слой дерьма

жизнь пахнет помело. жан сидит совсем рядом и держит его за руку — или их пальцы касаются, как в романтичных драмах, пока он сжимает перила койки. взгляд ходит виньеткой, теряется фокус. он надеется, что на этот раз все получилось. * не получилось. — неудачная попытка суицида, — мятные тряпки и кислотный мусор жана он узнает первым. вторым его обделяют. — она вызвана серьёзными психическими нарушениями. — всё не так плачевно? — он бился головой об кирпичную стену на оживленной улице, до этого прервал выписанные прошлым психологом рекомендации. — наверное, белые халаты — медицинский дресс-код; и запах дешёвой пены для ванны тоже. — напоминаю, что адекватные и здоровые люди себя не ведут подобным образом. — ваша взяла. что мне сделать? — назначить нового психиатраф и по возможности пойти дальше; а ещё промывать швы и мелкие ранки несколько раз в день, избавить от контакта с потенциальной опасностью и, в особенном порядке, кирпичных стен. * солнце должно быть на вкус, как сгоревшие тосты. стройная линия дымка тянулась от окон. по телеку что-то неприятно бурчали про экономические богатства и вовсю выполняли идеологические обязанности, но больше всего волновало солнце: далёкое и вкусное. есть не хотелось. — боже, что ты… — жан подкинулся достаточно быстро. миновать пожар от тостера удалось. — если все ещё не нуждаешься в постоянном контроле, докажи это действиями, реми, это не так сложно: встань, выключи тостер и сделай себе полноценный завтрак. в голове ни одной мысли. ничего не получается сделать. ничего не хочется делать. * — это вам обойдётся в копеечку. — мне денег не жалко. — совсем? обычно, когда родители приводят своих копий, умоляют за один сеанс внедрить мысль, что проблем в их возрасте с самоопределением и отношениями внутри семьи, которые негативно влияют на их формирование и развитие, быть не может, и по возможности уговорить перестать заниматься чепухой. знаете, с ними приятно разбираться. они как фисташки. — люди не орехи. — фисташки тоже не орехи. смотря как посмотреть, конечно. кресло мягкое и пахнет массажным маслом. резко зазудели плечи и лопатки, захотелось погулять по салонам и забежать в бар. мужчина приятно морщится и делает глубокий вдох. — давай начнём сначала. какое твоё самое первое воспоминание? * в бар ему удаётся попасть к ночи. — не скучно? — очень, — реми дожидаться бокала и ведётся на первого мужчину, подошедшего к нему. он явно не его типаж. медведи, вообще, никогда не выйдут из моды, но. много «но». реми не знал, что конкретно он хочет. пить ему тоже не особо хочется. — мне тоже. погуляем по музеям? реми переводит на него максимально заинтересованный взгляд и находит силы улыбнуться. пока он в состоянии с кем-то переспать, лучше воспользоваться шансом, иначе день вновь мелькнет мимо. — сразу после экскурсии. * утро он встречает в тёплой постели, его будит движение. — живой? — к сожалению. медведь поворачивается широкой волосатой спиной, и реми замечает мелкие красные следки. он не успел вчера ни напиться, ни выпить, ни забыть ночь, даже день и утро, как его затащили в отельный номер и горячо расцеловали в душевой. — курить хочу. ты со мной? конечности налились ртутью. любое движение приравнивалось к смерти, долгой и мучительной. встать не получалось. даже поднять руку. ничего. — бросаю, так что иди один. вернулся он быстро. от медведя жарко пахло ягодным миксом и горелым табаком, волосы впитали уличную прохладу и хлестали кожу резким контрастом. — для приличия: может, познакомимся? — предпочту отказаться. номер сужался с каждой минутой, проведённой в нём. становилось не по себе, давление однотонных стен затягивалось ошейником. нахождение кого-то постороннего удваивало дискомфорт и тупой страх неизвестного. тряслись кончики пальцев. хотелось умереть. * — детство закладывает «хорошо» и «плохо», «красиво» и «страшно». если котят растить с щенками, они не будут грызться, — мужчина улыбается и демонстрирует свою мимику, старательно расслабляет. только это не первый и не последний, кто пытался разгадать его жизнь. реми знает, что многие мозгоправы отменные манипуляторы. — какое воспоминание больше всего тебе запомнилось из детства? — жёлтое солнце и горькие прямые камни. чарльз удивлённо поднял редкие брови. — подробнее? почему жёлтое солнце, когда оно бывает розовым, персиковым, молочным, мандариновым? на крайний случай, чёрным. почему камни горькие, если они могут быть солёными или сладкими, может, безвкусными? красивые вопросы, жаль, он уже знает ответы. — один день сильно запомнился маленькому мне. в тот день было невероятное жёлтое солнце. он стоял на камнях и разглядывал чистое нетронутое небо. — красивое воспоминание. чем оно тебе так запомнилось? — смертью брата. * — с тобой приятно пить, — медведь на свои деньги заказывает дополнительную бутылку. как обычно, скараулил его у стоек и станцевал к столикам. — честно? мало таких. я готов хвататься за вас, как плавательный круг. — настолько мало? — не представляешь. алкоголь дорогой и горький, жжёт горло и вызывает защитные слезы. ощущение, будто он нарочно плавит щеки со внутренней стороны. ноты фруктов. так непредсказуемо. — ты тут постоянный клиент, да? — я уже который раз нахожу тебя здесь, на одном и том же месте. стоит спросить у тебя, — медведь наливает полстакана и достаёт карты. — раздевание? — выйгравший спит с проигравшим. реми режет горячим взглядом по чужой щеке и ловит такой же в ответ. его хотят — это приятно, но бесполезно. скоро реми, наверное, не станет, и некого будет хотеть. * — брат. давай его разберём? ему дали противное имя и характер ещё при рождении. красивая мордашка от гуляющего отца по девушкам, крепкая уверенность в себе и своей беспричинной правоте. вкупе с таким же противным воспитанием по вине того же гуляющего отца и крепкой уверенности в себе, он стал наследником лебо. одним из отвратительных. джеймс ассоциировался с белым переливом в золото и всегда пах новыми духами, тянул шлейф травяных шампуней и заказного мыла. в его окружении вертелось достаточно девушек, чтобы его любили и уважали в кругах, где реми рос. …а потом он покончил с собой. странно получилось. его долгое время активно обсуждали за семейным столом, поворачивали голову в сторону ещё маленького реми и вздыхали. природу подобных эмоций ему разбирать не хотелось. что тогда, что сейчас — никакого соболезнования. лебо рос с бессмысленным ярлыком «крайнего», кому джеймс доверил последние пару часов своей жизни и, по традиции, должен был передать миру какую-то часть себя, как семя, чтобы что-то исправить, изменить, улучшить, повлиять. только реми ничего не помнил из того дня. семя погибло, разбившись о камни. — в тех годах проводилось расследование, насколько я помню. у меня есть знакомые полицейские, поэтому птичка пустила слух. — да, подозревали, что его смерть — убийство. единственные, кто был рядом с джеймсом в такой момент, это маленький реми и прогуливающаяся мимо престарелая пара, пригнавшая к обрыву следователей. женщина в стиле бохо пахла горькими корнями и деревянными украшениями, гладила его по голове и шептала, чтобы он был сильным. конечно же, магии не случилось. * — однажды я покурю с тобой. — ты же бросаешь? — а ты женат и гетеросексуален, — реми выхватывает у медведя сигару и затягивается, — но это тебе не мешает ко мне ходить. курить в постели пьяными — плохо. особенно, после грязного секса, после которого могут вызвать охрану. с другой стороны, он в постели с полицейским, и такие мелочи его должны заботить в последнюю очередь. звонок неприятно скользнул по ушам. джеймс отворачивается и делает вид, что очень занят домашними делами дома. — сегодня у меня выходной, — говорит он перед тем, как бросить трубку. — работа? — несложно угадать, — медведь оставляет телефон на столе и чувственно двигается к лебо. — …но сегодня я весь твой. поцелуи с губ падают на подборобок и шею, зубы режут ключицы и плечо, мокрое дыхание ритмично греет следы. реми нравится, что выбрали его. нравится, что мужчина уже который раз подряд оплачивает им номер в отелях и напитки. нравится, что на него не наплевать (на твоё тело. ты станешь не нужен, если перестанешь давать). с губ срывается резкий стон, когда по позвоночнику бьёт хлыст боли. у медведя большие ладони и широкие пальцы, поставленный удар и тяжёлая хватка. а ещё большой член, и когда он вставляет, у реми слетает крыша. * сперма долго отходит от кожи. смыть её получается не с первого раза, крепкие тяжёлые нити тянутся от каждого касания к животу. тряслись руки. секс только растряс голову. время подходило к режиму. по режиму — приём таблеток. нужно было появиться дома, иначе жан достанет его из-под земли. — я чувствую себя странно. — почему? — реми выходит голый, старательно оттирая с себя грязь их интимной связи. кажется, что она не заканчивается. — ты натуральнее самого иисуса, если не брать «тайную вечерю». она — изысканная игра с гомосексуализмом и гомофобной церковью. — я чувствую себя странно, потому что я не уверен. каждое моё действие только заставляет меня сомневаться. я всё ещё хочу просыпаться с женщиной, которую выбрал, хочу растить нашу дочь — я выбираю это, кажется, раз третий на деле и миллионный раз в мыслях. я не уверен, что мы с этой женщиной образуем образцовую семью, даже минимум. тем не менее, нас соединяет вместе дочь — новый живой человек, появившийся из-за нас. смех и грех. отчасти, реми было бы противно, если бы измены и грязь не окружали его всю жизнь. если бы сам он не был следствием измены и постоянных интимных связей, может, он бы швырнул салфетки в джеймса и ушёл, хлопнув дверью. — реши, что раскрывает тебя настоящего. в советах он слаб. — с детства мечтал бить морды идиотам, переходящим границы. теперь таким становлюсь. ты носишь мои засосы, как когда-то женщина моего сердца носила нашу дочь. действительно. на его месте мог быть другой человек, как бы странна ни была удача и рандом. что ещё хуже, на его место уже выбран кандидат, и что делает реми с джеймсом, не ясно. он отмахивается и чувствует, как дрожь и слабость трудно сдержать невидимыми. звуки пляшут своим ритмом и контролировать их не остаётся ни сил, ни времени, ни желания. странный и неправдоподобный сюр, не больше. цвета в какой-то момент тоже подключаются к танцам, и только озабоченное лицо медведя мелькает где-то в зоне видимости. знакомая телефонная трель гаснет на фоне. * — чарльз, ты месишь руками дерьмо и винишь в этом окружающих, — эрик напоследок поправил висящий костюм и вышел в столовую комнату. — что самое странное, ты его к себе загребаешь. — мне платят за то, что мои руки в дерьме; и оно как раз появляется по вине окружающих: тупые люди растут в окружении тупых людей, тупые люди дают им образование и право выходить на улицу, а потом они встречают других тупых людей и рождаются чистые дети, которые повторяют порочный круг. я его загребаю, чтобы отсеять, ведь я уверен, они где-то остались. даже если слой дерьма засохший и непробиваемый. на столе звонко цокнули ложки в чайных стаканах. — приятного аппетита, дорогой. * жан — отец реми, как оказалось, — сидел в машине бледнее сына. джеймс зачем-то взял трубку, возможно, от безвыходности ситуации, даже пожертвовал машиной. оказалось, что реми сидел на таблетках и периодически должен был проходить осмотр, от которого косил или забывал, что косит. — он не плохой человек, правда. — я знаю. — иногда он творит хуйню и боится за это получать наказание, иногда забывает про закон и ограничения, что плохо на нем сказывается, может, у него острый язык и слишком ловкие руки, но он не плохой человек. — да, — джеймс отвлекается от дороги и поворачивается к отцу своего любовника, — я знаю. дорога не такая долгая. маршрут он, конечно, знает хорошо, потому что частенько ездит на задания и в гости к старому знакомому, он бы сказал, что тоже по работе, но ксавье вроде бы не такой чужой, чтобы так сильно его отталкивать из жизни. в здании реми приходит в себя, но это не решает проблемы. чарльз передаёт реми знакомому и на пару минут остаётся в общем коридоре. — давно не виделись, хоулетт, — кидает с доброй улыбкой и поворачивается к жану. — я напишу вам, когда его будет возможно забрать, если, конечно, будет возможно. остальное оставьте на личный счёт, думаю, ваше присутствие не обязательно. жан кивает и только в машине с горьким кофе в руке перестаёт спрашивать себя, как он умудрился провести час с полицейским и не понять этого. (пакетик химии в грудном кармане оказывается на месте, и жан как-то расслабленно вздыхает). * — ты знаешь, работая достаточное количество времени в этой сфере, я делаю особые выводы, — чарльз подъехал к окну и открыл его, чтобы хоть немного забыть о таблетках, наркозе и остальной раздражительной мелочи. — например, окружение. касаемо окружения, так люди сильно меняются, когда перед ними родитель, друг, родственник, начальник, знакомый, сосед, любовник. каждый такой раз новый человек. новые факты, мысли, реакции и поведение, даже жесты и манера речи. реми чувствовал запах геля для обуви. никакое окно не способно было помешать ему. — сейчас жана нет. ни в кабинете, ни в коридоре, ни за дверью, если сомневаешься, можешь выйти и все осмотреть. я не имею права записывать наш разговор для дальнейшей передачи или, конечно же, продажи. ты говоришь со мной, и мне кажется, что ты говоришь не все то, что нужно. или считаешь нужным. хорошая идея — просить его довериться. — я заставил жана уйти, и никто в такое позднее время не попытается что-то втихую подслушать, узнать или — прошу меня извинить — доебаться. не заставляй меня думать, что все зря и просто так. смешно. — я же знаю, что верёвка вдруг твоей шеи нематериальна. — возможно, — уклончиво ответил реми, чтобы от него отстали или чтобы не показать, как система дала сбой, как по стеклу пошли трещины. — джеймс. — что? — джеймс. — мой знакомый, работник полицейского участка. он был с тобой, когда ты потерял голову из-за перегрузки, и он тоже ушёл вместе с жаном. — нет, так звали моего брата. он умер, когда мне было одиннадцать, — неприятно пробежали мурашки по рукам. расслабление тело по конечностям и мелко растворялось в голове, внутри черепа. — никому не рассказывал, даже самым близким, даже самым требовательным, даже долговременным врачам, даже следователям. — сейчас ты это сделаешь? — у нас в семье, до того, как жана положили на лечение как зависимого, был свой мирок для всех детей: нас с джеймсом и сестры. у нас было много общих секретов, но один — невероятно секретный. — краденный алкоголь из отцовского шкафа? — мы спали с ней. чарльзу требуется меньше секунды, чтобы измениться с лице. — ей было двенадцать, она заводила в комнату, закрывала дверь и раздевалась, показывала, что можно трогать, сама клала руки на себя. единственный минус — если я отказывался, она шла к отцу и жаловалась на выдуманные причины, и он, будучи не в себе, бил. цена большая, жизнь не долгая, боль для детей сильная — шантаж срабатывал. только спустя время я заметил, что она ни разу не жаловалась на брата, уже решил, что его эта участь не тронула. — зря? — зря, — он неверя мотнул головой. — очень зря. джеймс не отказывался, называл её удобной и планировал переехать с ней. спальни, коридор, столовая, кухня, прихожая, даже крыша — мне было до ужаса дискомфортно находиться в том доме. сестре нужна была помощь, а я был единственным, кто мог её дать. — джеймс лебо? мальчик, спрыгнувший со скалы? — я его скинул. часы недалеко от стола отмеряли поздний вечер. тик-тик. — давай так: я не стану никому звонить и не буду ничего говорить, поднимать прошлое и расцарапывать старые корки, — чарльз стал заметнее тише говорить, будто сам не доверял своим же наставлениям о полной конфиденциальности. — взамен ты пообещаешь, что больше так делать не будешь. сам понимаешь, самосуд над чужой жизнью невозможен, чужая жизнь не в твоих руках, ведь не ты дал жизнь чужому, а также ты не достиг возраста, чтобы «бог приходил к тебе». — обещаю. ксавье бледно улыбнулся: звучало пусто и лживо. — то дело вёл джеймс, хоулетт, — мимо кидает он и достаёт телефон, открывая переписку с жаном. время переваливало за полночь, хотелось домой. — он предположил убийство. каким бы он ни был сомнительным и неуверенным, оказался правым. конечно, реми спас человека от домашнего насилия со стороны близкого родственника в возрасте, ещё неспособном принимать решения настолько взрослого и осознанного характера. из-за смерти сына жан толкнулся к реабилитации и исправлению, потеря и вследствие стресс дал плоды. тем не менее, он убил человека. вес его действия обязан разрешить суд, и мнение прохожего мимо специалиста никому не требуется, когда тело касается такой важной и невесомой ценности, как жизнь. совсем неожиданно пришло сообщение от него. «как вы там?» у ксавье появился идеальный шанс. только стоит ли?