Mi stai torturando

      — Много лет назад. Это было много лет назад. Сколько мне было? 16? Я признался тебе в любви. Впервые в жизни я сказал кому-то эти слова:       — Я люблю тебя, Ви.       Ты видела надежду в моих глазах. Надежду на взаимность первой любви. Но меня, как и многих, ждало разочарование. Ты меня отвергла, сказав, что мы с тобой не пара. Возможно, тебе было жаль, а может и нет. Но тебя бы разорвала та боль, которую ты заставила меня пережить. А я даже виду не показал. Но ты девочка неглупая, сама, надеюсь, догадалась.       Мне нужно было время для того, чтобы свыкнуться с той мыслью, что ты не хочешь быть со мной. Отчасти получилось. Я не смог отучить себя обнимать тебя, прикасаться к тебе — мне так этого чертовски хотелось и хочется по сей день. Я не смог отучить себя пожирать тебя взглядом буквально каждый раз, когда мы рядом. Ты тоже смотришь, и я не знаю, как мне это воспринимать.       Я делаю вид, что все наши совместные фотографии сделаны по-дружески, подписываю тебя младшей сестрой, но знала бы ты, что на самом деле я думаю и чувствую.       — Так что же ты чувствуешь? Расскажи мне! — кричит Виктория в лицо Дамиано.       — Каждую долбаную ночь я вижу тебя во снах одетую, голую, смеющуюся, плачущую, поющую, молчащую. Даже когда я без сознания ты меня мучаешь!       Каждое твоё прикосновение отдаётся словно током по всему телу, но я готов терпеть эту боль от электричества, лишь бы подольше чувствовать тебя физически. Я никогда не забуду тот поцелуй на съемках клипа. Меня разрывало на части от счастья и боли. И так каждый раз, когда я целовал тебя щеки, лоб. Я делал это под предлогом дружбы, но на самом деле просто создавал самому себе иллюзию того, что мы можем быть вместе.       — А обо мне ты не подумал, дорогой мой Дамиано?! — восклицает Виктория. — Ты самый близкий для меня среди всех. Единственный, кому я доверяла все, что происходит в моей жизни. Ты был единственным, кто приходил ко мне в комнату, чтобы успокоить, даже во время панических атак!       А что было бы, если бы я согласилась быть с тобой? О ребятах ты подумал? Ты подумал о том, что Томас и Итан терпели бы ещё больше наших ссор, чем сейчас?! Я не могла их подставить! А если бы так случилось, что мы расстались? Я бы не смогла находиться рядом с тобой, тогда что? Группа бы распалась?       Когда я отказывала тебе, я в первую очередь думала об Итане и Томасе, о группе, о будущем. Я готова была терпеть боль, находясь рядом с тобой. Но хотя бы рядом. Хотя бы чувствовать твои объятия, прикосновения, шутить с тобой, беситься. Как и прежде. Хоть и снится каждую ночь твоё «люблю»! Не думай, что мне все безразлично! Я тоже чувствую. Я тоже тебя люблю!       — Гребаная альтруистка, — рычит Дамиано, и в один шаг подходит к Виктории, поднимая ее голову и целуя.       Поцелуй жаркий, страстный, пылкий. В нем полно боли, накопленной за столько лет мучений. Но он такой желанный. Несколько лет они не чувствовали губы друг друга на своих. Руки гуляют по телам друг друга, но никто не решается сделать нечто большее.       — Стоп, они что, были влюблены друг в друга? — в недоумении спрашивает Итан, удивленными глазами глядя на то, что вытворяют Дамиано и Виктория.       — Я так и знал, — довольно, словно Чеширский кот, улыбаясь, выпаливает Томас, облокачиваясь на спинку дивана в студии звукозаписи.