Алый сумрак всё залил вокруг… Порочный замкнулся круг. Глухая боль пульсирует внутри: Мой умирающий мир, посмотри Агонии предсмертной в глаза… Пусть по щеке скользит слеза… Тело сжигает адский огонь… Пальцы немеют… Немеет ладонь… Душный мрак заполняет мой разум… Яд убивает… Убивает не сразу… Образов сотни мелькают опять - Но ни мысли, ни слова нельзя уж связать… Знакомых голоса разрывают тишину - Но ни слова из речи их я не пойму… Жар сжигает… Сжигает опять, Заставляя бредить, безмолвно кричать… Пульсация крови отдаётся в висках, И кровавого марева плен на глазах… Я не вижу, не слышу вокруг ничего… Испытание яда… Яда Его… Выгибается тело идеальной дугой… Алый сумрак всё залил собой: Лишь какие-то лица мелькают среди темноты, Но не в силах уже разглядеть я даже черты… Судороги проходят по телу… Вся моя жизнь предо мной пролетела… Только ничего различить я уже не смогла: Яркая вспышка… Вновь алая мгла… Алый сумрак небытия… Яд убивает… Убивает меня…
Последняя строчка сопровождалась хриплым рычанием и характерными звуками бьющих тело судорог. Никакого предвкушения. Никакого азарта. Она ведь должна была стать очередной жертвой… Но от того, что творилось в секционной, хотелось метаться по комнате и бессильно рычать. А ведь это был его собственный осознанный выбор. Это было решено четыре с половиной года назад. Ещё при первой встрече. И всё же… Тетрадный лист лёг в раскрытую тетрадь Хитоми. Каждая строчка задевала сейчас несуществующие в его кукольном теле нервы, заставляя чувствовать давящее напряжение. Это стихотворение. И то, где оно лежало… Вот значит как… Кукловод горько усмехнулся, закрыв тетрадь. Она, оказывается, уже полгода ждала подобной развязки. И так было лучше для неё в первую очередь… Но, чёрт возьми, почему так долго и так мучительно?!. Неужели он всё-таки ошибся в расчётах?.. Три часа… Она билась в агонии три часа. Но и когда в секционной стало потише, оказалось, что ещё не всё. Судороги, хоть и не столь сильные, всё ещё проходили по конечностям. Но это можно было как-то игнорировать. Пересматривать свои записи под аккомпанемент звуков из секционной оказалось слишком сложно. И продолжать это гиблое дело у Сасори не было ни малейшего желания. Потому он занялся подготовкой инструментов для вскрытия. Но и этого времени не хватило, чтобы окончательно завершить процесс… Её ноги всё ещё вздрагивали, глухо постукивая пятками о металлическую поверхность стола. Не выдержав, кукловод вернулся к своим записям, на которых теперь было немного легче сконцентрироваться. Но то и дело взгляд цеплял потёртый угол тетради со стихами Хитоми. И когда Сасори наконец решил убрать её в стол, накрыло холодным осознанием — в комнате настолько тихо, что было слышно каждое его движение. Тетрадь отправилась в выдвижной ящик рабочего стола, а сам нукенин, чеканя шаг, прошёл в секционную. Напряжение звенело туго натянутой струной, отдаваясь скрипом в шарнирах и гулом шагов. Хитоми теперь уже неподвижно лежала на секционном столе. Как и прежде мертвенно бледная, но при этом до безобразия бесстрастная. Её лицо и поза были настолько спокойны, будто предыдущие несколько часов не это тело ломало от боли и судорог. Золотистые стеклянные глаза подёрнулись дымкой и больше не реагировали на свет. Убрав часть сдерживающих печатей, Сасори проверил пульс и мышечный тонус. Мертва. Но почему-то этот факт совершенно не приносил облегчения. Напротив, это давило на плечи и вызывало жгучее раздражение. Неживые пальцы легко провели по лицу будущей человеческой марионетки, закрыв незрячие глаза. И почему-то мысли, что упрямо цеплялись за сознание, были сложены в неуклюжие рифмы. Сасори горько усмехнулся: похоже, Её привычка оказалась заразной…Тишина… Звенящая тишина… А ещё минуту назад дышала она… Ещё мгновенье назад сердце билось её… Вскоре закончено будет творенье моё…
Ещё раз окинув разложенный на столе материал, Сасори в очередной раз пришёл к выводу: идеальна. Хитоми была идеальна даже сейчас. Оставалось только подготовить это совершенное тело, воплотив идею марионетки в жизнь с наименьшими следами вмешательства. В этом и заключалось его искусство. И именно поэтому кукловод видел в ней возможность воплотить совершенное творение, на какое он только был способен. Подобрав чёрные кудри в пучок, мастер марионеток осторожно подоткнул простынь, фиксируя кисти и лодыжки рядом с желобами для стока крови. Он ждал этого момента четыре с половиной года. И вот момент настал. Извлечённый из лотка скальпель звякнул раздражающе громко. Но это нисколько не отменило ни остроты инструмента, ни сделанных им точных разрезов. Из которых тут же хлынула алая кровь, добавляя горечи в чашу его самообладания. Раздражающе громко тикали часы. А нукенин Песка всё смотрел на змеящиеся по белоснежной коже и металлу стола алые потоки. Какая ирония. Их первый контакт был тоже в секционной. Тогда она сама вскрывала очередное для её бытия тело. Она легко водила скальпелем, рассекая кожу и плоть мертвецов. А теперь…Мой шедевр я закончить готов… У неё такая алая кровь… А кожа белее, чем снег… Она теперь не человек…
Не человек… А была ли она им вообще? Когда он нашёл её в той глуши, Хитоми была для всех ёкаем с говорящем само за себя прозвищем — Нежить. И это, наверное, тоже сыграло немалую роль в его интересе. Он не воспринимал её живым человеком… По сути… Никогда. Хитоми была… Нежитью, а затем его живой марионеткой. Взгляд мазнул по алым разводам на металле стола. Уже НЕживой. Итак, пожалуй, следовало приступать к вскрытию. Сасори переставил лоток с инструментами на секционный стол и легко провёл скальпелем по коже, делая характерный «Y»-образный разрез. Вот только стоило чуть надавить на лезвие, как зафиксированная нога резко дёрнулась. Нукенин замер. Свежий разрез тут же начал сочиться кровью. И не просто сочиться — а обильно кровоточить. И это при том, что по желобам ушло достаточно крови… Отложив скальпель на край стола, кукловод обошёл его, чтобы убедиться в прежних наблюдениях. Колбы, в которых обычно собиралась кровь, были не просто полны… Они вот-вот грозили переполниться. Заменив их, мастер марионеток с неудовольствием отметил, что ток крови ничуть не уменьшился. Даже если девчонку не убил яд, то должна была убить такая кровопотеря. Однако он отчётливо видел то движение. Опершись о край стола руками, Сасори ещё раз осмотрел лежащее на этом самом столе тело. Неподвижное. Бездыханное. Но при этом обильно истекающее кровью. Кровью, что уже насквозь промочила простынь. И совершенно не собиралась останавливаться. Получается, что процесс всё ещё не был завершён. И от этого было отчаянно не по себе. Сасори повторно проверил пульс, дыхание и мышечный тонус. Но всё с тем же результатом. Хитоми была мертва, и даже пальцы начали костенеть… Тогда какого ёкая здесь сейчас происходило?.. А самое главное — что ему мешало просто взять и довести дело до конца? Воздух звенел туго натянутой струной тишины, разбавляемой журчанием стекающей в колбы крови. А он, опытный нукенин, стоял возле стола и медлил. И не просто медлил, а не мог заставить себя сдвинуться с места и побороть свою слабость. Это ведь просто очередная жертва. Так почему же он просто не плюнул на всё и попросту не вычистил тело от мешающих внутренностей? Какая по сути разница?.. Какая разница — жива она или уже мертва? Итога это уже не изменит. Кукловод провёл ладонью по лицу. Или всё же была?.. И он отчаянно цеплялся за желание оставить всё как было?.. Но уже поздно. И надо просто довести дело до конца. Скальпель опять коснулся белоснежной, испачканной алым кожи. До конца. Несмотря на навязчиво рифмующиеся вязкие мысли…А вокруг — звенящая тишина… И непонятная горечь в мыслях и сердце… Столько времени рядом была она… И чувство такое, что не согреться Уже теперь никогда… Словно разум сковали зимы холода…
Тишина… Звенит в ушах… И чувство, что пало в прах Всё то, что делало меня человеком, Что держало меня в мире этом… Холодная сталь касается кожи… Кукла… Её заменить живую не сможет… Тишина… Лишь движений моих гулкий звук… Как же тихо, если смолк её сердца стук… Провожу по шёлку черных волос… И тревожит мой разум догадка-вопрос: «Это она мне иллюзию жизни давала?» Но теперь меня жизнью обманешь едва ли…
И опять судорожное движение… Теперь уже всех конечностей. Скальпель со звоном был отброшен в лоток для грязных инструментов, а сам мастер марионеток замер возле своей жертвы, перебирая её пряди и решая, что же ему делать дальше. Такое течение дел его абсолютно не устраивало. Было потрачено слишком много времени впустую. А искусство не приемлет таких сомнений и заминок. Однако ситуация явно вышла из-под контроля Сасори. Причём, похоже, уже достаточно давно. Он заигрался. С этой Куклой он слишком заигрался. И это было фактом. На это намекал даже чёртов Кеншин. И уже не раз. Но кукловод упрямо отказывался верить. И вот итог. Время тянулось, отмеряемое тиканием часов и нестихающим журчанием крови. А он всё пытался совместить свои желания со своими планами. Наверное, мастер марионеток так простоял несколько часов, пока наконец не пришёл к единственно допустимому для себя выбору. Из лотка со звоном были извлечены ножницы. Полный решимости, Акасуна-но-Сасори принялся с холодной расчётливостью творить свой долгожданный шедевр, более ни на что не отвлекаясь.Ты теперь будешь такой же, как я… Ты теперь будешь только моя… Ты станешь любимой куклой моей… Я тебя сделаю ей.
Ты совсем бесчувственной станешь, Когда человеком быть перестанешь. Ты — лучшая кукла моя. И пусть без сердца будет она… Так отчего же гнетёт звенящая эта меня тишина?..
* * *
Уснуть у Дейдары не получалось вот уже несколько часов кряду. Произошедшее в комнате напарника никак не отпускало и заставляло раз за разом мысленно прокручивать эту ситуацию. Вот уже неделю. Хотя, признаться честно, после того, как его телом посчитали стол в лаборатории, марионеток на стене и после стену в коридоре, подрывник смутно помнил, как дошёл до своей комнаты и отключился, едва добравшись до кровати. Но забытьё продлилось лишь до вечера. А после пришли ломота и ноющая боль во всём теле вместе с осознанием всех нюансов сложившейся ситуации. И от этого было особенно тошно. Дров Дейдара наломал достаточно, позволив себе потерять контроль над самим собой. И это была его главная ошибка. Вообще воспоминания о произошедшем оставляли внутри терпкое ощущение, состоявшее из смеси адреналина и разочарования. Если бы Сасори-но-Данна не остановил его, то… Подрывник без сомнения попросту изнасиловал бы Куклу. Не испытав при этом ни тени сожалений и наслаждаясь происходящим сполна. Это было дико и безумно. Но всё ещё притягательно. Кажется, пальцы всё ещё могли ощущать гладкость этой холёной белоснежной кожи. Губы помнили вкус сорванного силой поцелуя и дрожь ключиц, на которых он оставлял тёмные следы кровоподтёков. Как, впрочем, и на хрупкой шее. Кажется, на её бедре и ягодице синяки тоже должны были остаться, учитывая его необузданное рвение. Нукенин Камня накрыл глаза ладонью. Слишком безрассудно. Это было слишком. И это совершенно не входило в его планы. Девчонку стоило максимум припугнуть или же соблазнить. Но уж никак не насиловать. Дейдара подавил тяжёлый вздох. Вздох разочарования в себе и в том, что дело не дошло до конца. Оставалось-то стянуть с Куклы бельё. Кстати, на сей раз не кружевное. Эта деталь почему-то заставила горько усмехнуться. А ведь, если вдуматься, Хитоми оделась максимально закрыто. С тем же оби ему пришлось достаточно повозиться. Впрочем, сладость стоила своей дорогой обёртки. Жаль только не удалось как следует откусить от неё. Но эти мысли лишь ещё больше вызывали горькую усмешку. Получалось, что Дейдара ни много ни мало покусился на искусство своего напарника. Однако отрицать холодную красоту и притягательность живой Куклы было бы глупо. Как и то, что Хитоми, как и её трепетный запах не давали ему покоя с самого детства. С того самого момента, как он увидел маленькую принцессу, заточённую в башне из книг… С тех самых пор ни одна девчонка никогда не привлекала его настолько сильно. Только Хитоми. По сути, всех девчонок он всегда сравнивал с ней. Как бы глупо это не было. И сейчас эта девушка привлекала Дейдару больше, чем кто-либо. Как никогда прежде. Каждая мысль об их несостоявшейся близости полыхала внутри и требовала продолжения. Нукенин Камня попросту желал владеть этой маленькой и хрупкой девчонкой. Единолично. Каждым сантиметром её тела и каждым вдохом. И это было безумием. Рождённым всего лишь её феромонами. Горькая правда. Она принадлежала не ему. И все её мысли были заняты вовсе не им. Сасори-но-Данна. Хитоми была его живой Куклой… Такой холодной и безэмоциональной. Что до тошноты тянуло сорвать эту маску с её красивого личика. Уничтожить напускное бесстрашие. Живые люди всегда чего-то да боятся. Боялась и она. Ведь стоило найти её страх, как это её безразличие взорвалось таким обилием эмоций… И этот факт также будоражил кровь. Все эти мысли занимали немало его внимания. Но главным сейчас было ощущение невнятной тревоги, которое никак не отпускало. А подрывник привык доверять своему чутью. И оно отчётливо говорило, что в комнате напарника сейчас происходило явно что-то из ряда вон выходящее. Даже более дикое, чем наличие там живой девчонки, ведущей себя как Кукла и считающей себя таковой. Да и Сасори-но-Данна за это время лишь раз вышел из комнаты, чтобы встретиться со своим связным. И после этого упорно не желал идти ни с кем на контакт. На стук в дверь нукенин Песка больше не реагировал. Даже приказ Лидера о предоставлении отчёта был начисто проигнорирован. Хотя после произошедшего это было не особо удивительно… Да и прежде кукловод особого желания общаться не выказывал. Дейдара сел на кровати. Какова была вероятность того, что тянувший четыре с лишним года Сасори-но-Данна… Нукенин Камня мысленно поморщился, подбирая слова. Самым подходящим определением было: разберёт на запчасти. И стоило это представить, как накатывала тошнота. Так насколько вероятно было, что Мастер сделал ЭТО с девчонкой сейчас?.. Они производили впечатление идеальной… Пары. Но… Этих самых «но» было слишком много. Тем не менее надеяться, что напарник оставил всё как есть после произошедшего, было глупо. И это вызвало жгучие раздражение, горечь и отчасти чувство вины. Методы Сасори-но-Данна были далеки от гуманности. А учитывая сроки пребывания Хитоми в комнате и то, чего ей довелось насмотреться… Всё же это было крайне жестоко. И в плане стойкости характера Кукла безусловно заслуживала уважения. А то, что произошло между ним и Хитоми… Было той ещё подставой. Впрочем, виноваты были оба. И он, проигнорировавший все её предупреждения. И она с её бешеными феромонами. Однако сути отвратной для напарника ситуации это никак не меняло. Если всё как следует обдумать, выходило, что единственным решением проблемы было… Дейдара рывком встал. Его не особо устраивал факт, что только что найденную им принцессу пустят на запчасти для человеческих марионеток. Накинув плащ, подрывник быстрым шагом добрался до знакомой двери. Возможно, прийти сюда сейчас было совершенно необдуманно и рискованно. Всё же неделю назад его просто вышвырнули за дверь. Теперь он может и не отделаться так легко. Но внутреннее чутьё отчаянно требует действий. Нервы были напряжены до предела. Нукенин Камня решил стучать до тех пор, пока напарник не откроет дверь. И нужного эффекта получилось достичь только с десятого захода. Знакомо проскрежетал в скважине ключ, и в дверях появилось безразличное лицо кукловода. — Что ты здесь делаешь, Дейдара? — хмуро поинтересовался он. — Сасори-но-Данна, хм… Вы уже почти неделю не выходили, мм, — взгляд подрывника проскользнул сквозь напарника, пытаясь узреть Куклу… Но безрезультатно. — Я был занят, — голос мастера марионеток прозвучал ещё более холодно и безэмоционально, чем прежде. В нём чувствовалась какая-то… Опустошённость. Даже более того, сейчас отчетливей ощущалось, что он не человек. Марионетка. С малой частью личности великого мастера. Мёртвая бездушная кукла, наделённая холодным и расчётливым разумом. — Сасори-но-Данна, хм… — слова вязким комом застряли в горле. Сейчас нукенин Камня даже не знал, как спросить о том, что его собственно интересовало, чтобы лишний раз не спровоцировать кукловода. Но мастер марионеток и не собирался слушать его, попросту развернувшись и зайдя обратно в комнату. Оставив при этом дверь открытой. И одного этого было достаточно, чтобы понять — он опоздал. Дейдара медленно потянул дверь на себя и вошёл, по привычке заперев её на торчавший в замке ключ. Напарник, не обращая на него внимания, продолжал разбирать бумаги на своём столе с непривычной отрешённостью. За тряпичной ширмой было темно. — Сасори-но-Данна, мм, — окликнул его подрывник, глядя на ряд больших колб с явным содержимым в полутёмной секционной. Клеёнчатая штора была не задёрнута, и потому взгляд сам собой возвращался к полутёмному пространству, в котором, судя по не идеальному порядку, не так давно кипела весьма недвусмысленная деятельность. И от этого становилось не по себе. — Хм?.. — оторвавшийся от своих бумаг, кукловод какое-то время сверлил его взглядом. А потом по неживым губам растеклась ядовитая ухмылка. Мастер марионеток ничего не стал говорить, итак было ясно, в чём суть визита в эту комнату. Даже больше — пустой до этого взгляд горел чувством превосходства. Напарник нарочито медленно поднялся с места и с нескрываемой ленцой прошёл к кровати, мягко отдёргивая тканевую занавеску. Всего мгновение и свеча с тумбочки выхватила из темноты маленький силуэт сидящей на кровати Куклы. Распущенные чёрные локоны, привычно бледное лицо и закрытые, словно девчонка дремала, глаза. Тонкие кисти расслабленно лежали на алом шёлке кимоно. Поза, по крайней мере, казалась вполне естественной, но… Не подумав о последствиях, Дейдара сделал несколько больших спешных шагов и провёл по чёрному шёлку её прядей. Реакции ноль. Со стороны обоих. А это значило… Нукенин Камня резко обернулся на напарника. Но тот лишь всё с той же кривой ухмылкой продолжал следить за его реакцией, абсолютно ничего не предпринимая. Пальцы Дейдары скользнули к бледной щеке… Но вместо тёплой холёной кожи под ними ощущался странный материал, чем-то и впрямь напоминающий кожу. Пальцы замерли на неживой щеке, а внутри мерно разливалось невнятное горькое ощущение. — Сасори-но-Данна, хм… — единственное что смог выдохнуть подрывник. — Она совершенна, не так ли? — напарник спокойно подошёл к кровати и одним лёгким взмахом руки заставил Куклу встать. Глаза марионетки распахнулись, и на нукенина Камня устремился взгляд золотистых стеклянных глаз. Боковым зрением Дейдара смог уловить движение пальцев кукловода, когда кукла наклонила голову и с безразличием посмотрела на него. Ещё одно движение пальцев напарника — и тонкие пальчики легко вспорхнули, убрав непослушную прядку с лица… Совсем как живая… Ещё движение — и тонкие пальчики коснулись его щеки… Но подрывник отстранил её руку: мастер и в самом деле постарался. Ни одной лишней линии. — Совсем как настоящая, хм… Сердце болезненно сжалось… Только теперь она и в самом деле кукла. И ведь в этом нет ничего удивительного. Хитоми знала об этом и была готова к подобному исходу. Сасори-но-Данна тоже. Так почему сейчас ему, Дейдаре, было так тошно?.. Девчонка, в общем-то, и не была его. Тогда отчего такие опустошённость и раздражение?.. Пальцы кукловода сделали очередное лёгкое движение, и марионетка опустилась на кровать. Стеклянные глаза закрылись. И иллюзия жизни перестала существовать… Нукенину Камня оставалось только отвернуться и выйти. Не было смысла ни о чём спрашивать… Не было смысла ни о чём говорить… Как яд, в сознание вливалась мысль о том, что Сасори-но-Данна и в самом деле без души. Хитоми так долго была с ним… Но он всё равно сделал её… Своим искусством. Кукловод действительно слишком предан ему. А Дейдара опоздал со своим желанием вернуть девчонке жизнь… На это и в самом деле не было надежды. Её больше нет. Теперь она всего лишь кукла в коллекции великого мастера…