Солнечные лучи летнего солнца освещают просторные улицы города. Люди всё спешат куда-то, пока день медленно сменялся ночью. Тучи сгущались, и от солнца уже почти ничего не осталось, ведь его скрыли тёмные, словно ночь, облака. Луна медленно восходит, озаряя своим блеклым, еле видным светом всё, что теперь в её власти. Ночной город затихает, люди ложатся спать, пока в однокомнатной квартире всё ещё горит свет. На кухне был полумрак. Старая лампа почти не светила, и она тускло мерцала в комнате, освещая собой совсем немного, будто светлячок, что вот-вот погаснет и уйдёт из этой жизни навсегда. В комнате сидели два скелета, один в полусогнутом состоянии, а другой более-менее прямо.
Более низкий из них с задумчивым видом рассматривал своего приятеля. На нём был чёрный, будто мгла ночная, свитер, что закрывал его кости, закрывал его горло, пока перед ним самим витала душа. Алый яркий кружок, внутри которого было что-то белое, что-то, что быть может, напоминало душу монстра? Нет, он уже давно лишился её, перестал быть таким, как другие, и вместе с его чувствами ушёл и прошлый он: наивный и обычный, тот, кто радовался каждому в этой жизни, тот, кто часто улыбался, был готов помочь другим. Сейчас же его уже давно не стало, и кто знает, быть может есть люди, монстры, которые помнят его прошлым, но точно не он. Яркий огонёк мерцает перед грудью. Чёрные сгустки капают вниз, прямо из глазниц. Пачкают собой всё вокруг, стекают из пустых, таких безжизненных глазниц, которые уже даже не обращают свой взгляд куда-то. Виснет тишина.
Напротив сидит более сильный и крупный скелет. Он яркий, словно солнечный свет, но тоже давно уж погас. На нём надета его привычная рубашка, чистая и поглаженная. Ха-ха, он всегда следит за собой. Но где же его привычная улыбка? Сияние глаз, которые уверенно смотрели в будущее? Действия, его слова, которые он говорил? «Я вытащу нас обоих!» — так он сказал? Но что тогда он делает сейчас здесь? Сидит с тем, с кем ссорился так много раз, делит одну маленькую и пустую комнату, в которой горит тусклый свет. Из которой не выветрился запах сигарет. В которой стоит поломанное радио, что играет песни, которые напоминают о прошлом, так ведь? Что он здесь делает, этот цветок, что завял? Стебли которого опустились вниз, покрылись гнилью, и уже никогда не зацветут красками былой, но покинувшей его любви.
Evelyn, Evelyn
Why do we bother to stay?
Why are you running away?
Don't you feel like severing?
Everything's just come together at last…
It's broken, I don't want to play!
Гул радио разносится по комнате. Напряжённая обстановка растёт, пока два скелета всё ещё молчат. Им нечего сказать друг другу. Они могут хранить тишину вечно: один из них — в своих бесконечных мыслях, которые душат его и побуждают сделать себя лучше, будто заставить бракованный сосуд подстроиться под себя и выглядеть, как настоящий хрусталь, поражая своим видом, но до этого ещё далеко.
— Я никогда не говорил тебе, но я видел всё с самого начала, — раздался достаточно хриплый, прокуренный временем голос. Скелет в чёрном свитере поднялся с места, подошёл к окну, с подоконника которого взял пачку сигарет. Его единственный зрачок загорелся, чёрная жидкость начала капать на пол, издавая характерный звук, пока душа резонирует с новой силой, заставляя перестать колебаться перед предстоящим разговором.
We grew up closer than most
Closer than anything, closer than anything
Shared our bed and wore the same clothes
Talked about everything, spoke about so many things
Радио всё хрипит, будто на последнем вздохе. Скелет тянет руки в карманы шорт, из которых достаёт зажигалку. Зажимает между зубов сигарету и поджигает её, после чего она мгновенно начинает тлеть. Исчезать, пока её пепел падает вниз и растворяется, оставляя после себя ничто, прямо как их юные сердца, раненные в порывах любви. Дым проникает в тело, вещества впитываются в душу, что так прогнила под гнётом чувств. Слишком тяжело.
Он смотрит пару минут в окно, за которым всё стучит и стучит дождь, за которым шумит гроза, за которым всё так мрачно и темно, мир будто разрывается на куски, и вот-вот исчезнет с лица Земли. Превратится в что-то непонятное, неживое, прямо как они сами?
Киллер поворачивается к своему другу. Мягко смотрит на него сожалеющим взглядом, ведь обещал помочь ему, но ничего не сделал. Слишком трудно, слишком невыносимо.
— Я всегда знал, что так будет. С самого первого дня, как ты загорелся, видя его. Это всё было очевидно, — он вздохнул тяжело, выдыхая дым прямо в сторону солнечного скелета, что устремил свой взгляд в сторону убийцы,
чужих чувств который являлся его лучшим другом в прошлом. Но сказать Дриму совсем нечего. Он разбит, скелет которого он любил, уже давно ушел, но всё это терзает его по сей день, так сильно, что приходится врать о своём самочувствии, что приходится скрывать, но он и понятия не имеет, что тот, у кого с глаз литрами вытекает ненависть, знает обо всём уже давно, и видит его насквозь. Он будто наблюдает за ним, как за ребёнком, который не знает, что хорошо, а что плохо. Их разговор прерывается новой тяжкой, и завыванием ветра за старыми окнами их квартиры, в которой они встретились после ужасных событий.
What shall we wear tonight? What shall we eat today?
Can we go ice skating? But we just did that yesterday
Should we be firemen? Can we be astronauts?
What if they find us? They’re not looking anyway
— Позволь дать тебе совет, — начинает младший, тушит об внешний подоконник сигарету и бросает её прямо за окно. Его не волнует, что кому-то может попасть, ему наплевать. Он разбит, также, как и тот, кто сейчас сидит за его спиной.
— Не живи прошлым, Дрим, — начинает он, поворачивается и подходит к столу, смотря в столь пустые и безэмоциональные глаза, которые резко наливаются злобой.
— Не живи прошлым?! Да кто бы говорил, Киллер! Сколько раз я, блять, вытаскивал тебя, и ты не мог отпустить. Почему ты просишь об этом меня?! — возмутился юноша, издал агрессивный рык и стукнул костяшками по столу, содрагая собой и без того бедное радио.
Evelyn, Evelyn
Why do we bother to stay?
Why are you running away?
Don’t you feel like severing?
Everything’s just come together at last
It’s broken, I don’t want to play
— Это камень, который тянул и будет тянуть тебя вниз. Не думай о тех,
кого уже нет, ведь вместо них, ты можешь спасти других, спасти себя. Найтмер
никогда не вернётся больше, как бы ты не умолял и не просил.
Он забыл о тебе, так что забей на него хуй и живи дальше, — он спокойно продолжает. Ему незачем злиться сейчас, ведь дни его злобы уже давно прошли, и как бы Дрим не хотел вернуть их, они грянули в небытие, как и сама личность Киллера, которая могла противостоять злым людям, вокруг них.
— Тебе ли учить меня? Думаешь я и без тебя не знаю? Хреновый из тебя спасатель, ведь ты даже сам себя спасти не можешь. Ты ведь тоже на дне, Киллер, — продолжает дискуссию солнечный парень, смотря в глазницы тёмные, как бездна их чёрного омута, в котором они погрязли вдвоём.
Fill my glass, let’s drink a toast
This is our birthday, so why are we weeping?
At your side, I feel like a ghost
I wake up first, and I stare at you sleeping
Ветер завывает. Ночь продолжается, пока лампа так слабо мерцает, что скелетов почти не видно. Кухня, в которой они были, обустроена просторно.
Большой обеденный стол, диван, что стоял у входа, часы на стене, которые уже давно перестали издавать свой звук, будто боясь нарушить тишину в доме того, кто так не любил шум вокруг себя. Фоторамки на при-диванном столике, одна из них с разными людьми, монстрами, на одной Киллер даже стоял в обнимку с кем-то, но эта фоторамка была разбита, будто кто-то или что-то ударили её. Фотографии Кошмара с Дримом были тоже в абсолютно таком же состоянии. Киллер воистину ненавидел эти фотографии, но всё ещё хранил их у себя, лишь бы иметь хоть какие-то кусочки воспоминаний.
— Может мне нравится быть на дне, как думаешь? — спрашивает он, мягко улыбается садясь за дряхлый стул, который противно заскрипел, издавая свой несчастный стон от веса костей скелета.
— Врешь, — токсично прыснул крылатый, оскалив свои зубы и желая оказаться правым.
— Да, вру, — голос убийцы был спокойным, он не скрывал своей лжи, которая покрыла его полностью, в конце концов, ему нечего было терять.
— Признай уже, тебя не устраивает такое положение, но ты ничего не делаешь с этим! — воскликнул высокий скелет, вскочил со своего места и встал прямо над приятелем в чёрном свитере.
От младшего слышится лишь вздох.
What shall we wear tonight? What shall we eat today?
Do you think I should marry him? But we just met him yesterday
Should we be movie stars? Will we be millionaires?
I want to be famous. They're watching us anyway
— Дрим, пойми. Есть вещи, которые лучше не трогать в этом мире, — начинает он, вздыхая и повернув голову прямо к собеседнику.
—
У меня ничего нет, — продолжает он, поднимаясь с места и подходя к широкому, потрёпанному жизнью окну, чувствуя, как взгляд друга скользит по нему, ища в его теле изъяны.
— Мне нечего защищать,— уже более громко говорит он, его душа начинает светиться, пока из глазниц вновь вытекает чёрная жидкость.
—
И некого спасать, кроме тебя, — скелет тяжко выдыхает, после чего улыбается, а его белоснежный зрачок устремлён прямо на изысканно одетого скелета, что предстал перед ним во всей своей красе.
— Поэтому просто замолчи и послушай меня. Он тебе не нужен, оставь его. Не терзай себя и защищай тех, кто у тебя остался. Пусть это буду не я, кто-то другой, но ты можешь всё, с моей верой, — он запрыгивает на подоконник и садится на нем, свесив ноги вниз и видя, как в глазницах светлого парня скапливаются слезы.
— Я давно не верю в будущее, — говорит он, пока по белым скулам капают слёзы, такие горькие на вкус, что выражают всю его боль.
—
Тогда я буду верить за нас обоих, — звучит ответ, после чего крупного скелета зажимают в объятьях, не желая больше отпускать никогда.
Радио разрывается по комнате, в которой слышны сегодня всхлипы. Они не будут спать эту ночь, пока по кухне будет разносится бой гитары и гул их голосов. Они никогда не утихнут, они всегда будут биться неустанно за свою любовь, и свою свободу в их душах. А если и не Киллер, то точно Дрим. Ведь первый сделает для этого всё, лишь бы сделать лучше. Теперь его очередь исправлять ошибки прошлого.
Радио шумит. Помехи мешают, но из него льётся мелодия, заставляя погрузиться во тьму своих грёз и желаний, воспоминаний и боли, что успели пережить вдвоём.
Evelyn, Evelyn
Why do we bother to stay?
Why are you running away?
Don’t you feel like severing?
Everything’s just come together at last
It’s broken, I don’t want to play
— Я всегда знал, что всё будет именно так, — раздаётся грубый голос убийцы, который сидит на диване, поглаживая спину спящего на его коленях Дрима, который уснул под нежные ноты радио, которое уже было когда-то сломано, хотя сейчас оно не в лучшем виде.
We grew up so very close
A parasite needs a host
I’m only trying to do what is best for us
Well, I never asked for this, I never wanted this
— Любовь — это болезнь, Дрим, — тихо шепчет скелет во тьме, и лишь лампа, что всё ещё светит, показывает их силуэты в непроглядной темноте кухни, в которой было очень холодно. Ветер завывает прямо за хрупкими окнами и не даёт более младшему уснуть, ведь он обязан охранять сон своего лучшего друга.
All that I want is some time to myself
Looking in your eyes, I’m coming home
Just get away from me, please just stop touching me
You’re always trying to be somebody else
— Что делают врачи, когда обнаруживают болезнь, как ты думаешь? — спрашивает он в тишине, прекрасно зная, что никто ему сейчас не ответит. Не ответит также, как в те два месяца одиночества, в которые он кричал о помощи,
но никто не пришел.
Now I realize I’m not alone
Well, you’re only scared of me
But you never cared for me
Why don’t you let me free?
— Они начинают лечить выявленный недуг, Дрим, — более грустно сказал юноша, поглаживая друга по черепу.
‘Cause you’d never dare to be
‘Cause you never listen, you’re always insisting
(I’m just/just stop) reminiscing
— Знаешь что потом? — тихо спрашивает он, будто пытаясь не разбудить, а лишь нашептать что-то, что будет забыто в грёзах предстоящего сна.
I feel something missing
I just want (you here with me/my privacy)
God (can’t we just get along/won’t you leave me alone)?
— Её лечат, даже если больно, Дрим. Так что выздоравливай скорее, — слёзы капают куда-то на свитер. Он правда плачет из-за того, что им пришлось пережить, и тут же, в эту тихую ночь, вспоминает.
***
Солнечные лучи светят в светлую и уютную квартиру. В комнате сидят два скелета, что воркуют между собой. Один из них — воплощение кошмаров и всего тёмного, второй же — полная противоположность. И так случилось, что один запал другому в душу.
— Я люблю тебя, Принцесса. — раздался счастливый голос по комнате, пока Кошмар улыбнулся, что было совсем не свойственно ему.
— Я тебя тоже люблю, Солнышко. — прозвучал ответ. Такой счастливый, после чего оба скелета наслаждались объятьями друг друга. Это было воистину счастливое время. Они общались втроём: Найт, Дрим и Киллер, с которым Найтмер познакомил Дрима не так давно. Но кто же знал, что всё заканчивается, правда же?
***
— Кто же знал, что мы останемся вдвоём? — спросил сам у себя Киллер, смотря куда-то в сторону чахлой лампы.
Да, Кошмар оставил Дрима, после больше чем полугода так называемых отношений. Это было ожидаемо, Киллер знал, что всё будет так. Даже после своего ухода, эта черная сопля трепала Киллеру нервы. Он ненавидел его сначала, до тех пор, пока ему не стало всё равно. Слишком много слёз, криков, мольб. Он устал, и теперь, когда их тяжкое бремя прошло, то он будет защищать Дрима от таких вот случайных связей. Теперь его очередь привести их к их новому и счастливому, во что бы то ни стало, началу.
