Я больше к тебе не вернусь

Серёжа лежит на полу в пустой и холодной комнате. Так тихо. Разумовский смотрит в потолок, не отводя взгляда от одной точки. Сквозь окна в комнату поступает тусклый свет, вечерние сумерки. Не зная, что он сейчас здесь, можно и вовсе посчитать помещение свободным от кого бы то ни было. Единственное, что мешает этой идеальной и всепоглощающей тишине — дыхание. Вдохи и выдохи, банальная физиологическая потребность, а сводит с ума, здесь это лишнее, Сергей мечтает о тишине, но, если задержит дыхание, то обязательно выдохнет с отвратительно громким кашлем, он точно знает, что так разрушит подобие умиротворения, которого он достиг. Приходится терпеть. На лице рождается ухмылка от, по правде говоря, ужасной мысли, но Разумовскому она нравится. Как замечательно было бы, если бы кто-то вставил ему в грудь нож, чуть левее сердца, избавив его от потребности в дыхании. Но этот кто-то обязан был бы зажать ему рот рукой, потому что при всём желании Сергей не выдержит такой боли, закричит, заплачет, начнёт вырываться и пытаться спасти своё никчёмное тело. Только так можно оставить душу внутри, удерживая её в теле, подобно тому, как птицу в клетке. А сравнение интересное ведь. Но в голове рисуется другой образ, образ без боли и криков. Кровь, подобно вину полилась бы из бледной груди, а на лице ни дрогнул бы ни один мускул. “Тогда уж лучше штопор”. Так было бы совсем уж поэтично. Как больно смотреть на нечто совершенное, как мраморный пол-белоснежный, испачканное кровью. Однако, здесь бы это было, как никогда уместно. Под Серёжей сейчас лежит белый плед, который тот скинул с кровати в приступе истерики. Покрывало запятнанное кровью… –Снег.– Одними губами произносит Разумовский. И комната в миг растворяется. Зимний лес всё-таки прекрасен, ветви, тянущиеся к солнцу, выглядят, как чьи-то тощие руки… Древесина мрачная, как будто горела недавно. И снова ухмылка. Место под солнцем. Все они тянутся к солнцу, а Сергею досталось место под небесным светилом просто так, для него это образ без прошлого и будущего. Только настоящее, только он здесь и сейчас. А кровь все хлещет из груди не переставая. Разумовский лишь слегка поворачивает голову, чтобы убедиться в сохранности снежного покрова. Никакого изъяна, нет ничего такого, что могло бы нарушить эту природную идиллию. Следов нет. Но есть кое-что важнее-тишина. Так нереалистично, но в этом есть что-то особенное, какой-то непонятный шарм. В жизни Серёжа бы стучал зубами от холода, кашлял и пытался встать. Он ненавидел холод, сам постоянно мёрз, руки и ноги замерзали до трупного состояния, отчего он постоянно слышал удивления и предложения прибавить температуру в помещении. Но это не помогало, их надо согревать, сидеть сложив руки в замок, создавая трение, а ноги прятать под себя, позволяя другим частям тела делиться теплом с ледяными конечностями. Чаще всего Разумовский игнорировал данное явление до тех пор, пока они не замерзали настолько сильно, что становилось больно, просто невероятно больно. Как же он это ненавидел. Зря вспомнил. Всё вокруг снова растворяется, уступая сцену для декораций для воспоминания из детства. Маленький Серёжа гуляет по лесу один, и кажется всё так и должно быть. Человек и природа. Жаль только, Олег волнуется, наверное. Рыжий мальчик сбежал с площадки, как только Волков окончательно увлёкся игрой в снежки с стальными ребятами, он хотел побыть один. Лес будто сам позвал его. Прогулка в лесу ещё никому не вредила, тем более в таком… Картинно-русском что-ли. Куда ни глянь: пейзаж, будто сошёл с картин Зайцева или Шишкина! Но идиллии скоро придёт конец. Он слышит веселый смех ребят. Надеяться, что судьба к нему будет благосклонна, Серёженька перестал ещё лет в 7, поэтому он уверен, что там не Олег и уж точно не те, кто будут добры к нему. –Опа, какие люди и без охраны?! Чего и следовало ожидать. Этих ребят он знает очень хорошо. До появления Олега они частенько запирали его где-то, воровали вещи или банально поколачивали. Но вот на их голову появился Волков, он был больше и сильнее их, поэтому ими было принято решение оставить Разумовского в покое, пока Олег рядом уж точно. –Чего, Рыжий, потерялся?– Спрашивает Семён, не самый умный представитель этой компании, но и не без достоинств. Разумовский до сих пор помнил, как однажды тот отговорил своих друзей запирать Серёжу в комнате в день экскурсии. “Он же это, картины любит и все дела”. –А дружок твой где? Серый волк заплутал?– Андрей. Вот его Серёжа ненавидел больше всех. Заносчивый выскочка, куда не спрячься-везде найдёт. От него Разумовский чаще всего получал, да и замечательные идеи, из-за которых он постоянно страдал, принадлежали в основном Савушкину. –Я просто гуляю… Всех подробностей того диалога уже и не вспомнить… Сергей ярко помнил только, как Андрей избил его тогда. Он сорвал с рыжей макушки шапку, запихал снега за шиворот, но хуже всего было то, что он потом ещё и есть снег заставил, привет ангине и спасибо, что не жёлтый. –Жри, сволочь!!! Он единственный, кто его бил тогда. Остальные ребята стояли в сторонке и кто-то даже просил его остановиться. Андрей заламывает руки Серёже и начинает пихать снег под куртку. Рыжий уже и так весь мокрый от снега и слёз, так ещё и это. Он точно заболеет. –Ну, всё, Андрюх, хватит с него!– Петя. Тот редко общался с этими мальчиками, а по тому Разумовский ни разу от него не получал ещё.–Вон, он весь заплаканный. –Андрюх, мы уходим сейчас.–Крикнул Семён, разворачиваясь в сторону детского дома. –Ладно, иду я! Думаешь тебе повезло, тварь?– И он последний раз его пинает в живот. Сейчас всё очень похоже на тот день, потому что он так же лежал на земле, раскинув руки в сторону. Тогда, всего на пару минут, тревога прошла, а одиночество и боль подарили некий покой… Руки замёрзли сильно, ведь тогда с него сорвали перчатки и выкинули куда-то. Обморожение. Не сильное, но в бинтах походить пришлось. Олег был в ярости, когда узнал, он пообещал поговорить с теми ребятами, как именно они поговорили, Серёжа так и не узнал, но больше они его не трогали. Волков позже отдал ему свои перчатки, потому что те так и не нашлись, может Андрей вообще их себе забрал, кто знает. Громкий стук. Сергей тут же дёргается, осматриваясь. Твою мать. Он за рулём, в каком-то Питерском дворе. –Дверь говорю открой.– Игорь не особо рад этой встрече и смотрит на Разумовского так, будто пытается взглядом передать всю ненависть, таящуюся внутри. –Ах да, прости, задумался. Всю поездку до клуба они молчат. Серёжа, может быть, и рад был бы начать диалог, состоящий из пошлых шуток и попыток уколоть Игоря в его эго, но воспоминания о прошлом выбили миллиардера из колеи слишком сильно для таких игр. Он надеется, что за время поездки отойдёт. Гром понимает, что что-то с Разумовским не так, но спрашивать не станет, не настолько они близки, да и Игорь убеждает себя, что Сергей ему безразличен. –Я представлял это всё иначе…– Говорит Игорь, выходя из машины. –Ожидал кучу журналистов на входе, стоящих за ограждением, и красную ковровую дорожку? –Возможно.– Хмурится Игорь. –Ну, это закрытое и тайное мероприятие, так скажем. Сюда вся Российская элита съехалась… Многие из них, ну… Возможно должны для народа оставаться либо мёртвыми, либо в тюрьме, а кому-то даже нельзя находиться на территории нашей необъятной! –Имена.– Огромный бугуй под два метра ростом на входе уже сродни традиции, без него такие мероприятия просто не имеют смысла. –Разумовский и мой плюс один.– На последних словах Серёжа приобнимает Игоря за плечи. Майор решает не реагировать на такой жест, списав его на банальный местный этикет. Внутри всё намного ярче чем снаружи: полно красного бархата и тёмной древесины, и смешения хрен знает каких стилей, хотя, наверное, Серёжа знает. Разумовский точно знает, Игорь просто уверен, что тот повёрнутый на бессмысленных дорогих штуках. –Ты же понимаешь, что я мент и как бы…– Он старается говорить тихо, но всё равно сохраняет в голосе какую-то угрозу. Разумовский игнорирует это. Идут вдвоём, как какая-то парочка, Серёжа приобнял Игоря за руку и натянул дружелюбную улыбку. Люди вокруг узнают Сергея, встречая его тёплыми улыбками и восторженно говоря: “Сам Сергей Разумовский!”—видимо на таких мероприятиях он появляется не часто. –Куда мы идём?– Уставший от всех этих любезностей говорит Гром. –К Гречкину-старшему, конечно же!– Серёжа продолжает встречать знакомых взглядом и дружелюбно кивать, жестами говоря, мол не может подойти сейчас, парень у него бука и не отпускает, к счастью Игорь ещё не научился читать эти жесты.-Мы же заявились к нему на праздник. –Разве это не день рождения Кирилла? –Ой, что ты говоришь. Это папочкин праздник, чтобы все его друзья выпили, вспомнили прошлое, когда Кирюша ещё пешком под стол ходил, и тому подобное. Кирюше эти старики на хер не упали... Сам Кирилл бы сейчас с удовольствием где-то в клубе девок клеил и вливал в себя сотый литр дорогущего шампанского. Спустя минуту тишины он усмехается и добавляет: –Хотя скорее мальчишек. –С чего это вдруг? –Да, последнее время его часто с одним пареньком стали видеть. Лёша, кажется… –Может друзья?– “Лишь бы не тот Лёша…” –Только если, как мы с тобой. Гром бросает на рыжего недовольный взгляд и тихо добавляет: –Как только я получу всё, что мне нужно, я исчезну из твоей жизни раз и навсегда. –Ты себе тоже самое после секса со мной пообещал, не так ли? Игорь хочет спросить: “откуда ты знает?”— но решает оставить вопрос при себе, потому что они уже подошли к столику, где видимо сидел Гречкин.