Среди молчаливых стен

Сегодня таверна «Доля ангелов» была закрыта. По всему Мондштадту после фестиваля был настоящий погром. В городе проводился маскарад. Жители нарядились по этому случаю в различные костюмы и нашлось много тех, кто решил одеться в виде чудовищ. Костюмы были довольно-таки реалистичными — настолько, что нельзя было отличить их от настоящих монстров. Маги бездны узнали об этом событии и решили проникнуть в город. Это не составило труда, и в итоге монстры оказались внутри. Хиличурлы, которых приманили маги для отвлечения внимания, не умели вести себя, как люди, поэтому в городе начался хаос. Паника не кончалась, Мондштадт был охвачен страшными событиями. Монстры просто крушили всё вокруг и везде оставляли свои следы. Из-за этого магов бездны выследить было значительно сложнее. Паника не утихала, людей было сложно убедить снять костюмы и спрятаться в домах. К счастью, расправится с магами бездны было проще, чем обычно, потому что они не использовали магические щиты, чтобы слиться с людьми в костюмах. Дилюк как раз в то время находился на винокурне, а новость дошла до него с опозданием, поэтому он не смог помочь с зачисткой города. Но с этими ужасными обстоятельствами хорошо справились путешественница, Джинн, скаут Эмбер и Мона, которая услышала, что за помощь будет пожалована награда. Джинн с другими рыцарями Ордо Фавониус очень извинилась перед горожанами, ведь данное происшествие испортило всем праздник. Но уборка Мондштадта, как обещали рыцари, продлится не долго: действующий магистр распорядилась, чтобы работа прошла быстро. Ноэлль, например, принялась за помощь жителям сразу. Так что весь город, как и таверна Дилюка, был в ужасном состоянии, а прибыть в Мондштадт он успел только к глубокому вечеру, ведь дела на винокурне тоже были плохи. На очередную партию вина напали слаймы. Поэтому сегодня он планировал только зайти в «Долю ангелов» и оценить погром: сколько работы и какую конкретно придётся делать завтра. За горизонт уже заплывало алое солнце, подул холодный ветерок. Он шёл по лестнице и, оглядываясь, замечал повсюду следы фестиваля: разорванные ленты, разбросанную еду и различные ошметки, маски, части костюмов, отчего предположил, что заведение будет в таком же ужасно разгромленном состоянии. Стойка с объявлениями «Хорошего охотника» валялась на полу, взгляд Дилюка привлёк лист, написанный его рукой. Бумажка, оторванная, лежала далеко, и он, не задумываясь поднял и разорвал её, потому что буквы, складывающиеся в слова и предложения, не давали ему покоя и уводили его разум ещё в более грустное русло. После этого он резко свернул к таверне: стало уныло рассматривать последствия праздника в городе. Больше по той причине, что темный пустой и разгромленный Мондштадт создавал иллюзию пустоты. Дилюку, который всегда защищал это место, было неприятно смотреть на последствия нападения монстров. Вскоре Рагнивиндр дошёл прямо к таверне. Рядом с ней все стулья и столы были перевернуты, повсюду лежали осколки стекла и остатки еды. Он с разочарованием вздохнул — не видать ему спокойных деньков. Кое-где были даже разбиты окна. Но собрав все свое хладнокровие в кулак, он спокойно взялся за ручку и отворил дверь. В голове уже были расчёты. На помещение ложилась глубокая тень — видимо, даже светильники были сломаны вдребезги. От разноцветного стекла, то есть бутылок, обыкновенно стоящих за стойкой, почти ничего не осталось. Там зияла одна лишь дыра. Картинки, стоявшие повсюду и вазы были раскиданы словно специально — абсолютно каждая была вдребезги разбита рядом со своим обычным местом. Столы были испачканы и некоторые из них опрокинуты. Повсюду на коврах были красные пятна от вина. За барной стойкой сидел Кэйя, но Дилюк его не сразу заметил, потому что среди всего этого хаоса он выглядел каменной статуей. Он сидел, воззрившись на дверной проем, в котором стоял Дилюк. — Ты что здесь делаешь? — спросил Рагнивиндр. Все расчёты об убытках сразу испарились из его головы. — Просто скучно немного стало. — Кхм. Наверняка просто пришёл выпить, — сказал Дилюк общеизвестный факт и привычно прошёл за барную стойку, не посмотрев на Кэйю, словно его и не было. Заглянул вниз, достал документы и принялся проверять какие продукты испортились и что именно нужно возместить. Кэйа в начале промолчал, ведь Дилюк был прав в том, что он действительно всегда в таверне, чтобы выпить (а зачем в таверну тогда ходить?) Но, нет, Кэйа устал притворяться другим человеком, он устал от того, что ему навязывают воображаемый образ. Он спокойно сложил руки перед собой на стойке. — Я хотел тебя увидеть, — пронеслось сквозь оглушающую тишину. Внезапно стало слышно даже сверчка, приятно стрекочущего где-то в таверне. Дилюку стало неловко, он опустил взгляд и не ответил. Зажёг свечу. Язычок пламени отбрасывал на лицо Кэйи яркий свет. Они какое-то время посидели в тишине. Дилюк занимался своими делами, а Кэйа рассматривал то свои руки, то чужие и лишь иногда постукивал пальцами по дереву. — Нальешь выпить? — решился он нарушить неловкое молчание. — Прости, но таверна закрыта. — Ну давай, по старой дружбе. — Мне нечего тебе налить. — Да ладно, сзади тебя очень много бутылок, — кивнул Кэйа головой на бутылки, стоящие за Дилюком. Дилюк с раздражением взял одну из бутылок со стелажа, и она оказалась разбитой, так что содержимое сразу вылилось на пол. — Нет. Не много. — Да возьми вон ту, она выглядит целой. Дилюк вздохнул, но взял её. Она правда оказалась целой. Он поставил её перед Кэйей. — Как видишь, таверна терпит убытки, так что в этот раз я не могу налить тебе, как рыцарю Ордо Фавониус, вино бесплатно. Кэйа уже было хотел выудить из кармана сколько-то моры, как у него появилась весёлая идея. — Давай сыграем в игру, — предложил Кэйа, ухмыльнувшись. — Я выигрываю и бутылка достаётся мне бесплатно. Выигрываешь ты и, ну, с тебя любое желание. — В игру? И что же ты предлагаешь? — безучастно ответил Дилюк, продолжая копошиться за стойкой и высчитывать количество испорченной выпивки. Хоть он и выглядел человеком незаинтересованным, человек незаинтересованный не будет перебирать у себя в голове вариации этих самых игр, в которые они могли бы сейчас сыграть и не будет с таким предвкушением размышлять об этом. — Не знаю. Может, у тебя есть идеи? А мне надо немного подумать. — с этими словами Кэйа начал перебирать разные варианты, но все они были связаны либо с алкоголем, либо с битвой на мечах. — Гляделки? — сказал Дилюк, протирая один из фужеров, что выглядело грустно, ведь это был, похоже, единственный не пострадавший бокал. Кэйа удивлённо взглянул на него, ведь не ожидал предложений и какой-либо заинтересованности. В этот момент ему показалось, что Дилюк заключил его в крепких объятиях на просьбу просто немного успокоить. Возможно, в мире кроме них в эту секунду никого не стало. Остались лишь они: двое уставших мужчин, которые в полутьме в окружении битого стекла и опрокинутой мебели ностальгировали о прошлом. Перед глазами Кэйи в тот момент пролетели разные воспоминания о детстве. Он видел, как они играют с братом в мяч, видел, как они делают замок из песка, собирают ракушки, как они сражаются на деревянных шпагах, как играют в крестики-нолики на каких-то бумагах с расчётами, как играют в охоту. Этот список был бесконечным и Кэйа был бесконечно влюблен во все минуты, проведённые с тем, кто находился прямо перед ним. И хотя мысль о том, чтобы признать влюбленность в Дилюка казалась ему очень стыдной, он не мог не таять, когда Рагнивиндр укоризненно смотрел на него: всегда хотелось ляпнуть какую-то глупость, сделать что-то странное, помешать. Ведь тогда Дилюк посмотрит на него хоть с каким-то оттенком на лице — не важно каким. А сейчас во взгляде Дилюка читалось… предвкушение. Кэйа пытался запечатлеть этот момент где-то очень глубоко в своём сознании, чтобы никогда не забыть этого его выражения лица. — Гляделки? Хорошая идея, — согласился Кэйа. — Секунду, — продекламировал Дилюк. Он продолжал протирать единственный целый фужер и словно вглядываться в отражение на его стеклянной поверхности, пытаясь невесть что разглядеть. Кэйе пришлось подождать, когда Рагнвиндр закончит, поэтому он смотрел, как его красные глаза играют на свету свечи. В них, казалось, горел ещё больший огонь, чем настоящий. Кэйе почудилось, что они в сказке. Рагнвиндр закончил, положил бокал за стойку, убрал тряпку туда же и бросил взгляд на Кэйю, который невольно улыбался. — Давай на счёт три, — первым предложил офицер Ордо Фавониус. — Да, конечно. Кэйа сосчитал до трех, и их взгляды встретились, даже столкнулись, создав нечто вроде искры. — Не недооценивай меня, — сказал Кэйа, для убедительности хрустнув костяшками пальцев. — Я в этом хорош, не зазнавайся, — очень уверенно ответил на это Дилюк, едва заметно прищурившись. Они смотрели друг на друга какое-то время. Возникла тяжесть. Дилюк почувствовал как защипали его глаза и врезались ногти в кожу. На улице кто-то громко разговаривал, даже шумел и ругался, а в таверне с полки упала ещё одна ваза, громко, и вместо того чтобы разбиться, прокатилась по полу. А потом тишина, густая настолько, что её можно было есть ложками. Дилюк поймал себя на мысли, что, скорее всего, проиграет, и ему стало искренне весело от понимания этого. Давно он не проигрывал, не чувствовал, что главное не победа: лишь крепко сжимал в руках рукоять тяжёлого меча и убивал монстров, защищая город. Лишь вскакивал во время дневного сна и шёл на винокурню, чтобы защитить партию вина от слаймов. Лишь следил за деньгами, которые получал от винной промышленности, тщательно проверял бумаги и испытывал горечь, когда уходил в убытки. И эти «лишь» никогда не кончались. Он возвращался в город и с улыбкой отдавал Тимми пакет с зерном, помогал Флоре с цветами, и он знал, что ненависть к себе будет расти, если он подведёт кого-то. Дилюк постоянно скрещивал руки, даже разговаривая с близкими людьми и знал, что не имеет права проигрывать, но сейчас ему было просто весело. Он видел как пострадала таверна, но все, что он хотел, это улыбнуться и отдать Кэйе бутылку. Но секунды тянулись очень долго. Они все ещё смотрели в глаза друг другу. В ту же секунду лицо Кэйи странно скривилось, он поморщился и прикусил нижнюю губу. Дилюк подумал, что Кэйа просто кривляется, чтобы рассмешить его, поэтому ещё больше сосредоточился, чтобы не проиграть ему. — Ты собираешься мухле- — начал Дилюк, но тут же запнулся. Глаз Кэйи заблестел, как стекло фужера. В нем появилась слеза. Сразу потяжелела. И скатилась. По лицу. Вниз. Дилюк подумал, что сейчас победит раз у Кэйи заслезились глаза, поэтому ещё сильнее напрягся. Было весело знать, что ни проигрыш, ни выйгрыш не влияет на чью-то жизнь. Всё, чего хотелось тогда, это отдать Кэйе бутылку и улыбнуться. В тот же момент Кэйа шмыгнул носом и внезапно припал на собранные руки на стойке. — Прости. Прости. Прости. Прости меня. Прости, Дилюк. Прости, — выговаривал он, шмыгая носом. — Прости. Прости. Прости, — продолжил он, хоть и медленне. — Что? Что случилось? — Дилюк сразу забыл об игре и переменился в лице. У него в груди словно взорвалось сердце от вида Кэйи. Он положил руки ему на плечи и непреднамеренно приобнял. — Что такое? — Прости, просто… — казалось, Кэйа должен был сейчас сказать что-то очень важное. — Дай я успокоюсь немного. Дилюк стал гладить Кэйю по спине, пытаясь успокоить. Это казалось ему чем-то обыкновенным в данной ситуации. Он был удивлён, что такой человек заплакал и не имел догадок почему. Хотя он и мог сделать предположение, что это из-за алкогольной зависимости или бессонницы. У каждого человека могут быть срывы, тем более у Кэйи, который всегда должен быть не только хладнокровным, но и весёлым, чтобы скрывать свое беспокойство под маской. Но, решив не делать предположений, Дилюк лишь обеспокоенно смотрел на синюю макушку и хмурил брови. Они на несколько минут остались так в тишине. Язычок пламени гладил их лица и тихонько бегал по стойке. Кэйа громко шмыгнул носом и приподнял голову. Дилюк сразу убрал свои руки, расценив этот жест так. Он увидел раскрасневшийся глаз и то, насколько сильно слиплись у Кэйи густые ресницы и ему захотелось больше никогда не видеть его в таком состоянии. Хотелось защитить его. Дилюк сам не поверил, что у него возникли такие мысли. Кэйа вытер лицо, поправил повязку — и всё это в тишине. Чувствовал он себя не очень, и чувство стыда грызло его извнутри, но взгляд Дилюка, наполненный пламенем был так ему близок и дорог, что он смотрел в его глаза и, казалось, был охвачен огнём, совсем не горячим, а тёплым, как глинтвейн или одеяло в холодное зимнее утро. Кэйа в начале взглянул жалостливо, распахнув глаза и будто ожидая чего-то, но в этом взгляде бушевала гроза, пенились волны, разбивались чьи-то судьбы, а потом громко сглотнул и не торопясь, с тяжестью выжимая из себя каждое слово, сказал:

— Прости. Просто я… так давно не смотрел. В твои глаза.