Спаси мою жизнь

Глава 20 Не бечено

      Он стоял возле окна и думал о завтрашнем дне. Смотрел на тёмное небо, усыпанное звёздами. Видел необычайно яркую красивую луну. И слушал. Слушал тихий шум льющейся воды за соседней дверью. Вслушивался в каждую падающую каплю, в каждый шорох, чтобы быть спокойным. Он расслаблен, но если потребуется в мгновение ока окажется рядом и защитит. Убережёт самое дорогое, что у него есть.       Они уже три дня проживают на новом месте. Мориан так и не сказал папе, что ректор предлагал им возможность вечера до учёбы проводить дома. Предложение очень искушающее. Однако после недолгого обдумывания юноша пришёл к выводу, что вреда от него больше, чем пользы. Это могло подорвать решимость и поселить в хрупкой душе сомнения. Гораздо полезнее будет использовать это время для подготовки.       Никто так и не обратил на них внимания. Они вообще старались как можно реже попадаться на глаза. Пока им это удавалось, поскольку все бегали по своим делам, не замечая ничего вокруг в радиусе дальше метра от себя. Занятость других, позволяла чуть свободнее чувствовать себя. Так им удалось выяснить, что столовая работает день и ночь. Узнали, что большинство студентов, пользуясь случаем, поднимаются с постелей только в девять утра. И начавшаяся уже завтра учёба врядли это изменит.       За прошедшие три дня они полюбили ночные прогулки. Мориан узнал, что цветы, которые папа так сильно хотел увидеть, особенно прекрасны ночью, ведь они озаряют её своим светом. Поздним вечером, когда все разошлись по комнатам, Риан сумел вытащить родителя подышать свежим воздухом, хоть тот и сопротивлялся, приводя в качестве основания для отказа наблюдение, что воздух, попадающий в комнату через окно, абсолютно такой же, что и на улице. Однако уже на следующий день сам с нетерпением ожидал прогулки.       Несмотря на все опасения Мориана, эти три дня прошли спокойно. Он внимательно, но ненавязчиво наблюдал за родителем, но тот увлёкся будущей учебой, расчётом правильности составления расписания, которое к слову собрал за несколько часов, а потом корректировал и не проявлял беспокойства.       Всё было очень даже хорошо.       Очень…       Однако Мориан хорошо знал своего папу, а потому понимал, что тот просто отодвинул на время беспокоящую его тему. На эти дни он просто постарался забыть о страшащем его событии и сосредоточиться на том, где обладает полным контролем. Мориан чувствовал, что уже этой ночью так тщательно отодвигаемая, можно сказать, игнорируемая проблема, покажет себя.       Тихонько хлопает дверь.       — Ещё не ложился? — ласковый голос.       — Тебя ждал, — отворачивается от окна и окидывает нежным взглядом крошечную фигурку родителя.       — Я пришёл, — улыбается. — Нам завтра рано вставать, так что постараемся выспаться.       Подходит к постели и расстилает её. Красивое покрывало аккуратно складывается и убирается в шкаф на полку. А лёгкое, но тёплое одеяло сдвигается в сторону.       — Конечно.       — Мориан ждет, когда его папа устроится в постели и помогает укрыться. Сам ложится рядом поверх одеяла у края, закрывая собой от любых сквозняков и даже от взгляда, бросаемого луной в окно.       Кристиан тут же обнимает сына, прильнув щекой к его груди и слушая ровный стук любимого сердца. Только это успокаивает демонов в его душе, терпеливо молчавших, но вдруг решивших поднять голову.       — Волнуешься? — Мориан медленно и нежно поглаживает узкую спину.       — Завтра будет трудный день, — вздыхает.       — Завтра будет новый день, — касается губами волос, оставляя в них поцелуй. — И это самое главное. Солнце будет сиять высоко в небе, согревая нас своим светом. Ветер будет играть с листьями на ветвях деревьев и твоими прекрасными волосами. Необычной красоты цветы вновь познают ласку твоих рук. Это будет ещё один день. Один из сотен тысяч других дней, которые ещё будут.       — Красиво говоришь, — сонно бормочет.       — Мои слова столь же прекрасны, как и тот, кому они предназначены.       Ответа Мориан не получает, но он ему и не нужен. Нет ничего лучше, чем видеть умиротворение на родном лице и слушать спокойное тихое дыхание. Ещё раз поправив одеяло, проверяя, чтобы нигде не было открыто и так необходимое тепло не уходило, юноша покрепче обнял худенькое тельце, которое с каждой минутой становилось всё прохладнее, а сердце билось всё медленнее.       _____       Странно просыпаться и чувствовать под собой не мягкость и тепло постели, в которой ночью уснул, а холод и жёсткость каменного пола. Ощущать не тепло любимого существа, а ледяное одиночество.       Нахмурившись, открываю глаза, но ничего не могу разглядеть. Слишком темно. Постепенно зрение привыкает к мраку. Это происходит чудовищно медленно. В голове роются тысячи мыслей, но, ни одна из них не даёт ответа происходящему. Хочется закутаться во что-нибудь, чтобы унять дрожь, но у меня ничего нет.       — Моя одежда… Где моя одежда? — руки блуждают по оголённому телу. — Что же это?.. — зарываются в волосы. — С-с…       Невольно задеваю рану на голове, и она начинает кровоточить. Боль просыпается во всём теле, ослабляя его. Это вновь заставляет меня осмотреть себя. Теперь я чувствую их. Теперь я вижу их. Синяки, царапины и порезы — они усыпают моё тело, не оставляя ни сантиметра кожи свободной. Хватаюсь вновь за голову, пропуская спутавшиеся грязные пряди сквозь пальцы и чувствуя их неровность. Я помню день, когда их играючи остригли. Срезали ножом, больно оттягивая и насмехаясь. Я помню всё, что происходило тогда. Я помню, сколько их было. Я помню, что они…       Страх сдавливает грудь, мешая дышать. Взгляд мечется по стенам, скачет из угла в угол, отмечая каждый кирпич, каждый камень и каждую трещину. Мне всё здесь известно, знакомо до мельчайших деталей. Место, отнявшее мою прежнюю жизнь.       — Нет! — подскакиваю, но с криком падаю, разбивая колени в кровь, от прострелившей спину боли. — Нет! Нет-нет-нет! Это не правда! Этого не может быть! Мориан! Сынок!       Я помню, как они издевались надо мной. Помню, как давали иллюзорную надежду, а потом отнимали её. Любуясь моим отчаянием. Желая, чтобы я запутался, где правда, а где ложь. Упиваясь моим отчаянием. Желая свести с ума.       — Это не сон! Ты не можешь быть сном!!!       Слёзы текут нескончаемым потоком из глаз. Мой голос превращается в отчаянный вой. Но я продолжаю звать его. Продолжаю умолять о спасении. Ведь это не может быть правдой. Этот чудовищный кошмар давно закончился и не может быть настоящим.       «Я не верю в это! Верните меня! Верните!»       Но всё настолько реально: это место… этот холод… и эта боль…       Внезапно тело цепенеет.       Испуганный взгляд примерзает к несуразно огромной для этого места металлической двери.       Я слышу их.       Шаги.       Твёрдые.       Размеренные.       Уверенные.       Эта тяжёлая поступь хорошо мне знакома. Она предрекает новую боль. Она принесёт ещё больше страданий.       «Я не хочу… Я не хочу!»       Из последних сил приподнимаюсь с пола и забиваюсь в угол. Стараюсь спрятаться… Слиться со стеной, чтобы никто не нашёл. Чтобы ОН не заметил меня.       Шаги затихли.       Эта тишина кажется зловещей. Она будто насмехается надо мной. Старается заставить почувствовать себя ещё более уязвимым.       И ей это удаётся.       Но, вот я слышу…       Слышу, как нехотя отодвигается засов. Слышу, как душераздирающе скрипят петли. Железная дверь нехотя распахивается, впуская в темницу ещё больше холода. Впуская ЕГО. Кровавые глаза нездорово блестят, горят сумасшедшим огнём.       Он делает шаг навстречу ко мне.       — Не подходи! — кричу что есть сил, но голос не слушается, выдавая только шёпот. — Не подходи ко мне!       Ещё шаг. Издевательски медленный.       — Мои глаза, — я помню этот голос. — Ты боишься их, — голова склоняется на бок, будто у куклы.       — Уходи, — слёзы текут из глаз. — Пожалуйста, уходи.       Ещё шаг.       Он совсем близко.       — Боишься меня, — голос насмешливый.       Он зловеще тянет слова, переходя на угрожающее шипение. Я не могу пошевелиться, чтобы закрыть уши и не слушать его.       — Так бойся и себя.       Ещё шаг.       Он стоит рядом, склонившись надо мной. Протягивает руку, приподнимая мою голову кончиками своих пальцев, царапая шею когтями.       — Ведь это и твои глаза, — он зловеще улыбается, обнажая клыки.       Ужас охватывает меня, но я не успеваю погрузиться в него. Тёплые, сильные руки укрывают меня, забирая с собой. Спиной чувствую надёжную опору крепкой груди, в которой бьётся любимое сердце. Мы снова, как и когда-то прежде, сидим в тени высокого дерева. Широкие ладони поглаживают мой живот, привычным и таким трогательным жестом. На мне вновь пижама, в которой я ложился спать.       «Это не сон, — слёзы радости катятся по моим щекам. — Мы снова вместе».       — К тебе так трудно пробиться, — его нежный голос заставляет меня всхлипнуть. — Ну, что ты плачешь, радость моя?       — Я счастлив, — меня душат слёзы. — Ты пришёл, — закрываю глаза и прижимаюсь сильнее, желая стать одним целым и больше никогда не расставаться. — Я звал тебя, но ответа не было. Я так испугался, — говорить сложно, но я пытаюсь сказать всё, что терзает сердце, что рвётся из него. — Мне было так страшно.       — Утри слёзы, родной мой, — осторожно касается лица, бережно стирая пальцами мокрые дорожки. — Я здесь, — легонько целует в левую щёку. — Я рядом с тобой, — теперь в правую. — Не отпущу и не брошу, — прислоняется к моему лбу своим. — Найду тебя даже во сне. Спасу от любых кошмаров.       Я наслаждаюсь его теплом. Вдыхаю его запах. Нежусь в его руках. Успокаиваю сердце его голосом. Он крепко обнимает меня. Сын говорит обо всём: рассказывает о наших трёх днях в Академии, строит планы на выходные, вспоминает о доме и родителях, даже Варда и Джета не оставил без внимания. Он просто говорит, а я просто слушаю. Слушаю переливы его голоса и медленно успокаиваюсь. Но на сердце всё ещё тлеет маленькая частичка страха. Те, последние слова, так и вертятся в голове.       — Что тебя мучает, солнце моё? — от него ничего нельзя скрыть.       — Риан, скажи… — чуть отстраняюсь, чтобы взглянуть в его лицо.       — Слушаю тебя, — он всё так же улыбается, смотря на меня с нежностью, и ничто в его облике не говорит об отвращении.       — Мои глаза — это глаза чудовища? — я боюсь услышать ответ.       — Что за глупости, — он берёт моё лицо в свои ладони. — Твои глаза — это два великолепных драгоценных рубина. Они цвета прекрасного закатного солнца. Они словно восхитительное редкое вино. Это не глаза чудовища, — он качает головой, продолжая мягко улыбаться. — Это глаза чуда, которое мне посчастливилось обрести.       Я начинаю смущаться. Чувствую, как пылает лицо. Ответ заставил меня совсем позабыть о вопросе, прогоняя все сомнения и страхи. Но вот теперь меня интересует кое-что другое.       — Когда это ты вина успел отведать? — угрожающе щурюсь.       — Было дело, — пожимает плечами. — Дедушка Ардан как-то оставил бокал без присмотра. Очень просил тебе не говорить.       — Вернёмся домой, я его отругаю!       — Успокойся, — теперь сын смеётся. — Это дело прошлое, — он вновь прижимает меня к себе, продолжая хохотать.       — И сколько тебе было? — я хочу всё прояснить.       — Четыре.       Хмурюсь, стараясь понять, как мог упустить такое, ведь почти не выпускал тогда сына из поля зрения. Но вот приходит озарение:       — Что?! — вскрикиваю, когда вспоминаю тот день. — Он мне тогда сказал, что ты устал и лёг пораньше спать, — моему негодованию нет предела. — Я точно ему всё выскажу!       Риан не мог успокоиться, продолжая смеяться от души. Видя его таким счастливым, я тоже долго не выдержал и захохотал, поддержав его заразительный смех. Ему удалось заставить меня забыть о недавнем кошмаре.       _____       Для него эта ночь была беспокойной. Сердце сжималось от страха за своего ребёнка. После того случая они никуда его от себя не отпускали. Даже годы спустя страх не исчез, продолжая опутывать сознание и терзать душу. Обучение в Академии — это отличный шанс не только для Кристиана, но и для них самих. Шанс научиться не держаться друг за друга настолько сильно. Шанс усмирить свои страхи.       Он настолько погрузился в свои мысли, что не услышал, как проснулся супруг.       — Почему ты не в постели? — руки мужа обнимают за талию, а губы касаются обнажённого плеча.       — Волнуюсь, — Терел приподнимает руку и зарывается пальцами в волосы супруга.       — Ты прямо как наш внук. Частенько замечал, что он вот также стоит у окна и смотрит на небо, когда размышляет о чём-то тяжёлом, — Ардан кладёт подбородок на обласканное плечо и тоже смотрит вдаль.       — Сердце тянется к сыну, — получается грустно.       — Я тоже не хочу его там оставлять.       Через несколько часов встанет солнце, оповещая всех о наступлении нового дня. Принесёт ли этот день покой в их сердца? Исцелит ли этот день душу их сына? Или все они получат лишь новые раны? Ответа на эти вопросы ни у кого из них нет. Остаётся только ждать. Ждать и молиться всем, кому только можно.       — Но мы должны это сделать.       — Должны, — Терел тяжело вздыхает, ища в себе силы смириться с происходящим.       — Давай вернёмся в постель, — Ардан берёт супруга за руку и тянет за собой, тот нехотя подчиняется.       Никто из них не чувствует мягкости подушек или тепла одеяла. Их мысли далеки от этой комнаты, а тела настолько близки, что не понять кто и где. Они черпают друг в друге силу, которая поможет встретить этот день, пережить его и дождаться нового дня.       — Сейчас Кристиан далеко от нас, — вдруг прерывает тишину Ардан. — Но мы знаем, где он. Мы знаем, что с ним. Ректор Крайм будет сообщать нам обо всём важном сразу. А самое главное, с ним сейчас Мориан. Ты же знаешь, какой он.       — Да, — кивает. — Наш дорогой внук убережёт своего папочку от любой беды.       — Уже это должно успокоить твоё сердце, — мягко замечает.       — Хоть ты и говоришь так, но твоё тоже мечется, — Терел крепче обнимает своего супруга. — Я прекрасно слышу его стук.       — От тебя ничего нельзя скрыть, любовь моя.       — Как и от тебя, — не отрываясь от тёплой груди, запрокидывает голову, чтобы встретиться с ласковым взглядом и получить поцелуй в улыбающиеся губы.       — Как и от Мориана, — шепчет, вспоминая внука.       — Да, проницательностью он в нас, — улыбка становится шире. — Давай вечером свяжемся с ректором, и узнает новости? В эти три дня у него было много работы, и отвлекать его не стоило. Сейчас, думаю, стало чуть полегче.       — Согласен, — кивает старший мужчина. — Если бы что-то произошло, он уже сказал бы нам об этом.       Не только они вдвоём, все в поместье переживали за Кристиана и очень беспокоились, как пройдёт его первый учебный день. Каждый помнил, в каком плачевном состоянии находился наследник. Их жизнерадостный цветочек вдруг превратился в безвольную куклу, которой даже жить не хотелось. Только малыш Мориан и смог вдохнуть жизнь в измученное тело и плачущую душу. Этот ребёнок, удививший их своей необычностью, смог заставить их ненаглядное солнышко вновь улыбаться. Он прогнал страшное ненастье, отвёл беду. И теперь, каждый из них молился Богам и Предкам, чтобы впереди Кристиана ждало только счастье. Если счастлив он, тогда и они все будут спокойны.