Спаси мою жизнь

Глава 16 Не бечено

      Когда они остались вдвоём, ректор налил ещё по чашечке чая и, облокотившись на спинку дивана, принялся задумчиво покачивать чашку в руках, делая редкие глотки. Мыслей в голове было много и их требовалось упорядочить. Его гость тоже молчал, давая время на подготовку новых вопросов. Молчание никого из них не тяготило.       — Что ж, — вздохнул Крайм. — Я могу лишь отдалённо представлять, о скольком ты умолчал. Однако, — ректор вернул многострадальную чашку на столик, — у меня есть вопросы.       — Я понимаю, — кивает Ардан.       — Если мои вопросы затронут тему, которую ты не хочешь раскрывать, просто скажи мне об этом и я не стану продолжать. Договорились?       — Да, — Лант так же возвращает чашку на стол и направляет всё своё внимание на хозяина кабинета.       — Итак. Ардан, ты сказал, что Мориан твой внук и ему двадцать семь лет.       — Так и есть, — кивает.       — Тот случай с похищением тоже случился двадцать семь лет назад.       — Да, — мужчина немногословен, но пока он лишь подтверждает факты.       — Значит, эти события оставили более глубокие последствия, чем мне казалось ранее, — фраза, сказанная задумчивым голосом, предназначалась больше для себя, чем для гостя. — Известно, кто второй отец? — чуть громче.       — Это невозможно установить. Когда мы прибыли на место, то все останки находились в таком состоянии, что просто невозможно было определить, где чьи. Да это и не важно.       — Хочешь сказать, что с несколькими взрослыми…       — Их было десять.       — Де… Что?! — у ректора даже дыхание перехватило. — И с ними всеми справился несовершеннолетний ребёнок? Да ещё и в положении?!       — Если судить по состоянию, в котором мы нашли Кристиана, то да. К сожалению, мы ничего об этом не знаем, — качает головой Ардан, его до сих пор бросает в холодный пот от одних только воспоминаний. — Сам Кристиан ничего не помнит о том дне.       — Вполне возможно, что это защитная реакция его организма, — Крайм стучит пальцем правой руки по подлокотнику, анализируя сказанное. — Эти воспоминания могут быть заблокированы или полностью утеряны. Думаю, тогда была явная угроза жизни. И если все три месяца Кристиан и так находился в опасности, то в тот момент угроза могла быть направлена на его ещё не рожденного малыша. Странно, что одичавшие допустили подобную ошибку. Всем известно, что инстинкт защиты потомства обострён у носящего родителя.       — Они не знали… как и мы, — сознался Ардан.       — Что ты хочешь этим сказать?       — Кристиан использовал магию, чтобы скрыть свою беременность. Он понимал, что может случиться, если ребёнка обнаружат, поэтому создал плетение внутри себя, выполняющее сразу несколько задач: прочного щита и материальной иллюзии. На это уходили все его силы.       — Высокая концентрация и недюжинная магическая сила, — не тот момент чтобы восхищаться, но не отметить этого ректор просто не мог. — Ладно, оставим это и постараемся больше не вспоминать то тяжёлое для вас время. Хотя, многое тянется именно оттуда, ведь все вопросы и ответы кроются как раз в прошлом.       Ардан вновь потянулся к чашке, чтобы смочить горло, но она оказалась пуста. Заметив это, Крайм наклонился вперёд, исправляя положение.       — Есть большое количество трудов, повествующих о смешении генов и передачи черт внешности и характера от родителя к ребёнку. Сперва я подумал, как ты уже знаешь, что Мориан ваш с Терелом сын. Теперь, когда я знаю истинную суть вещей, я даже не могу оправдать вашу похожесть семейными узами.       — Мне доводилось изучать подобную литературу, — Ардан кивает, благодаря, за оказанное внимание. — Правильно ли я понимаю, что в свой вопрос вы вложили больше, чем сказали? — чуть приподнимает бровь, показывая, что его не удалось обмануть. — Одичавшие агрессивны и не стабильны как психически, так и магически, а понимание морали и чувство сострадания отсутствуют вовсе. Вас ведь волнует, не передалось ли это Мориану.       — Ты стал более проницательным, чем раньше, — ректор улыбается, нисколько не расстроившись, что его разоблачили.       — Можете не переживать об этом. Кристиан полностью перестроил наследственность своего сына, уничтожив даже малейшее напоминание о втором родителе.       Это молодое дарование всё больше и больше удивляло его. Крайм даже не слышал ни о чём подобном. Хотя, кажется, что-то упоминалось в древних медицинских трактатах, но мельком.       — Вот это да… Хочешь сказать, что Кристиан перебрал и перенастроил ДНК своего сына, когда тот был ещё в его утробе? — это было настолько фантастически, что поверить просто невозможно, но пример этих изменений сейчас гуляет по его Академии, а совсем недавно сидел здесь и общался с ним.       — Да, всё так, — Ардан снисходительно отнёсся к, пусть и сдержанным, но всё же эмоциональным репликам ректора.       — Если он перестраивал, то… — мысли носились в голове, вылавливая одна другую. — Ему требовалась замена для удалённых данных, — рассуждал мужчина вслух. — Кристиан, как ваш сын, несёт в себе гены вас обоих. От себя он уже отдал часть информации, а в качестве второго родителя, получается, выбрал тебя, — поднял глаза на Ардана. — То, что не проявилось в нём, он просто отдал сыну. Это как-то повлияло на его здоровье?       — Вард не нашёл отклонений.       — Значит, это особенность его дара. Те золотые переливы в сердце. Возможно, именно они позволяют творить подобное. Удивительно… Просто невероятно! Но я думаю, что это к лучшему. Наверняка, ребёнок стал той ниточкой, что помогла Кристиану пережить подобное.       — Вы даже не представляете, насколько сейчас правы.       — А имя то, какое красивое выбрал для сына. На языке древних оно означает «жизнь».       — Он и, правда, вся его жизнь. А ещё Кристиану нравится схожесть звучания их имён.       Ректор взял печенье из вазочки на столе. Задумчиво покрутил его в пальцах, затем окунул в чашку с чаем и только потом откусил. Давно ему не приходилось обдумывать столь значимые вещи.       — Знаешь, Ардан, меня интересует кое-что… — мужчина повёл в воздухе рукой, подбирая слова. — Необычайно занимательное.       — Слушаю.       — В отличие от оборотней и уж тем более людей — вампиры растут очень медленно, — Лант уже догадался, к чему ведёт ректор. — Возрастные изменения замедляются после второго совершеннолетия, а после двухсот лет и вовсе прекращаются. По человеческим меркам мы выглядим к тому моменту лет на тридцать — тридцать пять, а то и моложе. Так скажи мне, Ардан, — интонации переплетались в голосе, и трудно было разобрать «окрас» слов, — как так вышло, что твой всего на всего двадцати семилетний внук, который не должен по своему возрасту и до пояса мне доставать, сейчас на пару сантиметров превосходит меня в росте?! А про разницу в ширине плеч и развитости мышц я вообще молчу?!       — Вы возмущены, удивлены или завидуете?       — Не паясничай! — вот теперь он точно возмущён, хотя это никак не отражается на его доброжелательном отношении. — Мне любопытно всё, что связано с твоим сыном.       — Простите, — раскаяния совсем нет, да и зачем, если реплика помогла разрядить напряжение, скопившееся за время разговора и добавить некоторой непринуждённости. — Предполагаю, что это влияние дара моего сына. Возможно, что-то передалось Мориану, но я не исключаю, что и он особенный ребёнок. Вся беременность Кристиана длилась не больше четырёх месяцев, но в эти четыре месяца уложились все девять. Как вы понимаете, ребёнок родился здоровым, а главное доношенным. Опять же, отклонений выявлено не было ни тогда, ни потом.       — Он продолжил быстро расти, — ректор не спрашивал, он утверждал.       — Да, — кивнул Ардан. — Кристиан тогда многого боялся и Мориан даже будучи маленьким, всегда поддерживал и оберегал его. Он буквально за неделю научился переворачиваться, ещё через одну — вставать, а потом и ходить. Он не давал Кристиану зацикливаться на собственных переживаниях. Мне даже казалось, что в теле ребёнка находится взрослый. Он и плакал то, только когда Кристиану было плохо от страхов, отвлекая на себя, ведь благополучие сына для него на первом месте. А потом мы заметили, что Мориан слишком быстро начал расти. Слишком быстро для ребёнка вампира. Может этого и следовало ожидать, — пожимает плечами, — учитывая его рождение.       — Сейчас этот процесс продолжается?       — Нет, — качает головой. — То, каким вы видите его сейчас, он стал за десять лет. Так что у нас было более пятнадцати лет, чтобы убедиться, что физическое развитие прекратилось. Иными словами, он больше не растёт, но силу, ловкость, магию и прочее Мориан продолжает развивать. В этом он ничем не отличается от других.       — Удалось выяснить причины этого?       — Внук как-то застал нас с Вардом, обсуждающих эту тему. Он тогда сказал нам, что папе нужна помощь, папу нужно защитить. Ему было всего три года.       — Получается, что дар наложился на желание. Сила слова, подкреплённая магией. Хм… интересно.       Это все, безусловно, интересно, вот только пока не ясно, что со всем этим делать. Крайм привык использовать информацию во благо своих студентов. А о Кристиане стоит думать, думать и ещё раз думать. Итогом должны будут стать выводы, позволяющие в дальнейшем развивать дар.       — Так, ладно, — хлопает в ладоши, потирая руки. — Давай поговорим теперь об учёбе. Какие у вас с Терелом ожидания и…       _____       Лежать в постели надоело. Последнее время он только и делал, что спал. Сил не было ни на разговоры с родителями, ни даже просто держать глаза открытыми. Сейчас он уже чувствует себя чуть лучше. И этого вполне хватает, чтобы в голову начали лезть беспокойные мысли, от которых ни так уж и легко избавиться. Да и тело, привычное к нагрузкам, отказывается принимать подобное положение вещей.       Последние события заставили его потеряться во времени. Последнее, что он чётко помнил, как за месяц до начала учёбы они с ребятами нашли очередное укрытие одичавших. Группа была маленькой всего три вампира. План был прост: одни выманивают и отвлекают, другие выводят похищенных детей. Первую часть исполнить не составило труда, вторая тоже шла гладко. Они незаметно выводили пленных, перепуганных настолько, что те даже идти не могли сами. Однако в конце произошло непредвиденное. Он выводил последнего вампирёныша, пострадавшего особо сильно, когда внезапно увидел движение слева. Слишком поздно. Он уклонился, прикрывая собой ребёнка, но плетение всё же достало его, а после… была только боль.       Что случилось потом, он просто не знает. В кровавом тумане мелькали какие-то образы, кто-то что-то говорил, но всё слишком не чётко.       — Пора возвращаться к жизни, — голос хрипит.       Движения пока неуклюжие, а тело кажется непозволительно тяжёлым, но он приложит усилия и восстановит форму. Руки — на месте, в груди и спине никаких посторонних ощущений, значит, по крайней мере, здесь всё в порядке. Весь дискомфорт собран в левой ноге. Отбросив покрывало, он видит всю тяжесть полученного ранения. Нога полностью обезображена, начиная от ступни и заканчивая бедром. Кожа бугрится, а местами складывается ощущение, что не хватает кусков плоти. На голени видны послеоперационные швы.       — Кажется, всё было очень серьёзно, если даже регенерация не справилась.       Эмоционального упадка или душевных терзаний юноша не чувствует. Нога есть — ходить сможет. А вот в каком она виде… Он уничтожитель, а не модель. Главное, чтобы его состояние позволяло и дальше справляться с поставленными задачами.       Поднявшись с лечебной капсулы, он неуверенно делает шаг, продолжая опираться рукой на край. Нога пока плохо слушается, но вполне может его держать. Если опираться на стены, то у него вполне получится дойти до своей комнаты и переодеться, а пока сойдёт и покрывало. Не хочется наткнуться на кого-нибудь будучи голым.       — Нужно будет узнать, что случилось со мной, — ещё один взгляд на обезображенную ногу и швы.       В комнате нет календаря, но есть часы, которые показывают семь утра, а это значит, что скоро будут накрывать завтрак. Хоть одна радостная новость. Вполне хватит времени собраться и переодеться.       Вот только сказать легче, чем сделать. Впервые за долгое время такие простые вещи, как ходьба, душ и одевание оказались едва выполнимыми и заняли много времени, а сил затратили ещё больше. Но природное упрямство и в какой-то степени вредность, не позволили сдаться. Так что ровно в десять утра, он сидел за столом и лицезрел удивлённые выражения лиц своих родителей, вошедших в столовую. Те никак не прокомментировали его выходку, лишь удручённо вздохнули, радуясь, что всё случилось не неделей раньше.       — Доброе утро, сын. Не вставай! — отец мгновенно остановил порыв своего ребёнка, желавшего поприветствовать семью по правилам.       — Доброе, отец, папа, — склоняет голову. — Как себя чувствуете?       — Это нам у тебя стоит спрашивать, — младший мужчина подходит к сыну и крепко его обнимает. — Ты две недели был без сознания, а потом большую часть времени спал. Лекари делали оптимистичные прогнозы, но мы очень за тебя переживали.       — Простите, что так получилось, — он искренне раскаивается, ведь понимает, что сам виноват.       — Главное, что теперь всё позади, — отец подходит и кладёт руку на плечо, несильно сжимая. — Родители тех детей благодарны тебе и твоим ребятам.       — Господин Флорис! Господин Мирис! Зартан про… — в столовую врываются два лекаря, оба с покрасневшими лицами и загнанно дышат. Становится понятно, что прежде чем побеспокоить господ, они постарались справиться своими силами и, наверняка, оббежали всё поместье, разыскивая пропажу. А теперь удивлённо смотрят на семью, собравшуюся за столом. — Простите, кажется, всё решилось.       — Будьте спокойны, господа, — слово взял Мирис — папа потерявшегося пациента. — После завтрака сын обязательно вернётся к вам и выслушает все рекомендации, которых будет придерживаться оставшееся дома время и сколько потребуется в Академии.       — Ещё раз извините, — кланяются. — Приятного аппетита.       — Все целы? Я плохо помню ту ночь, — возвращается юноша к прерванному разговору.       — Целы. Только от одичавших ничего не осталось. Твои ребята сказали, что после того, как плетение попало в тебя, ты потерял над собой контроль.       — Больше никто не пострадал?       — Нет, — качает головой старший мужчина. — Ты успел разобраться с последним врагом, прежде чем от боли потерял сознание. Твой отряд разделился. Двое принесли тебя в поместье к нашим лекарям, остальные занялись детьми и уничтожением трупов. Сейчас все малыши находятся в своих семьях.       — Это замечательная новость.       В этот момент приносят завтрак. Каждый получает в соответствии со своим физическим состоянием, поэтому Зартану вручают только суп и четверть лепёшки.       — Не вздыхай, уже к завтрашнему вечеру ты восстановишься достаточно, чтобы перейти к привычной пище.       — К сожалению, лекари не смогли определить, что за проклятье тебя поразило. К тому моменту само плетение больше, чем на половину развеялось. Однако оставшегося фрагмента хватило для понимания, что оно не похоже по структуре ни на одно из использующихся в современном мире, — Мирис немного изучал медицину, хоть она так и не покорилась ему.       — И откуда бы сошедшему с ума от жажды крови вампиру без роду и племени знать подобное? — вслух размышляет глава семьи.       — Его научили.       — Зар? — они впервые слышат о подобном.       — Мы давно начали задумываться об этом. Раньше одичавшие похищали довольно взрослых существ, ведь те дольше могли вынести их издевательства и оказать сопротивление, которое так забавляет безумцев, но последние лет двадцать пять они начали похищать ещё и детей.       — Какой кошмар! — впечатлительный младший родитель прикрывает рот ладонью. — Они ведь могут потерять дар!       — Могут, — кивает сын. — Больше, чем у половины спасённых детей дар уже находился в спящем состоянии. При правильном подходе они смогут его разбудить, если не будут бояться магии и всего, что с ней связано.       Неожиданная боль проходит по нервам, заставляя юношу невольно скривиться. Едва слышное шипение срывается с его губ.       — Что такое? Нога? — Мирис готов вскочить, но супруг удерживает его.       — Не волнуйся, почти не больно, — врет, не отводя глаз, — просто неожиданно.       — Лекари говорили, что время от времени боль будет давать о себе знать. Они так и не смогли полностью вычистить последствия проклятья, слишком глубоко оно вгрызлось в плоть. Даже замена повреждённой кости не помогла. Эта же зараза помешала вырастить новую кость и регенерировать ткани.       — Может оно и к лучшему, — задумчиво произносит юноша. — Меньше липнуть ко мне будут всякие смазливые недоросли, — сказав это, он тут же понимает, что лучше было оставить мысли при себе.       — Зартан Торвут! — повышает голос папа. — Тебе уже 182 года! Я хочу внуков!       — Любимый, успокойся, — вмешивается отец, положив свою руку поверх ладони мужа и ласково сжимая её. — Ты же знаешь нашего мальчика. Как только найдётся тот, кто покорит его сердце, то не пройдёт и года, как у нас будут внуки.       Зартан закатывает глаза, качая головой. Его удивляет умение отца сидеть на двух стульях одновременно. Он вроде, как и на стороне своего сына, но и солидарен с мужем. Нет, Зар любит своих родителей, но вот эта тема, поднимается пусть и не часто, но со стабильной периодичностью. Он уже научился снисходительно относиться к этому. Будучи единственным ребёнком, он понимает, что родителям хочется направить нерастраченную любовь на внуков. Но кто виноват, что достойных партий нет? Все, кто встречались на пути ранее, не смогли заинтересовать. Да они были красивы — этого не отнять, но… То ветреные, то поверхностные, то воспитания не хватает. Он и сам устал уже от всего. Так хочется найти свою пару, чтобы очередному претенденту на его любовь удовлетворённо ответить, что его сердце уже занято.       — Сынок, — отец привлекает к себе внимание своего ребёнка. — Это ведь не первое твоё ранение, но впервые такое серьёзное? Я слышал от других уничтожителей, что ты стал более беспощадным, даже жестоким в рейдах.       — Они похищают и калечат детей, не вижу причин обходиться с ними иначе.       — Твои ребята сказали, что… временами ты бываешь какой-то отрешённый, — взял слово папа. — Что тебя гложет?       — Гложет? — Зартан задумывается.       Перед мысленным взором предстаёт заброшенное полуразрушенное поместье посреди дикого леса с разбитыми каменными дорожками, утопающее в ночи. Молчаливое… Мрачное… Пугающее зрелище. Внутри ни намёка на чьё-то присутствие, хотя должно быть иначе. И лишь подвал, будто по какой-то чудовищной ошибке, весь пропитан смесью различных эмоций, где главенствующую роль занимает первобытный ужас.       — Я боюсь не успеть.