бёдра. Он откидывается на стенку, а я в общем-то и так помещаюсь, если бы еще стол этот дурацкий не врезался в поясницу, совсем было бы круто, но, ничего, сойдет. Главное, что мои руки теперь свободны в передвижениях и я могу проявить немного инициативы. Еще несмело провожу пальчиками по шее, целуя его губы, потом веду ниже, наконец, пробуя на ощупь темные волосы на груди. Они упругие, но не жесткие. Прикольно. Уверен, он что-то с ними делает. Глажу, щупаю, и даже слегка сжимаю. Ну, блин, у него такая подтянутая грудь и кубики на прессе. Никогда не трогал ничего подобного. Это так странно, но интересно. Атмосфера вокруг накаляется сильнее. Роман не выдерживает и подсаживает меня на стол, сам же становится в проходе. Блять. Мало того, что пиздец боюсь, что столик подо мной развалится. Конечно, я не тонну вешу, но эта конструкция меня точно выдержит? В СССР, говорят, секса не было! Вряд ли они рассчитывали, что на этом столе будут заниматься подобными непотребствами! Так еще и мне под напором поцелуя приходится голыми плечами опираться на окно, а оно холодное, но, зато, Роман, наконец, прикасается там, где уже давно все нестерпимо пульсирует. Боже мой, да! Нетерпеливо трусь о его руку, будто гулящий пёс. Ужас. Совсем стыд потерял. Роман усмехается и опускается на колени, закрываю глаза. Это слишком стыдно. Я слышу, как расстегивается молния на моих джинсах и слегка приподнимаюсь, помогая освободить себя от одежды. Он проходится поцелуями по оголенному бедру вверх и вбирает в рот мой стоящий член. Воздух на секунду застревает у меня в горле, чтобы после вырваться с громким стоном. Роман выпускает мою плоть и смыкает мои губы своими пальцами, намекая на то, что уже поздно, а вокруг люди. Меня заливает жгучим стыдом, и, кажется, я окончательно трезвею. Черт… Впрочем, он тут же возвращается к прерванному занятию, и я откидываюсь на окно полностью, зажимая себе рот руками. Воздуха не хватает, но это спасает от моих стонов, потому что сдержать все равно бы не вышло. Он брал глубоко, член погружался в горячий, влажный рот, слюна стекала по стволу. У меня закатывались глаза от ощущений. Роман пережал мой член у основания и начал быстро ласкать языком головку во рту. Бляять… лучший минет в моей жизни. Впрочем, у меня не особо есть с чем сравнить. Но всё равно. У меня, черт возьми, пальцы на ногах поджимались от кайфа. Потрясно! Роман выпустил мой член изо рта и, облизнувшись, игриво чмокнул головку. Честное слово, я уже трясся, как сучка чихуахуа и пиздец как хотел кончить. Но мой попутчик, а теперь и любовник, отстранился, залез куда-то под полку, видимо в свою сумку, и что-то достал. Потом кинул добычу на простынь. Вытянул презерватив из пачки и открыл бутылёк смазки. Блять, а я точно уверен, что готов к такому на трезвую-то голову? Видимо, я заметно занервничал. Потому что Роман, мягко, хоть и немного неловко улыбнулся, и наклонился ко мне. Смотря мне в глаза, своими колдовскими темными омутами, он убрал мои руки от лица и поцеловал. «Его поцелуи пьянят покруче, чем вино и коньяк…» — сопливо пронеслось в моей голове. Я зарылся пальцами в его волосы, окончательно тормоша когда-то красиво уложенную прическу. Переживет, а мне надо отвлечься. Мои собственные волосы уже давно расплелись из хвостика и лезли всюду, но я совершенно не обращал на них внимания. Я ухватился одной рукой за край стола, который мгновенно впился металлическим краем в мои пальцы. И я вовремя нашел точку опоры, потому что почувствовал прикосновение настойчивых пальцев там, где ни разу до этого... Ладно, просто отвлекись и расслабься. Это ведь наверняка не так сложно. Особенно, когда этот сильный язык ласкает рот. Черт возьми… Тихо постанываю в поцелуй и почти успешно игнорирую палец в презике, медленно проникающий в меня.       — Тише, расслабься… — ласково шепчет Роман и перебирается обратно между моих ног, второй рукой снова зажимая основание члена. Странные ощущения отходят на второй план, я снова могу только приглушенно скулить в ладонь и смущенно сверкать глазами в темноте. Но пальцев становится больше, и дискомфорт уже гораздо более ощутимый. Не скажу, чтобы было больно, но неприятное жжение и растяжение там, где его быть не должно, немного нервировало. Я бы, может, и возмутился, если бы этот чертов рот не творил что-то невообразимое с моим членом. Это было просто чертовски хорошо, и все, что я мог сейчас выдать - это приглушенные стоны. Горячие волны удовольствия, пульсируя, расходились по телу. Было невероятно душно, капелька пота потекла по виску, щекотно скатываясь по скуле и шее. Напряжение нарастало, мне казалось, что меня распирает отовсюду, внутри все горело, а потом он как-то повернул руку и… Блять! Я не сдержался и вскрикнул. Меня тряхнуло, стол жалобно скрипнул, и я замер, вцепившись в край, чтоб не грохнуться. Роман оторвался от моего члена, немного взволнованно смотря на меня, а потом улыбнулся и снова приблизился к моему лицу. От его губ пахло мной. В первый раз я не заметил, видимо, был все еще пьян. Сейчас же это как-то … будоражило. Будто метка. Этот мужчина сейчас был моим. Роман глубоко поцеловал меня и снова задел что-то внутри. Я несдержанно застонал. Ладно, видимо, это может быть приятно. Круто. Давящий дискомфорт понемногу отступал, а я вдруг почувствовал через штаны Романа, прижимающегося ко мне в неудобной позе, его эрекцию. В первый момент это был шок. Его член был большой и такой горячий, даже через ткань, но потом я немного смирился с мыслью о чужом члене в непосредственной близости от меня, и стало даже любопытно. Глаза слезились от нехватки воздуха, губы горели от непрекращающегося поцелуя, внутри … черт, даже описывать не берусь! Просто много и странно, и вспышки удовольствия, иногда даже чересчур резкого. Я тянусь свободной ладонью к ощутимому бугорку на его штанах и, почувствовав его в своей ладони, с силой провожу по стволу. Роман низко стонет мне в губы. Блять. Его голосом противопоказано стонать! Кажется, своими действиями я срываю чеку, потому что он вынимает из меня пальцы и выкидывает использованный презерватив. Я замечаю это лишь краем сознания, потому что единственное, о чем я сейчас могу думать, это о том, что ощущаю под пальцами его член. И, видимо, скоро буду ощущать внутри себя. Это чертовски странно, но, похоже, это то, чего я хочу. Хоть это и пугает до смерти, блять. Роман расстёгивает ширинку, приспускает штаны с бельем и спокойно открывает еще один презерватив, раскатывая его по члену. Я пытаюсь восстановить дыхание, чтобы хоть немного прояснить мысли и подготовиться морально к тому, что будет, но Роман не дает мне этого сделать, снова целуя. Он будто специально! Теряюсь и лишь смутно слышу щелчок, потом чувствую, как к моему отверстию прикасается что-то покрупнее пальцев. Жмурюсь и впиваюсь ногтями ему в плечи, второй рукой все еще удерживая себя на грёбаном столе. Он становится чуть устойчивее и толкается в меня, придерживая за бедро. Блять-блять-бляаха… Это не больно в привычном понимании, просто…. Очень много и, ну не знаю... будто жжет и, вообще желание оттолкнуть, чтобы из меня вынули это. Шиплю, Роман ласково целует мое лицо и шепчет что-то успокаивающее, и медленно вдавливает себя в меня. Стараюсь расслабиться, но это нихуя не просто! Роман опускает свою ладонь на мой член, лаская и ловит мои губы, возобновляя поцелуй. Что ж… по крайней мере, мне достался весьма неплохой любовник. Это я сужу по тому, как быстро возвращаюсь в свое состояние возбужденной нирваны и даже нетерпеливо ёрзаю с его членом в заднице. Роман начинает двигаться, постепенно набирая темп. Странное ощущение, будто чего-то не хватает, хотя рука на моем члене немного скрашивает картину. Роман оставляет мои губы, я откидываюсь обратно на окно, он немного меняет положение, подхватывая одну мою ногу. С одной стороны, наше положение так стало еще более неустойчивым, с другой… божеблятьмой, как это хорошо! Теперь с каждым толчком в меня и обратно он проходился именно вот там, где, сука, надо. Я закусил ребро ладони, чтобы не орать в голос. Какой я, оказывается, громкий, никогда за собой такого не замечал… Роман толкается в меня все быстрее, я дышу буквально, как собака, захлебываясь собственным удовольствием. Пиздец какой-то. Перед глазами все плывет. В белых вспышках пролетающих мимо фонарей я будто в дурном стробоскопе : вижу кадрами его красивое лицо, искаженное гримасой удовольствия. Меня рывком переворачивает, и теперь я лицом буквально в окно. Мы проезжаем какой-то населенный пункт… Пиздец. Я понимаю, что разглядеть меня невозможно, но этот элемент всё равно заводит нехило. Кажется, мы оба теряем последний разум, потому что цепляемся уже друг за друга без какой-либо опоры, лишь бы притиснуть еще ближе. Сжать сильнее, быть глубже и быстрее, и еще! Я полностью теряю связь с реальностью, когда он начинает быстро ласкать пальцами головку моего члена. Кажется, я ругаюсь в голос, а потом меня выгибает, и я кончаю, совершенно переставая контролировать свое тело на несколько сладких мгновений. Проблема в том, что именно в этот момент поезд затормозил, и нас резко толкнуло вбок. Хорошо, что мы как-то упали на полку и даже особо не шандарахнулись о стенку. Но впечатление незабываемое! Я понял, что меня пробирает на ржач. Причем почти истерический. Меня трясло, и я привалился к плечу Романа. Он тоже присоединился ко мне, и мы вместе уссывались, почти беззвучно, пока поезд не остановился окончательно. Потом он оторвал почти рыдающего от смеха меня от своего плеча и поцеловал. Нежно и глубоко. Потрясающе. Нет, правда, просто супер. Я обнимаю его плечи, но он мягко отстраняется и отходит к противоположной полке. Я недоуменно провожаю его. Но он, провозившись там несколько минут, оборачивается и снова целует меня.       — На одной мы не поместится, — уверенно и с явным сожалением говорит он, наконец. Я как-то странно всхлипываю. Это… обидно. Я сейчас очень хочу объятий, и вообще! Тут стало так холодно… без него. Я мысленно даю себе пощёчину. Так, Даня, возьми себя в руки! Ты мужик или кто? Ты что, девушка, чтобы тебя после секса нежили и лелеяли? Может быть, и хотелось бы, но ничего, перебьюсь. Я осторожно приподнимаюсь, ноги все-таки чуть подрагивают, и перекладываю подушку к двери, потом вытягиваю из-под себя одеяло и укрываюсь. Слышу, как в темноте Роман тоже укладывается. Ожидаю, когда возня стихнет и медленно тянусь своей рукой к нему через проход. Чувствую его обнаженное плечо, потом тихий смешок. Он берет мою прохладную кисть в свою горячую ладонь, мило целует и вытягивает на середину, все еще не разжимая пальцев вокруг моего запястья. И да, это совсем не удобно, когда ваши руки свисают между полками, образуя галочку. Но… из-за этого что-то во мне просто трепещет от восторга, и я, улыбаясь, проваливаюсь в сон. Если есть то, что я ненавижу, так это просыпаться в поездах. Все тело ноет, в глаза светит солнце, возня эта над ухом. Кто-то куда-то идет, топоча, как чертов слонопотам! Все хлопает, щелкает, еще кто-нибудь решит перекусить остатками вчерашнего. Надо же все доесть, что насобирал в дорогу! Угрх! Бесит. Я тяжело вздыхаю и все-таки открываю глаза, тут же зажмуривая. Твою-то мааать… рядом, спиной ко мне, стоит мой попутчик, о котором я напрочь забыл. Бляяя, ему как в глаза вообще смотреть? Пиздец, что вчера творилось... Ёбаный в рот, Даня, ты что совсем ополоумел?! И в конце еще заснул, держась за ручки. Дань, это даже не по-гейски, это уже по девчачьи. Тебя кто вообще покусал, что ты такие финты проворачивал? Так стыдно мне не было даже на первой вписке, где мы все намешали алкашку так, что полночи я просто не помню до сих пор. Я чуть не застонал от стыда. Щеки жгло.       — Дань, ты проснулся? –осторожно спросил Роман. Блять, ну да, человек во сне не краснеет, как помидор! Я киваю и открываю глаза. Взгляд Романа теплый и настороженный, будто ждет от меня чего-то. Я глубоко вздыхаю и привстаю. Ну, не критично, просто очень неприятно. Все тело ноет, задница жжет, но не смертельно. Я оперся на локоть и потянулся к сетке, куда вчера предусмотрительно закинул телефон. Еще сорок пять минут. Хорошо. Я неловко кошусь на попутчика — или теперь лучше назвать его любовником? — и поправляю чуть съехавшее одеяло. Роман понимающе отводит глаза и выходит из купе. Я быстро, насколько могу, встаю, разыскиваю свои вещи, которые, оказывается, аккуратно сложили на верхней полке, и одеваюсь. Собираю постель, закидываю матрац наверх, завернув в него подушку, и достаю свою дорожную сумку. Вещей у меня с собой не много. Быстро заглядываю в телефон, время еще есть. Выскакиваю выбросить мусор, умыться, и отмечаю, что купе у меня почти ровно на середине вагона. М-да… Ладно, беру себя в руки и возвращаюсь. Роман за это время принес чай. Круто. Крепкий чай — то, что надо. Еще бы не было так … ужасно всё. Самое дурацкое, что сколько бы я себя не корил в том, что веду себя, как девчонка, но… хотелось бы знать, что… Что «Что»? Что ему не все равно? Что я у него не один из многих? Что то, что случилось ночью, и для него… ну… круто? Я не знаю. Просто хоть какой-то реакции. Впрочем, это, наверное, было бы не очень уместно. А может быть, он даже пожалел? Ну, вот рассмотрел меня на трезвую голову при свете дня и пожалел обо всем. Ну да, это, наверное, вполне вероятно. Мужики вообще-то по пьяни с незнакомцами не спят. С незнакомками еще куда ни шло. Я хмурюсь и чуть не плачу от своей уёбищности. Он внезапно поддевает мой подбородок и замирает. Я сглатываю, медленно выдыхаю. Надо же, оказывается, я дыхание задержал. Он внимательно смотрит в мои глаза, а затем наклоняется и целует. Я слегка торможу. О…ого! Потом обвиваю руками шею и начинаю активно отвечать. Неловкость? Это что за зверь? Вот, теперь всё просто заебись! Мы целуемся несколько минут, потом он от меня отлипает. Мне на лицо лезет дебильная пьяная улыбка, которая немного потерялась со вчера.       — Как ты себя чувствуешь? — выдыхает Роман. А я что? Отлично так чувствую. Просто зашибись! Но, судя по внимательному взгляду, он спрашивает больше, ну… о физическом.       — Все хорошо, — смущенно отвечаю я, заправляя прядь волос за ухо. Мы с ним пьем чай. Все еще немного странно, но теперь скорее в хорошем смысле, чем в том, что было. Когда Роман выходит, я заглядываю в телефон. О, пропущенный от Макса. Это значит уже связь есть? Отлично. Пишу ему, что все норм, подъезжаю, и прошу, чтобы он скинул адрес своего брата и телефон на всякий случай. Я невольно вздрагиваю, когда в купе входит Роман, но быстро дописываю. И, ожидая ответа, просто держу телефон в руке. Всегда делаю скрин важной инфы. Эта дурацкая привычка меня не раз спасала. Я поднимаю взгляд на Романа с улыбкой и замечаю, что он подвис. Осторожно провожу ладонью около его лица. Роман «отмирает» и смотрит на меня более осмысленно, но как-то совсем растерянно, а потом наклоняется, что-то берет с пола и неловко протягивает мне резинку. А. Ну да, моя. Это хорошо. Волосы, честно говоря, немного мешаются. Я благодарно киваю и делаю хвост. Мы садимся на свои места. Между нами стол. За окном проносятся пока еще пустынные улочки города. Уже совсем близко. Буквально пара минут до вокзала. Погода заебись. Солнышко, но не сильно яркое, с облаками, ветер тоже не буйный, и вообще все как-то чересчур позитивно. Наконец, поезд прибывает на конечную станцию. Я рвусь на перрон одним из первых, хотя бы ради того, чтобы не запалили, из какого купе выхожу. Рома помогает, придерживает дверь, умудряется маневрировать достаточно ловко в узком даже для меня проходе. Мы выходим одними из первых и тут же отбегаем к укромному закутку от чужих глаз. Как же это все тупо, но … Просто… мы же не увидимся больше, да? Нам же нельзя больше видеться. Я не гей. И я не ищу отношений. Уж точно не таких. Роман широко улыбается, смотря на меня и, кажется, совсем не переживает. Во всяком случае, никак это не показывает.       — Послушай, — начинает он, а у меня сердце заходится. Только не говори ничего. Пожалуйста, я же не выдержу! А нам нельзя! Точно знаю, что нельзя! — Я хорошо знаю город. Может, подвезти тебя? Я неловко улыбаюсь. Это… хуйня какая-то. Во-первых, Даня, окстись! Это только у тебя в голове эта мелодраматическая хуйня! В следующий раз, когда Макс пойдет со своей девушкой в кино на выбранный ею фильм, ни за что не поддаваться на уговоры составить ему компанию! Потому что у меня уже мелодрама головного мозга, видимо. А во-вторых, я очень хочу сказать «да».       — Нет, — выдыхаю я. — Я сам, спасибо.       — Уверен? — слегка насмешливо уточняет Роман. Я киваю. Он смотрит мне в глаза, и моё сердце буквально замирает в чертовом отчаянии.       — Прощай, — как-то уж очень сопливо выдыхаю я, ветер треплет выпавшие из хвоста пряди волос. И все вокруг ужасно киношное, хоть бери камеру и снимай. Номинацию на забугорный «Оскар» точно отхватишь.       — Еще увидимся! — отвечает мне Роман с теплой улыбкой. Я отвечаю лишь ее бледной копией и ухожу, почти убегаю, не оборачиваясь. «Это вряд ли…» — думаю я, а на глазах почти слёзы. Вот же…. Определённо, никаких больше бабских фильмов с Максимом!       Пока вышел на более-менее оживлённую улицу, пока разыскал такси, уже начало понемногу припекать. Я буквально упал на сиденье стареньких жигулей и выкрутил окно максимально вниз, потом блаженно откинулся на сиденье, укрытое каким-то ковром и пахнущее древним паленым дерматином. М-да, кое-что никогда не изменится… Горячий воздух нещадно дул в лицо, в уши я заблаговременно вставил наушники, глуша шансон, играющий у водителя. Солнце палило кожу, легкие жгло, когда не мог глотнуть воздуха от силы потока, спину парило от сиденья, а я тихо ненавидел себя внутри. И, казалось бы, ну, что тебе надо, Дань? Ну, вот солнце, которого ты месяцами не видишь, вот город красивый, в котором ты никогда не был, вот тебе архитектура величественная местная, а вон море виднеется иногда сквозь здания, и воздух пахнет солью и йодом. Вот! Ты же этого хотел! Ты же об этом уже давно мечтал. Но, блять… Я просто не знаю. Чувствую себя разбитым, как будто потерял что-то важное. Как будто повел себя, как долбаный идиот. Можно было бы хоть номер взять? Ну, типа, да. А что потом? «Звонки без ответа, слова и улыбки, вчерашнее лето — смешная ошибка»*? Фу, блять, еще разрыдайся под сопливую песенку, Дань! А если бы привязались друг к другу? Было бы в разы тяжелее, а в итоге все равно бы ничего не вышло. Не в этой стране. Не в этом времени. И не с тобой, Дань. Смирись. Ты только представь, что было, если бы кто узнал? Нет, все же хорошо, что это было лишь мимолетное… влечение? Любопытство? Спонтанный эксперимент? Хуй знает. Да это и не важно. Было и прошло. Но всё же так жаль… Невыносимо. Невозможно же скучать по человеку, которого знаешь от силы сутки! Таксист выворачивает к частному сектору. Хороший район. Совсем не похож на деревню, скорее, на элитный поселок или даже американскую улицу. Видимо, брат у Макса крутой. Кошусь на навигатор на приборной панели. Почти приехали. Ну, и хорошо. Можно будет вежливо познакомиться и невежливо завалиться куда-нибудь под предлогом длинной дороги и усталости. Сейчас я точно не готов быть образцовым другом и хорошим гостем. Я хочу завернуться во что-то теплое и свернуться калачиком, пока не перестанет сжимать так сильно нутро. Машина тормозит, я расплачиваюсь, выхожу, на секунду подвисаю на собственном отражении в окне, которое я заблаговременно поднял. Пиздец, конечно. Лицо отёкшее, синяки, глаза влажные с яркой сеткой капиляров, волосы еще, блять, как попало из-за ветра. Похуй. Просто на все похуй. Лишь бы впустил и показал, где могу упасть. Я подхожу к двери, выделяющейся из высокой живой изгороди, нажимаю на кнопку звонка. Мне без вопросов открывают. Макс, видимо, предупредил. Вот и хорошо. Не надо будет распинаться. Я прохожу во двор, очень, кстати, опрятный, без всяких дурацких клумб из покрышек и огородов, иду к дому. Забираюсь на небольшое крыльцо и стучусь в дверь, подтягивая сумку поближе. Дверь с тихим щелчком открывается, а я все еще тереблю ремень сумки, перекинутый через плечо.       — Здравствуйте, — говорю, не глядя, — я Даня, друг Макса. Он, наверное…       — Да, он говорил, — перебивает меня до мурашек знакомый голос. Я поднимаю глаза и смотрю на него. Ну, да. Роман. Я онемеваю от удивления, кажется, даже не дышу.       — Давно не виделись, — с какой-то кривоватой, подрагивающей улыбкой выдает он. Я только открываю и закрываю рот, как рыба. Потом собираюсь немного в кучу.       — Ты знал? — спрашиваю, хотя вообще не хочу знать, но… если да, это ж вообще какая-то хуйня получается. Рой мыслей взметнулся в голове, его предложение подвезти и «прощание». Знал. Я невольно делаю шаг назад.       — Подожди, — мгновенно и серьезно реагирует Роман. — Я не знал, — ага, как же… Наверное, недоверие отражается на моем лице, потому что он быстро исправляется.       — Ну, то есть, я… Черт, Дань, я узнал сегодня утром. Тебе звонили, когда ты ушел. Высветился «Макс». Ну, думаю, в мире дохуя «Максов» — это всего лишь совпадение. Но потом я вошел, а у тебя мой адрес написан и телефон Макса горит. Ну, моего брата. Я тогда и … понял. Просто поверь, я … не хотел.       — Не хотел? — на автомате переспрашиваю я. Роман на меня поднимает глаза.       — В смысле не хотел, чтобы так в итоге получилось. А то, что между нами было, я, конечно, этого хотел! И что он там еще несёт, мне вообще по барабану. Хотел. И все это абсолютно дурацкое совпадение. Ну, или судьба, как посмотреть! Делаю шаг к нему и толкаю мужчину внутрь коридора, захлопываю ногой дверь, откидывая сумку за спину, и протягиваю свои руки ему по плечам. Роман переоделся и явно успел сходить в душ и даже сбрить небольшую утреннюю щетину, которая была в поезде. Это хорошо. Готовился, скотина. А меня и такого потерпит! Потного и с дороги! Я привстаю на носочки, тут же чувствуя, что сильные руки прижимают меня за талию, и накрываю его губы с тихим сладким стоном. Черт побери, да! Кажется, мой дорожный роман с этого момента перерастает в курортный…