Wait for me.

Сережа забивается в угол и старается дышать глубоко, задирая голову наверх, не давая слезам падать на пол. Сидя на корточках, он обнимает себя руками и пытается, честно, пытается почувствовать хоть какое-то тепло. Не выходит. В который раз не выходит, черт возьми! Сколько бы попыток он не предпринял холод пробирается глубоко внутрь, обволакивая уже давно потухшее сердце. Он ответ пытается найти, но не находит. Что ему делать? Каждый день похож на другой, а серые улицы Питера угнетают еще сильнее. Этот мерзкий город, пропитанный оправдываемым бандитизмом и гнилью, до невозможности душит. Держит за горло, не отпуская, не давая возможности выбраться. Разумовский привычным движением скидывает обувь в сторону полки в коридоре, шмыгая разбитым носом и придерживаясь за стенку, пробирается дальше - к ванной комнате. Эту квартиру выбирал Олег. Сережа помнит, как тот, скрепя сердце, отпрашивался с «очень важной» пары по философии, чтобы успеть на встречу с хозяйкой квартиры. Они долго обговаривали условия, ведь парни были студентами, денег было не очень много. Спасало то, что Олежа выглядел как серьезный и ответственный человек, которому без надобности тратить свое время на пьянки и гулянки. А Сережка просто ходил за ним хвостиком, стараясь не высовываться, чтобы не ляпнуть лишнего. Он сидел и хихикал с того, с каким серьезным лицом Волков изучал врученный ему договор. В итоге, благодаря стараниям Олега и обаянию Сережи, в этот день они подписали нужные бумажки. На радостях, не желая сразу возвращаться в общагу за вещами, они пробежались под снегом до ближайшего мебельного. Со смехом проскакивая между рядами, Разумовский тыкал пальцем в забавные бесполезные вещицы, упиваясь до одури родной и теплой улыбкой Волкова, который на каждое «Купим?» махал головой из стороны в сторону и закатывал глаза. Сережка знал, что денег нет, но эта незамысловатая игра дарила заряд позитива, обнадеживая одной мыслью: скоро у них будет место, которое они смогут назвать домом. В тот день вышли из магазина они все-таки через кассу, потому что Волкову надо было оплатить пестрый фикус, без которого «наша жизнь будет бедная и скучная, у нас же нет кота, поэтому первым в квартиру должен зайти цветок! Ну Олег!». Зайдя в ванную, Разумовский сплюнул скопившуюся кровь в раковину, одной рукой удерживая свое тело в вертикальном положении, а второй зачесывая волосы назад, стараясь убрать их от лица. От одного взгляда в зеркало его начало мутить. Слипшиеся из-за грязи волосы на разбитой морде с фонарем под глазом значили только одно - он слабак. Чертов слабак, который потерял контроль над собственной жизнью, стараясь спасти чужие. — Олежа бы такого не допустил… — успевает произнести Разумовский, перед тем как зеркальная поверхность напротив разлетается из-за удара. «Ты себя от гоп-стопа спасти не можешь, ничтожество! С чего ты взял, что сможешь спасти других людей? С чего ты взял, что сможешь спасти его?» гадкий голос в черепной коробке грыз изнутри. Сережа схватил себя за рубашку в районе груди, стараясь оттянуть то ли прилипшую к телу ткань, то ли саму зудящую кожу. Олег правда спасал других людей. Сережа надеялся, что все еще спасает. Надеялся, не смотря на ту злосчастную бумажку с красной печатью. Они хотели спасать людей вместе, но Разумовский отдал бы жизни всех невинных, лишь бы Волков вернулся и спас его самого. — Почему ты не остался со мной? Если бы ты остался, мы бы вместе вернулись домой… — сбивчиво шептал Сережа, будто Олег мог его услышать. Это вошло в привычку, вот так говорить вслух, ведь он обещал всегда быть рядом. А если был бы рядом — услышал бы. Услышал бы, как все могло быть хорошо. Услышал бы, что Сережка правда обещал измениться и ответственно относится к учебе, как обещал убирать фантики от конфет с прикроватного столика и как обещал больше не читать допоздна. — Я буду ждать там, где всегда был тебе рад, Олежа, слышишь? Я открою дома все окна, я не дам себе просто так сдохнуть в одиночестве. Я буду искать тебя на темных улицах, буду искать тебя пока помню! — Разумовский скатился по стене и сел на холодный кафель, глотая слезы, что лились из глаз. Он судорожно вдыхал воздух, но он уже не мог остановить истеричные вскрики, которые разрывали глотку. Все тело дрожало, он хватал себя за волосы, будто бы пытаясь вытянуть воспоминания из головы, но не удавалось. Сотрясаясь в рыданиях, он продолжал бормотать, изредка срываясь на громкие возгласы. — Мы ведь могли путешествовать вместе, переживать все эти долбанные сезонные болезни… По одному мы ведь бесполезней? По одному хуже, чем вместе, Олег! — Сережа завалился на спину, смотря мокрыми глазами в потолок, продолжая подрагивать, но стараясь подавлять всхлипы. Он слаб. Ужасно слаб, но этим он обесценивает жертвы Олега. Рыжеволосый обещал быть сильным. Раны на лице щипало из-за попадающих на них соленых слез, но ничего уже не имело значения. — Мы… мы могли покупать виниловые диски, чтобы потом на нас странно смотрели. Я ведь помню, помню, как ты радовался счастливым билетам в трамвае, а потом говорил мне, что нельзя их есть. Это была наша романтика грустной России. Я ерничал, но все равно слушался тебя… Ну и где наше счастье, Олеж? — Разумовский прикрыл глаза, явив потолку грустную недо-улыбку, произнося последнюю фразу шепотом, — Я не достоин счастья, ведь наше общее счастье ушло вместе с тобой. Засыпая на полу, он надеялся освободиться от этого всего. Но сон перестал казаться отдушиной со времен первого курса, а после смерти Волкова… Нет, он не умер. Не мог просто так погибнуть на этой глупой войне, сражаясь за этих глупых людей, по воле этого глупого государства! И в этих злосчастных снах, каждый раз Олег возвращался домой, целый и невредимый, как обещал тогда, перед уходом. Но стоило Разумовскому проснуться… *** — Почему ты не можешь остаться? — устремив взгляд в пол тихо спросил рыжеволосый, все еще держа в руках уже подписанную повестку. — Сереж… — начал было Олег со своего места, но уловив краем уха шмыганье носом, поднялся и подошел ближе к своему собеседнику. — Давай-ка, поднимись. –сказав это и помогая унылому мальчишке встать, он притянул его и обнял, позволяя крепко обхватить себя руками и уткнуться лицом в плечо. — Ну чего ты раскис, а? Мы же всегда хотели жизнь другим лучше сделать, а тут вон как получается. — Но почему сразу война? Убивать — не спасение! И вообще, надо сначала окружающим помочь, а потом уже о Сирии думать! — бурчал Разумовский, сжимая кофту Волкова руками. — Сейчас в Сирии помощь важнее. Ты же знаешь, я стараюсь сделать все во благо, просто так выходит. — спокойный Волковский голос как будто накрывал теплым пледом от головы до пят, вселяя в сердце уверенность в его правоте. — Но выходит, что и ты оставляешь меня. — Эй, ну что за настрой? — усмехнувшись, произнес Олег. — Я вернусь, обещаю. А ты к этому времени просто постарайся стать самым лучшим Сергеем Разумовским на свете, ладно? Как только создашь собственную корпорацию, купим себе холодильник полный газировки, о котором в детстве мечтали! — Тебе что, сейчас газировки мало? — устало, но все же улыбнулся Сережа, продолжая вдыхать родной запах, пока есть возможность. — И сладостей тебе возьмем твоих любимых! Ты из этого шоколада не выплывешь! — продолжил брюнет, поглаживая спину Разумовского, понимая, что тому сейчас не легко. Волков чуть отодвинулся, взяв лицо парня в свои ладони. — Ты главное держись тут, слышишь? Пускай для тебя город - твой враг, зато я - лучший друг. — после этих слов в глазах Сережи сверкнуло что-то печальное, и Олег аккуратно приподнявшись, коснулся губами его лба. — У нас еще будет время, правда. Просто дождись меня, Сереж. *** Разлепив, казалось бы, высохшие глаза, Разумовский снова чувствовал, что они готовы налиться влагой. Опять, снова этот живой образ стоит перед очами и не дает спокойно продолжить жить. Хотя и жизнью это не назовешь, но он обещал продолжать, чего бы это не стоило. Заходя в зал взгляд снова упал на этот несчастный потрепанный листок с небольшим досье на некоего Олега Волкова и жирным красным следом от печати. Одно слово, способное перечеркнуть абсолютно все когда-либо созданное - «ПОГИБ». Сережа устал видеть его каждый раз, после всего, что было - ни за что. — И снова сон с тобой оставил след… Прости, я забыл, что тебя нет. — истерично хохотнул он, подходя к столику. Но все не так просто. Он не поверит и не забудет. В этом поганом мире он верит только одному человеку, и этот человек обещал ему вернуться. Разумовский хватает этот листок и разрывает посередине, чтобы имя самого дорогого для него человека и его «диагноз» оказались на разных листках. Он собирается переодеться и выпить виски, чтобы пережить и этот день тоже, но дергается, когда слышит, как что-то шерудит в замочной скважине на входной двери. В голове мигает одна мысль: «Если у этих грабителей есть пистолет, я не стану их останавливать.» Сергей аккуратно выглядывает в коридор, готовясь встречать нежеланных гостей, но как только дверь распахивается, все мысли испаряются. Он видит его. Почти такого же, как несколько злосчастных лет спустя. Кто-то может и сказал бы «Не он!», но ЕГО Разумовский узнает всегда. Пускай борода и волосы длиннее, и не такие аккуратные, как раньше. Пускай появилось несколько новых шрамов на левой стороне столь родного лица. Пускай взгляд потухший и уставший, но такой же теплый, как раньше. Сережа стоит замерев, боясь узнать, что это очередной правдоподобный сон, который после завершения просто выкинет его в жестокую холодную реальность. Рыжеволосый жмуриться изо всех сил, стараясь смириться с появляющимися галлюцинациями, но, открыв глаза, видит его же, но уже по доброму улыбающимся. — Я вернулся, Сереж… — все еще не забытым тихим голосом произносит Волков. — Конфет тут по дороге прикупил, поставишь чаю? Олег не успевает протянуть пакет конфет текущему владельцу квартиры, как тот за секунду налетает на него, отчаянно хватаясь за родное тело, вдыхая, словно недостающий воздух. Сережа трется щекой о щеку, не обращая внимания на щекочущую лицо бороду, тыкается носом куда попало, и водит руками там, где достает. Даже если это сон, даже если галлюцинация, он старается впитать как можно больше, чтобы суметь прожить еще чуть-чуть. Но слышится звук падающего на пол пакета, и в это же мгновение Разумовский ощущает сильные руки, обнимающие его в ответ. — Эх, Сережка. — грустно усмехается брюнет, сжимая исхудавшее тело еще сильнее. — Дождался, Сереж. Правда дождался! — отчаянно выдыхает он, и Разумовский чувствует, как на его грязную рубашку падают чужие слезы. — Разве я мог не? — дрожащим сиплым голосом выдает рыжеволосый, и впервые за эти несколько лет, не боясь, расслабляется. Расслабляется полностью. Он расслабляется в Волкове, пока есть шанс. Сейчас Сережа еще думает, что Олег может испариться, снова оставить его одного, но наслаждается моментом. Олег обязательно убедит его в том, что все реально. Усмехнется снова, по-Волковски, заварит чаю и положит принесенные конфеты в миску, чтобы смотрелось приятнее. Усадит на диван в уголок, где Сережа сидеть любит, да укроет пледом, садясь рядом, рассказывая, как так вышло. Расскажет все, пускай не сразу. И Сережа наконец успокоится, укладываясь под бок к Олежке, обнимая и ластясь ближе, как кот. А Олег накроет собой, чмокнув в макушку, позволяя обоим, наконец, выспаться. Самые надежные объятия и самые искренние слезы сейчас, чтобы забыть про боль тогда, и отдаться счастью потом. Теперь уже точно вместе и навсегда.