Я больше к тебе не вернусь

Осенние порывы ветра срывают с деревьев уже опадающую листву. На улице снова становится холодно. Одно из самых лучших времён года, по мнению Мамы Игоря, оно должно приносить покой и освобождение от гнетущих мыслей, давая разуму отдохнуть от тяжести повседневных задач. Она всегда говорила, что осенью время жить по-настоящему, так будто у поступков не бывает последствий, так будто завтра не наступит. В это время года в его семье происходили самые важные события и вместе с ними счастье, именно осенью его отец сделал предложение его матери, и именно осенью они сыграли свадьбу. Осенью родился Игорь. Это время года было, как ангел хранитель, который оберегал семью Громов от бед, проблем и каких-то неурядиц… Осень дарила Игорю самые лучшие воспоминания. Но, несмотря на убеждения его матери о волшебной силе этого времени года, в этот раз Гром не чувствовал себя по-особенному легко и свободно. Мысли на пару с сомнениями, поселившиеся в голове майора, не позволяли ему открыться и впустить в душу осенний ветер перемен. Осенью надо что-то менять. И кажется, что всё складывается, как нельзя кстати, ведь… Когда ещё можно совершить настолько серьёзный поступок? Игорь убеждал себя, что даже, если ничего не получится, то он сможет освободиться от тяжести, которая мешала ему последние дни. А, если получится? Тут уже было сложнее, потому что тут… Тут всё бы было иначе. Гром бы смог справится с осуждением со стороны общества, да и, если что, то он мог постоять не только за себя, но и за Серёжу. Игорь бы смог смириться с нахальным характером рыжего чертёнка. Но вот вопрос доверия… Если ты готов принять человека со всеми его скелетами в шкафу и всеми недостатками, то это значит, что ты его по-настоящему любишь. А любовь она такая… Требует отдать то же самое, что ты принимаешь. Если Разумовский доверится Игорю, то и Гром должен довериться Серёже на равных. С этим было сложно. Очень. Игорь смог принять дружбу со всеми её нюансами, но быстро выстроил границы личного, которого оказалось очень много, и того, чем он мог делиться. Гром давно заметил, что утаивает внутри больше, чем Дима и Юля, правда майор думал, что это временное, что пройдёт. Не проходит. Порой проще за шуткой скрыть реальную проблему, а, как только прижмёт, схорониться за бетонными стенами, и нет, не квартиры, а того метафорического забора, что Гром построил между собой и своими близкими. Он не звонит и не жалуется, даже если хочется. Так правильнее проще. Он сам справится. Игорь всегда готов приехать и помочь, с чем угодно. Хоть в час ночи к Юльке ехать через весь город, чтобы о её бывшем поговорить, потому что ей плохо просто пиздец, но она не хочет, чтобы её кто-то жалел, нет, ей нужно именно поговорить. И Игорь был для этого идеальным другом, другом, который не предлагал разобраться с этим мудаков, потому что Пчёлкина и сама это может сделать, да и она прекрасно понимала, что стоит ей только попросить и неделька в сизо этому увальню обеспечена… Гром давал ей то, что было необходимо, то, о чём нельзя у кого-то попросить, потому что тебя не поймут и всё равно будут жалеть и строить из себя спасателей. Игорь мог стать для этой потрясающей девушки зеркалом, которое бы не лечило её и не переубеждало, а могло помочь в разговоре с “собой”. Игорь прекрасно её понимал, потому что порой ему самому нужно было именно это. Как он может быть спутником жизни, если не способен открыть партнёру душу? Открыться полностью, сорвав с себя всё, чем прикрывал шрамы и свежие, незаживающие раны. Гром знал, что так было бы правильно, ведь этого он бы хотел от Разумовского. И сейчас он поверил в слова матери, откинув все “но” и “если”, окунаемся в омут. С разбега в воду, так чтобы не суметь избежать встречи и разговора, от которого он уже несколько дней бегает. Графинской уже три дня, как в России и только из-за Игоря они никак не могут решить с датой встречи. Постоянно находится что-то, на что можно списать занятость. И это было ужасно. Потому что Чумной доктор никуда не исчез, его всё так же не могут поймать, и он всё также продолжает убивать, вместе с чем увеличивая индекс своей популярности. Игорь ненавидел себя за то, что ставит личное выше долга, но никак не мог с этим бороться. Он считал, что виновен в каждой смерти, которую не успел предотвратить и вот… Из-за последнего, особенно жестокого, убийства, где пострадал ребёнок, Гром решает наступить себе на горло и решить всё здесь и сейчас. –Ты вроде бы говорил, что работаешь.– Компьютерная подружка Разумовского, откровенно говоря, уже подбешивала своим постоянным присутствием, а особенно тем, что её 3D рожа светилась на всех экранах, коих в офисе было немерено. –Так я и работаю.–Серёжа указывает рукой на отставленный в сторону ноутбук. На столе покоятся различные коробки из-под еды, а сам Сергей одет в какую-то заляпанную жирными пятнами футболку. Игорь ловит себя на мысли, что сейчас Разумовский выглядит более домашним, чем собственно дома. –Ты бы хоть домашней еды покушал, а то всё травишься этим фастфудом… Потом ведь с желудком проблем не оберёшься.–Майор подходит поближе к гнезду из подушек, одеяла и проводов, в котором расположился хозяин сего ложе. –Напомню, что для меня домашняя еда – это то, что в столовой стряпали на скорую руку, за не самые большие деньги. Котлетки из хлеба и каша, которую невозможно от тарелки отделить. Так что…–Игорь усаживается напротив и виновато в глаза смотрит. –Не подумал…–В ответ только согласное мычание и внимательный взгляд голубых глаз. –Решил насчёт встречи? –Что? –Графинской. Ты же за этим пришёл, какие-то материалы по делу? –А, ну, да и…–Тяжелый вздох.–Мне нужно поговорить с тобой. –Я весь твой.–Вроде бы обычная фраза, но в совокупности с блядской улыбкой эффект совершенно другой. Этот юноша пробуждал в Игоре столько противоречивых эмоций… Что даже объяснить сложно. Волнение от предстоящего разговора смешивается с злостью и что-то идёт не так. Серёжа ногой начинает вести от голени до колена, при этом лисьим взглядом раздевая майора. Будь они в другой ситуации, Гром бы скинул ногу и рявкнул на Разумовского, чтобы тот акстился. Но что-то и вправду идёт совсем не так. Игорь думает, что Серёжа – гений, это ведь и вправду может помочь. Как минимум Гром скинет с себя напряжение, а говорить вновь станет намного проще. –Тут есть ещё комнаты, я не хочу на этом гадюшнике тебя ебать.–Разумовский тут же дёргается, слегка опешив от данной фразы. Серёжа не был правда настроен на секс сейчас, для него это была игра “раздражаю Майора Грома без СМС и регистрации”, от чего он сильно теряется в эмоциях, но, чтобы не ударить в грязь лицом и не позволить Игорю разрушить образ шлюховатого богатея, всё же кивает и указывает на дверь. Идут они не долго, но тихо и без каких-либо прикосновений. Странно. Неестественно. Ни один из них не чувствует себя хотя бы “нормально”, оба потерянные и обескураженные словами майора. Игорь надеется, что сможет решить их его проблему, потому что в прошлый раз момент их близости подарил ему возможность заглянуть в Серёжину душу. В тот раз Разумовский скинул с себя по итогу ярлыки и образы, что он так мастерски, подобно лучшему из актёров, примеряет на себя. Серёжа потерян и не понимает, что случилось с его дуболомом-полицейским, который сразу злиться начинает, как только ему какую-то пошлость скажешь. А тут… что ж, жизнь даёт тебе лимоны, так делай лимонад. Именно так говорит он себе. По сути, это даже хорошо, что сейчас всё так получается, Разумовский уже достаточно долго сидит здесь один, не считая Марго. Ему не хватает человеческого тепла, прикосновений, потому что он очень тактильный, порой даже слишком. Как бы Серёжа ни шипел на неприятных ему толстосумов, что решили, мол он может найти в них что-то привлекательное… Глупость какая. Прикосновения он всё-таки любил просто невероятно. Порой Разумовский выходил в свет и находил для себя парня на вечер только из-за сильного желания почувствовать кого-то рядом, кого-то живого. –Это жилой этаж… Обычный персонал здесь редко появляется. –Тут много комнат, кто-то ещё живёт?–Они снова поворачивают. –Нет, тут живёт Марго, её информационная свобода и главный компьютер. –Она типо привязана к нему? –Ну, не совсем, но вносить изменения в её программу можно только с него. Тут скорее вопрос безопасности. Она везде и тут одновременно. –Поэтому на этаже так много её лица? –Это… Знаешь, я же её создал, он мне, как ребёнок. Понимаю, что не живая, но всё же. Я стараюсь дать ей… Я хочу создать искусственный интеллект. –А она разве не…? –Оу, нет-нет. Марго лишь программа, она анализирует поведение людей и копирует, но не… Не чувствует сама. Вот например: Если я упаду, она посочувствует и предложит вызвать скорую. Но она будет говорить только те фразы, которые обычно на такое говорят люди. Она не сама меня пожалеет, а лишь скопирует поведение. –То есть, она как бы гуглит, как вести себя, если кто-то упал. –Ну… Грубо говоря, да. –Это интересно…–В голове тут же всплывают различные воспоминания о фильмах про восстание машин и всё в таком духе. –Да, очень… –Она тоже компенсация? –В плане? –Ну ты не получал внимания в детстве и теперь у тебя есть крутой робот, который постоянно рядом и “беспокоится” за тебя. –Знаешь, а в таком ключе я об этом не думал… Теперь как-то странно.–Серёжа неловко улыбается. Спустя несколько поворотов, они всё-таки приходят в обычную спальню… Учитывая, как Сергей обожает эти странные дизайнерские решения и вычерность… Даже слишком обычная. В комнате царит минимализм: никаких картин и практически отсутствуют признаки того, что здесь кто-то живёт. Комната напоминает отель. Кровать идеально застелена тёмно-бирюзовым одеялом, там даже складочки лишней нет, тумбочки и полки стоят пустыми, за исключением парочки декоративных статуэток, похожие стоят в кабинете Разумовского. –Ты здесь хоть раз спал?–Игорь проходит вглубь комнаты, следуя примеру его… Партнёра? –Неа, ни разу.–Серёжа прыгает на кровать, как маленький ребёнок. Покрывало и одеяло быстро сминаются под весом миллиардера, и теперь интерьер становится чуточку живее. Во всяком случае, Грому теперь не кажется, что он попал в кукольный домик. –Не удивительно.–Майор подходит поближе к Серёже, но всё никак не может сбросить с себя это противное чувство неестественности всего происходящего, из-за этого решает не торопить событие и немного поговорить. Он садится на край кровати, как сразу же чувствует, что со спины к нему прикасаются ловкие руки. Разумовский стягивает с Игоря его кепку и куртку, откладывая их на комод. –Вот, ты теперь даже на человека похож.–Серёжа проходит мимо Грома, демонстрируя, что и сам он начинает избавляться от некоторых вещей. Теперь на Разумовском остаются только домашние штаны. –А до этого был на кого?–Игорь следит за каждым движением рыжеволосого парня, пока тот не усаживается на кровать, со спины подползая к майору. –До этого… Ммм… На ожившую фотографии с довоенных времён.–Игорь усмехается.–Так и вижу тебя с лозунгом: “Долой царя! Власть простым людям!”.–Разумовский практически мурчит на ухо, настолько у него сладкий шепот. –Ну, спасибо. –Ты хотел о чём-то поговорить.–Серёжа располагает руки на плечах у Грома и начинает массировать уставшие от постоянного напряжения мышцы. –Да… Знаешь, мне кажется…–И замолкает, похоже от рыжего заразился. –Мы не спешим, я и подождать могу.–У Разумовского просто волшебные руки, потому что от каждого движения по телу волнами разносится блаженное удовольствие. –Да, это очень сложно. Не знаю, как начать.–Серёжа тянет футболку Игоря вверх, оголяя ещё больше пространства для прикосновений. –Если это так трудно… То может и говорить не стоит?–Игорь уже думал над этим, не получится. Он просто измучает себя таким образом. Он знает, что должен сказать. Сказать, чтобы его отпустило от этих мыслей. –Не выйдет… Ладно, я думаю… Ну, то есть, мне кажется, что я...– За спиной раздаётся приглушённый смех. –Прости, но это очень забавно. Ты всегда такой решительный, а тут слова связать не можешь. На тебя так действует отсутствие допинга? –Я под этой дрянь ни за что больше спать с тобой не буду. Ты вообще знаешь, что от неё бывает? –Стояк? –Ага, а потом хуй отвалится и…–Разумовский просто взрывается смехом. Неожиданно огромная, висящая на стене плазма загорается и на ней появляется Марго. Игорь так сильно вздрагивает, что ударяется спиной о голову всё ещё смеющегося Серёжи. –Сергей, что-то случилось? Вы кричали. –Нет. Нет, Марго, всё хорошо.–Серёжа делает несколько больших вдохов, чтобы успокоится.–Пожалуйста, не беспокой нас следующие… –Час. Не беспокой нас час. А лучше вообще меня не беспокой никогда. –Хорошо, я вас поняла.–И исчезает, демонстрируя парням их собственные отражения в черном экране телевизора. -Зачем же ты так грубо… Она же только помочь хочет. -А что она обидится может? -Угу, а потом такое будет… -Она не скажет мне “доброе утро”? Или нет, она не пустит меня к тебе в офис… Ух, как страшно! -Холодильник заблокирует и будет чайник выключать, когда ты чая захочешь выпить. -Она и такое умеет? Ты смотри аккуратнее с ней.-Согласное мычание, и руки снова возвращаются на напряженные плечи. Игорь плавится от прикосновений ловких рук. -Так что же беспокоит моего майора?-Сердце пропускает удар. Серёжа так близко, и дело даже не в расстоянии между телами, нет, тут другое… Разумовский каждым своим прикосновение и словом, опаляющем шею тёплым воздухом, приближается к сердцу. -Я влюбился.-И Серёжа тут же убирает руки. В голове эта фраза эхом разносится, отталкиваясь об стенки черепной коробки. Влюбился. Кажется, он забывает, как нужно дышать и… На секунду отказывают все жизненно важные органы. -Ясно… Поздравляю, наверное.-Как бы сильно Грому не хотелось сказать сейчас, что влюбился он в миллиардера, филантропа и гения… В общем, в Серёжу, но почему-то не может, ему кажется, что он сейчас стоит на последней шаткой ступеньке, когда ещё можно вернуться назад. Но пошевелиться невозможно. Назад он не хочет, а вперёд страшно. До сдавленного чувства в груди страшно. -В парня.-Нужно сказать, раз уж решился, то до конца. -Ммм, интересно. Можно сказать, что это моя заслуга. -С чего бы это?-Руки вновь возвращаются на плечи, но движения становятся резче и сильнее. Серёжа так пассивную агрессию проявляет, но упорно старается остудить свой пыл. Сам же понимает, что не привязывал Игоря к себе и не просил ни о чем. Они друг другу клятв не давали, да и что уж теперь, когда это любовь. Её же контролировать нельзя, она, как дикий зверь, что волен делать всё, что только в голову взбредёт. Лишь только жажде такая зверина подчиняется, но точно не людям. Им она только больно делает. -Это ведь я тебе показал, что ты деталька, которая и к девочкам, и к мальчикам подходит. Грому становится смешно. Он правда сейчас ревнует? Как же это… По-Разумовски. Странно, но так хочется просто упасть спиной на кровать и рассмеяться так громко, как только возможно. Игорь не выдерживает и разворачивается к Серёже лицом, сразу же запускает руку в рыжие волосы и притягивает к себе. Поцелуй выходит каким-то неоднозначным. Вечно открытый для Игоря и его касаний Серёжа, в этот раз слишком долго не отвечает на мягкие прикосновения чужих губ, оставаясь каким-то уж больно отречённым от ситуации. Витает в мыслях, подумать теперь есть о чём, правда прейти к какому-то заключению вряд ли получится в ближайшее время. Руки майора ложатся на талию Разумовского и тянут на себя, хочется тесного контакта, кожей к коже. Серёжа отвечает на все действия Грома будто нехотя. -Ты же понимаешь, что я не был готов к такому…-Как будто ледяной водой обдаёт, настолько фраза не окрашена эмоционально, аж мурашки по телу. -Я могу… Эм…-И Игорь теряется, он понимает в чём суть действия, на которое указывает Серёжа, но оно кажется таким… Неестественным, что произнести в слух банально единственное подходящее для его названия слово — просто невыносимо тяжело. -Ага, ты сначала перестань стыдится и вслух произнеси это “эм…”, а потом я подумаю над тем, разрешу ли я тебе прикоснуться к моей великолепной заднице в таком “эм” ключе.-Рыжий чертенок ещё и улыбается во все 32. Игорь закатывает глаза. Но теперь он хотя бы не кажется живым трупом и проявляет признаки того, что состоит из настоящих плоти и крови, и чувствовать он всё ещё умеет, значит общение с виртуальной подружкой до сих пор не поработило его светлый разум. -Я могу… Подготовить тебя.-И от этой фразы у Грома, сурового русского полицейского, избивающего всякую шелупонь на улицах Бандитского Петербурга, краснеют щёки. Вот так просто от смущения перед этим невероятным парнем, у Игоря Грома проступает румянец на щеках и кончиках ушей. Если бы Серёжа не знал, то подумал бы, что Грому лет шестнадцать и это его первый раз не то, что с мужчиной, а вообще в жизни. -Ты бы видел себя…-С изумлением в глазах и усмешкой в голосе произносит Разумовский. Серёжа наконец оттаял и готов к проявляет привычную натуру. -На хуй иди, я не хочу момент портить.-Потерянность сменяется агрессией. -Ты уже его испортил.-Судя по тому, как мрачно и безэмоционально эта фраза была произнесена, момент был испорчен не тупым “эм...”, а именно фразой про “влюбился”. Разумовского ей пробрало до самых костей. Разумовский просто не может откинуть это на задний план и позволить ощущениям от чьей-то Игоревой близости начать контролировать мыслительный процесс, а точнее привести к его полному отсутствию. Серёжа ненавидит Игоря за эту фразу, ненавидит за эмоции, которые тот смог пробудить. В груди ещё с момента, как он только признался Разумовскому в своем “преступлении”, весит тяжелый груз. Как только Серёжа это услышал, первая мысль, захлестнувшая разум подобно волне океанских вод, и также быстро отступившая назад, была выгнать Грома из офиса. Прогнать с громким криком и клишированными фразами про “не возвращайся сюда больше никогда!”. К огромному счастью, у Разумовского всё в порядке с контролем, и он быстро осознал, что так нельзя. -Минет?-И, не дожидаясь ответа, парень бесстыдно усаживается на колени к майору. Он елозит, потираясь о пах, пытаясь скрыть внутренние переживания за активными действиями, пустить пыль в глаза. Серёжа выглядит великолепно, в прочем, как всегда. Он напоминает Игорю одну из статуй, что этот псих пихает повсеместно. Наверное, так было правильно: Сергей окружал себя прекрасным, под стать ему самому Игорю нравились изгибы, отсутствие шрамов, синяков и ссадин на юношеском теле, во всяком случае он ни разу их не видел. Грому казалось, что с Серёжей он делал что-то запрещённое. Что он сейчас оскверняет произведение искусства и, как только об этом станет известно, его отправят в тюрьму, нет, прямо на плаху и голову с плеч. Серёжей хотелось обладать так, чтобы никто не знал, чтобы никто не догадался. Игорь хотел верить, что Разумовский принадлежит ему, что только он может быть с ним, что всё это великолепие было предназначено для него, с Серёжей Игорь чувствовал себя особенным, единственным человеком, кому доступно такое удовольствие. Поцелуи становятся требовательными и грубыми, Гром прекрасно понимал в чем же тут дело, но ничего не хотел менять. Мозг слишком затуманивается от нарастающего возбуждения. Своей грубостью Серёжа хочет вычеркнуть Игоря из жизни, сказать, как сильно он его ненавидит и заставить того исчезнуть. Разумовский был бы рад, если бы Гром внезапно испарился, оставил его наедине с самим собой. Устроил бы сейчас разговор с зеркалом, чтобы разобраться в себе окончательно, ибо ответить на главный вопрос ему никак не удавалось. Почему Гром вызывал в нём столько эмоций? Мысли, подобно воде, утекали сквозь пальцы. Руки ложатся на обнаженную спину и короткими ногтями проводят несколько линий, с таким нажимом, что где-то даже проявляются капельки крови. Игорь, на удивление, от этого только ещё больше кайфует, отдаётся процессу целиком и полностью. Гром кусает открытую шею и постанывает от совокупности ощущений. А ощущения, сказать честно, просто невероятные: Серёжа всё ещё сидит в позе наездника на нём и притирается бёдрами о полу-вставший член, царапает спину и тяжело дышит. Игорю удаётся сосредоточится только на нём, забыть о себе и своих желаниях, от этого всё кажется невероятно сюрреалистичным, потому что каждый вздох и тихий, сдавленный стон, срывающийся с полуприкрытых губ, вызывает град мурашек по телу. -Серёж, я…-Игоря тут же затыкают поцелуем, Разумовский хочет забыть о нём после сегодняшней встречи, хочет дать ему право на счастье с этим парнем, в которого влюбился майор, а пока… Пока Сергей будет трахать его. Как куклу без каких-либо отличительных черт, будто ему плевать, кто перед ним. Он возьмёт от этой встречи с полна, получит столько удовольствия, сколько только может. Серёжа запомнит всё до мельчайших деталей, но, не потому что это их последний раз, нет, точно не поэтому. Разумовский убеждает себя, что дело в другом. В чём правда он ещё не придумал. -Заткнись, пожалуйста. Если я захочу услышать твой голос, то сообщу.-Игорь даже бровь вскидывает от таких новостей. Ему удается быстро потушить огонь возмущения, мыслями о том, насколько же это комично. Грому однозначно нравится такой Сергей. Серёжа углубляет поцелуй, проникая в разгоряченный рот языком. Игорь мычит что-то непонятное, но не отстраняется. Разумовский спускает руки к ширинке, не переставая творить во рту у Грома что-то невероятное, он вылизывает десна и давит на язык, это больше походит на драку, чем на поцелуй. Они целуются долго, дольше чем нужно, и у обоих начинает кончаться кислород, правда Разумовский не собирается разрывать этот прекрасный союз, он хочет задохнуться вместе с Игорем, судя по тому, как сильно Серёжа тянет Грома на себя, придерживая одной рукой того за затылок. Адреналин, который выбросился в кровь, как только воздуха стало уж совсем не хватать, быстро отрезвляет, и Игорь всё-таки вспоминает, что и у него есть руки, поэтому перехватывает Серёжу за длинные рыжие волосы, за которые оттягивает его от себя. Юноша улыбается, как последняя шлюха с замызганной трассы: губы красные и мокрые, слюна стекает по подбородку, глаза полуприкрыты, но даже так он умудряется смотреть с вызовом. Этот зрительный контакт обрывает то ли вздох, то ли стон Игоря, который рыжий бес провоцирует, когда бесстыдно сжимает член майора сквозь тонкую ткань трусов. -Твою же мать…-Тяжело дыша, говорит Гром. Серёжа же в свою очередь только пошло улыбается и начинает выполнять рукой круговые движения, от которых у Игоря сердце стучит быстрее прежнего. -И всё-таки… Ты подумал над предложением?-Разумовский отодвигает резинку трусов ниже, высвобождая наконец колом стоящий член. Размашистым движением языка, облизав руку, Серёжа обхватывает ствол, начиная медленно, с оттяжкой двигать рукой. -Что, каким? -Про отсос.-Голос кажется таким отстранённым и спокойно-аристократичным, что у Грома появляется чувство, будто они вообще сейчас занимаются чем-то другим, сидят где-то в саду и чай пьют, а это всё – просто ебанутая фантазия. Не верить происходящему помогала ещё и рука, которой Серёжа умело выбирал, когда сдавить, как провести и на какой темп сменить движения. -Да, да давай… Хотя нет, подожди..-Игорь перехватывает руку парня, заставляя того посмотреть в глаза.-Объясни чего ты хочешь. -Ну смотри, дорогуша, ты отползёшь назад, чтобы мне колени на полу не мучать, а я… -А я?-Разумовский в недоумении приподнимает бровь.-Ты мне отсосёшь, а я..? -Получишь удовольствие? -То есть ты не ждёшь, что я… -Оу, нет, Игорь, я же понимаю всё. Ты у нас ещё маленький для такого. Гром закатывает глаза, но, когда его утягивают в новый поцелуй, не сопротивляется, сразу же отвечая. Руки продолжают исследовать тело партнёра, иногда слишком сильно сжимаясь на некоторых участках нежной кожи. Останутся синяки. Они всё же отползают к изголовью кровати. Игорь пытается сориентироваться и подложить подушки поудобнее, Серёжа в этом вообще не помогает, скорее наоборот только мешает своими нетерпеливыми поцелуями и руками, которыми он хватается за Игоря, как за спасательный круг. Ему кажется, что он тонет, что единственное, что не даёт ему захлебнуться и утонуть в бездне – это его Игорь. Егоегоего. Он не может принадлежать кому-то ещё, это Серёжа его откопал в этой куче мусора, которую называют обществом, Серёжа разглядел в нём этот блеск, этот живой огонёк, который выделял Грома на фоне других. Он не картинка из интернета и не стереотип с экрана телевизора. Нет. Игорь живой, такой живой, что кажется каким-то чудом света, таких, как он уже не осталось. Игорь не ведёт бессмысленное существование, волоча своё тело по бренной земле в надежде на лучший мир после смерти, нет, он живёт, проживает каждый день, он будто вымышленный. Он персонаж какой-то книги, главный герой, из утопии про человечество. За это нельзя было не ухватиться. В это нельзя было не влюбиться. Серёжа рвано дышит и смотрит прямо в глаза, до души прожигает взглядом. Он же решил, что сегодня запомнит всё. Запомнит навсегда и будет хранить эти воспоминания, как зеницу ока, как подаренный Олегом в детстве браслетик, который тот сплёл сам, эти воспоминания он также засунет в неприметную коробочку с причудливыми рисунками и спрячет под кроватью, так Разумовский привык хранить самое ценное, что у него есть. Запомнить всё. Поэтому он целует Игоря, как в последний раз, что кажется уж очень контрастным на фоне грубости и резкости предыдущих прикосновений. Поцелуй выходит размеренным и чувственным, медленным и страстным, каких у них ещё не было. Были похожие, но не такие. Таких точно не было. Но Разумовский вскоре отстраняется и для себя решает, что это был последний раз. Он больше не поцелует Грома, сам не потянется за этим, конечно же, ответит, если Игорь станет инициатором, но никак иначе. Серёжа спускается ниже, в одном движении стягивая с майора джинсы вместе с бельём. Сам же остаётся пока что одетым ниже пояса, какое-то внутреннее чутьё подсказывает Сергею, что в такой ситуации Игорь чувствует себя весьма неуютно. Смущение вновь проявляется за счёт покрасневших ушей и бегающих по полуодетой фигуре глазам. Разумовский снова проводит рукой по стояку майора и, ухмыляясь, смотрит в глаза. Убедившись, что все взгляды прикованы только к нему, Серёжа демонстративно проводит языком от основания до головки члена. В ответ получает тяжелый вздох и, прислонившись лицом почти вплотную, начинает размеренно двигать рукой. Гром смотрит внимательно, ни на секунду не отвлекаясь, он даже отказывает себе в удовольствие закатить глаза. Уверенные движения ещё можно как-то стерпеть, и Игорь стоически выдерживает такую пытку, даря Серёже только громкие вздохи и тяжелый взгляд, но, как только Разумовский снова проводит языком вдоль члена, останавливаясь на головке, которой он уделяет особое внимание, лаская её языком, майор всё-таки сдаётся и сдавленно стонет. Стон Игоря для Серёжи становится белым флажком, символом того, что Гром признаёт поражение, и Разумовский решает перейти к более активным действиям. Серёжа заглатывает, пока только до середины, но и этого хватает, чтобы у Игоря закатились глаза, а с губ сорвался громкий, протяжный стон с придыханием. Разумовский начинает слишком спокойно и размеренно, двигая головой по небольшой амплитуде и помогая себе рукой. Так продолжается сколько у Игоря выдержки хватает, потому что Гром побаивался прикасаться к голове рыжего или же двигать бёдрами на встречу, уж больно нежным и неприкасаемым ему кажется сейчас этот парень. Игорь думал, что, если сделает что-то такое, то разрушит картину, которая предстала перед ним. Гром сравнивал Серёжу с людьми, что были изображены на полотнах известных художником, такой же невероятный, такой же возвышенный. Поэтому с ним надо аккуратно, как ни с кем другим. Других таких и нету. Разумовский постепенно переходит к более активным действиям, втягивает щёки и берёт глубже. Игорь гладит себя по бедру, чтобы хоть как-то занять руку, потому что у него внутри что-то уже переворачивается и мешает получать удовольствие, от желания взять всё в свои руки, сменить темп и подчинить себе Серёжу. Но он не станет так делать, пока не получит разрешение. Разумовский отстраняется, чтобы сделать пару глубоких вдохов, а затем, посмотрев в глаза Игорю и улыбнувшись, продемонстрировав уже начинающие краснеть губы, перехватывает его руку и кладёт себе на затылок. Гром сразу же запускает пятерню в медные пряди и наматывает их на кулак. Серёжа смотрит с вызовом и сам не прикасается, только обдает член тяжелым дыханием. -Надеюсь, не умру от удушья.-Игорь хмыкает в ответ и надавливает на затылок. Разумовскому дважды повторять не надо, он сам уже тянется, чтобы взять глубже, располагая руки на бёдрах Игоря, потому что сейчас он будет пользоваться только ртом. Вздохи, постанывания и матерные выражения путаются в затуманенном в возбуждении разуме. У него ни разу ещё такого не было, чтобы настолько хорошо, настолько мокро, горячо и узко в горле юноши, который каким-то образом даже языком продолжает двигать. Пиздец. Гром готов поклясться, что даже лучшие ночные бабочки этого города не могут так сразу и глубоко взять, чтобы при этом не отстраниться на подышать или закашляться. А Серёжа мог. Не удивительно, что Игорь долго не выдерживает, конечно, не как малолетка позорная за пять минут кончил, но продержался значительно меньше обычного. Гром отстраняет Разумовского от себя, при этом слышит ещё и разочарованно-капризный стон, будто у него отняли любимую игрушку. Игорь тянет свободную руку, но его опережают, перехватив ствол длинными бледными пальцами и двигая ими в удивительно приятном темпе. Серёжа подставляет лицо поближе и рот открывает, глазами исследуя лицо партнёра, наблюдая за реакцией. Белые капли попадают прямо на лицо и волосы, за второе даже как-то стыдно, но Серёже вроде бы плевать, он облизывает губы, собирая все, да чего язык дотянулся и снова наклоняется к члену. Он пару раз двигает головой и отстраняется. Игорь чувствует себя великолепно, единственное, что мешает вдоволь насладиться оргазмом и всеми визуальными образами, что он запомнил уж очень детально, - навязчивая мысль о разговоре, за которым он, собственно, и пришёл. Он переводит взгляд усталых глаз на фигуру, раскинувшуюся рядом и видит, что Разумовский сейчас плавает где-то в нирване, судя по закатанным глазам и измазанным в сперме руки и животу.

***

Заснуть бы сейчас, сна в жизни катастрофически не хватает. Если он правильно помнит, то сегодня Марго сообщила, что за последние два дня Разумовский спал четыре часа, что… Мягко говоря может его в могилу свести, учитывая, как “хорошо”, а главное “регулярно” тот питался. Но спать нельзя, царство Морфея подождёт, сейчас нужно избавиться от мента в его постели. Сказать, что рад был знакомству, но теперь видеть его не хочет. Послать куда подальше и забыть навсегда. Пусть Игорь станет воспоминанием а-ля: “бывает же такое”, которое в голову приходит под пьяные посиделки с друзьями. Хотя друзей у него не было, да и забывать не хотелось. Хотелось помнить, но помнить – значит мучать себя, ненавидеть Грома. Серёжа не хотел, чтобы это светлое чувство, которое смог пробудить в нём этот сраный ментяра, очернили годы. Но по-другому нельзя. Поэтому Сергей приподнимается на локтях и уже хочет сказать, чтобы Гром собирался на выход… -В тебя.-Секундное молчание и нетерпеливый взгляд голубых глаз.-В тебя я влюбился, идиот.-И Игорь будто проваливается в бездну, потому что не знает, чего ждать. Сознание подсказывает, что это был необдуманный и глупый поступок. Серёжа же молчит, может Гром сам выдумал всю эту “ревность” и “пассивную агрессию”. На самом деле Разумовскому было плевать, на самом деле он не видел в Игоре ничего, кроме более менее стабильного шанса на поебаться и сейчас пошлёт его… -Ахуеть. -Это на твоём языке..? -Это на моём языке значит, что я тебя ненавижу.-Игорь смеётся, нервно немного, и понимает, что даже посмотреть на Серёжу не может, настолько его сковал страх и неловкость. А Серёжа сам не лучше себя чувствует, он потерян, раздавлен даже. В его гениальной голове не было плана на этот случай, он был готов к ножу в сердце, а тут… Легко быть готовым к вещам, к которым, по сути, уже привык. Но не к такому. Разумовский ложится полностью на спину и смотрит в потолок. Что он должен ответит? Что не знает, что такое любовь? Что не позволял себя любить с тех пор, как..? Как понял, что ему только боль и причиняют. Тут всё будет также, однозначно. Игорь ведь плохой, он тупой мент, который не может отдавать, а только забирает. И Серёжа нравится ему из-за секса, именно из-за этого. Сам Разумовский не нужен ему и даром, он для Игоря просто… -Мне нужно уйти?-Между ними всего лишь пара сантиметров и даже одежды нету. Они нагие и слабые, оба хотят, чтобы нагота была скорее метафорой для доверительных отношений или типо того, но имеем, что имеем. -Я не знаю… Ты можешь остаться?-И сразу же жалеет о словах, сейчас бы пригодилась Марго, чтобы какую-то хрень спросить в самый неподходящий момент или домашняя, белая и своенравная Маргоша залетела бы в комнату, чтобы суеты навести. Просто любой катаклизм, чтобы было время подумать. -Не могу.-Твою же мать… Это хорошо или плохо? Уйдет и будет время подумать. Но уйдет и оставит Серёжу надумывать себе всякой херни. Гром тот ещё мудак, сбросил груз на душу и съёбывает.-Мне на работу надо. Мы холодильники ищем. -Много? -Двенадцать. -Вау… Из одного места украли? -С одного склада, думаем, страховые махинации владелицы. -Если так подумать, то весьма логично… Может она их за город вывезла или… -Просто скажи мне: «да» или «нет».-Нихуя ты сказанул, “просто”, угу, только это нихуяшеньки не просто. -Я… Да.-Гром громко выдыхает.-Или нет. Можно, можно мне подумать? Я правда не знаю, как будет лучше, я не привык к таким решениям, чтобы вот так сразу. Я сам ещё не разобрался, точнее я только начал думать об этом, и ты тут так быстро спрашиваешь, в общем, я запутался в себе. Это сложно…-Игорь не выдерживает и улыбается. -Я тебя поцелую или об это ты тоже только начал думать? -Не смешно. -Ага, но странно пиздец. -Я даже смотреть на тебя не могу теперь. -Приезжай вечером, если «да», если «нет», то я всё пойму. И не нужно будет никаких “это сложно”. -Хорошо.-До вечера ещё есть время, так что Серёжа успевает даже сменить испуганную гримасу на что-то попроще.