***
— Как же так вышло, Люси, где ты могла заболеть? Светловолосая женщина беспокойно охнула, ровным движением откладывая ртутный градусник на тумбочку. Столбик термометра сохранил свою температуру на отметке 38.3., что очень волновало Лейлу и не давало той покоя. Взволнованное материнское сердце тяжело билось в груди, когда ее дочурка по самые красные уши укрылась одеялом, лежа в кровати и полностью сваленная с ног от нагрянувшей как снег на голову, болезни. — Детка, может, нам все-таки с папой остаться? — Ласково проговорила женщина, сидя на уголке кровати и убирая с покрасневшего покрытого испариной лба золотистые мокрые от пота прядки. — Вы так давно хотели съездить к своим друзьям, — ослабевшим голосом возразила Люси, сжимая в бледных пальцах края одеяла. — Я уже большая девочка, мам. И смогу справится сама. — Девушка не могла пойти на то, чтобы из-за нее родители лишись чудесно проведенных дней с близкими друзьями, которых не видели уже пару месяцев. Каждый раз, когда блондинка болела (из-за слабого здоровья по маминой линии) ее родителям часто приходилось оставаться дома и брать на себя больничный. От чего сама девушка чувствовала огромную вину, не желая быть для них обременяющей обузой. Вопреки всеобщему мнению о том, что подростки любят болеть или всячески симулировать какие-то недуги, Люси искренне не желала болеть хоть когда-либо еще. Тяжело, конечно, когда ты запоздалая омега с гормональной неустойчивой перестройкой. От этого страдает и здоровье, а затем, как следствие, и качество жизни. Из-за проблем с половым созреванием в столь юном возрасте, ее организм долгое время всеми силами откладывал ее течку. И только спустя длительные обследование, едва не поседевших от волнения маму и папу, врачи смогли выписать нужные препараты и здоровье омеги стало наконец приходить в норму. К 15 годам пошла первая течка, от которой ее чуть не вывернуло наизнанку от боли. Сейчас ей 16, но проблемы с иммунитетом ввиду когда-то ослабленного организма частенько выкидывают вот такие фокусы. Люси поежилась, ощутив, как кожа заболела от пробежавшего по нему озноба. Казалось, что просто лежать на мягком матрасе было неприятно и ощущался легкий дискомфорт. Голова была будто чугунной, вдавливаясь в пуховую подушку всем своим весом, от чего перед глазами все плыло и мелькали редкие мушки. От крика отца из коридора, что подгонял маму скорее выходить, в ушах зазвенело отбойными молотками, и Люси поспешила скорее спровадить мать. — Эх, Игнил вечно любит приходить заранее, — с недовольной улыбкой произнесла женщина и окинула внимательным взглядом прикроватную тумбочку в комнату дочери: таблетки с жаропонижающим и обезболивающим, двухлитровая бутылка с водой и пара сухих батончиков. Кивнув самой себе, Лейла встала с края кровати и, наклонившись к дочке легко поцеловала горячий лоб. — Скоро должны подействовать таблетки, попробуй поспать, — нежно прошептала она, отстраняясь. — А к тому времени как раз придет Нацу. Люси кивнула, опустив ресницы, когда мама заговорила о брате. Он… не очень любил когда сестра болела. Повезло, что лишь ей передалось хилое здоровье, в то время как ее старший брат был сильным выносливым альфой, без единых огрех в здоровье и прекрасными физическими данными. Собственно, как и полагается. Было даже немного завидно и обидно за такую несправедливую генетическую подлянку. Омегам тоже полагается быть сильнее, но, отчего-то природа решила иначе, сделав альф выносливее и крепче. Девушка сложила руки под щекой, повернувшись на бок лицом к стене, в пол уха слушая тихие разговоры в коридоре. Кажется, мама снова порывалась остаться дома, но отец, что сохранял более трезвый рассудок не поддаваясь на взволнованные уговоры, просто потащил сумки к выходу, сказав, что их ждет такси. Через пару минут дверь квартиры захлопнулась и стало блаженно тихо. Для воспаленного разума это было лучшим лекарством, и омега, пробыв еще несколько мгновений в сознании, устало сомкнула веки, погрузившись в навеянный болезнью беспамятный сон.***
Сознание прорывалось сквозь пелену сна мелкими кусочками, заставляя работать утомленный болезнью мозг. Люси промычала, заворочалась на постели, сминая простынь и одеяло, чувствуя слишком сильный жар своего тела. Голова не сразу сообразила, что и как здесь происходило. За окном уже был день, хотя засыпала она ранним утром, так и не пойдя в школу из-за высокой температуры. Что-то было не так. Температура и болезнь в принципе никогда и ни с чем нельзя было перепутать. Каждый человек, несмотря на то кем он был, прекрасно знал и чувствовал, когда здоровье начинало сдавать и появлялась коварная простуда. Но теперь… ее состояние отличалось от того, каким оно было до момента, как та заснула. Теперь от соприкосновения с постелью кожа не то чтобы болела, вовсе нет, но стала более чувствительной, словно немного зудящей. Омега провела ладонями по своим плечам, тут же подавляя странный сдавленный вздох, задержав дыхание. Тело стало таким… чужим, будто не ее вовсе, реагируя даже на собственные прикосновения слишком остро и… непривычно. Люси перевернулась на спину, заерзав пятками по простыням, погладив щиколотки друг о друга. И снова вздрогнула, тихонько ойкнув от резко увеличившейся чувствительности. Низ живота вдруг неожиданно потянуло вниз, как обычно бывает при резком спуске куда-либо. Блондинку пробила дрожь, будто на нее вылили чан с горячей водой, окатив ту с ног до головы кипятком. Боже… неужели… Весь поток мыслей оборвался с открытием входной двери и шума в коридоре. Нацу вернулся домой. Нет! Нет! Нет! Только не это! Люси быстро, насколько позволяли ее силы и ослабленный сопротивляющийся организм, подорвалась с постели, но неуклюже запутала ноги в одеяле и с громким стуком брякнулась на пол, болезненно зашипев. Из коридора послышалось, как брат перестал чем-то шуршать (по звукам это были пакеты, вероятнее всего из магазина) в коридоре и напряженно замер, вслушиваясь в посторонние звуки в квартире. — Люси? С тобой все хорошо? — Громко крикнул юноша, выведя из ступора замершую блондинку. Та шустро стала ползти по полу на четвереньках, поняв, что не сможет встать, ибо уже не мало дрожащие ноги и поплывшая от резкой смены положения голова не смогут помочь ей удержатся в вертикальном положении. Сделав пару движений к заветной двери, блондинка заскулила, ощутив, как скрутило нежные мышцы в первом спазме возбуждения, обездвиживая. Так, опять же, задумала матушка природа: лишить возможности бежать, отдаться выигравшему в схватке за нее самцу, спариться и завести потомство. Но сейчас уже давно современный мир и новейшее время, однако древние как сама жизнь механизмы в человеческих телах, наверное, никогда не утратят над ними власть, подавляя всю их волю и включая лишь инстинкты. И природе не сильно важно, с кем и как это делать. Из коридора стали слышаться твердые приближающиеся шаги, и последние остатки разума взяли свое, и скрученное в истоме тело все же зашевелилось, кое-как доползая до деревянной цели. Нацу оставался буквально шаг до того, чтобы открыть дверь в комнату болеющей по словам родителей сестры, как раздался щелчок закрывающегося замка и затем шумное частое дыхание. — Люси, какого черта? — Розоволосый схватился за дверную ручку и попытался дернуть ее. Но ничего не вышло, а дверь все также оставалась запертой. Нацу нахмурил брови, перестав понимать происходящее. День начался вообще очень странно: вначале родители, что укатили к друзьям и непонятно когда вернутся, спихнув на него заботу о светловолосой мелочи; а затем вдруг по среди пары в университете ему звонит взволнованная мать и просит, чтобы тот пришел пораньше и приглядел за больной сестрой. И теперь «больная сестра» вдруг закрыла перед его носом дверь и не отзывалась, когда тот ее спрашивал. — Люси, твою мать, открой дверь и скажи что случилось?! — После того как его уже в который раз проигнорировали, юноша начал терять терпение, откровенно ломая несчастную ручку бесконечными сильными подергиваниями. Что за хрень? Что случилось с прилежной послушной девочкой, что всегда слушалась родителей и почти никогда не перечила старшему брату? А тут в наглую игнорирует его, да еще и заперевшись!.. — Я ее сейчас выбью, если ты ее не откроешь! — Злобно прорычал Нацу, яростно треснув ногой по деревянной преграде. И затем чуткий слух альфы уловил слабый стон через дверь, что прерывался частыми вздохами. Юноша сглотнул, вдруг испугавшись. Может, реально так плохо, что аж дверь открыть не может? Так а почему заперлась? Почему не хочет, чтобы он ей помог? Они же всегда, с самого детства заботились друг о друге в период болезни. Старший Драгнил делал, конечно, это гораздо чаще, ведь у сестры было хрупкое здоровье, которое она тратила на самые разные глупости, вместо того чтобы себя поберечь. Парень не жалел карманных денег, чтобы покупать тогда еще маленькой девочке сладости и прочие радости, чтобы отвлечь ту от болезни. Так почему же сейчас она его не пускала? — У… Уходи… Нацу настороженно прислушался, насупив брови, едва расслышав тихий лепет за дверью. — Люси, прошу, открой дверь. Я волнуюсь за тебя, — чуть сбавил обороты Драгнил, поняв, что, как всегда, слишком рано вспылил, еще небось и напугав свою мелочь. Конечно, никому особо не понравится, что в комнату даже не дали войти, заперевшись и тупо игнорируя. Но Люси не была тем человеком, кто будет так сильно вредничать. Не тогда, когда болела. Люси же, по ту сторону двери, измученно свернулась калачиком прямо на холодном полу, не в силах больше шевельнуть хотя бы пальцем, тратя все силы на то, чтобы просто приглушить спазмы внутри ее тела. Тело требовало, вибрировало, скручивало внутренности. А от грубого голоса брата хотелось и вовсе лезть на стену и голодно взвыть. И так было каждый раз в ее течку. Каждый чертов раз она представляла своего родного любимого брата. И после каждой течки хотела сдохнуть от того, какой противной и мерзкой она себя ощущала от подобных отвратительных мыслей и желаний. Почему ее брат не мог быть худощавым прыщавым задротом, коими могли быть некоторые из представителей альф? Почему его в юном возрасте отдали в спорт и к своим 19 годам он вымахал в широкоплечего красавца с задорной клыкастой улыбкой и искрами в зеленых глазах? — Прошу… Нацу… У-Уходи… — Измученно проговорила девушка, собирая свой разум по кусочкам. Ее мысли туманились, их застелила непроглядная пелена, которая приглушала все какие-либо звуки. Кажется, брат снова дернул за ручку, что-то недовольно прорычал, и зашагал прочь от двери. Ну, наконец-то. Люси выдохнула, сжимая пальцы на ногах, пытаясь хоть немного прийти в чувство и лечь хотя бы на кровать. Становилось все хуже, живот начало тянуть все сильнее, пока ее матка не стала сокращаться, горячо пульсируя. Блондинка закусила губу, ощущая приливший к и без того пунцовым щекам жар, когда нижнее белье пропиталось смазкой, а ее внутренние стенки в очередной раз сжались, требуя ощутить в себе желанную чужую плоть. От таких мыслей стало еще хуже. Ее организм требовал и Люси не могла ничем ему помочь, тихо поскуливая от собственной беспомощности. А затем омега вздрогнула, когда щелкнула замочная скважина на двери в ее комнату, и, не веря своим глазам, шокировано смотрела на пыхтящего от злости брата, что с силой стискивал дверную ручку, из которой торчал маленький ключик. У них в доме от всех дверей были запасные ключи, и, очевидно, розоволосый вовремя вспомнил об этом, отойдя от ее комнаты только затем, чтобы найти нужный ключ и отпереть ее. Первоначальный яростный взгляд зеленых глаз тут же сменился на взволнованный, а перекошенное злобой лицо смягчило свои черты от увиденного зрелища. Сестра лежала на полу в скрюченной позе, в тонкой пижаме, такая маленькая и хрупкая, в этой большой комнате она и вовсе казалась совсем беззащитной. Да и с таким жалостливым выражением лица и с удивленно округленными карими глазами. Бедняга, она вся красная из-за высокой температуры. И к тому же… — Какого хера ты лежишь на полу, мелочь? — Нацу насупился, тут же подходя к съежившейся девушке и беря лишенное сил тело на руки. — Мама мне весь мозг по телефону выела, что ты болеешь. А ты еще и на полу поспать вздумала? И почему вдруг меня не впускала, а, дуреха? — За своими расспросами он осторожно донес сестру до постели, бережно укладывая ту на смятые простыни. Блондинка одеревеневшими пальцами попыталась схватить край одеяла, взмолившись, чтобы Нацу не почуял ее запах, находясь так близко. Ее же тело предательски занемело, млея от крепкого сильного запаха альфы, совершенно не воспринимая тревожные сигналы на задворках сознания. Он родной по крови человек, близкий родственник. Организм априори не может его желать. Так почему же тело… с такой большой охотой расслабилось, с наслаждением втягивая терпкий запах сандалового дерева и костра. Родной, близкий и знакомый запах. Она знала его с самого детства, а теперь… он был так близко, так безбожно и неприлично близко. — Что, настолько сильно плохо? — Нацу не видел всю картину состояния сестры, беззаботно думая, что ту мучает лихорадка. От того и тело так дрожит в его руках, и глаза так бегают, поблескивая от сильного жара. Округлые щеки горели пунцовым нездоровым румянцем, пухлые губы пересохли от высокой температуры. Так почему ему вдруг показался этот вид… таким чертовски привлекательным.? Какого дьявола? — М-м-м… Его будто ударили по голове. Чем-то тяжелым приложили по затылку. Зеленые глаза, будто загипнотизированные смотрели на то, как стройные бедра в коротких спальных шортах потерлись друг о друга, а после девушка снова застонала, заерзав тазом по постели. Ее бледные тонкие руки, как приклеенные, все также вцепились в края одеяла, не завершив начатое дело и не укрыв свою хозяйку. Позволяя его чуткому, резко обострившемуся нюху уловить до свербения в затылке сладкий запах чужого возбуждения. Этот густой приторный аромат влился в его нос так, будто бы он был готов к этому всю свою жизнь. Нежный, сладкий, с нотками цветов и персика, аромат течной омеги. Аромат его родной сестры. — Твою мать… Шок поразил все тело. Руки, что все еще поддерживали сестру под коленки и спину, задубели, не желая слушаться приказ разума, чтобы выпустить хрупкое тело и пулей выбежать из комнаты. Но тело налилось тяжелым металлом, тупо перестав двигаться так, как хотели его мысли. Здравая половина его сознания вопила во весь голос, что пора бежать со всех ног из квартиры и искать быстрый источник удовлетворить свое вмиг возникшее возбуждение. Другая же половина, древняя, дикая и дремучая, то, что иногда владело альфами в разные периоды жизни, искушающе шептало на ушко о том, что в его руках находится скованное жаждущее тело, которое можно хорошенько трахнуть. Но это Люси. Его мелкая, иногда вредная, но по-родному любимая сестра. Родная, близкая. Желанная… Люси тихо смотрела за тем, как меняется взгляд брата, ощущая дрожь, когда привычный зеленый цвет его глаз сменился на более яркий, почти что на звериный. Все его тело свело природным напряжением, и она даже почувствовала укол вины за то, что заставила его теперь все это ощущать. Но… все, что она могла сделать, пошло прахом, и сейчас она лишь с дрожью поглядывала на брата, что голодно сглотнув, тихим севшим голосом почти прорычал: — Ты пила подавители? — Зверское желание скрутило горло, от чего голосовые связки плохо поддавались на обычные слова, через которые уже проскальзывали утробные рычащие нотки. Его альфа пробуждался от желанного манящего запаха, пытаясь взять контроль над телом. Но пока Нацу одерживал победу, не желая набрасываться на собственную — чертчертчерт — сестру. Блондинка лишь покачала головой, не в силах разомкнуть губы и вымолвить хоть звук. Ее сущность замерла в трепете от подавляющей силы альфы, что исходила от юноши, и она не могла противостоять больше хоть чему-то, безвольно застыв в сжимающих руках. Неожиданно горячий нос ткнулся ей в висок, ероша светлые пряди, после раздался шумный вдох и Драгнил одуряюще медленно втянул приятный аромат во всю мощь легких. Люси лишь пискнула, зажмурившись, почувствовав, как от такого простого прикосновения через позвоночник будто бы пропустили разряд тока. — Как мне тебя отпустить, Люси… — жаркий шепот почти в самое ухо и по хрупкой спине бегут крупные мурашки, от чего аж самые мелкие волоски на ее теле становятся на дыбы. Что не укрывается от пронзительных зеленых глаз. — Таблетки внизу… в а-аптечке… — принимает мало успешную попытку остановить все это безумие девушка, не смея взглянуть в родное лицо. Сердце билось в груди, став таким большим, что дышать было сложно, а все тело наполнялось горячей кровью. Низ живота повторный раз свело от подавляемого желания. Люси предчувствовала, что совсем скоро тело полностью перестроиться, и она уже не сможет контролировать начавшуюся течку, что усиливала все ее инстинкты. Нацу сглотнул, попытался отодвинуться от истомно застывшей в его своеобразных объятиях сестры, но все внутри голодно и почти болезненно запульсировало, не желая отстраняться от желанного тела хоть на сантиметр. Он, как самый старший, должен прекратить все это. Взять под контроль ситуацию и просто оставить все. Но инстинкты хотели лишь взять под контроль юное нежное тело, что сейчас сковано путами возбуждения и вожделеет ощутить в себе его крепкий член. Черт! Перестань об этом думать! Это неправильно и аморально! Она его родная сестра! Не другая омега, которую он, скорее всего, уже бы давно взял, избавляя и ее и себя от мучений. Тут же его нежная милая родная мелочь, о которой он не мог думать иначе! Пускай и думал раньше, это уже не важно. — Ты так хорошо пахнешь, Люси, — его горячий шепот патокой разлился в душе кареглазки, и та, вопреки всем своим внутренним запретам, всем своим мыслям, что шли вразлад с телом, тихонько заскулила, подавшись ближе к сильному телу, прижавшись округлым плечом к широкой груди. — Так чертовски хорошо, Люси… — Нацу… Сухие горячие губы ожогом на белой коже оставили поцелуй на маленьком ушке, а затем и пошло высунулся влажный язык, лизнув мягкую мочку, после припадая к куску плоти ртом и посасывая его. Блондинка задержала дыхание, ощутив тяжесть в груди и то, как будто между ее бедер вспыхнуло пламя от его действия. И не было чувства отвращения. Не было противно, не было жутко, не воротило от таких порочных действий. Непристойных, неприемлемых, аморальных и до ужаса неправильных. Лишь снова волна жара окатила чуткое тело с пальцев ног и до самых щек, что будто горели от желания и накатившего смущения. — Я могу помочь тебе больше чем таблетки, Люси, — искушающе произнес юноша, скользнув широкой ладонью по тонкой талии, оглаживая нежные изгибы через ткань. Сестра заскулила, зажмурилась — даже через слой одежды каждое прикосновение ощущалось до одури чувствительным, будто бы с нее содрали поверхностный слой кожи, оголив нервы, давая наконец прочувствовать все до миллиметра. Люси не нашлась с ответом, молчаливо кивая, полностью отдаваясь во власть своим инстинктам и даже не допуская мысли, что может случиться после и какие последствия могут быть. Нацу же, увидев кивок, будто загорелся изнутри, будто он весь запылал, как вулкан в момент извержения. Люси согласна. Люси хочет. И он сделает все, чтобы его сестре стало легче. И глубоко плевать, что будет дальше. Даже если ее согласие было дано только из-за жажды вызванной течкой. Он никогда не позволял своим рукам оглаживать тело сестры настолько интимно, настолько нежно и не так, как должен брат обнимать свою сестру. Нацу внутренне млел от того, как хрупкое девичье тело податливо льнуло к его рукам, извиваясь, подстраиваясь, пытаясь безмолвно сказать, где именно нужно прикоснуться. Он огладил ладонями стройную талию, чувствуя выпирающие тазовые косточки и тонкую клетку из ребер. Розоволосый и сам не заметил, как за лопатки прижал сестру ближе к своей груди, встав одним коленом на матрас и после нависая над дрожащим телом, заглядывая в блестящие карие глаза. В глубине своей души она все понимала. И совсем не желала прекращать все это безумие, что так давно она себе воображала каждую мучительную течку. Да, грязная. Да, порочная. Да, возможно, больная на голову. Но ни тогда, ни уж тем более сейчас она не могла бороться с самой собой, обвивая мощную шею брата своими руками и плотнее прижимаясь к нему. Все встрепенулось внутри, когда горячая шероховатая ладонь чуть грубо сжала грудь сквозь тонкую спальную майку. Люси вся втянулась, задержала дыхание, вовсе не ожидая такого прикосновения. Невинное тело бросило в жар от такой непривычной ласки, которую никогда прежде не ощущала. А когда же сухие потрескавшиеся губы стали целовать под челюстью, продвигаясь к бледной шейке, голова и вовсе ушла в отгул, полностью выключая весь мыслительный процесс. Мужская ладонь все также продолжала неспешно и аккуратно ласкать упругое полушарие, все больше обращая внимание на твердый маленький бугорок под слоем ткани. Игриво покрутив и сжав набухший сосок, Нацу натужно выдохнул, ощутив всем своим телом исходившее от девушки удовольствие. Ей так нравилось. Он всем своим нутром чувствовал это, и как мужчина, как альфа, ликовал от этого, возвышая свое самолюбие, подначивая себя ласкать сестру еще больше, максимально подарить ей удовольствие. Подцепив майку снизу, мозолистые пальцы неспешно стали поднимать ткань вверх, задирая до самого подбородка. Дальше идти мешали обнимающие его руки и юноша, хмыкнув, взглянул на блондинку. Та смотрела на него из полуопущенных ресниц, кусая нижнюю губу и вожделенно ожидая дальнейших действий. В мозгу крохотным недовольным червячком шевельнулась мысль, что это вовсе не его милая сестренка лежала под ним, вся изнемогая от желания, а измученная начавшейся течкой омега. Цыкнув, Нацу просто бесцеремонно стащил майку, нетерпеливым движением отбрасывая ее куда подальше. Люси заскулила, заерзала ногами по гладким простыням, чувствуя его взгляд вершинками своих сосков. Он смотрел прямо на них, оглядывая каждый сантиметр своим голодным взглядом. Какая же красивая… Округлая упругая молоденькая грудь влекла его своим невинным и в тоже время привлекательным видом. Маленькие розовые ореолы сосков, что немного подрагивали от неровного дыхания, опускаясь вверх вниз и гипнотизируя альфу. Зубы заныли, а рот наполнился слюной. — Я умру, если не пососу эту грудь, — отчаянно хрипло, едва себя сдерживая проговорил юноша, касаясь одной ладонью правой груди и, придерживая ее для своего же удобства, накрыл своим ртом возбужденную ореолу. — Аххх! Мммм… Было донельзя странно ощущать горячую влажность на своей коже и в такой чувствительной зоне. Он притянул ее за талию к себе и, что-то довольно бормоча, уткнулся лицом в ее грудь, без устали облизывая ее резко торчащие соски. Люси застонала, прикрывая рот ладонью, ощутив вдруг неловкость за такие стыдливые звуки. В голове варилась каша, что смешивала каждую мысль в бесформенный комок и в итоге получились не мозги, а какой-то конфитюр. В сознании лишь осталась Люси с ее дрожащим волнующимся от каждого движения телом и робкими довольными постанываниями. Новый поток возбуждения охватил ее, от чего омега лишь положила немного прохладные ладони на сильные плечи брата, комкая в пальцах кофту и даже не пытаясь препятствовать его действиям. Как хорошо было чувствовать его влажный рот на своей груди, на ноющих от желания сосках, ощущать почти грубые сосущие звуки: юноша явно с извращенным наслаждением делал это, испытывая собственное блаженное удовольствие. Он двигал своей головой так резко, переходя от одного соска к другому, высунув язык, обводя им торчащий бугорок, и после снова глубоко вбирая в себя. — Аааааххх!.. Мммм. Ах! Стоны рвали глотку и даже прижатая к губам ладонь не могла помочь их сдерживать. Нацу вновь лизнул ее соски, немного дразня, а его взгляд был таким же упорным как и его действия. Зеленые глаза упрямо следили за выражением ее лица, с удовольствием хищника наблюдая за своей жертвой. От припухших от таких действий ореол он горячими мелкими поцелуями уверенно прошел к ключице, чуть царапнув ту зубами, а затем ласкал пламенным вертким языком тонкую шейку, скользя ритмичными влажными линиями вверх-вниз. А потом Нацу приподнялся, смотря на нее сверху вниз. И Люси как осенило, снимая пелену вожделения и даже томительной жгучее вожделение на пару мгновений отпустило ее тело. Что они творят? Только что ее родной брат самозабвенно ласкал ее грудь, а сейчас смотрит на нее таким диким жадным взглядом, что хотелось спрятаться от такого количества напряжения, что сквозило между ними. Юноша чуть приподнялся над ней и, встав на колени, через голову скинул с себя кофту, швыряя ее прочь. Омега тяжело сглотнула, видя крепкое подтянутое тело и играющие рельефом мышцы. Ее руки сами по себе осторожно двинулись в его сторону, несмело касаясь смуглых запястий, сжимая их своими ладонями, неспешно двигая поглаживая гладкую кожу. Она так много раз брала его за руки, обнимала, эти руки так много для нее сделали. Так почему она стыдится, что эти руки приносят ей такое удовольствие?.. Тело действовало отдельно от голоса разума, и ей до жуткой боли между бедер хотелось, чтобы эти руки вновь стали ласкать ее как было до этой минутной заминки. Нацу воспринял этот своеобразный жест как нечто свое и тут же шустро вновь навис над сестрой, пронзая ту возбужденным взглядом. Он всегда знал, что его младшая сестра была красавицей. Пускай он и не позволял себе допускать мысли об этом, подсознание всегда делало это за него. Его первая девушка, которую почти было невозможно отличить от Люси. Его последующие подруги, у которых с ним были страстные ночи. И каждая была похожа на сестру, пускай и сам Драгнил до последнего не хотел этого признавать. Какой же он мерзкий. Он пронзительно, почти одичало-голодно, смотрел на нежные девичьи губы, на которых остались вмятины от зубов и как они поблескивали от оставшейся слюны. Розоволосый стиснул пальцы, и прижался своим лбом к бледному вспотевшему лобику, пытаясь осознать, что хотел сделать. Люси обнимала тонкими руками за плечи, ласкала маленькой ладошкой шею и затылок. Не отталкивала, прижимала. Хотела остановить, но попросту не могла себя перебороть. И Нацу, видя этот наивно распахнутый взгляд, красное по-детски милое лицо, просто не смог себя удержать, порывисто наклоняясь и целуя податливые уста. Целовать сестру так странно. Но от этого не менее приятно. Она ему же такая близкая, такая родная. Он знал ее с самого начала своей жизни, и сейчас просто помогает своей маленькой девочке с проблемой. Ему можно один раз оступиться. Брат целовал ее короткими поцелуями, не решаясь разомкнуть губы, как и Люси, что, испугавшись и разволновавшись, не могла их раскрыть. И все же стыд и неловкость взяли вверх, и омега заупрямилась, упираясь руками в широкую грудь. — Мммм… Н-Нацу… Погоди… Нам надо… — она пыталась сказать хоть какие-то слова, пыталась вернуть им обоим остатки здравого смысла, но все шло прахом и каждый ее звук прерывался очередным поцелуем, пока в самом конце альфа полностью поглотил ее рот, погружая язык в теплые глубины и шаря им по верхушке неба, задорно щекоча. Ее невинный язычок задрожал от подобного проникновения, а когда же почувствовал упругое скольжение, то и вовсе все внутри затрепетало, окончательно сдаваясь. Горячие руки гладили обнаженное тело, шарили ладонями по впалому животику, бокам, упругой груди, крутя вставшие соски, а затем пальцами закопавшись в золотые пряди на затылке, стал умело подстраивать ее головку так, как им обоим было удобнее для страстного глубокого поцелуя. Нацу отстранился с пошлым чмоком, и после облизнулся, чувствуя сладко-пресный вкус сестры на своем языке. Люси тяжело дышала, а с уголка губ стекала мокрая струйка слюны, придавая невинному облику больше развратных нот. — Мы не можем, Нацу, — срывающимся голосом просипела девушка, когда почувствовала сдавливающие ладони на своих бедрах, как сильные руки грубо пролезли под ягодицы, беззастенчиво стискивая округлые мягкие половинки. Это неправильно! Нельзя! Нельзя! Нельзя! И плевать, что ее нижнее белье уже было мокрым не только от охватившей ее тело течки. Так нельзя. — Я не смогу без тебя, Люси, — Нацу осторожно продолжал свой своеобразный массаж на ее бедрах и попе, наслаждаясь упругой плотью всей своей извращенной душой. — И потом, — он наклонился, жадно припадая губами к обнаженной груди, вызывая смущенно-довольный стон. — Уж лучше я, чем тебя возьмет какой-то другой мерзкий ублюдок. — Его взгляд был настолько пронизан стальной серьезностью, что омега сглотнула, вдруг попытавшись представить на его месте кого-то другого. Совсем чужого, недалекого и такого незнакомого. Сердце болезненно сжалось в груди, забилось раненным кроликом в реберной клетке. Стало так плохо и больно, что захотелось расплакаться и одновременно прижаться к брату в поисках защиты и поддержки. Блондинка оперлась на локти, чуть приподнимая корпус, и робко посмотрела в зеленые глаза, кусая губки. Альфа же крепко схватился за ткань ее шорт и резинку трусиков, быстрым и уверенным движением требовательно снимая нежелательную деталь одежды с желанного тела. Люси пискнула от той силы, что он приложил, чтобы стянуть шорты вместе с нижним бельем даже не заставив ту приподнять бедра для удобства. Все внутри зашлось в сладостном трепете, когда брат посмотрел на нее голодным жадным взглядом, не пытаясь скрыть свою похоть, что делала его глаза ярче чем прежде. Девушка стыдливо сжала вместе колени, пряча от изучающего взгляда лишенную белья девичью сущность. Нацу недовольно цыкнул и схватил сестру под колено, притягивая ее таз ближе к себе и потянув схваченную ногу в сторону, раздвигая стройные ножки. Очередной тянущий спазм жаром скрутил внутренности от таких своевольных движений, и омега заскулила, проклиная свой жаждущий требующий немедленного продолжения организм. Но пока мозги еще работали. Слабо, совсем немного, что помогло ей вымолвить последнее предостережение: — Н-Нацу… Если ты сейчас не остановишься... то будет слишком поздно. Старший брат посмотрел на нее диким взглядом голодного альфы, что жаждал заполучить вожделенную плоть всеми возможными способами и что не терпел, когда ему отказывали. Его инстинкты уже намного больше преобладали над разумом, что туманило рассудок и оставляло лишь одно — желание продолжать начатое и довести все до самого конца. — Уже давно поздно, Люси. — Хриплый рык говорил о том, что больше юноша не сможет останавливаться, и блондинка тут же заалела по самые уши, когда розоволосая голова брата опустилась к ее местечку между ног, при это широко разведя ее бедра и крепко удерживая их, не давая им так старательно сомкнуться. — Подожди…! Ах.! С того самого момента как он начал прикасаться к ней, в ее теле происходили изменения, что лишь усилились из-за течки, но по факту оставались естественной реакцией ее организма. Ее промежность стала необычайно горячей. Она хотела сомкнуть ноги, опасаясь, что брат мог видеть все ее самое тайное и сокровенное, но это было физически невозможно, потому что он заставлял их оставаться открытыми. Ее нижняя часть была теплой и источала влагу, что так влекла молодого альфу своим вкусом и запахом. Люси зажмурилась, широко открыв рот, когда ощутила горячее дыхание на своем центре, тело сильно напружинилось от подобного интимного прикосновения. — Черт, это так мило, — бормотал Нацу, скользя быстрым языком по выступающему из розовых складок твердому бугорку. Ее клитор отчаянно запульсировал от давящего упругого скольжения, а после девушка и вовсе заскулила, когда услышала пошлые посасывающие звуки и как он вобрал ее набухшую часть плоти в свой рот, ритмично засасывая кожистый кусочек. — Н-Нацу… Аааааххх! Не… не надо.! Аааа! Одна его рука скользнула по животу выше, прямо к бурно вздымающейся груди и с силой стиснула молочную плоть, принявшись чувственно сминать и массировать упругое полушарие. Стало совсем невыносимо жарко. От любого прикосновения ее каждая клеточка становилась до остроты чувствительной, посылая колкие разряды прямо к ее влажным складкам. Низ живота волновался от любого касания, сжимался и опасливо скручивался, затягивая нежные мышцы в какой-то странный водоворот жгучего напряжения. Невыносимое желание Нацу разгоралось, как лесной пожар. Он немедленно хотел раздвинуть эти гладкие бедра в стороны и засунуть свой полыхающий огнем член в ее маленький нежный вход. Но это же Люси… Его ранимая робкая сестренка, ласковая, любящая сантименты и такая хрупкая. Он не мог быть с ней грубым даже под гнетом своих же инстинктов. Ему необходимо было сдерживаться и он твердо был уверен, что ему нужно подготовить ее. Упругий язык коснулся отверстия и так естественно, как было при их поцелуе, проник глубже. Ощущение, что что-то мягкое проникает в ее лоно было крайне непривычным и непристойным до такой степени, что было невыносимо. Греховное удовольствие нарастало с каждым развратным движением. Омега запрокинула голову назад, чувствуя, как спину щекочут собственные кончики волос, и зажмурилась с такой силой, что перед глазами затанцевали звезды, кружа весь ее мир, что сузил свои границ до простых внеземных ощущений, заставляя сосредоточить свои нервы и мысли на чужом властном языке между ее ног. Он сосал ее так, как будто что-то жадно ел, и всякий раз, проворачивая умелый язык, альфа сладко глотал ее переполненные любовные соки. Его растрепанные розовые волосы, то тут, то там щекотали ее внутреннюю сторону бедер и лобок. Но это было как-то… приятно, привычно, будто добавляло особую нотку в их интимную близость. Стройная талия дрожала от переполнявших эмоций, и Люси не смогла удержаться и схватилась за его голову, комкая в тонких бледных пальцах густые локоны и таким неприхотливым движением лишь еще плотнее прижала его лицо к своей плоти. И щеки смущенно вспыхнули, когда она тем самым местом ощутила его слабую улыбку. — Ааааххх… как… хорошо… Ааах Всякий раз когда его язык касался ее клитора или внутренних упругих стен, она не могла это вынести и, взволнованно дрожа, двигала бедрами вверх и вниз, подстраиваясь под ненасытные ласки. Эта чрезвычайно смущающая стимуляция была слишком интенсивной, слишком непривычной для юного невинного тела. Люси не могла найти в своей голове нужных слов и эмоций, и просто понимала, что чувствует себя безбожно хорошо, от чего ее разум просто стал кристально белым и чистым, и омега не могла связать хоть одну адекватную мысль. Она терлась пунцовой щекой о подушку, и продолжала горячо выдыхать, понимая, что и вдыхает в себя так же обжигающий легкие воздух. Вскоре после того, как он поднял верхнюю часть своего тела, при этом все еще не отпуская ее бедра, карие затуманенные глаза увидели его блестящие губы, пропитанные ни чем иным, как ее собственной смазкой, что текла с нее. Как только она это заметила, то от накатившего стыда стала избегать его жадного взгляда, не решаясь посмотреть на брата после того, что тот с ней сотворил. Нацу снова тесно приблизился к ней, почти налег своим торсом на ее тело, прижимая ее мягкую грудь своей грудной клеткой, и плотно придвинулся к ее зардевшемуся уху, игриво прошептав: — Как тебе, Люси, было хорошо? Омега по-детски смущенно сжала губы и скривила чуть вздернутый носик, не желая отвечать на такой похотливый вопрос. Драгнил лишь задорно ухмыльнулся. — Тогда раздвинь шире ноги и я тебе покажу, что тебе было очень хорошо. Люси пискливо вскрикнула, когда брат, совсем не ожидая ответа на его слова, скользнул ладонью по животу и прямо к увлажненным от смазки и его же собственной слюны аккуратным половым губкам, осторожно раздвигая кончиками пальцев и позволяя своему большому пальцу беспрепятственно потереть опухший пульсирующий клитор. — Аааааах! Ммммм… Охх! Вторжение чужой руки в такое место и впервые в ее жизни было таким незнакомым. Даже она сама, хозяйка этого тела, никогда не прикасалась в таком развратном смысле этой зоны. Мозолистые сухие пальцы размазывали вязкую водянистую смазку. Даже такие движение, что разнились с прикосновением его языка, все равно вызывали ее возбуждения. И пошлая фраза брата о том, что та до неприличия была мокрой, лишь пуще прежнего заставила ее залиться краской. Она понимала, что ей было приятно и хорошо, и теперь Нацу прекрасно знал о ее до крайности заведенном состоянии. Кончики мужских пальцев, которые осторожно двигались вокруг ее входа, параллельно исследовали и поглаживали ее напряженный комок нервов. Люси скрутила позвоночник, не в силах противостоять волнительному, повторный раз накатывающему удовольствию, что пронизывало всю ее сущность и делало безвольной тряпкой в руках дикого альфы. Нацу схватился за одну из ее лодыжек, чтобы та вновь не пыталась от него спрятаться, и положил ее ножку себе на плечо, продолжая стимулировать ее клитор и злобно ухмыляясь тому развратному виду, что ему открылся во всей своей красе: обнаженная тяжело дышащая, вся пунцовая от возбуждения и стыда омега, с испариной на лбу и вопрошающим ласки взглядом. Просто восхитительно! Хотелось навечно запомнить в мозгу этот образ. Каждый раз, когда он тер и зажимал между пальцев ее твердый бугорок, Люси металась под ним, ерзала и крутилась, теряя себя от его движений. Ни с кем и никогда Нацу не был так ласков и настолько обходительным. Ни одна прелюдия не была настолько долгой, ни одну из девушек он не подготавливал для себя так долго и старательно. Но для Люси он все сделает в самом лучшем виде. Ей будет хорошо и приятно и он костьми ляжет, чтобы она получала удовольствие и ее мучающееся от течки тело перестало так изнывать в болезненном желании. — Хаааах! Ах… Сто… Стой.! — Задыхаясь, выстонала сестра, испугавшись нарастающего удовольствия и пытаясь всячески избежать подавляющих прикосновений, но Нацу упорно поглаживал ее там, где сам считал нужным, от чего перед глазами танцевали звезды. Закусив губу, Люси вдруг насупила брови, вперив неясный взгляд в нижнюю часть ее тела. Внезапно чувство удовольствия сменилось легким дискомфортом, и юная омега не понимала, куда делось то прекрасное ощущение. Его средний палец, что до этого гладил ее вход, тайно проник внутрь, растягивая плотные стенки и внедряясь в глубины ее нежно лона, расширяя узкие стенки. — Ааах. Что ты… д-делаешь?.. Ууугхх… — Ты так сильно сжимаешь мой палец… — тихо выдохнул розоволосый, совершая плавные растягивающие движения своей рукой. — Люси, ты такая узкая, как ты только сможешь… — Как он и сказал, складки у ее входа были натянуты до такой степени, что сильно удерживали его палец, не давая шевелить им с задуманным размахом. Ему необходимо хоть немного растянуть ее, чтобы она… — Как ты сможешь взять весь мой член? Черт, я не думаю, что даже половина войдет внутрь. Говоря все это таким похотливым голосом, он начал толкать сжатые стенки ее лона, что с такой силой обхватывали его, что альфа сглотнул, млея от мысли, как эти узкие стенки обхватят его плоть, когда он войдет по-настоящему. Движения ускорились. Длинный палец входил в нее, а истекающая из ее отверстия жидкость обильно смазывала его, от чего слышались хлюпающие склизкие звуки. — Ты так и не ответила мне, но с тебя так сильно течет, что я прекрасно все понимаю сам. Нацу вытащил свой палец и вязкая нить женской смазки надолго протянулась за его рукой. Ее тело было готово к нему, вопрошая, чтобы тот наконец наполнил ее нутро своим членом. Юноша без раздумий сунул мокрый палец в свой рот, блаженно застонав и прикрывая глаза. Вкус его младшей сестры был нежным, солено-водянистым, немного терпким, а в самой глубине таились нотки персика. Вкусно… Люси ощутила, как сдавило горло, уже почти перестав ощущать свое пылающее лицо, и украдкой смотрела, как подрагивали черные ресницы брата. Томление между ее бедер усилилось до такой степени, что та в нетерпении заерзала бедрами, отринув все свои ограничения. Нацу прямо потянул свои руки и открыл ее ослабленные бедра, смотря прямо на ее узкий вход, что лукаво расширялся и сужался как будто так и просил его войти. Он видел ее розовые внутренние стенки, выглядывающие из вагинального отверстия, непристойно возбуждая взор альфы. Он не знал, что нужно сказать. Так, чтобы Люси не пожалела так сильно о том, что они сделали. Но не нашел ничего лучше, чем накрыть ее губы в долгом поцелуе, найдя уверенное положение между ее ног. Сестра с силой встретила его губы, отчаянно-нежно впиваясь в него, сжимая пальцами мускулистые плечи и катаясь своей мокрой плотью по его каменному возбужденному стволу. Тело оголодавшей омеги уже давно хотело получить все и сразу, даже в разогреве особо не нуждалось. Но в этом нуждалась Люси. Это было нужно в первую очередь ей. И Нацу лишь наслаждался этим. И как альфа, и как ее старший брат. Он рваным движением спустил с себя штаны вместе с боксерами Не сдерживаясь, он на инстинктах толкался бедрами вперед, скользя твердым членом по гладким складкам, а затем сжал ладонью основание своей плоти, уже чуть ли не теряя голову от того дикого возбуждения, что чувствовалось даже немного болезненно. — Лучше ты, — вдруг прошептала она ему на ухо, прерывая долгий поцелуй и заглядывая своими милыми наивными карими глазками в его лицо. — Я н-не могу думать, что это будет… к-кто-то другой… — Задыхаясь, продолжала блондинка, дрожа от вожделения. — Поэтому… — Ее пушистые черные ресницы опустились, и омега робко пролепетала. — Сделай это… Нацу с замершим сердцем слушал ее слова, в глубине души понимая, что за нее это говорила течка, но все же ликуя от этого. Он сгреб хрупкое тело сестры в медвежье объятие, вжимаясь своим лбом в ее бледный лобик. И, не ожидая подобного от самого себя, прорычал, почувствовав, как все инстинкты альфы наконец получили свободу. — Не будет других, Люси. — Что…? Ааааах! В этот момент он отодвинул свой таз чуть назад, а затем уверенным твердым движением вогнал свой член в горячее лоно. Люси вскрикнула, впиваясь пальцами в смуглую кожу на спине и шее; ее нижняя часть расширилась до предела, сопровождаясь ощущением чего-то постороннего проникающего в нее. Она слышала, как брат рыкнул, ворча, как та тесно сжимала его член. Блондинка старалась дышать равномерно и глубоко, пытаясь приспособить себя к новому распирающему чувству в глубине себя, радуясь тому, что течка обеспечила ее большим количеством смазки и чуть подготовила ее для такого рода проникновения, даже не смотря на то, что это был первый раз. Нацу широко лизнул ее щеку, слизывая побежавшую по ней соленую каплю, утешая привыкающую сестру. У него не гон и он в состоянии немного себя сдерживать. — Ш-ш-ш, — утешая омегу, его ладонь протиснулась меж их сомкнутыми телами, находя ее красный клитор успокаивающе поглаживая, что немного успокоило и смягчило дискомфорт. Мужские руки крепко обхватили ее талию, крепко держась с едва заметным напряжением. Затем, возбуждение вернулось с новой силой, и Люси заерзала, ощутив удовольствие, что распространилось с того места, где они соприкоснулись. Подобный току жар разошелся по всему телу и вызвал головокружение. Ее тугой вход непроизвольно сжал твердую плоть, определенно, среагировав на внутренний импульс. Нацу что-то прорычал, а после поразил ее одним сильным ударом. Ее лоно стало жестким, от оказываемого давления и того, что она была до краев наполнена чем-то большим. И это было потрясающе. До безумия прекрасно. До беспамятства хорошо. Дьявольски желанно и запретно. Он наполнял ее снова и снова, от чего ее внутренности дрожали. В тех местах где сжимали его руки, распространялись горячие волны. Нацу сунул свой толстый член в ее лоно, что постоянно подергивалось от его толчков. Чувство стеснения по сравнению с предыдущим уменьшилось, позволяя легко проникать в хрупкое тело. Люси тяжело дышала, не в силах ухватить стонущим ртом клочки жизненно важного кислорода, и запрокинула голову назад, от чего ее сияющие светлые волосы растрепались и разложились на помятой простыне. Накаленный член до предела входил в самую глубину, и уже не доставлял хоть каких-то неприятных ощущений. Постепенно волнующее удовольствие нарастало, и ощущалось как поднимающийся из самых недр озноб, увеличивающийся с каждым четким ударом его бедер. Брат схватил ее за талию и начал свои толчки со свирепой скоростью, рыча почти как настоящий зверь. Несмотря на то, что Люси хотела что-то сказать, все, что у нее выходили, были бессвязные выкрики и запыхавшиеся стоны. Розоволосый умело сжимал ее талию, подстраивая неопытное тело под нужный ритм, от чего его мускулы соблазнительно скручивались и перекатывались под смуглой кожей. Альфа увеличил скорость толчков, выплюнув что-то непонятное и застонав от удовольствия — ее внутренние стены приятно сжимались и давили на его член, усиливая приток крови к чувствительной плоти. Люси никогда не испытывала такого приятного ощущения с момента своего рождения. Никогда ей не было так хорошо. И не будет ни с кем, она была в этом уверена. Ее сущность подстроится под первого альфу, даже несмотря на то, что тот являлся ее кровным родственником. Нацу всегда был и будет рядом. Он был ее защитой и опорой. Поддержкой и пристанищем. Нет ничего плохо в этом. Нет. Это так хорошо! Его достоинство уже вышло за пределы ее возможностей, касаясь настолько глубинных точек в ее теле, что вся она тряслась от получаемого удовольствия. Она кричала и вопила, просила большего и умоляла не останавливаться, сама не понимая, что говорит подобные вещи. У нее мурашки от того чувства пустоты, когда он на миг вытягивал часть своей плоти лишь для того, чтобы с новой силой погрузиться обратно. То ощущение разочарования и сожаления, когда он так легко вырывался из плена ее тесного тела, только чтобы продолжать трахать ее со всей силы. Она хотела, чтобы он всегда был внутри нее. Все время. Люси бессознательно издавала громкие стоны, заставляя Нацу тяжело вздохнуть: — Я… черт… если так… будет и дальше… я могу всю ночь двигаться в тебе… Агхх!.. Черт…! — С каждым своим движением он все сильнее вбивался в нее, стуча в нежное тело отбойным молотком. Тела дрожали, слившись в едином природном древнем ритме, подвластным лишь этой паре. Они были близки душами и кровью. А сейчас едины телами. И это замечательно. Ее глаза затуманились слезами от того удовольствия и нескончаемого удовлетворения, что наконец получало ее голодное измученное течкой тело. Брат брал ее не как свою сестру, а как омегу, как свою женщину, требовал и отдавал, забирал и дарил, ласкал и желал ответной ласки. И Люси давала все без остатка, чувствуя бесконечное счастье. Нацу лидировал во всем, как и положено альфе он менял позы сам, не отдавая бразды правления ей, сильными руками то поворачивая ее боком к себе, то став на четвереньки, то снова находясь между ее ногами и неотрывно глядя своим жадным собственническим взглядом на ее покрытую засосами молочную кожу. И остервенело вколачивался в женское лоно, всем своим существом желая наполнить его до самых краев своим семенем. Густой аромат секса витал в воздухе темной спальни. Они были заняты друг другом так долго, что не прерывались хоть на что либо, полностью отдавая себя друг другу. И вот, наконец-то приближается знакомое чувство. Люси испытывала его впервые, и от этого вся напряглась, цепляясь за брата, ища спасения. Нет, это не было оргазмом, что сотрясал ее тело уже бессчетное количество раз за сегодня. Ее матка стала пульсировать, вдруг в каком-то определенном месте немного расширяясь. Как раз там, куда беспрерывно ударяла набухшая головка члена. Ее окатило льдом с головы до ног, когда она поняла, что это могло быть. — Н-Нацу! Ах…! Аааах! Стой! Молю… Аах! Остановись! Нацу стиснул челюсти до хруста, а руки против воли сдавили девичье тело почти до боли, не желая слушать команду разума. Он ощущал до дрожи приятное вибрирующее чувство в самом низу живота, как головка его члена стала постепенно увеличиваться в размерах. Было так чертовски хорошо. Самое лучшее, что он когда-либо испытывал. Клыки уже впивались в его нижнюю губу. Альфа был готов к надвигающейся сцепке. Но Люси… Она забилась в его руках, тряслась от блаженства и наслаждения, но и в тоже время в глубине карих глаз он видел страх и тревогу. Это невозможно. По самим законам природы. Тело омеги также было полностью готово к тому, чтобы принять все то, что ей дадут. Но какого черта?.. — Выйди!.. Прошу… Ах!.. Нацу… нам нельзя… Ааах!.. Ее голос срывался на стоны, ведь упрямые инстинкты альфы не желали слушаться. Не желали отпускать и прекращать все это. Он чувствовал… чувствовал, что находится в теле своей истинной пары… Но как это возможно? — Черт, Люси! Я не могу! — Отчаянно зарычал розоволосый, с рыком впиваясь в нежную девичью шейку. Оставляя метку, как на истинной. И продолжал бешеные толчки, втрахивая дрожащее тело в постель. Еще немного… Совсем чуть-чуть!.. — Прошу, Нацу! — Люси вскрикнула, чувствуя ожог и как кожа горит от оставленного укуса. — Выйди, молю! М-Мы не… Аааааах! — Гррррхг! Омега беззвучно приоткрыла рот, шокировано приподнявшись с постели, ощущая мощные безумно сильные пульсирующие сокращения в своей матке. В сто раз приятнее, чем от оргазма, но немного… неполные… Нацу рычал, так зверски, так злобно, и Люси во все глаза благодарно смотрела на брата, видя как тот, неловко вздрагивая от удовольствия, кончает ей на живот. Он каждый раз постанывал, пока белые капли стреляли из его члена, и шумно, почти устало выдохнул, осознав, что выстрелил пять раз, пока не испустил все до последней капли. Впустую. Он успел выйти за доли секунды до образовавшегося узла, почти с болью покидая сжимавшее его лоно. Сцепки не произошло. Обоих скрутило крышесносное удовольствие, но каждый ощущал, что это было неполноценным. Брат налег на нее, сгреб в охапку под собой и, кажется, матерился сквозь зубы. В голове образовался звенящий вакуум, а оглушенное от наслаждения тело полностью отяжелело, больше не поддаваясь ни одной команде. Мышцы налились блаженной истомой, и девушка тяжело дышала, приходя в себя. Осознание накрывало постепенно. Когда Нацу поцеловал ее в висок, так нежно и по-родному, Люси прошибла крупная дрожь. Когда альфа приподнялся с постели и посмотрел на нее сверху вниз, та даже не смутилась, лишь немного заалела под столь пристальным взглядом. Она не думала, что все обернется так. Да что уж там… Никто не думал. Обычная простуда обернулась необратимыми последствиями, над которыми никто из них не был властен. Люси лежала на спине, прижимая одну ладонь к бешено колотящемуся сердцу, и свела вместе колени, чувствуя уходящие отголоски пережитого удовольствия. И она всеми силами игнорировала липкость на своем животе и между бедер. Как и пекущий укус на шее, что рваными отметинами чужих клыков пестрил на бледной коже алыми пятнышками. Что-то в животе встрепенулось, ожило, когда она взглянула на брата, что сидел у ее колен и смотрел на нее вовсе не родственным взглядом. Не хотелось думать о последствиях. — Что мы натворили, Нацу? — тихо пролепетала блондинка, ощущая, как к уголкам глаз подступают горячие капельки слез. Нацу с недовольством посмотрел на сестру и протянул руку к румяному личику, гладя мягкую щеку. Его голос звучал уверенно, но немного хрипло. — То, что нам потом попробуют объяснить родители. — Ты шутишь? — Не веря выдохнула Люси, пытаясь не думать, что ее брат настолько больной, чтобы рассказывать о случившемся родителям. Юноша посмотрел на нее серьезными зелеными глазами и в чувственном прикосновении прижался губами к острой девичьей коленке. — Биология, Люси. Между кровными родственниками могут образовываться только половые отношения, что априори не могут закончится сцепкой. А у нас… — Розоволосый удрученно вздохнул, опустив свой взгляд на все еще твердый член, головка которого болезненно вибрировала, все также распухнув и горько подрагивая от несостоявшегося слияния. — Я все еще хочу взять тебя, пока не наполню до самых краев. — Он уверенно закончил свою фразу жарким полурыком, жадно смотря на опешившую сестру. Хотя, здесь уже можно и поспорить. — Я не… не понимаю… — Ее пальцы сами собой потянулись к укусу на шее. Так он… укусил ее не из страсти, а оставил метку? Метку пары? Нацу улыбнулся, так, как улыбался прежде, и ласково погладил бархатистое бедро. А следующей своей фразой вызвал истеричный, немного нервный смех. — Всегда думал, что мы слишком непохожи, как для брата и сестры. Ну, что, кто из нас приемный?