Маленький рыжий мальчик сидит на полу, обняв свои ноги и уткнувшись в мокрые коленки лицом. По всхлипам становится ясно, что тот всё ещё плачет.
Разумовский вспоминает, что это за день. С уст невольно срывается испуганное “
нет”.
Маленький Серёжа облокачивается спиной на кровать и начинает быстро вытирать с раскрасневшегося лица слёзы. Он разочарован и зол. Зол, но не на тех ребят, что избили его и порвали рисунки, а на себя. Он не смог ничего сделать, не смог даже отпор нормально дать. Стыдно за свою никчёмность и слабость. Стыдно за слёзы, что он не смог сдержать, когда его стали называть “девчонкой”.
–Почему я такой?!–Мальчишка кричит на весь мир. Будь он верующим, то обратился бы к богу, но к своим восьми годам Разумовский уже понял, что бога-нет. Если бы был, то мир бы не был к нему так неоправданно жесток. Если бы бог был, он не забрал бы у Серёженьки всё, чем он дорожил. Так хочется, чтобы было что-то большее, что могло бы оправдать, дать ответ на вопрос “за что ему это всё?”. Хочется, чтобы было какое-то негласное обещание, чтобы за всё это, он получил в награду нечто большее. Но такого нет, это лишь вымысел, которым кто-то пытается усмирить гнев живущий внутри, заставить себя терпеть. А маленький, ни в чём не успевший провиниться рыжий мальчик не хочет терпеть это. Он бы хотел другой жизни.
Поэтому он кричит на мир, на вселенную и в пустоту. Кричит с такой силой, с которой душа разрывалась от боли, когда вырывали листы с рисунками. Рисование для него-последняя отдушина в жизни. Каждый рисунок ему казался важнее собственной жизни. Их он правда любил.
Жизнь у него выпала противная и тяжелая, слишком сложная для такого, как он. Не в первый раз он так орёт. Стены тут тонкие, поэтому в прошлые разы, поначалу, даже кто-то заходил, спрашивал: “что случилось?”, или же ругался, что так громко. Ответа на свой вопрос Разумовский и не ждёт, но получает…
–Ты замечательный.– Шипящий, тихий и угрожающий, из-за тембра, голос раздаётся где-то сбоку. Как будто кто-то шепчет ему на ухо, нет, прямо в мозг, потому что от голоса мурашки пробегают внутри головы. Голос неожиданно затихает, успев заполнить всё пространство в комнате, никогда в жизни Серёжа ещё не слышал, чтобы было так громко, так много и так…
Жутко.
Мальчик поднимает взгляд на зеркало. Оно само по себе было, как реквизит из хоррор фильма: потресканное в углах, и с разводами от последней неуклюжей помывки от их новой нянечки, которой, если честно плевать на детей, лишь бы домой побыстрее уйти. Сама комната была не лучше, обои, когда-то были весьма приятными для глаз, из-за светлого оттенка и незамысловатого рисунка, со временем потемнели и облезли в некоторых местах. Мебель тоже оставляла желать лучшего, стоит такая чахлая и серая, ещё до образования советского союза сделали, а может и раньше. Все же Разумовский думал, что привык к такому, хотя лучше он и не видел ничего, но в этот самый момент его начала пугать комната. Хотелось сбежать или залезть под одеяло.
Ему кажется, что это лишь галлюцинация, что это фантазия так разыгралась, в крайнем случае, кто-то просто шутит. Он будто оцепенел. Серёжа смотри на висящее у входа зеркало, но не подходит, ждёт, что снова услышит голос. Нужно пересилить себя, подойти и взглянуть, но…
–Они просто идиоты. Не знают с кем связались.– Страх сковывает сильнее самых тяжелых кандалов. Но, вопреки звенящему в голове чувству опасности, он встаёт и подходит к зеркалу. Наваждение какое-то, ноги трясутся и по телу пробегается волна мурашек и леденящего, кажется, саму душу холода. Но он заглядывает в зеркало. Самые худшие опасения сбываются: там человекоподобное существо, у него черное, как нефтью облитое, тело, и крылья. Чудовище.
Разумовский впервые в жизни видит его. Взрослый мужчина, лет 25 не меньше, присмотревшись, оказывается, что он весь в перьях. Мужчина обладает ярко жёлтыми, как у демонов из книжек, глазами и рыжими волосами, от чего у Серёжи в горле совсем пересыхает.
Они очень похожи. Но такого быть не может, это видение, галлюцинация, а может кошмар, очень реалистичный кошмар. Существо сверлит его взглядом и позволяет себя нагло рассматривать. Он дёргает неожиданно-резко головой, когда хочет повернуть её набок.
–Присядь, я не наврежу тебе.– Голос такой странный и неестественный, что невольно вспоминается, как Мария Ивановна ногтями по доске проводит, когда хочет заткнуть весь класс.
–К-кто ты?–Разумовский садится, так далеко от существа, как только может, чтобы не разозлить того. Мальчик мысленно начинает молиться, чтобы кто-то зашёл и прогнал существо. Серёже очень страшно, он, если выживет, никогда в зеркала смотреть не сможет после такого…
–Я — друг. Твой друг.
–Мы вроде не знакомы.
–Нам и необязательно. Я просто хочу защитить тебя, помочь. В моих намерениях нету вредных помыслов, поверь уж мне, Серёжа.–Слыша своё имя из пугающе реалистичных уст, мальчик невольно вздрагивает.–Подойди ближе.–Чуть медлит и добавляет.–Пожалуйста.
Он оказывается в ловушке. Подойдёт-его схватят и
убьютсъедятпохитят. Побежит к двери, а зеркало к ней совсем близко, он даже дверь не успеет открыть, как до него доберётся это существо. Снова безысходность, но тут всё же иначе, отпор он дать не сможет.
Решает всё-таки его не злить и покорно подходит ближе.
–Спасибо. Я не могу выйти,
пока что…–Существо разглядывает Разумовского, особое внимание уделяет рукам и лицу.
–Вы не убьёте меня?–Глупый вопрос, но хочется услышать правду. Подготовится морально перед кончиной.
–Когда-нибудь, возможно. Но сейчас я не наврежу тебе, даю слово.– Что стоит слово, данное монстром? Вот и маленький мальчик не знает ответа.
–Чего вы хотите?– Слёзы вновь заполняют голубые глаза, а после срываются на щёки.
–Не плачь, я помогу тебе отомстить обидчикам.–Огромная, когтистая лапа внезапно, с видным трудом, выходит за пределы зеркала и тянется к лицу Серёжи. Его сковал страх, он не то, что пошевелиться не может, даже моргнуть не получается.
Страшнострашнострашно. Разумовский хочет провалиться под землю или окончательно исчезнуть, что угодно, лишь бы сбежать от этого прикосновения.
Лапища ложится на щеку и аккуратно, как только может, смахивает слёзки с нежной кожи. Существо смотрит с сочувствием и будто глазами пытается извиниться за свой ужасающий облик.
Ему не веришь, его боишься, а оно смотрит невинно так и будто бы не чудовище совсем.
–Как вас зовут?
–Зови меня…–Оно смотрит куда-то в сторону, будто и не знает, что сказать. Неужели у чудовища нету даже имени?–Зови, как захочешь.
–Я… Я не знаю, как вас назвать.
–Потом придумаешь.
–Потом? Вы ещё придёте?–Зубы начинают стучать, но скорее от холода, потому что Разумовский, как только подошёл к зеркалу, моментально вспотел и замёрз. Противное чувство, но от него никуда не денешься.
–Я отомщу твоим обидчика, обещаю, мой мальчик. Я буду оберегать тебя всю жизнь. У тебя теперь есть я, ты не одинок.–Страха становится так много, что грудь сдавливает до невозможности дышать.–Прости за это.–И он теряет сознание. Вот так быстро, за секунду. Даже почувствовать что-то не успевает.
***
Сергей резко вздрагивает, моментально садясь на кровати и охватывает взглядом всю комнату, пока не натыкается на силуэт, от которого старается отползти, как можно дальше.
Птица. Снова он, почему он мучает Серёжу, чем Разумовский заслужил такую участь. Монстр из детских воспоминаний вернулся и теперь точно убьёт его.
Точно убьёт.
–Серёжа? Это я, Игорь. Всё хорошо, это был кошмар.– Разумовский ещё раз окидывает помещение глазами, но всё же просит Марго включить свет. ИИ сие-секундно выполняет приказ. Поверить сложно, что всё хорошо, потому что ему нихера не хорошо. Серёжа помнит, что происходит, когда ему в кошмарах является Птица.
–Я… что, прости, просто.–Он чувствует себя потерянным, в своём сознание, в помещение и в чувствах. До сих пор страшно, будто стоит обернуться, и ты наткнёшься на янтарные глаза, Разумовский уверен, что для пущего страха они должны в темноте светится…
–Ты плакал и просил оставить тебя в покое…–Гром аккуратно придвигается ближе, в открытом жесте медленно подводит руку к Разумовскому, надеясь, что тот не испугается от такого касания.
–Кошмар. Очень реалистичный.– Серёжа придвигается к Игорю, он хочет быть с кем-то сейчас, с кем-то живым, настоящим. Мужчина в аккурат приобнимает парня и притягивает к себе поближе. Они так и не оделись, когда легли спать, от чего картина кажется весьма… Непонятной. Гром бы хотел сейчас хотя бы в трусах быть, но видимо для успокоения Серёже это не так уж важно, потому что тот прижимается к Игорю вплотную, обнимая того за шею. Его хочется закрыть от всего мира, спрятать в этой спальне, укутать в одеяле, чтобы никто и никогда не посмел ему навредить. Странно, но дело тут в… В каком-то чувстве внутри Игоря, что пробуждает в нём этот юноша. Он чувствует, что Серёжу обижали обижают, что он слабый и беззащитный, его нужно защитить. Причём такое он чувствует впервые. Впервые он обнимает кого-то настолько напуганного и хрупкого. Дрожь по телу пробегает от мысли о том, какую власть над ним имеет Разумовский, раз по одной перемене настроения, Гром готов сделать для него что угодно.
Игорь никогда не был хорош в успокоении людей, но сейчас, кажется, инстинктивно понимает, что нужно Серёже. Гладит его по спине, запускает пятерню в длинные рыжие волосы и шепчет что-то из разряда тех самых фраз, которые он слышал, когда психологи работали с потерпевшими, говорит, что всё будет хорошо и всё уже в порядке, напоминает, что тот находится дома и с Игорем, а Гром его в обиду не даст. Тихонько покачивает и целует в висок Разумовского.
Всё и правда хорошо. Они в особняке Серёжи, а не в задрыпанной старой комнате детдома, и в зеркалах больше никого нет, это важно. Сколько бы раз Гром, да и сам Разумовский не сказали, что это был всего лишь кошмар, в глубине души Серёжа понимал, что это ложь. Он увидел воспоминание из детств, он даже
может вспомнить помнит дату.
–Хочешь я воды принесу?– Игорь растирает по лицу слёзы и смотрит в голубые глаза. Серёжа ужасно холодный, от чего Гром только и думает, как бы того под одеяло загнать так ласково, а, пока думает, старается к себе поближе прижимать, теплом делиться.
–Нет, спасибо… Можем лечь обратно, только с лампой? Мне так проще, я быстро усну, и ты можешь попросить Марго выключить её потом, хорошо?– Носом всё ещё всхлипывает.
–Можем вообще со всем светом лечь, если тебе так комфортнее.
–У меня же есть ты сейчас, я буду чувствовать защищенность из-за тебя.– Игоря почему-то эти слова трогают, причём так, что он молчит минуту где-то просто повторяя фразу в голове, а после дарит поцелуй веснушчатому носу, щеке и так пока до губ не доходит. Серёжа посмеивается от щекотки, но даже не пытается избежать прикосновений или отдалиться. Наверное, ему всегда нужно было что-то такое. Заботливый человек, живое тепло и неуклюжие попытки отвлечь от боли…
Наверное, ему всегда нужен был человек, как Игорь.
Они ложатся в обнимку, свет всё-таки выключается, а Марго желает спокойной ночи, напоминая, где лежит аптечка с лекарствами.
Игорь говорит себе, что совершает ошибку, что всё дело в давно уже переставшем действовать веществе, подмешенном в вискарь Разумовским. Он не должен быть здесь и так себя вести. Игорь должен уйти завтра и не вернуться назад. Он не станет Серёжиной новой
игрушкой.
***
Утро радует теплом и спокойствием. Игорь давно так хорошо не высыпался. Поначалу, тот думает, что и вовсе не хочет вставать, сейчас подремает ещё часок и встанет, но чувствует, что что-то не так, поэтому старается рукой нащупать Разумовского. Когда становится ясно, что на кровати он сейчас один, Гром все же решает открыть глаза. Солнечный свет из окна падает прямо на место, где вчера окончательно смог устроится, а впоследствии и уснуть, Серёжа. Белые простыни смотрятся красиво, но грустно без хозяина дома.
Игорь уже приподнимается на локтях, когда обнаруживает, что с него стащили одеяло, Серёжа всё-таки здесь и сейчас он сидит в кресле напротив кровати и… Ну, конкретно в этот момент он растерянно смотрит на Игоря, а вообще он рисовал. Видимо, Игоря рисовал.
–Я…–И тишина, он верно издевается и ждёт, что Гром сам всё себе объяснит. Снова. Игорь запишет это в список вещей, которые его бесят, будет тысяча первый пункт.
–Ты?
–Я просто… Ну,–Хочется стушеваться и всё, но приходится продолжить. Руки как-то сами начинают заправлять волосы за уши в каком-то стыдливом жесте.–я проснулся, и ты лежал такой… Красивый и в позе необычной, вот я и решил, что должен нарисовать.–Смотрит так будто проверяет, поверили ли ему или сейчас последует крик, возмущение и какое-то наказание.
–Угу.–Мычит в ответ Гром.
–Да и я подумал… Что хочу запомнить этот момент.
–Почему на телефон не сфотографировал или типо того?
–Потому ч-что я люблю рисовать и я-я… Уже и сфоткал тоже.– В голосе появляется непозволительная, непонятно откуда взявшаяся, дрожь.
–Ладно.–Совершенно легко и без единой капли недовольства, говорит Игорь.–Я могу немного размяться и умыться, или ты ещё не закончил?
–Я, у меня уже набросок есть… Да, да можешь, конечно.
–Хорошо.– Гром поднимается с кровати и, стараясь не показывать своего смущения от отсутствия на нём одежды, идёт в душ. Разумовский, конечно, молодец, сам халатик уже новый, красный нацепил, а с Игоря одеяло стянул, и одежда вся куда-то испарилась, что очень странно, ведь разделись они именно в этой комнате. Вряд ли Серёжа, пока Игорь спал, превратился в хозяюшку, хотя… Может уже и завтрак готов, он бы не отказался.
–Что хочешь на завтрак? У меня повар, он что угодно сделать может.– Кричит миллиардер вслед. Будто мысли читает.
–Яичница с сосисками не станет для него проблемой?–Не дожидаясь ответа Гром покидает спальню.
