Con Amore

      Рок бессмертен — это так. Но так ли неуязвимы люди, способные столь талантливо превращать его всепоглощающую силу в бушующие изумрудные реки, разветвляющиеся в сердцах миллионов?       Погоду сегодня можно было назвать более, чем замечательной. Хотя Франция и любит радовать обилием холодных дождей, которым самые знаменитые художники посвящали свои картины, но сейчас она смилостивилась над своими обитателями и одарила их беззаветной солнечной теплотой, играющей в дуэте с нежным ветром, как нельзя кстати разбавляющим подступающую жару. — Пятьдесят четыре, пятьдесят пять, пятьдесят… — осеклась Виктория, доселе считавшая свои шаги, услышав какой-то невнятный шум, раздававшийся далеко сверху. — Да твою ж мать, снова сбилась!       Многие известные музыкальные группы начинали с самых низов, благополучно в один момент вырываясь из так называемого «кладбища несбывшихся надежд» на волю, и представляя перед капризной публикой свои творения, которым впоследствии было суждено стать шедеврами в истории. Этот избитый сценарий не обошёл и участников сравнительно молодой группы «Maneskin». Разногласия между участниками, долгий сбор средств на первый сингл на многолюдных улицах Италии, первые успехи, и вот — четверо одарённых уже полноправно носят звание победителей музыкального фестиваля в Сан-Ремо.       Конечно, каждый из них понимал, что впереди еще много трудностей, с которыми им только предстоит столкнуться на пути к всемирной славе. Но ребята предпочитали жить сегодняшним днём, не задумываясь о том, что завтра может случиться что-то роковое. Пожалуй, это и есть один из рецептов творческих успехов. Несмотря на довольно плотный график, свободное время у музыкантов, конечно, было, и им они были вольны распоряжаться по своему усмотрению.       Отдых бы не помешал определенно. Каждый знает, что если выкладываться более, чем на максимум каждый день, то легко можно «наградить» себя эмоциональным выгоранием и потерять всякое желание к свершению чего-то нового. И нет, ребята не остановили свой выбор на шумном, никогда не смыкающем глаз Лас-Вегасе, который был так под стать юным рокерам, наоборот — единогласно было принято решение отвлечься от всей этой суеты и постараться прочувствовать нечто новое, существующее исключительно за пределами шумной и насыщенной городской жизни.       Небольшая горная деревушка, носящая романтичное название Ле-Бо-де-Прованс, и располагающаяся в самом знаменитом городе Франции после Парижа, уже упомянутом в ее названии, оказалась идеальным пристанищем для новоявленных знаменитостей.       Узкие улочки, пройдя по мощеным дорожкам которых каждый сможет мысленно очутиться в далеком шестнадцатом веке, благоухающие сады, очаровывающие своей типичной французской провинциальностью, беспрестанно бьющие фонтаны, издали напоминающие аквамариновые изваяния и такой уютный колорит здешних мест не могли оставить равнодушными никого. Хотя, впрочем, особенным поклонником такого рода «радостей жизни» был Дамиано, как раз и являющийся «заводилой» в данной поездке. Довольно неожиданно, но это было так. — Сто четыре, сто пять, сто… ше-есть… — наконец радостно выдохнула девушка, шагнув с последней ступеньки на траву.       Кто-то где-то успел проболтаться о наличии замечательных оливковых садов у подножия скалы, тем самым породив в голове Виктории идею-фикс, настойчиво подталкивающую ее посетить это место. Хотя, впрочем, девушка и не была фанатичной натуралисткой, но интерес взял верх. Ведь сейчас был конец апреля — самое начало цветения олив. А душистый запах белоснежных цветов этих деревьев в своей жизни хоть раз должен почувствовать каждый. — Так, ну если мне удастся здесь заблудиться, то я абсолютно безнадёжный турист. — насмешливо произнесла де Анжелис, и, скрестив руки на груди, медленно обвела взглядом распростертую перед ней зелёно-белую аллею, к которой она так стремилась.       Смело ступая босыми ногами по колючей подстриженной траве, девушка направилась в самую глубь чащи. Хотя, так это место называть было неправильно — между рядами деревьев, коих насчитывалось четыре, сохранялось приличное расстояние в три метра, так что всё, что происходило впереди и за широко раскинувшимися темно-зелёными ветвями было различимо, как на ладони.       Остановившись посередине дорожки, девушка прикрыла глаза и внимательно прислушалась к своим ощущениям. Терпкий всеобъемлющий запах только-только распустившихся цветов оливы, шорох листвы, редкие тонкие вскрики пролетающих где-то птиц и медовый аромат солнечного горного алиссума — всё это словно проникало в нее и становилось ее неотделимой частью. Постепенно пробуждалось от своего и без того чуткого сна вдохновение — хотелось творить, создавать и покорять. Так, как никогда ранее. Пожалуй, это единение с природой и было тем самым восполняемым питанием души, которого Виктории так не хватало в условиях особенно жестокого в последнее время графика. — Vero tesoro… — с наслаждением пролепетала девушка, нехотя открыв глаза.       График в последнее время был и впрямь отнюдь не щадящим. Но оно того стоило — по-другому и быть не может, если они и впрямь стремятся к успеху. Каждый это осознавал и делал все, что только было в его силах, так что сейчас настоящее удовольствие можно было найти в самом примитивном.       Итан, Томас и Дамиано оставались на вершине, ютясь в одном из горных элегантных домиков, которые были так присущи Провансу. Да и выходили они на дальние дистанции редко, предпочитая страдать ерундой, практически не меняя своего местоположения. Никто и не обратил внимания на отсутствие Виктории, хотя могли бы просто спросить о ее целях. Но девушка не обижалась — она привыкла к подобным выходкам своей второй семьи, так что молча занималась тем, что было ей по душе, не стремясь насильно вовлечь в это кого-либо. К тому же, позавчера у нее был день рождения, после которого ребята могут все еще находиться в слегка коматозном состоянии. Ну и ничего, все же им простительно.       Виктория, пройдя еще несколько шагов, решительно плюхнулась у подножия одного из деревьев и вытянула ноги, подобно кошке, наслаждающейся солнечными лучами. Солнце и впрямь радовало — девушка слегка зажмурилась, предприняв неудачную попытку взглянуть на небо и мило засмеялась своей маленькой глупости. Снова грациозно потянувшись, девушка почувствовала приятный хруст в спине, после которого наступило блаженное для нее облегчение. Думается, что она не ошиблась бы, назвав это место раем на земле. Определённо. — Предвечерний променад? — вдруг раздался чей-то хриповатый голос позади.       Всю нирвану как рукой сняло. Виктория резко обернулась, чтобы определить источник звука и увидела Дамиано, расслабленно прислонившегося к дереву на соседнем ряду. Его образ мог напугать здесь кого угодно — неуместная бордовая рубашка, черные брюки, тщательно начищенные берцы того же цвета, окаймленные серебряными цепями — это все вкупе с эксцентричным макияжем и серьгами в ушах могло составить двоякое впечатление у местных жителей, которым уже повезло, или только повезет его увидеть на этих просторах. Де Анджелис захихикала, по привычке прикрыв рот рукой и не сводя глаз с брюнета. — Ты куда так вырядился, ковбой? — сквозь смех выдавила она и поднялась, чтобы подойти к нему поближе. Дамиано изобразил наигранную обиду и презрительно хмыкнул, нехотя перестав теребить ветвь дерева и выйдя из тени.       — А про самый главный аксессуар смолчала. — заискивающе произнес он, указывая взглядом на соломенную шляпу на своей голове.       — Ты в этой шляпе как придурок. Где ты ее взял? — все еще посмеиваясь проговорила Виктория и слегка потянувшись, рывком стянула импровизированное «сомбреро» с головы своего друга и напялила на себя.       — Ты в ней выглядишь не лучше, я тебе так скажу. — уверенно отчеканил он, наблюдая за кривляющейся девушкой, стоящей в полутора метрах от него. — Хотя…       Через долю секунды, шляпа чудесным образом съехала Виктории на глаза и была любезно прижата ее другом с двух сторон, так что своими силами освободиться шансов не было.       — Итак, дамы и господа, сейчас вы увидите знаменитый трюк с откручиванием головы. Такого не снилось и самому Гудини! — театрально затянул Дамиано, не обращая внимания на тщетные попытки девушки высвободиться из его спонтанной хватки.       — Хватит! Довольно уже… — все еще посмеиваясь запричитала девушка и наконец сумела вырваться.       — На тебе! — выпалила она, с остервенением швырнув шляпу в юношу. Итальянец искренне расхохотался, запрокинув голову назад и прижав пойманный элемент одежды к груди.       — Да что с тобой, черт побери, не так?! — громко вопросила девушка, пихнув друга в плечо. — Ну а знаешь, ты сам напросился.       С этими словами она набросилась на Дамиано, а тот в свою очередь, не успев ничего предпринять в качестве контратаки, повалился вместе с ней на траву, оставив злосчастную шляпу где-то в стороне. — Как не так! — шутливо прорычал брюнет, и схватив девушку за руки, тем самым сделав ее практически беззащитной, принялся ее щекотать.       Виктория, мысленно проклиная тот день, когда выдала ему эту слабость, не могла сдержать искреннего детского смеха, все еще в душе надеясь заехать негодяю пяткой в лоб. — Виктория Де Анджелис, вы проиграли без дуэли. Сдавайтесь. — наигранно официально заключил Дамиано и ослабил хватку. — Ха-ха-ха, прекрати уже в самом деле! Я сдаюсь, сдаюсь, хорошо! — бессильно протянула девушка и в следующую же секунду ощутила вновь полную свободу движений.       Парень рывком поднялся с земли и уже тщательно отряхивал свою одежду от несуществующего сора, чем вновь развеселил Викторию. Но та решила пока что оставить всевозможные провокации на потом, посчитав, что и этой мимолетной клоунады ей пока будет вполне достаточно. — Как ты узнал, что я тут? — Я видел, как ты спускалась. Будь в следующий раз внимательнее, если захочешь насладиться одиночеством. — спокойно произнес Дамиано, в заключение этого монолога хитро подмигнув девушке.       Виктория не нашла, что на это ответить и просто скрестила руки на груди, надменно ухмыльнувшись. Она не чувствовала ни тени раздражения от внезапного появления своего близкого друга. Да и кажется, что он появился не так уж и внезапно, а стоял и прожигал её взглядом, как он любит это делать, пока девушка наслаждалась гармонией между собой и волшебной природой этих живописных мест. — А, ну к слову, я же… Так… — вдруг спохватившись протараторил парень и захлопал по карманам, ища что-то.       Де Анджелис с крайней внимательностью следила за каждым его движением, ожидая очередной эпатажной выходки, которая могла бы волей случая стать самой запоминающейся. — Вот. Подойди-ка. — наконец расслабленно выдохнул он, вынув из кармана что-то миниатюрное и жестом подозвал девушку к себе. — Это еще что за побрякушки такие? — с ноткой приятного удивления спросила Виктория, наблюдая, как Дамиано застегивает на ее правом запястье тонкий серебристый браслет, который был незаметен так же, как паутина, покрытая алмазинками утренней росы. — Для тебя украл в самолёте, пока на контроле стояли. — Я не буду носить краденое! — комично резко выпалила девушка. — Да ладно тебе. Ничего я не крал. Просто звезды так сошлись, что я забыл его тебе вручить непосредственно во время торжества. — с невинной улыбкой произнес он и запихнул руки в карманы брюк, по всей видимости, ожидая благодарностей. — Спасибо. — сухо вымолвила Виктория и еще раз посмотрела на украшение, сверкающее на ее руке.       Возможно, она хотела сказать намного больше, а вышло так, что ограничилась безэмоциональным «спасибо». Грубо. Ей безумно хотелось броситься к нему и заключить в объятия, обвить его шею руками и расцеловать все его лицо, постаравшись не упустить ни миллиметра, хотелось многого, но вместе с этим и ничего — любое желание является пустым, если оно остается лишь в наших мыслях и повседневных рассуждениях. Слегка мотнув головой, дабы прогнать эти мысли, которые без предупреждения нахлынули на нее мощной волной, девушка так же быстро вновь пришла в себя. — Между делом, я почему-то уверен, что ворованным ты бы вряд ли побрезговала.       Небо постепенно начинало наливаться новыми красками. Природа с удовольствием демонстрировала каждому богатство ее нескончаемой палитры, творившей все новые и не менее удивительные шедевры. Где-то уже начали стрекотать сверчки. Феномен был в том, что вечер почему-то здесь подкрадывался совершенно незаметно, как по щелчку, вот так раз… и — «Щ-щёлк» — в тишине послышался секундный скрежет зажигалки. А через минуту, в воздух уже вырвались первые молочно-серые клубы горького дыма, и обволокли в этот момент, казалось, весь мир. — Мог бы хотя бы сейчас при себе это удержать. — недовольно произнесла Виктория, исподлобья взглянув на закурившего Дамиано. Он лишь усмехнулся, и показательно выдохнул дым ей в лицо, из-за чего девушка слегка пошатнулась и отошла чуть дальше.       — Это не развлечение для меня. Вместе с этим сигаретным чадом я выдыхаю всю свою боль. А она уже рассеивается дальше, как только того захочет. — на удивление серьёзно, томно произнес брюнет, казалось, любуясь тем, как одним мигом его окутывает туман, и так же быстро потом исчезает.       Басистка не отнеслась к этим словам со всей серьезностью, так как отменно знала весь масштаб любви своего друга к подобным саркастичным шоу, которые, порой, крайне трудно отделить от его нормального поведения, если такое вообще имело место быть.       Его поза, как всегда вальяжная и расслабленная, такая, словно весь мир был в его руках и тщательно контролировался, полуоткрытые веки, испытывающий взгляд из-под которых был направлен точно на нее — все это сводило девушку с ума. И отрицать это она уже даже не силилась. Чем же она теперь отличается от тех миллионов его преданных фанаток, по одному его зову готовых прыгнуть к нему в постель?       Сколько она ни старалась уверить себя в том, что все девочки когда-либо испытывают такие чувства по отношению к старшим братьям, или же друзьям противоположного пола, и как правило, такие чувства быстро выветриваются, она все больше убеждалась, что это что-то совершенно нетипичное. Впрочем, эти эмоции были такими же удивительными, как и она сама. Как Он в ее преданно любящих глазах. — Ты чего так смотришь? — вдруг спросил он, но при этом ни один мускул на его лице не дернулся, словно он задавал этот вопрос лишь для приличия. В этом могло не быть даже праздного интереса. Скорее он даже увидел, а не услышал, как Де Анджелис одними губами пролепетала: «non lo so», всё так же не сводя с него пристального затуманенного взгляда.       И неужели ты вновь сделаешь вид, будто ничего не понял? Можно ли так бояться чьих-то чувств, из-за неуверенности в их искренности? Дамиано молча продолжал смотреть на нее, сквозь редкую пелену сигаретного дыма. Он был похож на статую — холодную, мраморную, а что хуже всего, лишенную всяких эмоций. Виктория пылала желанием вцепиться зубами в его плоть, почувствовать вкус его горячей крови, чтобы хоть как-то убедиться в том, что это человек, а не безропотная глыба. Но казалось, что совершив это, она лишь обломает свои зубы. « — Чего ты так трясёшься? Это же всего лишь репетиция. — Так может это у тебя эпилепсия? Об этом не думал?»       Нет, здоровы оба. Хотя, возможно и это было неправдой. Каждый раз, когда ей везёт слышать его голос, видеть и чувствовать его так близко, как никто в сплошь забитом фанатами зале, она забывает, что в этом мире есть ещё какие-то смыслы. Она просто забывает, что существует еще что-то, кроме его глаз. О Боже, я люблю тебя, я так люблю тебя...       Этот транс оборвал для Виктории ее же голос. Неужели она произнесла эти слова вслух? Если так, то менять что-то уже поздно — она привыкла всю жизнь платиться за свои глупости. Все было глупостью — и то, что она позволила ему убедиться в этом, и сами эти чувства были полным абсурдом. Как бы оскорбительно это ни звучало, но, настойчиво игнорируя тонкие вскрики сердца о том, что у них могло бы быть будущее, она признавала, что этим чувствам просто нет места. Ее любовь сравнима лишь только со смехом на похоронах, с танцами на эшафоте. — Интересно, когда же ты это поняла? — с мрачной усмешкой произнес Дамиано и затушил сигарету. — Когда меня пьяного выворачивало над унитазом в три часа ночи, а тебе приходилось стоять рядом со стаканом абсорбирующего в руке? Или же когда я разбил твою гитару просто из-за того, что был не в духе и это оказалось первым, что попало мне под руку?       Виктория проглотила эту несерьёзность в его тоне и сжала зубы до скрежета, понимая, что эта ситуация должна выглядеть комично и для нее самой. Должна, но таковой являться не могла. Возможно, для неё даже и лучше, что он не возносит это до небес, не придавая этому никакого значения.       Они стояли друг напротив друга, не в силах вымолвить больше ни слова. Оба ненавидели друг друга в эту самую минуту, но оба же друг другу сочувствовали — каждый по разным причинам. Дамиано нервно играл желваками, отгоняя от себя мысль о том, что он сам в чем-то перед ней провинился. Все это не могло быть для него сюрпризом, он лишь долгое время прятался за маской непонимания, хотя сам даже не нуждался в предоставлении доказательств. Но он до этого не знал, насколько тяжело будет услышать эти слова из ее собственных уст. Никому из них не хотелось разводить эту пустую драму, но куклы ничего не решают в спектакле, в котором они участвуют — таковы правила.       Что же мешало? Лишь несерьёзность их отношения друг к другу, и следовательно, к этим чувствам. Едва ли он воспринимал ее женщиной, относясь к ней исключительно как к любимой младшей сестрёнке. Оба боялись обжечься. Оба друг другу не верили. Оба были глупы.       Наконец, Дамиано, на которого начинала болезненно давить внезапно нависшая тишина, сделал пару шагов вперед, так что расстояние между ним и Викторией сократилось практически донельзя. Он осторожно провел внешней стороной ладони по ее щеке и судорожно выдохнул. — Пигалица. — прошептал он, поцеловав девушку в лоб и прижав ее к себе. Но так, как обычно обнимаются брат с сестрой после долгой разлуки. В его жестах по отношению к ней никогда и не было иных подтекстов. — А ведь гитара та… вдребезги. — послышался приглушенный насмешливый голос Виктории, которая вдруг вспомнила об утрате своего первого дорогого ей музыкального инструмента.       Дамиано усмехнулся и прижал ее к себе еще крепче. Но этой утопии не суждено было длиться долго. Взяв девушку за плечи и отстранив от себя, он внимательно посмотрел в ее глаза, которые, кажется, постепенно начинали проясняться. Это было к лучшему. — Знаешь, я не буду играть в демона, в которого влюбилась смертная, и долго тебя переубеждать. Ты умная девочка, а я просто не хочу устраивать представление. — вкрадчиво тихо мурлыкал он. — Одно дело, когда они разворачиваются на сцене, а другое — вот так, в гуще оливковой рощи. Виктория часто закивала и выдавила из себя что-то наподобие улыбки. — Я ничего и не хотела. Просто это жест эгоизма. Мне так стало легче.       Ей и впрямь стало намного легче. Словно нож вонзили в грудь, и что-то теплое вдруг начало растекаться в месте поражения. Обволакивающее чувство тянущей боли смягчило удар, но не искоренило мучения от него полностью. Но так уже проще, чем смотреть на то, как твой убийца примеряется, метя тебе в самое сердце. Значительно проще. — Скажи мне… скажи мне если только есть что-то такое, что я могу сделать для тебя… скажи — с надрывом зашептал Дамиано, слегка нагнувшись, чтобы поровнять свои глаза с глазами Виктории. Будто это могло помочь. — Просто поцелуй меня. — не зная зачем, выпалила девушка, но и через пару секунд, когда к ней вернулась осознанность, не пожалела об этом. Мазохизм. Откуда же столько веры в себя?       Озвученная просьба была проста, наивна и беспардонна до абсурда. Но какая вообще речь могла быть о приличии в той ситуации, в которой им так не посчастливилось оказаться?       В конце концов, случилось то, чего она так долго хотела, но о чем в то же время и боялась мечтать. Дамиано осторожно приблизился к ней, сокращая расстояние до минимума и дразняще медленно потянулся к ее губам. Слегка коснувшись их, он кротко на долю секунды отстранился, продолжая вести какую-то только ему понятную игру даже в таких условиях, а через мгновение, когда Виктория уже успела прочувствовать все прелести краски, приливающей к ее щекам, он жадно впился в ее уста.       Мгновение. Ускользающий миг, легкий, как взмахи крыльев полупрозрачной бабочки. Горячий, как беспощадные языки пламени самого страшного огня. Одним рывком он перехватил ее руки и приложил их к своей груди, так что девушка прекрасно чувствовала, как ускоряется ритм биения его сердца, которое может чувствовать, как ничье другое.       Он намеренно прикусил ее губу, вначале нежно, словно стараясь расположить свою «жертву» к себе и ослабить бдительность, а затем повторил это со всем остервенением, так, что тоненькая струйка крови неумолимо побежала по ее нежному, белому подбородку. Но никому из них не было до этого дела. Их поцелуй был солёным, как слёзы, вызванные осознанием несбыточности своих надежд, и горьким, как прощание перед разлукой, которой уже не будет конца.       Виктория неуверенно запустила свои пальцы в его волосы, через минуту осмелившись их сжать так, что от приятной боли с губ ее названого брата сорвался слабый несдержанный стон. Невыносимо больно было осознавать, что этому не может быть никакого продолжения. И большая ошибка уже была в том, что они посмели положить этому начало.       Но вдруг темп постепенно начал угасать, и в это же мгновение Виктория поняла, что всё кончено. Тьма. Как ни странно, она почувствовала, что понравился этот поцелуй не только ей одной. Хотя, впрочем, это могло ей лишь показаться. Дамиано мягко отстранился от девушки и провел большим пальцем по нижней губе, стирая алые следы ее крови. Он дерзко взглянул на девушку и вновь, как и обычно, подмигнул ей, на что она ответила быстрой улыбкой. — Я предлагаю забыть всё, что здесь сегодня происходило. Я не буду пускаться в дальнейшие объяснения, потому что это было твоим последним желанием перед тем, как мы навсегда закроем эту тему. Не так ли? — бодро отозвался он и протянул ей руку, чтобы заключить это все дружеским рукопожатием. — Смахивает на сделку с самим дьяволом. — вновь как обычно насмешливо произнесла Виктория и ответила на жест. — Чертовы комары начинают слетаться. — раздраженно фыркнул Дамиано, хлопнув себя по плечу. — Если не хочешь стать их ужином, пойдем сейчас вместе.       Впереди было самое главное испытание их сплочённости — поездка в Роттердам, которая решит для всех них очень многое. Нельзя было думать ни о чем, кроме репетиций, а уж тем более, ни за что нельзя было отвлекаться на какие-то глупости, в виде алкоголя, лени, и прочего. Все это обычно жестко пресекалось. Нужно было провести еще два дня, которые им остались здесь, так, чтобы и не приходилось думать об отдыхе. Целью было набраться уверенности в победе, без которой им ничего и не суждено было достичь — а это процесс не особенно быстрый. Но в одном двое из «Maneskin» были уверены точно — никто и никогда не узнает о том, что знают оливковые рощи у подножья Ле Бо.       Дамиано, который сам обещался забыть всё то, что произошло, еще не раз мысленно прокручивал этот вечер, проведенный наедине с Викторией, думая, что все могло бы сложиться иначе, будь они другими. А могло ли вообще?       По правде говоря, он любил ее еще со средней школы. По-своему боготворил эту девочку с золотистыми локонами и смешной улыбкой, хотя и никогда не являлся ее причиной.       Любил, но чертовски не хотел, чтобы она становилась его мессией. А иначе, чем же он лучше Сатаны?