Шесть лет без него

Иногда Хазан думала, что во всем была виновата она. Виновата, что не сказала правду. Виновата, что не призналась ему в любви. Виновата, что не защитила его. Виновата, что предала себя и свое сердце, и тем самым предала его. Виновата, что живет дальше. Она слабо улыбнулась женщине, место с которой рядом заняла, и снова ушла в свои мысли. Время лечит раны. Когда-то ей казалось, что она умрет. Что она умирает. Что ей не хватает воздуха, что она снова похоронена заживо, и на этот раз Ягыз не придет, чтобы спасти ее. Она не спасла его. Это она была виновата. Когда-то она умирала от горя. Думала, что умерла. Не жила, шла по жизни словно призрак. Время лечит раны, это правда, но раны оставляют шрамы, и этот шрам ныл, ныл постоянно, утром и вечером, днем и ночью, в хорошую погоду и в плохую, при свете солнца и при свете луны, во сне и наяву. Из ее сердца вырвали огромный кусок, от ее души отрезали часть, и это невозможно было восполнить. Прошло шесть лет. Шесть лет, как Ягыз Эгемен пропал без вести. Шесть лет она не видела его, не слышала его голоса, не прикасалась к нему. Она как-то услышала, что тело человека полностью обновляется раз в семь лет. Старые клетки умирают, заменяясь новыми, и хотя человек не видит этого в себе, его тело становится совершенно другим. Не тем, которое было раньше. Еще год, и у нее будут руки, которые никогда не прикасались к нему. Глаза, которые никогда его не видели. Уши, которые никогда его не слышали. Сердце, которое никогда не начинало биться чаще, когда он появлялся перед ней. Только душа ее оставалась все той же. Душа, часть которой оторвали. Хазан всегда думала, что это она была виновата. Что это случилось в тот момент, когда она надела кольцо Синана. Она не знала, почему она была так в этом уверена, но была, совершенно точно была уверена, беда случилась с ним именно в ту секунду, когда надела кольцо. Когда поддалась угрозам матери и надела кольцо, чувствуя, как все ее тело пронзила острая боль. Если бы она знала тогда… Если бы она знала тогда, как глупо было поддаваться маме, как глупо это было, бояться правды – если бы она с самого начала рассказала ему правду, ничего бы этого не случилось. Она помнила тот вечер как сейчас, ей стоило только закрыть глаза, и она видела их перед собой, их всех: господина Хазыма, маму, Синана, Фарах. Не было только его. Ягыз не пришел тогда. Его ждали и ждали, но он так и не пришел, и Фарах только недоуменно пожимала плечами, рассказывая, что должна была приехать вместе с ним, но он вдруг позвонил в последнюю минуту, сказав, что у него появились срочные дела, и он приедет прямиком в особняк, и чтобы она ехала без него. Они ждали его и ждали, они начали без него, без него Синан сделал предложение, без него Хазан попыталась сбежать, без него ее поймала мама, пригрозила ей, что уничтожит Ягыза, растопчет его и его гордость, если она не наденет кольцо. Она надела кольцо, и теперь была уверена, что именно тогда с ним случилась беда. Они ждали его всю ночь. Весь следующий день. Они искали его. Его так и не нашли. Нашли его машину, с сиденьем, перепачканном в крови. Через несколько дней нашли Кериме, которая не пожелала сдаться живой. Не нашли только его. Жизнь семьи развалилась на части. Семья развалилась на части. Оказалось, что Ягыз был единственным, кто держал ее вместе. И без него все развалилось на части. Гекхан с женой и детьми жил в Анкаре. Хазан смутно помнила сплетни мамы, которая что-то там рассказывала о том, что случилось у них с Ясемин – развод, появление бывшего мужа Ясемин, какая-то жуткая история с перестрелкой, новость, что Омрюм оказалась дочерью Ясемин, потом новая свадьба и их отъезд в Анкару. Селин лечилась в психиатрической клинике. Эдже оставалась рядом с Хазымом, оставшись его единственным утешением, не посмев оставить его, когда все остальные его покинули. Она окончательно порвала с Ясином, закончила университет, начала работать в компании. Мама жила в отдельном доме, потому что Хазым не желал ее видеть лишний раз, припоминая ей, что она была одной из тех, кто виновен в горе его семьи. Синан… Ей не хотелось думать о Синане. Тогда, когда она сидела в своей квартире, оцепенев от горя и ужаса, Синан пришел к ней за утешением, но получил в ответ лишь разбитое сердце. Хазан сказала ему тогда всю правду. Что она не любит его. И никогда, наверное, его не любила. Что ей нужен только Ягыз. Что она не хочет жить без Ягыза. Ей плохо помнилось, что было потом, она усилием воли заставляла себя забыть, что он тогда делал, что говорил, что ей кричал. Одно она помнила точно: он сказал, что раз так, то он желает смерти Ягыза, и она ударила его. Она ударила его один раз, второй, била его снова и снова, и она почти не помнила, что было потом. Хазан слышала, что они с Ниль развелись, и Синан вернулся в Стамбул из Австралии, но к Хазыму почти не приходил. Сама Хазан жила в Эскешехире. Это был первый поезд, отправлявшийся со станции, на который имелись билеты, когда Хазан пришла туда, никому не сообщив, что собирается уехать – просто решила уехать куда подальше, и это оказался Эскешехир. Она приехала в город, где никого не знала, и где ее никто не знал, устроилась в спортивный клуб, потом учительницей физкультуры в школу, обзавелась здесь друзьями и приятелями, людьми, которые никогда не видели и не слышали о Ягызе Эгемене, не могли о нем напоминать. Но она помнила. Всегда помнила. *** Хазыму позвонили поздним вечером. Незнакомый номер. Знакомые номера теперь нечасто звонили ему. Этот вечер был похож на другие. Каждый вечер, каждый день был похож на другие. Утром они с Эдже молча завтракали, она собирала Озгюра в школу, он ехал в холдинг, и она приезжала через некоторое время и шла в свой отдел, не заглядывая к нему. Иногда они встречались во время собраний, иногда вместе обедали, обсуждая за обедом дела, вечером она уезжала домой, чтобы забрать по дороге сына, он оставался в компании допоздна, стараясь не думать о сыновьях, которые раньше помогали ему. Он сменил офис холдинга, чтобы забыть об этом, но разве можно было это забыть? И дом. Его пустой, опустевший дом, по которому он ходил, как призрак в древнем поместье. Его единственной отрадой был Озгюр, его сын, его единственной надеждой, что в этот раз он поступит правильно. «Все, что я хотел, быть со своей семьей» – так говорил ему Ягыз, а он не слушал его. Если бы он мог, он вернул бы все назад, никогда не отослал бы сына в Америку, каждую секунду, каждый миг проводил бы рядом с ним, только бы быть рядом с ним, но он не мог. И своему младшему сыну он не мог дать семьи. Семьи у него не осталось. Семья исчезла, вместе с Ягызом. И в этот миг раздался телефонный звонок. – Господин Хазым? Мы думаем, что нашли вашего сына. *** Гекхан настороженно смотрел по сторонам. Отец. Он не видел его почти четыре года. Иногда они созванивались, просто по телефону, потому что отец не любил видеозвонки, видел его лицо в статьях и по телевидению, и сейчас он впервые видел его живьем с самого рождения Хазара. Отец сильно постарел, подумал он. Сильно сдал. Эдже похорошела, расцвела, стала еще красивее, чем раньше, подумал он. Так и не ушла от его отца, по счастью, и это было к лучшему, она и ее сын – были всем, что еще держало старика на этом свете. Синан… Повзрослел, погрустнел, очень изменился. За его плечами был уже второй разрушенный брак, наверное, он никогда не будет счастлив без Хазан. Хазан здесь не было, как и не было, к счастью, их с Эдже матери, только их здесь сейчас и не хватало. Дверь распахнулась. И в комнату вошел Ягыз. Человек, который был когда-то Ягызом. – Здравствуйте, – сказал он, равнодушно оглядывая их. Он не узнавал их. Никого из них. *** Синан заметил ее издалека. Он узнал ее сразу. Странно было бы не узнать ту, кого будешь помнить всю оставшуюся жизнь. Женщину, которую так и не смог разлюбить. Женщину, которую полюбил впервые. Женщину, с которой сравнивал всех других женщин. Женщину, с которой никто не мог сравниться. Он остановил машину и вышел, и Хазан вздрогнула, увидев его, и он сжал зубы, увидев, как окаменело ее лицо. Синан хорошо помнил тот день, когда видел ее в последний раз. Тогда она смотрела на него с ненавистью. Он сам себя тогда ненавидел, подумал он. Он сам был готов избить себя за то, что сказал ей, что хочет, чтобы Ягыз и правда умер, но он так и не попросил у нее тогда прощения. Он не считал себя виноватым тогда. Он считал себя жертвой. И в некоторые моменты он и правда желал про себя, чтобы тело Ягыза наконец нашли, чтобы его наконец похоронили, и может быть, может быть тогда, тогда она наконец забудет его. Забудет эту их проклятую непрожитую любовь. Забудет, что она любила его, забудет признание Фарах, что и он любил ее, забудет и перестанет думать о том, что бы если… Если бы Синан не стоял у них на пути, если бы не стал им помехой, препятствием, ненужным, никому не нужным… – Здравствуй, – сухо сказала она, и Синан кивнул. – Здравствуй. Значит, все-таки приехала. Она просто подняла глаза, и он кивнул. Разве могла она не приехать? Прилетела. На крыльях любви, так сказать, прилетела. Что ж, ее ждал неприятный сюрприз. Хотя, какой это сюрприз? Эдже наверняка должна была сказать ей, что Ягыз ничегошеньки не помнит. – Поговорим? – Предложил он, показывая ей на машину. – Прежде чем ты войдешь туда, давай поговорим? Хазан поколебалась, но кивнула и села в его машину. Это было как в старые времена, подумал Синан. Совсем как в старые времена. Они вместе, наедине, он думает о ней, а она думает о его брате. – Эдже тебе все рассказала? – Спросил он, и она смешалась, нервно сжимая сумку. Сумка была простая, недорогая, практичная, подумал он. Хазан больше не одевалась, как гламурная модель, но и к старому образу не вернулась. Практичные туфли на низком каблуке, солидный деловой костюм, гладкая прическа, почти незаметный макияж. Типичная учительница. Она же теперь ей была – учительницей. – Я… – Она поколебалась. – Да, рассказывала, но я почти не слушала ее, сразу… Сразу бросила все и рванулась в Стамбул, да? – Он ничего не помнит, – нейтральным тоном сообщил он, и Хазан резко посмотрела на него. – Совсем ничего. Никого из нас. Себя. – Он называет себя Хазрет, – сказал Синан, когда она ничего не ответила. – Вроде бы так его назвали люди, которые нашли и выходили его. Это значило «тоска». Они дали ему правильное имя. – Почему они… – Не сообщили о нем в полицию? Один Аллах ведает. Вроде как… Они чем-то незаконным занимались. И Ягыз, то есть Хазрет вроде тоже потом с ними этим занимался. Полиция говорит, ничего страшного не будет, – кивнул он, когда Хазан с тревогой посмотрела на него. – Учитывая его состояние… – Что… – Он не увидел в ее глазах слез, но услышал всхлип в ее голосе. – Что с его состоянием? – Развалина, – твердо ответил Синан. Не было смысла скрывать от нее правду. – Постоянные головные боли. Левый глаз почти не видит, но вроде как врачи говорят, что можно провести операцию, но только после того, как разберутся с остальным. – С остальным? – Ее голос дрогнул. – Последствия травмы мозга и каких-то других травм. У него… – Синан вздохнул, потирая глаза. – Эпилепсия. Сахарный диабет. Он… Он очень изменился, Хазан. Похудел. Почти не похож на себя. И он… Он не помнит нас. Никого из нас не помнит. Ему будет нужно много лечиться. Очень много и долго лечиться. И говорят… – Его голос дрогнул. – Возможно, это навсегда. Возможно, он никогда не будет прежним. – Синан вдохнул и резко выдохнул, словно пытаясь собраться с силами. – Он никогда не будет прежним, Хазан. Он не тот человек, который… – Он не мог смотреть на нее. Не мог, но и не мог не сказать ей этого. – Это не тот человек, которого ты полюбила, Хазан. Это не тот человек, который был моим братом. Он чувствовал на себе ее взгляд. Она долго молчала, глядя на него, и он чувствовал ее взгляд, но не мог повернуться к ней. Знал, что не выдержит ее взгляда. – Я должна увидеть его, Синан. Я должна его увидеть. *** Он сидел в саду, за столом, откинувшись на спинку стула, глядя перед собой, и когда Хазан подошла к нему, он вздрогнул, резко разворачиваясь к ней, поднимаясь с места, и Хазан с трудом сдержала вздох ужаса, увидев его. Перед ней был Ягыз. И это была тень Ягыза. Как в руинах вы с трудом узнаете дом, который был когда-то вам дорог, так в нем она с трудом узнавала человека, которого знала когда-то. Любила когда-то. До сих пор любила, подумала она. Это были те же сине-зеленые глаза. То же лицо. Та же линия рта. И Хазан сделала к нему быстрый шаг, желая прикоснуться к нему, прижаться к нему, обнять, вдохнуть его запах – но он отстранился, и она сдержалась. – Ягыз, – с трудом выдавила Хазан, и он посмотрел на нее. – Меня все так зовут, – ответил он, нахмурившись, – но я этого не помню. – Я знаю. – Хазан пыталась проглотить рыдания. – Знаю. – Вы моя родственница? – Спросил он, и Хазан покачала головой, обхватывая себя. – Хорошо. Достаточно того, что я не узнаю своих родственников. – Ягыз, – она быстро вытерла набежавшие слезы. – Я Хазан. Меня зовут Хазан. – Очень приятно, – он сдержанно кивнул, глядя ей за спину, и Хазан повернулась, увидев, что на пороге дома стоят господин Хазым, Эдже, Гекхан и Синан. Она молча смотрела на них, пока они не развернулись и не ушли. – Кто вы, госпожа Хазан? – Я… – Она не знала, что на это сказать. – Я… Я твой друг, Ягыз. – Понятно. – Он ответил это так сухо, так спокойно, и ей стало страшно. Страшно, что так теперь будет всегда. Нет, так не будет, не будет. – Нет, не понятно, Ягыз, – она сказала это тверже. – Я любила тебя, Ягыз. И не переставала тебя любить. – Она сказала это, глядя ему в лицо, и он повернулся к ней, недоуменно глядя на нее. – И ты любил меня. Я это знаю. Мы с тобой любили друг друга. Ягыз твердо смотрел на нее, но дрогнул, отводя глаза. – Я не помню вас, госпожа Хазан. – Пусть, – она уже не вытирала слезы, они катились по ее лицу, и она глотала их, но она улыбалась. Она видела его. Он стоял перед ней. Он был перед ней. Хазан подошла к нему и протянула руку, и он поколебался, прежде чем поднять свою и прикоснуться к ней. Она успела, подумала Хазан. Она успела коснуться его, прежде чем ее тело стало новым. Успела увидеть его. Услышать его голос. И ее сердце забилось чаще, когда она увидела его. – Ягыз, – попросила она. – Могу я тебя обнять? Пожалуйста? Я очень прошу тебя, можно? Она видела по его лицу, что ему этого не хочется, но все же он пересилил себя, кивая, и она шагнула к нему, и обхватила его, обняла, прижалась к нему, и ощутила его знакомое, родное тепло. Она вернулась домой. Она отстроит дом заново. – Я не уйду, Ягыз. Я теперь никуда не уйду. – Госпожа… – Хазан, – перебила она его, и он вздохнул, но принял это. – Хазан. Я не помню вас. Я… Я не люблю вас… Я вас не помню. – Пусть, – прошептала она. – Пусть. Мы все вернем. Теперь мы все вернем. – Я могу ничего не вспомнить, гос… Хазан. Это может быть… Невозможно. Хазан всхлипнула упираясь лбом в его плечо. – Невозможное требует времени, – прошептала она. – У нас теперь будет его много. Их любовь бессмертна, так сказала Эдже. И в глубине души она знала, что это правда. Их любовь бессмертна. Она просто спит. Она сумеет ее пробудить. Он был с ней. А она с ним. Остальное вопрос времени.