Не хочу я спать, сны мне не нужны, Мое спокойствие — лишь ты! Всю боль возьми. В реальности моей ты мне нужен был!
Разумовский сидел на полу, поджав ноги к груди и прижавшись спиной к дивану. Рыжую голову он устало положил на колени, всеми силами пытаясь не уснуть. Наступала очередная страшная ночь, и он отлично знал, что не сможет отдохнуть без этого ненавистного голоса, без ужасающих картин в его голове. Как бы сильно Сережа ни напивался, как бы сильно ни уставал, как бы долго он ни пытался не спать и как бы много ни глотал бесконечные таблетки — всякий раз демон из детства, его точная копия, поджидал Разумовского в подсознании с насмешливой ухмылкой и новыми кошмарами для него. Птицу ничего не убивало, зато она убивала Сергея каждый день. Но усталость брала свое. Глаза слипались и в конце-концов Сережа не выдержал и отключился прямо так, сидя на холодном полу. Он моментально очутился в темном и пустом пространстве, совершенно один, съедаемый страхом, тревогой и паникой. — Нет, нет, нет… Проснись, Разумовский, проснись! — как мантру шептал рыжий, отчаянно щипая, кусая руки и ударяя себя по щекам. Но сон не исчезал, а он не просыпался. Однако и Птицы пока не было — может, хотя бы сегодня она оставит его? Стоило так подумать, как позади раздался издевающийся хохот и тихие шаги. — Наи-и-вный… Думал, я не появлюсь? Обожаю видеть это испуганное, заплаканное личико. Не-е-т, ты от меня не избавишься еще до-о-лго. А впрочем, вообще не избавишься. — Уйди, пожалуйста… Пожалуйста… Хватит, оставь меня в покое! — отползая назад, Разумовский жмурился, усиленно стараясь не смотреть на своего демона и не заплакать от бессилия перед ним. Но Птица в один миг оказалась рядом, запуская свои длинные когти в разум жертвы, вороша самые темные воспоминания из детства и юности, заставляя вновь и вновь проживать их, добавляя новые ужасающие детали во всех тошнотворных подробностях. — Слишком долго я был в стороне, слишком долго ты держал меня взаперти! Думал, меня можно просто забыть, как только рядом появился новый «друг»?! Наивный дурак! Я — это ты, когда же до тебя дойдет эта истина?! От себя не сбежать! — «тёмный» Разумовский тряс настоящего, истерически смеясь и сверкая своими золотистыми хищными глазами. После он отшвырнул его от себя и продолжил свою мысль, измеряя пространство вокруг широкими и уверенными шагами. Он всё говорил, что вот скоро они отомстят этому городу за свое заточение, они поставят его на колени и очистят от заразы. На этот раз у них точно всё получится. Сергей не слушал, сжавшись в комок в стороне. Он крепко обнимал поджатые к самому подбородку колени и прятал в них лицо, как делал всегда. Рыжий закрывал уши, но голос Птицы был повсюду. Разумовский кричал, силясь заглушить этим криком демона, но тот становился еще громче. Это повторялось изо дня в день, и Сережа все еще пытался сражаться как мог. Но силы у него были на исходе. Ему все сильнее хотелось сдаться. Когда-то Птица уже завладела им, и это было ужасно. Но и сейчас Разумовский не живет, а ежедневно борется с собственным безумием. В психиатрической больнице под действием огромной дозы успокоительного он ничего не чувствовал и Птица была чем-то вроде постоянного навязчивого тумана. Сейчас же, выбравшись из психушки, его уже ничего не могло отвлечь и спасти, а главный кошмар стал слишком явен, осязаем. Он чувствовал ледяные прикосновения демона и не мог проснуться, пока мучения не становились настолько сильными, что его выбрасывало в реальность в холодном поту и совсем измученным. Но сдаться — равносильно самоубийству… А может, лучше действительно покончить с этим всем? Но позволит ли Птица? Вряд-ли… Желая хоть как-то отвлечься от присутствия своей темной стороны, Сережа стал вспоминать Олега. Когда-то он заставил себя перестать думать о нем, но в последнее время мысли о старом друге помогали ему справиться. Он был словно лучиком света в этой кромешной тьме. С каждым днем Разумовский все четче видел образ Волкова, вспоминал до мельчайших подробностей черты его серьезного, но такого родного лица. Сколько же они с ним прошли… Только память об Олеге и спасала Сергея в эти моменты. — Снова вспоминаешь своего дружка? Забудь. Он давно мертв, помнишь? — издевалась Птица, кривляясь и хохоча. — Заткнись, заткнись, заткнись… Он жив, я знаю, он жив… — Почему же тогда он не вытащил нас из психушки? ЭТО СДЕЛАЛ Я, ПОКА ТЫ СКУЛИЛ В УГЛУ, КАК ЩЕНОК! Я! — Ты убил их всех! — крик Разумовского был жалким писком по сравнению с громовым голосом истеричной Птицы, и ее это веселило. Темной стороне нравилось издеваться над ним и видеть, как отчаянно пытаются ей противостоять. Сережа забился в самый дальний «угол», если он здесь вообще был. Но ему казалось, что был. И в клинике, и дома, и здесь ему необходимо было иметь какую-то опору, будь то угол, стена или диван. Хоть что-то. Ему катастрофически не хватало защиты. Спрятав руками лицо, Разумовский шептал заветное имя:Олег, Олег, Олег…
Птице надоело это слышать и она бросилась, желая вновь начать свои пытки и игры над истерзанным разумом. Но внезапно Сережа так громко крикнул имя Волкова, что его выбросило в реальность за секунду до того, как демон успел бы схватить. Разумовский очнулся, его бил сильный озноб, все лицо было мокрым от слез, как и воротник халата. Но проснулся он не на полу, где уснул. Сережу крепко держал… — О-олег?.. Ч-ч-то происходит? Ты же… — Т-ш-ш… Все хорошо, Серый, все хорошо. Это был просто сон, я рядом, родной мой. Это был сон, слышишь? Спокойно. — Волков прижал Разумовского к себе, зарываясь носом в рыжие, растрепанные волосы. Он гладил его, стараясь унять сильную дрожь во всем теле Сережи, брал за руку. Мало-помалу тот начал успокаиваться. — Как это возможно? Т-ты же погиб… Олег… — бормотал Сережа, не в силах, однако, оттолкнуть его и попытаться разобраться. Ему не верилось, что друг здесь, но ведь он чувствовал на себе его надежные, сильные руки, слышал его до боли знакомый голос и видел чуть осунувшееся, еще более серьезное лицо. Нет, Олег правда здесь! Он же знал, верил, что Волков выжил, хотя все повторяли ему обратное… Его просто обманывали, они ничего не знали. А он знал с самого начала. Сергей прижался к Волкову, глубоко вдыхая такой родной запах, утыкаясь лицом в грудь. Ему сразу стало так хорошо и спокойно… — Никто не знал, погиб мой тезка, только и всего… Все хорошо, Серый, теперь все будет хорошо. Веришь мне? — мужчина вытирал заплаканное лицо Разумовского рукавом, легко целовал его в лоб и все крепче прижимал к себе, успокаивая и заставляя поверить. И Сережа верил. Ведь Олег всегда знал, как успокоить его и вытащить с самого дна. Вот и сейчас он пришел вовремя… — Тебе нужно отдохнуть, ты очень устал, неправда ли? — Нет, нет! Я не хочу спать, только не спать… Я не могу, не уговаривай меня. — запротестовал Разумовский, хватаясь за плечи Олега, будто боялся, что сейчас тот исчезнет, а он вновь окажется один на один с Птицей, голос которой только-только перестал слышать. — Не бойся, его там не будет. Больше он тебя не потревожит. — Все равно не хочу… С тобой побыть хочу. Я так соскучился, Олег… Как же я соскучился по тебе. — Сережа потянулся рукой к лицу Волкова, касаясь тонкими пальцами его немного всклоченной бороды, как будто все еще не до конца верил, что он настоящий. Но Серый почувствовал легкое покалывание, что убеждало его в реальности происходящего. Олег улыбался, согревая Разумовского взглядом. — Я тоже, Серый… Но теперь-то я рядом. И больше не оставлю, обещаю. Сережа молчаливо улыбнулся в ответ, прижимаясь щекой к горячей руке Олега, словно кот, а тот ласково поглаживал его. Волков рассказывал ему что-то несомненно хорошее, описывал красивые места, в которых бывал за эти годы, смеялся. Разумовский слушал его, наслаждаясь больше звуком самого голоса и каждым прикосновением. Он был не в силах особо улавливать смысл его рассказов, лишь улыбался и кивал в ответ, иногда что-нибудь спрашивал, если мог поймать мысль. Ему было важно только то, что Олег наконец-то вернулся, что он здесь, рядом с ним, а он лежит на его руках. Все остальное потом… Они обязательно всё обсудят, переделают много дел и все будет как прежде. Только чуть позже… За окном наступал рассвет. Сережа безмятежно уснул в объятиях Волкова, убаюканный его голосом. Ему ничего не снилось, Птица действительно больше не появилась. Разумовского ничего не тревожило и, измученный за эти месяцы бесконечного ночного безумия, он спал, как младенец, наконец-то имея возможность по-настоящему отдохнуть. Сережу разбудил солнечный луч, что пробивался сквозь щель между занавесками. Он поморщился и пробубнел, пряча глаза рукой: — Оле-е-ж… Завесь окно, пожалуйста… Но солнце все еще светило ему в лицо. Разумовский завертелся и упал с дивана, чертыхаясь. Сон моментально исчез. — Олег! Где ты, черт возьми? Тишина. — Олег?.. Но никто не отзывался. Разумовский встал. В голову закрадывались разные мысли, но он отогнал их и пошел искать Олега по дому. Он заглядывал в каждую комнату, однако ни в одной не было ни намека на присутствие Волкова. Острое осознание пронзило мозг рыжего, заставив шумно опуститься на пол у стены. Он схватился руками за голову, тупо смотря в пространство. Олега здесь не было. Это галлюцинация, слишком осязаемая галлюцинация, он выпил чересчур много препаратов перед тем как отключиться вчера… Что же творит с ним его разум? Как он мог поверить в этот мираж? Но Олег был настолько реален… Разумовский неловко повалился на бок, привычным движением поджимая ноги к груди и обнимая их. Ему вспомнились слова Волкова:"больше не оставлю, обещаю», и ужасная боль резанула по сердцу. Олег спас Сергея от Птицы, но кто спасет его от еще более мучительного теперь одиночества в его безумии?.. Он будто бы потерял друга снова, а второй раз терять гораздо больнее.На кого же ты оставил его, Олег Волков?
Не хочу я жить, не хочу дышать! Будь со мною ты опять, Всю боль себе возьми. В реальности моей ты мне нужен был!